А он слушал её и слушал, и был счастлив тем, что она с ним, что говорит обо всём этом.
Он и сам не знал, чем именно вызвана та радость тихая и нежная, что росла в нём день ото дня, но никогда ещё в своей жизни не был он так спокоен и уверен в завтрашнем дне. Он мог бы горы свернуть ради Риты и у него получилось бы.
Его нисколько не раздражала неразбериха и рабочие в доме, они допоздна задерживались потому, что Маргарита хотела скорее всё устроить, и в этом проявляла завидное упорство.
* * *
Он любил её. Любил
Всем своим существом, сознанием и подсознанием, телом, душой, сердцем. Любил и часто изумлялся новизне этого чувства в себе. Оно не было ни спокойным, ни совершенным, часто причиняло страдания и боль. Дня не проходило без того, чтобы Виктор и Рита не поссорились. Они спорили, выясняли отношения. Виктор не мог справиться с собой и постоянно пытался что-то доказать ей, разъяснить, поставить на вид, убедить в том, что она не права. Рита соглашалась редко, даже когда точно знала, что Вяземский говорит ей всё это из добрых побуждений, что он прав и надо уступить. Она не умела идти на компромисс. Могла замолчать, расплакаться, рассердиться, но только не признать свою неправоту. Рита соглашалась потом. Через час, через день.
Виктор страшно раздражался, когда она дерзила ему, или принимала невыносимый тон «бесцельного» спора, как он называл это про себя. Когда на любое «да» она отвечала «нет», а все попытки примирения пресекала насмешкой, сарказмом, или упрёком.
Но над всем этим, над его раздражением и неизбежными сожалениями о зря потраченном времени на споры с ней, над желанием подавить волю Риты грубой мужской силой, расправляла крылья его любовь к этой женщине. И так было всегда, всегда, всегда в любой день и час он мог остановиться и найти в своём сердце только эту любовь.
Виктор знал, что даже если захочет, не сможет избавиться от этого чувства, вернуться к тому, как он жил до встречи с Ритой. Она перевернула его душу. Да и не только душу. Вяземский не мог припомнить чтобы так страстно вожделел к женщине, даже в дни его юности, желания его были спокойнее.
Сейчас она лежала на нём и спала. Её волосы рассыпались по его груди. И так же как в доме Риты, когда свет от фар проходящих по Фонтанке машин полз по потолку, и шуршание шин по асфальту монотонно разгоняло тишину ночи, так же и здесь мертвенный свет пробивался сквозь жалюзи, полосками ложился на пол и стены, и непрекращающийся шорох и шепот составлял неотъемлемую часть ночных звуков. Но это был лунный свет и дыхание моря, и шум сосен. И ещё было тепло её тела, удары её сердца, которые он чувствовал грудью, и запах её влажных волос. В такие минуты она полностью принадлежала ему, а он ей и спорить было не о чем. Они составляли единое целое с этим светом Луны, полумраком спальни, ночной тишиной и страшной бездной Бытия, которая разверзается над мужчиной и женщиной, когда они соединяют свои тела и души.
В этой близости с Ритой Виктор легко мог закрыться от всех мыслей, он оставлял их там, у черты реального мира, и предавался какому-то особому чувству, похожему на взгляд внутрь себя, и через себя на Мир. Он понимал, что счастлив. Счастье его было странным, каким-то мучительным и тёмным, но это было именно счастье, потому что Виктор владел тем, к чему стремился. У него был дом у моря и Рита. Вместе с тем, в минуты этой невероятной близости с ней, он ощущал холодное дуновение страха. Одну мысль он никак не мог изгнать. Она занозой сидела в его мозгу. Он БОЯЛСЯ потерять Риту, а вместе с ней и этот дом, который без неё стал бы ему не нужен. Боялся, что Рита однажды не захочет мириться и уйдёт после очередной их ссоры, или что ей наскучит жизнь в этом уединении. Нет, на самом деле он боялся, что ей надоест жить с ним.
Виктор знал и не знал её. У каждого из них, до того дня, когда что-то свело их на автобусной остановке у Казанского собора, была своя жизнь. Были у них друзья, близкие, любимые. У Виктора была семья, у Ритымужчины, один или несколько, Виктор не знал и не спрашивал. Он и так видел, что она хоть и не сломана, но искривлена духовно, испорчена тем, или теми, кто были с ней рядом. Прошлое оставило свои метки, порезы, царапины и шрамы и на них обоих. Если это и удастся исправить, то очень не скоро или совсем никогда.
Вяземский понял достаточно быстро, что перемены в ней не случайны. Это было похоже на какие-то рецидивы, когда она начинала вести себя с мужчиной по определённой схеме, стереотипу. Наверное и сам он поступал так же и не замечал этого, когда пытался из прошлой своей жизни перенести что-то в новую жизнь с Ритой.
Иногда он совершенно не понимал её. Она вдруг начинала вести себя неадекватно. Вот к примеру вчера, когда они покупали машину. Начать с того, сколько времени ему пришлось уговаривать её. И ведь Рита хотела машину, и Виктор точно знал это. Но она зачем-то спорила, приводила какие-то дурацкие доводы, сердила его, выводила из себя, и только когда он готов был к чёртовой матери послать всю эту затею, согласилась и даже стала удивляться, чего это он так завёлся. В общем вела она себя стервозно. Но это было только начало. Когда они приехали в автомобильный центр, Рита вдруг стала спорить насчёт марки машины. Ещё дома они решили что это будет BMW но уже в центре она передумала и сказала что хочет Мерседес. В принципе особой разницы между этими марками Вяземский не видел, разве что в дизайне, а так по мощности двигателя и по комфортабельности всё почти один в один совпадало, но в том салоне, где они собирались покупать машину мерсов не было. Рита стояла на своём, и Виктору пришлось уступить. Они отправились в другой автосалон, самый дорогой и престижный. Покупатели там были солидные, персонал вышколен. Собственно там можно было просто купить машину не глядя, потому что всё оговаривалось в её описании: и цвет и модель. Но Рита сказала, что хочет походить и посмотреть. Для чего тогда в салоне стоят образцы? Виктор и тут согласился. Они пошли по кругу выставочного зала. Автомобили сверкали зеркальными фарами, блестели полированными корпусами. Рита открывала дверцы, заглядывала в салоны, отпускала шуточки. Ладно бы только про авто, она прошлась в своих замечаниях и по менеджерам, обслуживающим демонстрационный зал, а в довершение всего попросила одного из продавцов открыть багажник серебристого «Лексуса», который стоил столько сколько небольшая квартира на окраине Питера, и села в него, а потом залезла с ногами и свернулась там калачиком, при этом хихикая и повторяя: «Смотри, пася, какая я маленькая, меня тут и не видно». Всё это было странно и неприятно. Виктор видел, как смотрят на них менеджеры, старший в зале уже готов был сделать Вяземскому замечание. При всём том, что персонал вымуштровали предупреждать все желания покупателей, на выкрутасы Риты спокойно не смог прореагировать даже он. Виктор чувствовал себя идиотом, он уже не рад был, что затеял всё это. Надо было просто купить машину, а потом перевести её на имя Риты или написать доверенность, а он втянул в это и её. Мог бы предусмотреть, что она начнёт ёрничать. Виктору захотелось плюнуть и уйти, но он уже оставил для оформления свой паспорт. Можно было конечно посмотреть на всю эту ситуацию иначе, не раздражаться, а принять шутливый тон Риты. Она же не хотела ничего плохого, просто её манера веселиться, где надо и не надо, здесь была совершенно неуместна.
Вяземский некстати вспомнил мультфильм-сказку про какого-то принца, который искал себе невесту. Ремейк принцессы на горошине, с претензициозным названием «Королевство сердец» или что-то в этом роде. Так вот все невесты Принца обладали какими-то недостатками, какая-то капризная, какая-то трусиха, но была одна, на месте Принца Вяземский быстрее всего сделал бы ноги от этой. Она не капризничала и ничего не боялась, не была жадной или сварливойона всё время веселилась и смеялась. Девизом её было: «Со мной не соскучишься!» Бедный Принц, он всё время становился объектом её игр и шалостей. И этой девушке было решительно всё равно, что скажут окружающие и как при этом будет выглядеть жених. В автосалоне Рита напомнила Виктору эту веселящуюся Принцессу.
