Еще один поворот и шахтеры остановились перед дверями склада. Оставалось сорвать тяжелый замок. Летнер поддел его железным ломом, Бучек и Хебда помогли нажать, и двери со скрежетом открылись.
Наконец к нам пришло первое донесение из-под земли:
Грузим динамит в вагонетки. Нашли также шнур и капсюли.
Минуту спустя снова раздался звонок внутреннего телефона:
Здесь двадцать ящиков динамита по двадцать пять килограммов в каждом, услышал я радостный голос. Полтонны взрывчатки!
Погрузить все, оставить только один ящик, вставить в него взрыватель. После того как люди поднимутся, подорвать ствол.
Через несколько минут снизу докладывают:
Вагонетки пошли наверх!
Глухо постукивает клеть. У подъемной машины на всякий случай стоит шахтер Францишек Татарух. Мы напряженно всматриваемся в черную пасть ствола. Еще несколько секунд и вот появляется нагруженная ящиками клеть. Малик и Фелюсь выносят шнур и капсюли. Я пишу машинисту расписку на взятый динамит. Затем бойцы запирают охранников и машиниста в помещении склада. Гестаповцы не должны заподозрить их в сотрудничестве с нами.
Товарищи взвалили ящики с динамитом на плечи и один за другим исчезли за оградой шахты.
Поджечь шнур! приказал я.
Я стоял в последней группе у самой клети.
Подавшись вперед, прислушивались Зигмунт, Юлек Дулёвский (Крук) и Франек Зайонц. Через несколько секунд до нас донесся глухой взрыв. Земля под ногами вздрогнула. Мы сразу же вышли из машинного отделения и оставили территорию шахты. В лесу присоединились к группе Тадека, которая уже ждала нас. Товарищи взвалили ящики на плечи. Мы с Зигмунтом собрали винтовки бойцов, чтобы им легче было нести ящики с динамитом. Колонна двигалась ускоренным маршем прямиком через лес в направлении Рыбной. Люди, согнутые под тяжестью деревянных ящиков, то и дело спотыкались в темноте. Вскоре мы с Зигмунтом взяли ящики у тех, кто очень устал, а им отдали оружие. Форсированный марш продолжался. Острые углы ящиков больно врезались в плечи, руки. Однако никто не жаловался.
Колонна вышла на опушку леса. Здесь мы устроили десятиминутный привал.
Теперь не придется выпрашивать каждую пачку динамита. Полетят в воздух поезда и мосты, обозы и солдатня гитлеровская, вытирая со лба пот, сказал Коник стоящему рядом Грегорчику.
Зигмунт, я и еще несколько товарищей обсуждали наш дальнейший маршрут. В конце концов было решено разделиться на несколько групп. Если у одной из групп на пути возникнут препятствия, бойцы должны надежно закопать ящики. После совещания я назначил старших по группам, ответственных за людей и динамит
На востоке уже светлел край неба. Над землей стелился туман. Группы одна за другой исчезали в ложбинах, зарослях и высоких хлебах.
Мы с Зигмунтом отправились в Чернихув. Солнце еще не взошло, когда мы постучали к старым Планетам. Они уже не раз оказывали нам гостеприимство. Передохнув, стали думать, как лучше использовать динамит.
Часть придется переправить в Жешувское и Силезско-Домбровское воеводства, решил Зигмунт.
Договорились, что Владек Бохенек в кратчайший срок сделает для нашего отряда запалы и детонаторы. В полдень Зигмунт выехал в Краков.
Гвардейцы и члены партийной организации спрятали динамит в Чернихуве, Рыбной и других окрестных деревнях. Взбешенные гитлеровцы стали прочесывать леса вокруг Тенчинека и Кшешовице. Окружающие шахту районы проверили с помощью специальной поисковой аппаратуры. Дороги, ведущие к Кракову с запада и юго-запада, гитлеровцы перегородили колючей проволокой.
Шахта «Кристина» была надолго выведена из строя. Взрыв целого ящика динамита серьезно повредил ствол и оборудование шахтного двора.
Через несколько дней мы перенесли ящики с динамитом еще дальше, в окрестности деревни Русоцице около Вадовице, куда вскоре прибыл Чарны. Здесь было спокойно.
