Вам тоже, Нина Павловна, надо подавать заявление. Вы уже себя показали на поле боя. Вы будете достойным членом нашей партии.
Надо подумать, Семен. Делами доказать, а потом
Наступил декабрь. День ото дня усиливались заморозки. Загудели первые метели. Дороги с глубокими выбоинами, тропинкивсе припорошило снегом, передвигаться стало трудней: на каждом шагу ждали или яма, или колдобина.
Пришла очередь Петровой заступать в караул.
Она медленно ходит по маршруту вокруг своего объекта. Под ногами поскрипывает снежок. Винтовку держит крепко. В подсумке с десяток патронов. Ночь. Темень. Лес шумит, нагоняя тоску и страх. Хрустнул под ногами валежник.
Стой! Кто идет? Эти слова в морозном воздухе прогремели звонко, как выстрел.
Разводящий с дежурным
Дальнейшие пункты устава караульной службы были соблюдены точно. Когда дежурный по части Левейкис закончил проверку, не удержался и с довольной улыбкой заметил:
Хорошо несете службу, товарищ Петрова! Враг не пройдет!
Тише, сынок, на посту не разговаривают. Петрова еще долго утаптывала первый снег. По небу вереницей неслись облака, начиненные снежными зарядами.
Издалека, из-за того самого леса, что больше всего беспокоил часового своей таинственностью, донесся глухой вой снаряда. Она поняла, что это била по городу осадная артиллерия противника. Через несколько минут, ныряя в облаках, пролетело звено наших истребителей.
Поздней ночью ее сменила на посту Константинова.
Не успела Нина Павловна дойти до караульного помещения, которое размещалось в палатке под высокой развесистой елью, как на розвальнях привезли раненых. Они так прозябли, что стучали зубами, сердито ругались.
Придется вам помочь, Нина Павловна! сказал подоспевший Левейкис. Проводите их до сортировки, там обогреем, чайком угостим.
Будет выполнено, товарищ дежурный!
В печурке с шипением потрескивали дрова. С концов поленьев, торчавших из дверцы, пузырилась влага, тянуло приторно-сладковатым запахом осины. Раненых разместили поближе к печке.
Мама Нина! Вот вам и горячий чай. Пока будить никого не будем, все умаялисьпусть отдохнут.
Справедливо. Особо тяжелых нет.
На следующий день Петрова встретилась с Константиновой.
Где устроилась, Танюша?
У соседей!
Пойдем копать свою землянку. Стоять здесь будем долготак говорит начальство, устраиваться надо по-хозяйски.
Копать, так копать. Где наша не пропадала! Давай лопату!
Лопаты мало, Таня. Хорошо бы еще и ломик найти. Хотя земля и неглубоко промерзла, но одной лопатой ее не возьмешь.
Пошли к Левейкису. Он человек молодой, но хозяйственный, порядок любит больше, чем самого себя.
Дима подругам не отказал. Он дал им по лопате, причем каждую шаркнул раза два напильником. С ломом пошел сам.
Левейкис ловко орудовал ломом. Иногда из-под тупого, зазубренного конца веером разлетались маленькие искорки. Нина Павловна и Татьяна Лаврентьевна выбирали землю из ямы.
Отдохни-ка, Дима! предложила Нина Павловна.
Она взяла лом. Работала ловко, откалывала небольшие комки, но делала это быстро. Чувствовались в ее движениях и спортивная закалка, и выносливость.
Не очень глубоко будем рыть, ладно? умоляюще просила Татьяна, показывая Нине свои покрасневшие ладони.
Нет уж! Что мы, хуже других? Давай во весь рост, зачем жить на четвереньках. Смотри, мерзлый слой кончился и начался легкий, сыпучий песок.
Петрова поставила лом к стволу сосны и села на пенек. Она устала, сказывалось истощение.
На сегодня хватит! заключила Татьяна и воткнула лопату в землю.
Таня! Нам нельзя бросать работу. Если уйдем, земля снова промерзнет, и тогда опять нужен будет лом, а сил-то нет
Хоть бы кто подвернулся. Дима и тот куда-то подевался. Таня посмотрела по сторонам.
Но Левейкис не забыл подруг. Он вскоре вернулся и привел с собой пополнение.
Работа снова закипела. Каждый старался чем-то помочь женщинам. Бревна на перекрытие таскали волоком на веревках. Мороз понемногу крепчал, но этого никто не замечал.