Конечно, бывали случаи, когда он с улыбкой смотрел на её забавы, особенно дома. Но поскольку Рита всегда вела себя так, когда они куда-нибудь отправлялись вместе, то он уже заранее с неудовольствием ждал начала циркового представления и всё больше сердился. А в конкретном случае с машиной, легкомыслие Риты вышло за рамки его понимания. Виктор считал покупку авто делом серьёзным и не мог понять, как это можно лазать по багажникам, когда надо смотреть конкретную машину, на которую уже начали оформлять документы. В общем, от того приятного настроя, с которым он готовился к этому делу, ничего не осталось. Виктор не получил никакой радости от мероприятия. Или может он меркантильно подошел к этому в смысле своих чувств? Чего он ждал, какой-то особенной её благодарности? Хотел стать благодетелем? Да нет же, и близко такого не было. Но чёрт его знает, чего он ждал от Риты. Виктор и сам не понимал, но было ясноон разочарован в своих ожиданиях.
Он хотел от неё чего-то человеческого. Нормального восприятия. А онаБольше чем эксцесс с залезанием в багажник его резануло, что она совсем равнодушно прореагировала, когда сделка была завершена и документы на неё оформлены. Виктору хватило бы простого «Спасибо», но вместо этого Рита сказала таким тоном, как будто избавлялась от обузы: «Может Игорь её домой перегонит?»
Виктор опешил. У Риты были права и она могла сесть за руль. Любая на её месте захотела хотя бы попробовать. Любая другая, но не она.
Потом Вяземскому уже не до размышлений было. Когда автомобиль только что носом в асфальт не тыкался на светофорах, когда Рита била по тормозам, а по Приморскому шоссе летела со скоростью сто миль в час, елозила из ряда в ряд и бессовестно подрезая отчаянно сигналящие машины.
Виктор по возможности ехал за ней следом, но когда терпение его кончилось и он перешел в соседний ряд, прибавил скорость и поравнялся с Ритой, то увидел как при очередном хулиганском манёвре она смеётся. Такое безобразное вождение, оказывается, было не от неумения, а нарочно. Чтобы повеселиться.
Потом всё прошло. Конечно Рита радовалась, когда они вернулись домой она стала милой и тихой, ластилась к Виктору, как котёнок и скоро он забыл о своём недовольстве в автосалоне.
Глава 12
Между двух огней
Обстановка новизны и неразберихи в доме поглощала его. Виктор никогда не жил так. Без плана, без цели. Но ему казалось, что такая жизнь несёт в себе необъяснимую прелесть. Только сегодня и этого достаточно. Для Виктора такой принцип не был привычным, но Рита придерживалась его.
И Вяземский расслаблялся, он полностью отдавал себя во власть этому странному, непрактичному ритму существования, неизведанным ощущениям «радости одного дня».
И он так любил свой новый дом! На втором этаже их с Ритой жилище как-то обустраивалось, там уже была обставлена спальня и оба кабинета. Внизу же Виктор ходил среди коробок и ящиков, спотыкался о несобранные панели шкафов, пробирался через нагромождения мебели в полиэтиленовых чехлах. Разбирать и расставлять Рита ничего не позволяла, потому что всё ещё сомневалась насчёт цвета стен. Никакого плана у неё на этот счёт не было. Но она горячо спорила с Виктором, который с самого начала предлагал обшить всё, как и стены библиотеки деревянными панелями. Рита говорила, что это слишком по-деревенски, Виктор доказывал, что напротив, это аристократично. Они день за днём препирались, а стены так и стояли подготовленные к отделке.
Когда Виктор согласился отказаться от панелей, Рита начала менять решения насчёт цвета и в результате первый этаж всё больше становился похожим на склад мебельного магазина.
При этом Рита совсем не казалась удрученной или озабоченной. Она жила своей привычной, как она любила говорить, «растительной» жизнью, могла часами валяться с книгой на диване, или смотрела телевизор, или выходила на улицу и бродила по территории. Она была беспечна и непоследовательна, как мотылёк.
Те комнаты в доме, которыми Виктор занимался сам уже через неделю были готовы: библиотека, тренажерный зал на первом этаже и большой кабинет на втором. Потом закончили и отделку библиотеки. Сначала Вяземский хотел оба кабинета свой и для Риты устроить на первом этаже, примыкающими к библиотеке, но Рита воспротивилась, она заявила, что ей страшно будет спать совсем одной на втором этаже, когда Виктор по ночам сидит за работой на первом. Таким образом, от идеи библиотеки и кабинетов, как единого целого пришлось отказаться. Виктор не спорил больше, но сожалел.
Все три комнаты были расположены анфиладой, за эркером прихожей, сначала библиотека, по обе стороны от неё несостоявшиеся два кабинетаони выходили окнами на море, а эркер застеклённым фонариком выдавался прямо на пандус цветника. Как раз над всеми этими комнатами располагалась спальня, большая балконная дверь из неё вела на бельведер, который приходился над входом-фонариком.
В библиотеке стены всё-таки обшили деревянными панелями, поставили итальянские застеклённые книжные шкафы, кожаные кресла, диван и длинный стол. На первом этаже только эта комната и производила впечатление нормального человеческого жильяв остальных царил ремонтный хаос.
В углу у одного из окон Виктор оставил место свободным. Он решил что поставит там рояль, но пока не стал говорить об этом Рите. Новых споров он бы не выдержал и потом рояль Вяземский хотел забрать с дачи, свой, тот самый, на котором он играл ещё когда учился в музыкальной школе, а для этого необходимо было договариваться с Ниной. Этот разговор Виктор тоже откладывал «на потом».
Несмотря на то, что новый дом был просторным и места в нём хватало и для кабинетов, и для спальни, и для гостиной, Виктор по-прежнему ужасно уставал от невозможности сосредоточиться. Работал он в основном в офисе, поэтому задерживался допоздна, возвращался с головной болью, обремененный мыслями о незавершенных делах. Обычно, уже по дороге домой он начинал думать о капризных губах Риты, она прождав его целый день дулась по вечерам, высказывала упрёки. Он отмалчивался по обыкновению, ждал пока настроение Риты переменится. Долго печалиться она не могла и на смену меланхолии приходило оживление. Виктор тогда устало улыбался и называл Риту «мой Малыш».
Чтобы ни происходило днём и вечерами, окупалось тишиной и счастьем, которые дарила ему ночь. Виктор подолгу лежал без сна и прислушивался к дыханию Риты. Перебирал её волосы, целовал сонные губы. Он говорил себе, что надо просто подождать, их жизнь войдёт в какую-то колею, уладится и всё будет хорошо.
Через три недели все комнаты были готовы, стены покрашены, ковры расстелены и мебель расставлена. В доме теперь не было заметно и следа незавершенности.
А на дальнем краю участка, ближе к заливу построили и сдали под ключ помещение для животных и ещё небольшую конюшню с двумя тёплыми денниками и сеновалом. Там же огородили и выровняли манеж.
* * *
В выходной, с раннего утра Вяземский поехал в конный клуб. Рита ничего не знала про то, что он уже давно держит лошадь, знала только, что занимается верховой ездой.
Теперь им предстояло познакомитьсяМаргарите и Джотти.
Джосерая с тёмными крапинами на крупе и ногах, с белой гривой и хвостомвысокая кобыла была рысистой породы и обладала удивительно мягким шагом. Она шла словно над землёй, легко перебирая ногами, несла всадника без толчков и тряски.
Вяземский знал Джо три года. Когда они встретились, ей было всего пять лет, теперь уже восемь. Джотти не готовили для соревнований, в родословной у неё не всё оказалось чисто, поэтому конный клуб без особых сожалений уступил кобылу Виктору, тем более, что фактически она осталась в конюшне и стала приносить неплохой доход. Платить пришлось и за жокея, и за конюха, и конечно за аренду денника и фураж, но Вяземскому было не жаль этих денег.
Он мог в любое время приехать в клуб, взять Джо на столько часов, на сколько хотел, независимо от того, был ли ещё рабочий день или уже время, когда все занятия закончились. Они отправлялись в лес или на берег и подолгу гуляли.
Джо не была покладистой, отличалась странным норовом, любила вредничать и даже пыталась кусаться, но в конце концов они с Вяземским подружились, а потом и полюбили друг друга. Она скучала, когда Виктор подолгу не приезжал.
А когда он после долгого перерыва появлялся в конюшне, сначала коротко радостно ржала и топталась в деннике, потом успокаивалась, пристраивала голову на плечо Виктора, стояла так и обиженно вздыхала, а он перебирал её длинную белую чёлку и тихо оправдывался.
В клубе всё уладилось быстро. Виктор оставил свой адрес для конюха, попрощался с директором. Джо завели в фургон, Вяземский поехал впереди, показывая дорогу. Уже через полчаса он остановил машину у ворот своего нового дома.
* * *
Круто изменив свою жизнь, Вяземский не был уверен, что не ошибся. Но и отступать уже не мог. Поздно! Вытянулись из полотна Судьбы и сплелись вместе две нитиего и Маргариты, а что дальше? Выдержат ли, не порвутся? Слишком многое в прошлом не отпускало, требовало решений. Виктор медлил, он отгораживался, откладывал на потом.