Охранял динамит отряд Чарного. Как и было согласовано с Зигмунтом, половину взрывчатки двести килограммов для Жешува, а также для подпольщиков силезского угольного бассейна, и пятьдесят килограммов для Кракова мы спрятали отдельно. За динамит, выделенный отряду, ответственность несли Чарны и товарищи Грая из Русоцице. Остальные ящики товарищи распределили по деревням.
Вскоре пришло сообщение от Зигмунта: взрыватели готовы и их можно забрать у Бохенека.
Через несколько дней командование округа организовало переброску динамита в Краков, Жешувское воеводство и угольный бассейн. Специалисты определили, что для подрыва эшелона достаточно пяти килограммов динамита.
Вскоре мне сообщили, что Янек Шумец со своей молодежной группой сконструировал бомбу с часовым механизмом. Бомбу эту подбросили на вокзал в Кракове, где она и взорвалась. Подпольщики выводили из строя паровозы с помощью динамитных шашек, замаскированных под куски угля. Их подбрасывали в тендеры.
Немцам не удалось раскрыть организаторов и участников операции под Тенчинеком. Уже на следующее утро начались аресты шахтеров. Чеховскому в последний момент удалось бежать. Жители Тенчинека и Заляса, которые наверняка видели наших людей, возвращавшихся с операции, не выдали их немцам.
Хладнокровие
В августе 1943 года я был участником совещания командиров десятого района и руководства IV округа. Во время этого совещания произошел случай, о котором я до сих пор не могу забыть. Мы собрались у Людовика Солтыка, который жил под самой крышей пятиэтажного дома номер четырнадцать по Скавиньской улице. Сидели тесным кружком в большой комнате и тихо разговаривали.
Напротив меня были секретарь окружного комитета Анастазий Ковальчик (Настек; деятель комсомола и Компартии Польши; в годы оккупации член ЦК ППР, секретарь Варшавского комитета ППР, с июля по ноябрь 1943 г. секретарь Краковского окружного комитета ППР. Впоследствии был арестован гестапо. 1 декабря 1943 г., находясь в тюрьме, покончил жизнь самоубийством) и начальник штаба округа Шибистый. Справа Ковальский. У входа разместились Солтык, Станислав Немец из Кальварьи и еще несколько товарищей. Совещание затянулось. Обсуждали организационные дела района. Настек рассказал о планах на ближайшее будущее и предложил изыскать возможности расширения партизанской борьбы и партийной работы.
Участники совещания говорили о недостатках в организации подпольной работы и старались найти пути их преодоления.
В комнате было очень жарко из-за того, что солнце сильно нагревало черепицу, но никто не обращал на это внимания. Снаружи никаких звуков не доносилось.
Вдруг дверь в соседней комнате распахнулась, и послышался плач Метека, сына Солтыка.
Все стали прислушиваться к тому, что делается за стеной. Сомнений не было: там находились немец и еще кто-то, говоривший по-польски. До нас долетали обрывки разговора.
Как мы узнали позже, в комнату к жене Солтыка вошел немецкий жандарм в сопровождении темно-синего полицейского. Увидев их, женщина взяла на руки маленького Метека и тихонько ущипнула его. Мальчик начал кричать. С каждой минутой крик усиливался. Гитлеровец приблизился к женщине и спросил, почему он так дерет глотку. Темно-синий полицейский перевел.
У ребенка тиф, пояснила жена Солтыка.
Как только полицейский перевел, гитлеровец бросился к двери. Темно-синий тотчас же последовал за ним. Мы с облегчением вздохнули.
Когда совещание кончилось, Солтык достал из тайника два хорошо смазанных пистолета и несколько патронов. Положил все это на стол передо мной.
Это для вас, Михал. Пригодится вашим ребятам, быстро проговорил он.
Я подумал о своих бойцах. Каждый из них мечтал иметь хорошее оружие. Невольно вспомнились ссоры, которые нередко возникали из-за какого-нибудь пистолета. «Это хорошая зависть, думал я. Она исчезнет, когда мы получим достаточное количество оружия». Но это время было еще далеко.
После совещания я вернулся в отряд.
В окружении
Немцы преследовали нас по пятам. Мы понимали, что все еще не можем принять бой со значительно превосходящими силами вермахта и жандармерии. У нас не было ни одного пулемета. Все вооружение отряда состояло из нескольких винтовок, десятка полтора двустволок, одного штуцера, пистолетов и нескольких гранат.
