Смолкли выстрелы, и вновь зловещая тишина. Выждав с минуту, Нина осторожно двинулась вперед.
«Уже должна быть воронка, с тревогой подумала она и неожиданно сползла куда-то вниз. Рука ощутила что-то колкое. Можжевельник! Тот самый!»
Сильный шорох насторожил Полину. Она всматривается во мглу, но подруги не видно. Сердце обволакивает холодная тревога. Губы шепчут:
Ни-на-а, где ты?
В воронке Свалилась
Близился рассвет. Первые проблески зари высветили небо. Над вражескими позициями курится легкий туман. Тихо. Пулеметы молчат. Где-то рядом замаскировалась Полина. Раза два Нина поворачивала в ее сторону голову, но не заметила подруги. В том месте, где укрывалась Полина, лишь ветер волнами пробегал по густой осоке. До нее два-три метра, а не разглядишь.
«Неужели и сегодня впустую проторчим, только комаров кормить будем», досадует Нина. Ее взгляд скользит по пригорку и замирает. В дымке тумана появилась пушка, возле нее возилась прислуга. Рядом стоял фашистский офицер и осматривал в бинокль наши позиции.
Один, два пять, считает Нина.
Ни-на-а, видишь поживу? долетел взволнованный шепот Полипы.
Ви-жу-у
Бей, даю ориентиры.
В оптическом прицеле возникло лицо молодого солдата. «Как трудно стрелять Его, наверное, дома мать ждет» Палец секунду медлит и плавно нажимает спусковой крючок.
Над упавшим склонились двое других. И эти остались лежать у колес пушки. Остальные спрятались за щит. Офицер оторвал от глаз бинокль и что-то приказал. Артиллеристы бросились к ящику со снарядами.
Ни-на-а, добиваю этих сволочей! За папу с ними рассчитаюсь! Проследи и скорректируй!
Два дня назад мать Полины прислала письмо с горьким известием: отец погиб в боях под Орлом.
Сухо щелкнули еще два выстрела. Один из солдат упал на лафет. Затем стал оседать на землю офицер. Фуражка с высокой тульей свалилась с его головы на траву. И только один оставшийся в живых гитлеровец успел спрятаться в траншее.
Не прошло и четверти часа, как шквальный огонь обрушился на наши позиции. Над головами снайперов свистели пули. Неподалеку рвались мины, с воем жужжали осколки. В ушах звенело от разрывов. Подруги замерли в своих ячейках: лишнее движениесмерть.
Обстрел прекратился внезапно. Стало так тихо, что Нина услышала, как тикают на руке часы.
Полина, не задело?
Нет, послышалось в ответ.
Тогда полный порядок!
Нина взглянула на пригорок, где у молодого осинника одиноко стояла пушка и валялись убитые враги. Гитлеровцы не приближались к своим мертвецам, опасаясь снайперов-«невидимок». И Полипа смотрит туда же. «Что, съели?! шепчет она с яростью. Будете теперь сидеть в своих норах, как крысы, убийцы проклятые!..»
В землянке подруги попали в объятия Ани.
Ой, вернулись! Живые! бурно радовалась она. А я-то думала Ведь такой обстрел был!
Живы, Анка! Сегодня фрицы сполна получили нашего гостинца. Полина даже офицера на тот свет отправила.
А нам уже артиллеристы позвонили. «Ваши девчата молодцы, говорят, пять фрицев уложили. Как вернутся, поздравьте их от нашего имени».
И Аня пожала им руки, потом спросила:
Ну а теперь хвалитесь. Сначала ты, Нинок. Сколько фрицев ухлопала?
Троих! Нина устало присела на скамейку, положив каску на стол. Первого трудно было, жалко: совсем мальчишка. Смотрит на паши позиция и рукою глаз трет, видно, не выспался
Чего их жалеть, гадов! Они вон моего брата не пожалели, когда из горящего танка вылезал! Аня гневно притопнула ногой. А в «Комсомолке» за пятое августа что писали? Танковые рвы у Минеральных вод, Ессентуков и Кисловодска завалены трупами и залиты кровью. Ни стариков, ни женщин, ни детей не жалеют!
В дверь постучали. Аня примолкла. Вошел комбат и остановился у входа, всматриваясь в полумрак землянки.
Где тут наши отличившиеся?!
Вот они, товарищ гвардии капитан, посторонилась Аня.