В числе помощников была и Наталья Прокофьевна Морозовавеселая, энергичная женщина, почти ровесница Татьяны. В медсанбате сержант Наталья Морозова была старшим поваром. Ее все знали и любили за доброту и отзывчивость. Наталья была членом партии и часто выступала перед сослуживцами с беседами, проводила политинформации. Когда был объявлен перерыв в работе, она посмотрела на небо, вздохнула и воскликнула:
Ой, до чего же красиво, вы только посмотрите!
Все устремили взоры на звездное небо, воткнув лопаты возле ног. Минуты три отдыхали молча и так же, без слов, снова принялись за работу.
Когда бревна в три наката были засыпаны землей, Петрова спохватилась:
Ведь у нас печь будет, а трубу куда выводить?
Не беспокойтесь, я все предусмотрел, отозвался Левейкис.
Он давно принес и печку, им раздобытую, и несколько колен труб, прихваченных на последнем месте дислокации.
Татьяна с Наташей стали заготавливать сухой хворост, небольшие березовые пеньки, чтобы хватило на всю ночь.
Погреемся, выспимся, вот будет здорово, проворковала Наташа.
По лесу разнесся зычный, протяжный голос дежурного:
Всем к сортировочной палатке! Быстрей! Работу бросили враз.
Около палатки прямо на снегу, на одеялах, на хвойных ветках лежали в беспорядке раненые. Их привезли только что с передовой, после очередного боя и бомбежки. Кто-то стонал, просил пить Среди них были и больные, истощенные до такой степени, что уже не могли стоять на ногах, держать в руках оружие.
Бедняжки мои, как вас много!
Много, мать, и еще привезут. Жмут фашисты, солдат своих не жалеют, окаянные, будь они прокляты. Раненый поправил на голове повязку, охнул от боли и попросил теплого кипяточку.
Сейчас будет. Это можно
Раненых распределяли быстро: одних уже несли в операционную, других укладывали в постель, третьих обогревали в палатке около печки.
Далеко за полночь, когда все неотложные дела были сделаны, подруги вернулись в свою землянку и растопили печурку. Сухой валежник горел весело. Через полчаса в землянке стало тепло, как в баньке. Наташа завесила вход, своей плащ-накидкой, набросала на пол толстый слой хвои. Аромат сосны и ели защекотал ноздри. Приготовились ко сну, но тут вошел Дима Левейкис с красной повязкой на левой руке.
Говорят, все равно ночь не сплю, на электростанции дежурю, так уж заодно и по части, объявил он, отдавая свежие газеты.
Почитаем. Люблю это делать лежа в постели: читаешь, читаешь и незаметно засыпаешь, говорила Наташа, выбирая газету.
Она легла поближе к печке, приоткрыла дверцу и стала читать вслух любимую дивизионку. Читала недолго. Глаза стали слипаться, потянуло в сон. Но вдруг услышала: «Горим! Горим!»
Мимо землянки затопали сапогами спешащие на пожар. Подруги выскочили из землянки и побежали к горящей палатке. Были слышны крики и стоны раненых. Тушением пожара руководил дежурный по части. Он четко отдавал команды, сам действовал ловко, мужественно. Огненная стихия вскоре была укрощена. Жертв не было. Раненых разнесли по другим палаткам.
Причину пожара выяснили быстро: перекалили печку, снопы искр, вылетавшие из трубы, попали прямо на сухую палатку. Командир медсанбата Мамойко пригласил к себе Левейкиса и Петрову.
Вот, друзья мои, вам приказ или просьба, что хотите. Сгорела одна палатка, а впереди зима и топить придется много. Выходит, может сгореть наш медсанбат. Этого допустить нельзя, поэтому срочно сделайте что-нибудь: искрогаситель или любой другой улавливатель. Думайте. И быстрей изобретайте.
Потребовалось немного времени, чтобы гарантировать безопасность отопления помещений: все печные трубы были оборудованы искрогасительными устройствами системы Сысоева и Левейкиса.
Начинал брезжить рассвет. Гасли в небе звезды. Сквозь густую хвою стали пробиваться бледные лучи начинающегося дня. В землянке было тепло. Нина села около печурки, взяла газету, чтобы скоротать оставшиеся часы отдыха. Наташа и Татьяна легли в уголок. Заснули быстро. Тишину в землянке нарушало их слабое посапы-вакие да шелест газетных страниц в руках Нины Павловны. Она читала медленно, обязательно все, не пропускала ни строчки и вдруг воскликнула:
Таня! Танюша, вставай!