Чертовски мало! Каждая неожиданная встреча с гитлеровцами грозила нам большими неприятностями, так как огневая сила отряда была недостаточной.
В июле 1943 года отряд попал в ловушку. Ничего не подозревая, мы вошли в небольшой лес неподалеку от деревни Санка. Солнце клонилось к горизонту. Даже в тени нельзя было найти защиты от жары. Бойцы устали за день и двигались медленно. Не успели мы сориентироваться, как гитлеровцы окружили отряд. Наблюдая гитлеровцев в бинокль, я установил, что нас окружила по меньшей мере рота немцев. Между нами было поле.
Разделившись на три группы, гитлеровцы двинулись к лесу.
Мы решили не пускать гитлеровцев в лес. Другого выхода у нас не было. Я направил навстречу каждой группе по нескольку добровольцев. Удастся ли им задержать хотя бы на какое-то время продвижение немцев?
Мы понимали, что нужно любой ценой продержаться до ночи. Первые выстрелы прогремели около шести часов. Схватка началась.
Касперкевич, Грегорчик, Коник, Пометло и Володя вышли вперед. К ним присоединился Дулёвский (Крук). Остальные партизаны приготовились по моему приказу прийти им на помощь, если в этом возникнет необходимость. Чарны расставил связных около каждой двойки бойцов, которые выдвинулись к самой опушке с другой стороны леса.
Надо подпустить их поближе, чтобы одной пулей класть двоих, шепнул Дулёвский соседу. Знаешь, как это делается?
В это время кто-то крикнул:
Смотри, идут, сволочи!
Дулёвский выстрелил первым. Не промахнулся.
Прогремели новые выстрелы. Боец, взобравшийся на дерево, доложил:
Не видно ни одного немца.
Я понял, что противник укрылся на поле, и приказал беречь патроны. Тем временем ко мне подошел Парасолька.
Поползу к Конику, помогу им, попросил он.
Я согласился. У Парасольки была лучшая винтовка в отряде. Некоторое время спустя подбежал Абрам.
Командир, пустите на передовую. Вы же знаете, что они убили мою мать и сестру!
Я не возражал. Через полчаса гитлеровцы снова бросились в атаку. Я решил усилить передовые посты. Короткими перебежками от дерева к дереву ребята добрались до цепи залегших у опушки гвардейцев. Гитлеровцы пригнувшись бежали в нашу сторону. Стреляли редко. На фоне серо-зеленых мундиров вермахта темнели темно-синие мундиры польских полицейских.
Гвардейцы встретили врага мощным огнем. И в результате вторая атака гитлеровцев захлебнулась. Стало тихо. Солнце почти касалось горизонта. Я с нетерпением ждал наступления темноты. Чарны стал считать патроны.
Осталось около ста штук, сказал Чарны.
Солнце наконец скрылось за горизонтом. Наступила спасительная ночь. В трех километрах от леса, в Санке, находилась усадьба помещика. В ней-то и засели немцы. Они могли прибыть только из Кшешовице, что километрах в десяти от леса. Большую опасность для нас представляло шоссе, идущее из Кракова через Беляны, Лишки и Рыбную. В любой момент по нему могли подоспеть подкрепления гитлеровцев. Враг наступал со стороны Санки и Чулува, чтобы оттеснить отряд к Кшешовице и там ликвидировать.
Выследить и окружить отряд немцам, очевидно, помогли управляющий усадьбой в Санке и приходский священник из Заляса. Когда отряд возвращался из-под Тшебини, вместе с одним из гвардейцев я зашел в дом священника. Мы представились как поляки и солдаты народной Польши. Попросили накормить бойцов. Священник, глядя на нас исподлобья, позвал служанку и велел дать нам полбуханки хлеба.
Больше у нас ничего нет, сказал он.
В его голосе слышалось явное недоброжелательство.
Как же разделить полбуханки хлеба на двадцать с лишним человек? спросил кто-то из гвардейцев.
Повсюду нищета, ответил священник.
В Добчице священник принял нас иначе.
Но ведь Войска Польского теперь нет, злобно возразил ксендз.
Тут мы все поняли.
Возьмите свой хлеб обратно, а то еще умрете с голоду, с иронией в голосе проговорил гвардеец.
К ребятам мы вернулись с пустыми руками.
У него в хлеве четыре или пять свиней, сказал кто-то из бойцов.
Мы не можем дальше идти голодными. Одного борова нужно прирезать, заявил другой боец и посмотрел на меня.
Ребята действовали молниеносно. Выстрелом из пистолета свалили борова. Отрезали голову. Прибили ее к стене хлева, а рядом повесили расписку с печатью.
Франек Капуста часть туши взвалил на плечо, остальное забрал Валек наш «завхоз», и отряд двинулся в путь. Неожиданно в костеле зазвонил колокол. Это священник созывал жителей. Люди бежали со всех сторон.
Бандиты забили моего борова! кричал священник. Держите их!
Люди не двигались с места. Кто-то из крестьян зашел в хлев. Посветив спичкой, увидел прибитую к стене свиную голову и расписку с печатью. Все стали говорить об этом.
И стоило такой шум поднимать?!
Ведь это были наши!
Через несколько минут все разошлись по домам. А священник долго еще кричал и размахивал руками.
Мы тем временем ушли в лес. Отряд расположился на отдых неподалеку от Санок. Через несколько дней мы узнали, что какая-то неизвестная группа рассчиталась со священником. После этого он уехал из Заляса.
Гитлеровцы не предпринимали новых попыток атаковать нас. Стало совсем темно. Кругом было тихо. Только со стороны помещичьей усадьбы доносился шум моторов. Мы внимательно следили за подступами к лесу. Пришло время действовать нам.
План прорыва кольца окружения был прост, но требовал мобилизации всех сил. Мы решили проползти между пулеметными гнездами в направлении Чулувек Пшегиня. Затем бойцы должны были парами пересечь шоссе Краков Рыбна. Сбор отряда под высоким деревом, росшим напротив Чулувека. Гвардейцы знали здесь каждый камень, каждую межу.
Ползти осторожно, не шуметь, напомнил я. Если же нас обнаружат, будем пробиваться через позиции противника.
Первая двойка Казек и Метек из Чулувека прошла. За ними двинулись Тадек и Володя. Затем с небольшими интервалами исчезли в темноте и остальные. Предстояло преодолеть более трех километров. В лесу остались Франек Капуста и я. Через некоторое время поползли и мы. У дерева нас уже ждали гвардейцы.
Внезапно темноту со стороны Белян прорезали яркие лучи света. Автомобильные фары? Да, это вспыхивали и гасли автомобильные фары. По шоссе двигались грузовики подкрепление из Кракова. Их было двадцать шесть. Колонна направлялась к Санке, которая находилась в пяти километрах от нас.
Я приказал выступать. К рассвету мы вошли в Русоцицкие леса. Решили остановиться здесь на несколько дней и выслать разведку в окрестности Санки. Пошли Янек Касперкевич и Вненцек (Казек). Они хорошо знали этот район. Мы с нетерпением ждали их. Наконец они вернулись.
Наши сначала решили, что немцы проводят учения, стал докладывать Янек. Только после того как немцы начали привозить раненых, они все поняли. Раненых доставляли в Рыбную. Тринадцать из них умерли.
Немцы, прибывшие на машинах, на рассвете начали наступление на лес вместе с солдатами, окружившими нас накануне. Открыли ураганный огонь. Убедившись, что партизан в лесу нет, бросились в Хшанувские и Олькушские леса, но там никого не нашли. Наш отряд, находился южнее, неподалеку от Вадовице. Гитлеровцы и жандармерия искали нас на северо-западе, в направлении Хшанува и Олькуша.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Удары по вражеским эшелонам
Отряд разбил лагерь в лесу около Русоцице. Уже долгое время, не переставая, лил дождь. Вода в Висле поднялась. В некоторых местах ее уровень доходил до верхнего края защитных валов. Ребята скучали. Им явно надоело сидеть в палатках. Как-то ко мне подошел Чарны.
Ужасная погода, сказал он. Ребятам не терпится переправиться на правый берег Вислы и взорвать какой-нибудь эшелон с железнодорожным мостом в придачу.
Вода слишком поднялась. Небольшой просчет и все может плохо кончиться, пытался возразить я.
Чарны не уступал:
Мы хорошо знаем местность. Ночь для диверсии подходящая. Темная. Идет дождь.
Я молчал.
Подошли Метек, Тадек и Володя.
Товарищ командир, такую ночь упускать нельзя, сказал Володя.
Нам обязательно повезет, добавил Метек.