Девушки в шинелях - Виктор Алексеевич Чувилкин 5 стр.

Девушки кто с любопытством, кто с робостью смотрели на него.

 Здравствуйте!  несмело приветствовали они гостя.

 Проходите, пожалуйста, сюда! Садитесь!  чуточку волнуясь, Шура Шляхова пригласила Ставского к столу.

 Ну как, герои, бьете тут фашистов?

 Бьем помаленьку.

 Молодцы! Даже Михаил Иванович Калинин знает про ваши боевые дела. Он просил передать вам большой привет.

 Сам Калинин?  тихо переспросила Аня.

 Да,  улыбнулся Ставский.

 Спасибо! И ему передайте наш большой снайперский привет! Скажите, что мы еще лучше будем воевать!  радостно заговорили девушки. Оказывается, о них знают в Кремле, в самом правительстве!

Нина не отводила от Ставского завороженных глаз, слушая, как ласково рокочет его голос. Вот он повернулся к Ане и, улыбаясь, спросил:

 Ты откуда такая, птичка-невеличка, сюда прилетела?

 А я вовсе и не птичка!

 Как не птичка? А бойцы Чижиком зовут,  подала голос Маринкина.

 Выходит, я угадал!  весело рассмеялся Ставский.

 Угадали, товарищ писатель.

 Так откуда же ты?

 Из Рязани. И Полина вон тоже из Рязани.

 Рязанцы, значит.  И с улыбкой добавил:Косопузые.

 Неправда ваша! Какие же мы косопузые?

 А ну-ка встаньте. Вот так, ровнее Ну, что я говорил! Смотрите, пряжечка-то немножечко на боку.  И уже серьезно в ответ на оживленные улыбки подруг сказал:Много патриотов дала рязанская земля

Нина видитглаза Ани светятся гордостью. Вот, мол, какие мы, рязанцы!

 Я собираюсь про вас, снайперов, книгу написать,  продолжал Ставский,  рассказать, как вы храбро сражаетесь за нашу советскую Родину. Ну а теперь хвалитесь, рязаночки, сколько фашистов уничтожили?

 Тринадцать. И у Полины столько же.

 По чертовой дюжине? Хорошо! Ну-ка, выкладывайте, как на них «охотились»!

Аня сбивчиво рассказывает, как она зажмуркой подстрелила фашистского разведчика, как, отражая контратаку гитлеровцев, метким огнем остановила отделение немецких автоматчиков, которое по кустарнику пробиралось в тыл взвода.

Ставский сосредоточенно слушает. На его лице, у глаз и на лбу, залегли морщинки.

 А песни петь умеете?  спросил Ставский, когда все разузнал до капельки про боевые дела девушек.

 Умеем. У нас Аня лучшая солистка.

 Так вот почему тебя Чижиком прозвали?! Ну-ка, ну-ка. Чижик, давай споем!

 А какую песню, товарищ писатель?

 «Священную войну».

Они спели «Священную войну», потом«Дубинушку».

Ставский встал, посмотрел на часы и сказал:

 Кажется, я загостился у вас. Спасибо вам за песни, милые девушки!

 Приходите еще к нам.

 Обязательно зайду!

От его слов на Нину дохнуло отцовским теплом.

 А почему вы нас обо всем расспрашивали и ничего не записали?  не вытерпела Аня, которую беспокоил этот вопрос: обещал про них написать, а даже блокнота не вытащил из кармана.

 У меня все здесь,  поднес Ставский руку к голове.  Это самый надежный блокнот. Ясно, Чижик?

 Так точно, товарищ писатель!

Ставский еще раз попрощался и шагнул в темноту.

* * *

Переменившийся ветер гнал с далекой Балтики хмурые облака. Сырой и пронизывающий холод пробирал до костей. Нина замаскировалась в траншее неподалеку от разведчиков. У нее своя боевая задачаподдержать наступление гвардейцев снайперским огнем.

Томительны минуты ожидания пород боем. Беспрестанные тревожные мысли теснится в голове.

Внезапная легкая дрожь прошла по землевдалеке ахнули залпы наших пушок. Черные фонтаны дыма искромсанной земли поднялись среди укреплений врага.

 Но страшно?  услышала знакомый голос Нина.

Она обернулась и увидела Ставского. On шел по траншее в ее сторону. Из-под распахнувшейся плащ-накидки блеснули ордена Красного Знамени.

 Привыкла,  ответила Нина.

 То-то, вяжу, прижалась к мотушке-землице И правильно делаешь. Глубже зарывайся, дочка! Сейчас войнане то, что было в гражданскую,  в прошел далее по траншее к бойцам, лежавшим у пулемета.

Артобстрел переместился в глубину фашистских полиций, и Нина увидела поднявшихся в атаку бойцов.

Гвардейцы бегут налегке. Сапоги тяжело месят глубокую грязь. Автоматы наизготовку. В центре с поднятым пистолетом Рыбин. Еще несколько десятков шаговв первые траншеи врага. «Ну, миленькие, поднажмите чуточку! Совсем немножечко осталось!»мысленно торопит их Нина.

Вдруг длинной очередью хлестанул оживший вражеский пулемет. Упали на перепаханную снарядами пашню недобежавшие бойцы. Пули зло клевали землю. Обуховская лихорадочно искала гитлеровский пулемет. Скорее, скорее!! По слуху, его треск доносился с левого фланга. Присмотрелась. Вспышки выстрелов сверкали среди голых кустов ивняка за первым поясом фашистских траншей. Спокойнее! Она разглядела в бинокль зеленую с малыми рожками каску и выстрелила по ней.

Пулемет смолк.

Залегшие бойцы поднялись и побежали вперед Среди них маячила знакомая рослая фигура Ставского.

«Ах, зачем же он?»с тревогой подумала Нина, глядя на изгрызанную снарядами и минами нейтральную полосну земля, где осталась неподвижно лежать несколько бойцов.

Пехотинцы добежали до вражеской траншеи. Летят гранаты Бой идет в ходах сообщения

Немцы были выбиты. В их насаженных, добротных укреплениях теперь хозяйничали разведчики и гвардейцы рыбинского батальона. Они спешили оборудовать щели с обзором в сторону отступившего врага.

Нина тоже перебралась к ним я готовила для себя место засады.

 И ты здесь?  услышала она голос Ставского.  Молодец! Только маскируйся лучше и щель обзорнее делай. Вот так Побыстрее, а то сейчас фашист «концерт» откроет. Позиции-то проворонил. И поделом! Как говорится, что с возу упало, то пропало

* * *

И правда, через четверть часа сплошной гул канонады окутал новые позиции гвардейцев. В разрывах вздымались фонтаны земли, огня, летели к небу обломки бревен и гибли, гибли бойцы.

Обстреливали и кромсали нашу оборону гитлеровцы около получаса, но для Нины они показались целой вечностью. Сжавшись в комочек, она лежала, закрыв голову обеими руками. В ушах гудело и ухало. Неприятной дрожью колотило тело. Страх отнял волю. В голове едва теплилась лишь одна мысль: как бы уцелеть в этом аду.

Наконец все стихло. Нине не верилось, что она жива и даже не ранена. Для убедительности пошевелила ногами, руками, ощупала тело. «Жива!  Ее почерневшие губы тронула радостная улыбка.  Теперь мы повоюем с фрицами!»и осторожно приподняла голову к наблюдательной щели.

По полю волнами надвигались густые цепи врагов. Впереди них, наводя страх пламенем выстрелов, грозно полз «тигр».

«Что же бронебойщики никак не подобьют это чудище!  заволновалась Нива, прислушиваясь к редким выстрелам ПТР.  Хотя бы кто-нибудь удачно попал!»

И бронебойщики словно вняли ее мольбе: танк начинает крутиться на месте, разматывая по стерне гусеницу.

 Что, гад, обезножел?  донесся сбоку радостный возглас бойца.  Ну, держитесь теперь, гансы! Сейчас мы вам покажем!..  Он принялся раскладывать около себя гранаты.

Прижавшись щекой к прикладу винтовки, Нина смотрит в щель. Немцы все ближе и ближе. Беспорядочная трескотня их «шмайссеров» режет слух.

 Без команды не стрелять!  бросил на ходу взводный, пробегая мимо Нины.

Прошла минута, другая До гитлеровцев осталось полсотни шагов. «Что ж там взводный медлит?!»с тревогой думает Нина, держа палец на спусковом крючке.

 Огонь!  наконец доносится хрипловатый голос лейтенанта.

Слились пулеметные и автоматные очереди. Нина тоже поймала на мушку фашиста и выстрелила, потом еще и еще

Передняя цепь оккупантов залегла под плотным огнем гвардейцев.

 Ага, брюхом запахали!  услышала Нина повеселевший голос соседа. Среди смешавшихся цепей немецких солдат она вдруг увидела офицера, который что-то приказывал, размахивая парабеллумом. Потом он побежал в сторону наших траншей. Солдаты последовали за ним.

«Надо срезать офицера!»пронеслось в голове. Вспомнила, замполит как-то говорил, что дисциплина у фашистов держится, пока жив командир.

Направила винтовку на офицера. Он бежит неровно, то и дело припадая к земле. Нина никак не поймает его в оптике. «Спокойнее!»она стиснула зубы. Наконец мушка по миг замирает на груди офицера, и палец по привычке мягко нажимает на спуск Упал!

Над траншеей со знакомым посвистом прошумели наши мины и начали рваться среди гитлеровцев. Их поредевшие цепи сразу поломались. Враги попятились назад, а потом побежали.

«А-а-а, драпанули!»облегченно вздохнула Нина, прицеливаясь в очередного оккупанта. Она стреляла в ненавистные зеленые спины до тех пор, пока гитлеровцы не попрятались в свои траншеи.

День клонился к вечеру. В низинах уже темнело. Нина затаилась в своей ячейке и рассматривала в бинокль подбитый «тигр» с массивной пушкой. Таких танков на фронте пока никто не видел. И вдруг Нина замерла. К вражеской машине ползли двое. В одном по плащ-накидке она признала Ставского.

Ставский полз к танку, чтобы осмотреть, пощупать своими руками это разрекламированное фашистской пропагандой «чудо-оружие», на которое немцы возлагали большие надежды. Как писатель и корреспондент он должен был это сделать, чтобы написать в газету очерк о героизме наших бронебойщиков.

«Ведь убить же могут!»заволновалась Нина.

До танка оставалось совсем немного, когда до ее слуха донесся глухой стук станкового пулемета. Выстрелы смолкли. Один из ползущих остался на месте, а другойэто был Ставскийподнялся и побежал вперед. Но вновь резанул очередью фашистский пулеметчик.

Нина видела, как Ставский резко остановился, затем сделал шаг, другойи упал в заросшую бурьяном борозду.

 Убили! Какого человека убили! Гады!..  сжала до боли и пальцах бинокль Нина, и слезы побежали по ее щекам

У деревни Турки-Поревоз гвардейцы хоронили Ставского. Мелкая пороша била в глаза. С окаменелыми лицами слушали пламенную речь писателя Александра Александровича Фадеева, приехавшего из Москвы проводить в последний путь своего боевого собрата по перу.

Глава 3В боях и схватках

Горечь утрат

Фронтовые будни немыслимы без потерь: война есть война. Первого декабря 1943 года не вернулась с «охоты» Клава Прядко, а Шура Шляхова с осколочным ранением попала в медсанбат. Снайперов засекли фашистские наблюдатели и обрушили на их ячейки шквальный минометный огонь. Эту печальную весть принесла Соня Кутломаметова, которая видела все своими глазами.

Никогда не забудется Нине и ее подругам полусожженная деревенька Мотовилиха, где у двух березок они похоронили Клаву.

Незадолго до гибели у Клавы объявились землякишахтеры. Обычно молчаливая, при встречах с ними она никак не могла наговориться: вспоминали родной Донбасс, пели украинские песни. Когда Клава пела про «садок вишнэвый коло хаты», глаза ее светились радостью, щеки рдели румянцем.

Приехавший из армейской газеты фотокорреспондент запечатлел Клаву на снимке улыбающейся. Одно фото передал на память с нарочнымвозвратившимся из госпиталя в батальон сержантом. Да только немного запоздало это фото. И отсылать его было некуда: родные у Клавы погибли тоже

Отгремели прощальные залпы снайперских винтовок, а девушки все еще стояли у могилы. Они печально смотрели на фотографию, с которой им, как живая, улыбалась их боевая подруга. И от этого становилось еще горше, и слезы ручейками сбегали по их щекам. Декабрьский студеный ветер печально трепал лепту венка, на которой, как клятва, полыхали слова: «Спи, наша боевая подруга Клава. Мы отомстим за тебя фашистам!»

Командование 3-й ударной армии представило Клаву к награде орденом Отечественной войны второй степени посмертно. Приказ о ее награждении зачитал девушкам замполит Булавин, когда они были на отдыхе в запасном полку.

* * *

Батальон капитана Рыбина готовился к наступлению. Девушки-снайперы выдвинулись ближе к противнику. Нина с подругами попала в роту капитана Суркова. Командиры взводов ознакомили их с выявленными огневыми точками на участке обороны роты. Одни из взводных, младший лейтенант Деев, оказался рязанцем, уроженцем деревни Захаровна. Аня и Полина обрадовались новому земляку, с которым оживленно делились воспоминаниями о родных краях. Он сказал им, что в их полку есть еще рязанцывзводные Иван Аксенов и Валентин Ермилов, комвзвода пулеметной роты Григорий Логашин, комроты ПТР Николай Медведев, военврач третьего ранга Тимофей Федорович Павлючков.

Прошло несколько дней. В ночь накануне наступления саперы старшего лейтенанта Сергиенко под прикрытием темноты подобрались к реке. Им было приказано построить штурмовые мостики. На рассвете гитлеровцы обнаружили наших бойцов. С другого берега ударили пулеметы. Начали рваться мины. Но саперы продолжали работать под огнем.

В схватку с вражескими пулеметами вступили подруги-снайперы. Их меткие выстрелы не давали фашистским пулеметчикам поднять головы. Переправа была наведена

Ровно в 13 часов 30 минут заговорили наши пушки. На переднем крае гитлеровцев еще рвались снаряды, как реку форсировали танки капитана Джемиева с десантом мотострелков. Одновременно в атаку пошла и рота капитана Суркова. Начался бой в глубине немецкой обороны.

Гитлеровцы были ошеломлены неожиданным ударом и бежали, бросая оружие, технику. Нина и ее подруги вместе с гвардейцами батальона преследовали отступавшего врага.

Вражеские автомашины, пушки, минометы были исковеркали взрывами, раздавлены тапками. По заснеженной целине бродили одинокие лошади. То там, то тут валялись скрюченные трупы немецких солдат.

Нина старается не смотреть на эту мрачную картину и шагает по хрусткому снегу, глядя под ноги. Каждый новый километр дается все труднее. Плечи оттягивают винтовка и вещмешок. Северный ветер до ломоты студит руки, обжигает щеки.

В попавшейся навстречу деревеньке догорают две избы. Около одной в снегу лежат трупы старика и девочки. Посреди единственной улочки на ветле висит какой-то подросток. На груди фанерка с грозным для оккупантов словом«партизан».

В ловушке

Недалеко от деревни Демешкино батальон попал под сильный минометно-пулеметный обстрел врага. Бойцы начали зарываться в землю на окраине перелеска.

 Вон, где фрицы засели,  показала Аня на холм, который виднелся впереди.

 Да, без артиллерии их оттуда не выбьешь,  расчищая под собою снег, проговорила Нина.

 Вот, паразиты, и головы поднять не дают!

 Подожди, еще и самолеты объявятся, куда тогда прятаться станем?

 А мы по ним из винтовок стрельнем прицельным.

 Это тебе не куропатки. Они тоже стреляют Слышишь, Аня, где-то уже гудят?

 «Юнкерсы». Ноют, противно слушать

Вскоре лес застонал от взрывов. Вверх поднимались султаны земли и снега, валились сосны.

С истошным воем «юнкерсы» пикировали на лес, и в эти мгновения по спине у Нины пробегали мурашки. Она закрывала уши руками, чтобы не слышать их душераздирающего завыванья, и зарывалась головою в снег. Одна из бомб упала неподалеку, и отлетевший мерзлый ком ударил ее по плечу.

Рассыпав смертоносный груз, «юнкерсы» скрылись за холмом. Стало поразительно тихо.

 Аня, живая?!  приподняла голову Нина и посмотрела в сторону подруги.

 Все в порядке!

 А меня в плечо мерзлым комом стукнуло. Болит

 Ничего, до свадьбы заживет!

Недалеко кто-то застонал. Нина прислушалась. Стон повторился.

 Аня, раненый! Надо помочь,  поползла Нина по снегу на стоны.

У сосны, вывернутой с корнем, Нина увидела бойца. В руке он сжимал автомат. По его щеке к подбородку полз ручеек крови. Шагах в пяти от него, сжав пальцами почерневший снег, лежал еще один боец. Услышав шорох, раненый настороженно приоткрыл веки, но, узнав своих, успокоился и прошептал:

 Голова Перевяжите, дочки.

 Сейчас,  Нина достала пакет и, стерев ватой с лица раненого кровь, начала бинтовать. Аня помогала ей.

 Спасибо, милые!  Он посмотрел на лежавшего бойца.  А Петраку уже не поможете. Еще на свете три сиротинушки остались. Жив буду, надо отписать в Павлинку, под Барнаул, его жене, да еще матери на Рязанщину. А каково писать-то Запомните, может, дочки? Лавров его фамилия, а звать Петром Николаевичем.