Константинова села, протерла кулаком глаза, растерянно замигала:
Что случилось? Десант?
Подвигайся поближе! Слушай! На нашем фронте зародилось снайперское движение. Инициатором его является Феодосии Смолячков из разведывательного батальона тринадцатой стрелковой дивизии
Так это бывшая пятая ополченческая, не утерпела Татьяна.
Верно, верно! Слушай дальше. Сам Смолячков истребил не один десяток фашистов. У него много последователей.
К чему, Нина, ты все это говоришь?
Да к тому, что нас рано или поздно найдут, вспомнят. Сам член Военного совета фронта товарищ Жданов заинтересовался этим делом, нет, не то словозаинтересовался, он требует, чтобы движение было массовым. Улавливаешь, что это значит?
Пока нет.
Это значит, что будут снайперские школы или курсыкак хочешь назови. Но одно неоспоримо: потребуются опытные инструкторы. Вот и решится наш вопрос.
Думаешь, найдут?
Обязательно!
После тяжелого, напряженного дня подруги снова растапливали снег в котелке, кипятили воду, потихоньку, маленькими глотками пили. Дима Левейкис был с ними. Нина Павловна допила остатки, поставила кружку на скамеечку, сделанную из березовых жердочек.
Дима! Давай-ка раздевайся.
Послушный, исполнительный Левейкис сбросил с плеч фуфайку и недоумевающе посмотрел на маму Нину.
А теперь снимай гимнастерку! Тут Дима опомнился и запротестовал:
Не надо, мама Нина, я сам как-нибудь
Слушай, сынок, до утра проходишь без гимнастерки, а там зайдешь.
Утром Левейкис получил отутюженную гимнастерку о новеньким подворотничком.
Блокадная зима Нагрузка на медсанбат была очень большой. Только за первую декаду декабря через него прошло более тысячи раненых.
Январь 1942 года отличался не только лютыми морозами, но и мощными снежными заносами. Ко всему этому еще и голод косил людей, вызывал болезни. Особенно тяжело было в районе Невской Дубровки, на маленьком клочке невского берега, отвоеванного у врага.
23 февраля, в День Красной Армии, Нина Павловна сумела организовать в палатках раненым и больным нечто вроде концерта самодеятельности. Наташа прочла пару стихотворений о войне, Татьянанебольшой юмористический рассказ Все были довольны, аплодировали, кто как мог: кто хлопал в ладоши, кто костылем стучал. Но вот вышла сама Нина Павловна и запела романс Глинки:
Не искушай меня без нужды
Возвратом нежности твоей;
Разочарованному чужды
Все обольщенья прежних дней.
Она пела негромко, с душой.
Передний край с его траншеями и ходами сообщений, всю глубину обороны прикрывала плотная синеватая морозная дымка. Деревья стояли словно окаменелые.
По узким тропкам то и дело пробегали в белых халатах медсестры и санитарки. Петрова в то время стала санинструктором эвакоотделения. Работать приходилось иногда круглосуточно, а бывало, и несколько суток подряд без сна и отдыха, при самой скудной пище.
Нина Павловна укладывала в полуторку тяжелораненых, когда к ней подбежала Константинова с газетой в руках:
Слушай, На днях состоялся слет снайперов нашей дивизии и на нем выступал Герой Советского Союза Вежливцев. Жаль, не пришлось послушать. Он делился своим опытом. Слет принял обращение чтобы все включились в этот замечательный почин. Представляешь? Вот, в галете все написано.
Петрова сунула газету в карман и, садясь в машину, сказала:
Это здорово! Просто замечательно! Кончилась первая блокадная зима.
D часы затишья и короткого отдыха Нина Павловна все чаще и чаще задумывалась над словами Семена Шпилени.
«Но смогу ли я быть коммунистом? не раз и не два спрашивала она себя. Нелегко быть членом партии, коммунист всегда впереди и там, где трудней».
Однажды, работая в хирургическом отделении с Титовым, после операции робко спросила его:
Василий Иосифович, вы коммунист, а мне можно в партию?
Надо! Вы всеми своими делами это доказали. Вот, например, сегодня День был трудным. Операционных сестер не хватает, а те, что есть, едва держатся на ногах от чрезмерной нагрузки, а вы, Нина Павловна, пришли нам на помощь.