Молодцы, гвардейцы! Поздравляю вас с первой боевой удачей! И впредь так же уничтожайте захватчиков, пока не вытурим их с советской земли! крепко пожал Нине и Полине руки.
Служим Советскому Союзу! взволнованно и дружно ответили девушки.
На другой день их поздравляли и ротный, и взводные, и бойцы. Но более всего обрадовала Нину весточка от Степана. Она получила от него письмо.
С каждым новым фронтовым днем у девушек-снайперов рос счет убитых оккупантов. О воспитанницах Центральной женской школы снайперской подготовки пошла громкая слава. Во фронтовых многотиражках появились очерки и заметки о них. Так, армейская гавота «Фронтовик» за 18 августа 1943 года в передовице, подписанной гвардии капитаном И. Кухальским, писала: «За 10 дней «охоты» 8 отважных дочерей советского народа вычеркнула из списка живых 82 немецких оккупанта. Девушки-снайперы мстят за слезы и страдания советских людей Слава мужественным истребителям фашистского зверьядевушкам-снайперам!»
Невель
Стоял октябрь. Дивизия с боями теснила фашистов к Невелю. В полосе ее наступления у гитлеровцев были такие сильно укрепленные опорные пункты, как Кондошки, Дубровки, Житии, Грибово, Ушакино и высота 173,9. Бои развернулись на подступах к городу жестокие. Вместе с гвардейцами своего батальона выметали с советской земли оккупантов и девушки-снайперы.
На окраине одной из деревенек, из которой были выбиты гитлеровцы, Нина увидела обожженные трупыженщина и пятеро детей, привязанных к ней проволокой. Потрясенная, она долго смотрела на эту страшную картину. Руки до ломоты в пальцах сжимали снайперскую винтовку. Подлое зверье!..
И вот наконец Невель.
Танки и автомашины, на которых прорвались в город гвардейцы дивизии, мчались по улицам. Нина и Аня сидели в кузове автомашины. Каски надвинуты на лоб, винтовки наготове.
В центре города ударила пушка. Это одна из «тридцатьчетверок» на ходу выстрелила по зданию, где висел флаг с фашистской свастикой. Открыли огонь и другие танки. Часть наших пехотинцев спешилась и рассыпалась группами по улицам.
Не ожидавшие появления советских гвардейцев, оккупанты выпрыгивали на улицу из окон, выбегали в двери, но повсюду их настигало возмездие.
Выкуривали оккупантов на зданий и укрытий своими меткими пулями и отважные подруги-снайперы.
Однако кое-где гитлеровцы успели организовать оборону и оказали упорное сопротивление. Ожесточенный бой шел у железнодорожной станции. Падали, обагряя кровью мостовую, гвардейцы, но их боевые друзья упрямо рвались вперед. Отважно бились за станцию бойцы старшего лейтенанта Рудых, а гвардейцы лейтенанта Хелина захватили стоявший на парах состав. Фашисты собирались отправить несколько сотен юношей и девушек в Германию. Вовремя меткий снаряд нашего танка угодил в топку паровоза.
Только к вечеру стихла стрельба. Гитлеровцы оставили город и откатились на новый оборонительный рубеж. Наши войска вступили в Невель.
Нина и Аня, уставшие от боя, прикорнули в обнимку прямо на полу в каком-то пустом доме рядом струпной бойцов своего батальона.
Утро встретило жителей города мирной тишиной. Невельчане вышли на улицы чествовать своих освободителей. Объятия, поцелуи, слезы радости Нине запомнился один эпизод. Она остановилась у колодца, чтобы напиться. В это время к ней подошла женщина в черном платке и обессиленно ткнулась ей в грудь.
Пришли, мои милые! запричитала она. Ой же ты, моя касатка, а моя разнесчастная доченька не дождалась вас! Лежит она в сырой землице! Убили ее проклятые изверги!
Не плачьте, тетенька! Не плачьте. Мы отомстим за вашу дочь! успокаивала ее Нина.
Потом к Обуховской подбежала с цветами девчушка лет десятидвенадцати. Нина поцеловала ее в бледную щечку
На другой день Шура Шляхова принесла от замполита газету «Красная звезда», собрала всех подруг в кружок и начала читать. Крупным шрифтом был напечатан приказ Верховного Главнокомандования генералу армии А. И. Еременко, в котором говорилось, что 21-я гвардейская стрелковая дивизия под командованием генерал-майора Д. В. Михайлова особенно отличилась в боях за освобождение Невеля, поэтому ей присваивается званиегвардейская Невельская.
«Я мщу за слезы Украины!»
Октябрь был на исходе. Осенняя хмарь зависла над позициями батальона. Лишь изредка проглядывало солнце. Беспрестанные дожди заливали ходы сообщения, на дне траншеи хлюпала липкая грязь.
На «охоте», когда приходилось часами выслеживать врага, притаясь где-нибудь в воронке от снаряда, ватные телогрейки девушек промокали насквозь. За ночь еле успевали отогреваться и просушить одежду у маленькой самодельной печурки. Больше всего налегали на чай, от которого через час-другой переставали выбивать барабанную дробь зубы, а по телу расходилось приятное тепло.
Накануне праздника Великого Октября Булавин собрал парторгов и комсоргов рот. От девушек-снайперов на активе присутствовала Шура Шляхова.
В земляке подруги с нетерпением ожидали ее возвращения.
Шурочка, что новенького там, наверху? встретила ее у порога Аня, помогая снять намокшую телогрейку.
Чижик, наперед не забегай! Дай человеку хоть перевести дух, сказала Маринкина.
Девочки, внимание! хлопнула в ладоши Шура. Завтра у нас комсомольское собрание. Сам Булавин придет. На этот раз будьте поактивнее. Не подведете, родненькие?
Не подведем!
А что том наша Любочка Макарова пишет? подошла к подруге Аня и заглянула в блокнот. О нас?
Да ну тебя, Анка, не мешай, прикрыла та рукой исписанный листок.
Ладно, пиши! Может, эдак лет через десяток твои мемуары где-нибудь в журнале или в книге прочитаем.
Девочки, отбой!
Клава Прядко привернула коптилку
Раннее утро предвещало погожий день: сквозь разорванные края дымчатых облаков над горизонтом выглянуло солнце, лучи его проникли в траншеи и заблестели в отстоявшихся лужицах. Шальной ветер сгонял с неба остатки кучевых облаков за дальние холмы. Нина, стоявшая в узком проходе траншеи, смотрела на пожелтевшие листочки, которые ветер срывал с березы и бросал к ее ногам, словно золотые монеты. Недалеко послышались шаги. Она обернулась, увидела Булавина и скорее юркнула в землянку.
Вскоре он вошел и остановился у входа:
Доброе утро!
Здравствуйте, товарищ гвардии капитан! встали девушки.
Проходите, товарищ гвардии капитан, пригласила Шура Шляхова. Садитесь, и пододвинула к столику деревянный ящик, который со скрипом прогнулся под грузным телом Булавина.
Раздавите, товарищ гвардии капитан, заулыбалась Аня.
С ума сошла! дернула ее за гимнастерку Нива.
Постараюсь не раздавить, улыбнулся глазами Булавин. А «стульчики» у вас ненадежные. Видно, долго засиживаться тут не собираетесь?
Так точно, товарищ гвардии капитан! Фрицев побыстрее вытуривать надо с нашей земли!
Правильно рассуждаете, гвардии ефрейтор Носова, гнать их надо в три шеи. Ну, мы малость отвлеклись, елки-моталки. А теперь, девчата, давайте собрание начинать.
На повестке один вопрос, наклонилась над блокнотом Шура Шляхова. «Как мы встречаем 26-ю годовщину Великой Октябрьской социалистической революции». Кто за данную повестку?.. Единогласно. Какие будут мнения по составу президиума?
Два человека.
Персонально?
Шляхову!
Обуховскую!
Я предлагаю еще ввести в президиум коммуниста Булавина, сказала Шура Шляхова. Возражения есть?
Нет! поддержали ее подруги.
А теперь разрешите предложить вашему вниманию небольшой доклад, голос Шуры дрогнул, но она быстро справилась с волнением. Говорила недолго, почти не заглядывая в свой блокнот, но так, что каждое слово западало девушкам в душу. Особой болью и гневом дышали ее последние фразы:
Оккупанты бесчинствуют на нашей земле. Они хотят сделать нас рабами. Мы с вами свидетели всего этого. И у каждой из вас есть свои счеты с фашистами. Я мщу за слезы Украины! Аня Носоваза погибшего брата! Полина Крестьяниноваза отца! Вместе с Ниной Обуховской она уничтожила недавно расчет немецкой пушки и офицера. Открыла счет Соня Кутломаметова и другие девушки-снайперы. Но это только начало! Мы будем бить и бить проклятых фашистов, пока их ни одного не останется на нашей советской земле.
«Смерть немецком оккупантам!»вот наш боевой девиз.
Кто желает выступить?
А что тут много разговаривать. Истреблять надо фашистов и точка! сказала Макарова.
Правильно говорит Люба!
Пусть Нина Обуховская скажет, приподнялась Аня, как они с Полиной Крестьяниновой уничтожили расчет.
Комсомольцы просят, повернулась к Нине Шляхова.
Да что там рассказывать? поднялась в смущении Нина. Как обычно, выбрали место засады А утром, когда фрицы выкатили пушку, подбили расчет
Она умолкла и растерянно посмотрела на Полипу.
А как ты думаешь встречать праздник? видя ее заминку, подбодрила Шляхова.
Я считаю, что надо всем «поохотиться» и настрелять фрицев побольше.
Правильно! Правильно говорит Обуховская! сразу раздалось несколько голосов.
Тише, девочки! Давайте выступать по очереди. Кто еще? Давай, Носова.
У меня с фашистами свой счет! Голос Ани был жестким. А предложение у меня будет такое: седьмого ноября после «охоты» собраться за фронтовым столом.
Молодец Носова! отозвалась Маринкииа. Обязательно надо всем вместе отметить наш праздник.
Разрешите мне? встал Булавин.
Пожалуйста, товарищ гвардии капитан.
Товарищи! взгляд капитана задержался на Ане. Враг жесток, коварен. Но мы должны его вымести с нашей земли. И вы совершенно правильно понимаете задачу нашей партии здесь, на фронте. Фашисты уже обломали свои клыки о Москву. Получили по заслугам под Сталинградом и на Орловско-Курской дуге. Выходит, елки-моталки, треплем мы фашистов за загривок по всем статьям! Все вы видели, как фрицы драпали из Невеля
Видели!
Почуял фашист нашу силушку. И теперь кишка тонка у Гитлера, чтобы наше наступление остановить. Урал вовсю гонит броню сюда, на фронт, а мы ею ломаем оккупантам хребет. Ваша задача как снайперов нанести врагу возможно больший урон в людской силе. Правильно тут гвардеец Обуховская внесла предложениедень годовщины Октября встретить по-снайперскинащелкать, как она точно выразилась, побольше этой мрази. Пусть ваша солдатская пуля разит врага в самое сердце!..
Последний бой Ставского
Нина вышла из землянки. Глазам стало больно от ослепительной белизны: на солнце искрился свежий снег. Еще вчера земля лежала черная, обожженная взрывами, а сейчас выглядела стерильной, словно перебинтованная чьими-то заботливыми руками. Лишь кое-где у ходов сообщения пестрели пучки увядшей травы, напоминая об ушедшей осени.
Нина, ты куда пропала? донеслось из землянки.
Иду! откликнулась она, сгребая с кромки траншеи горсть пушистого снега. Войдя в землянку, незаметно сунула его за ворот Ане.
Ой, Нин-на-а! заплясала на месте Аня, вытряхивая холодный комочек. Ну, погоди!
Снег выпал? приподнялась с лежанки Полина. А мы залегли тут, как суслики в поре, и ничего не видим.
Полина Крестьянинова и Аня Носова. Фото 1944 г.
Вошла Шура Шляхова. Ее вызывал комбат. Лицо ее, румяное с мороза, загадочно улыбалось.
К нам в батальон едет обвела она всех своими большими голубыми глазами:депутат Верховного Совета СССР, корреспондент «Правды» писатель Владимир Петрович Ставский.
Ой, какой большой человек к нам едет в гости! воскликнула Аня. Никогда еще живого писателя не видела.
Так что, подруженьки, давайте наводить марафет.
Это мы, Шурочка, мигом! подхватив с лежанки свою шинель, Аня повесила ее на гвоздь. Нина! Полина! Шевелитесь! Нечего прохлаждаться.
Угомонись, Лика. Не спеши. Сначала пойдем пыль из одежды повыколотим на снегу.
Ценное предложение, Нинок! Идем
Вечером в землянку вошел Ставский. Высокий, плечистый, он ссутулился у порога. Кирзовые сапоги, выглядывавшие из-под плащ-накидки, облеплены были грязью. Снег, что выпал ночью, растаял, и теперь окопная жижа липла к ногам.
Здравствуйте, мои дорогие снайперята! пророкотал в полутьме землянки его задушевный бас.