Титов, командир операционно-перевязочного взвода, сам вызвался дать ей рекомендацию. С удовлетворением дали рекомендации о принятии Петровой кандидатом в члены ВКП(б) комиссар медсанбата Александр Александрович Куликов и старшина Михаил Алексеевич Кулаков. 7 мая Петрова на общем собрании коммунистов была единогласно принята кандидатом в члены ВКП(б), а дивизионная парткомиссия 12 июня в своем протоколе 138 записала: «Принять Петрову с партстажем с 7 мая 1942 года». В тот же день Нине Павловне торжественно была вручена кандидатская карточка 4171846.
В сентябре 1942 года дивизия получила приказ форсировать реку Неву с целью прорыва блокады Ленинграда у Невской Дубровки. Началась интенсивная подготовка по созданию переправы. Красноармейцы пилили лес, таскали бревна к воде, готовили плоты, понтоны и лодки. Откуда-то пригнали большую партию лодок.
9 сентября в 16.00 началась артподготовка. Огонь был мощным, массированным. С началом темноты на помощь переправившейся еще засветло пехоте стала грузиться на понтоны и плоты артиллерия. Среди всех было и орудие сержанта Порфирия Доды. На понтон на солдатских руках затащили пушку, ящики со снарядами И только бы расчету оттолкнуться от берега, как подбежала худенькая запыхавшаяся женщина с каской в руках:
Ребята, вы на тот берег?
Куда же еще? ответил мальчишеским голосом наводчик.
Кто это? Что за жинка? поинтересовался Дода у бойца.
Не знаю, товарищ командир. Всякое сказывают: одни говорят, что она из медсанбата, вой у нее и сумка с красным крестом, другие утверждаютснайпер
Возьмите меня, сыночки, я легкая и везучая, со мной ничего не случится!
Бог с тобой, садись, если уж так скоро надо, разрешил Дода.
Понтон попал под обстрел на середине реки. Со всех сторон подымались высокие фонтаны воды. Снаряды рвались близко.
Но вот и берег, крутой, обрывистый и скользкий. Началась разгрузка. Петрова не бросила своих новых друзей. Она помогала таскать ящики со снарядами, укладывать их в нишу, вырытую в крутом берегу.
Операция по форсированию Невы оказалась неудачной. Дивизия, понеся большие потери, 12 Сентября была отведена на деформирование.
Не успела Нина Павловна с группой раненых вернуться в свой родной медсанбат, как ее и Константинову срочно вызвал командир.
По вашему приказанию
Вижу, что по моему. Вот вам документы, и быстро в штаб дивизии. Приказанонемедленно, значит, важное дело есть.
Что случилось, Сергей Федорович? спросила Петрова и, поправив пилотку, подошла поближе к столу.
Читайте, там все написано.
Так здесь жевременно прикомандировать, удивилась Татьяна Лаврентьевна.
Знаю, как это временно. Давно догадался, что в медсанбате долго не задержитесь, да, признаться, и хлопотать за вас нет смысла, самого скоро переведут За службу вам большое спасибо. Прошу не забывать, что денежное довольствие будете получать в медсанбате.
А куда нас, не знаете? схитрила Константинова.
Точно не могу сказать, но предполагаю, что будете готовить снайперов для частей дивизии.
В штаб дивизии они шли обочиной дороги по густой нескошенной траве. Ноги заплетались в длинных стеблях, и пыль подымалась не меньше, чем на дороге. У березы, изогнутой почти в дугу, они остановились, присели на ствол и разговорились.
Вот, Таня, долго мы этого дня ждали.
Но все же, Нина, нашли нас. нашли. Выходит, что в другом месте, на другой работе мы нужнее.
День медленно догорал. Солнце начинало прятаться за темную полосу горизонта.
Таня! Таня! Смотри-ка, смотри!
Нина Павловна показала подруге красивый небольшой подберезовик. Обе присели на корточки около гриба, полюбовались, но не сорвали, пожалели.
За разговорами незаметно дошли до поворота дороги, где висел указатель расположения штаба дивизии, а рядом со штабом был и учебный батальон, куда подлежало явиться подругам.
Высоко в небе пролетел немецкий самолет-разведчик, и тут Петрова, словно разбуженная гулом мотора, предложила: