Город, приговоренный к уничтожению
Именно в это самое время мы вместе с группой товарищей из Кракова узнали такое, от чего кровь застыла в жилах. Мы добыли неопровержимые доказательства преступных намерений оккупантов, которые уготовили нашему городу гибель, решили превратить его в руины. Если бы гитлеровцам удалось осуществить свои планы, погибли бы тысячи людей.
Мы начали собирать данные о планах минирования и взрыва промышленных, культурных и других объектов Кракова. Вскоре у нас не осталось сомнений относительно планов гитлеровцев.
На перекрестках улиц, на центральных площадях и в других местах города стали появляться бетонные бункеры. Краков превращался в крепость оккупантов. Работы велись днем и ночью. Под основания и в подвалы архитектурных памятников старины, коммунальных и промышленных объектов гитлеровцы закладывали динамит. Нередко вес взрывчатки превышал тонну и даже несколько тонн. Нетрудно было представить возможные последствия.
Большое количество динамита было заложено под городскую электростанцию и газовый завод, под банки на улице Баштовой и на улице Яна. На главном рынке гитлеровцы заминировали Дом под Баранами, Сукеннице, Вавель и целый ряд других ценнейших строений и объектов. Надо было что-то делать.
И вот настал долгожданный день, о котором в своих воспоминаниях писала Ольга: с парашютами выбросились капитан Евгений Степанович Березняк (Михайлов) и лейтенант Алексей Шаповалов из штаба фронта Конева, а с ними и другие специалисты.
Хуже всего пришлось Шаповалову. Из-за какой-то радиолокационной помехи он покинул самолет значительно раньше остальных и, вместо того чтобы опуститься в районе Кракова, приземлился в Силезии. Свои действия и путь до Рыбной, куда он шел на встречу с остальными членами группы и Ольгой, Алексей описал в воспоминаниях, которые предоставил мне. Воспоминания эти, написанные по-военному кратко, показывают, в какой обстановке нам пришлось бороться. Благодаря им новое освещение получают некоторые события.
Отдельные места воспоминаний Шаповалова, по сути дела, являются повторением того, о чем пишу в своих воспоминаниях я. И все же я считаю необходимым привести их здесь, поскольку они по-иному освещают те или иные факты.
О том, как он нашел нас, и о некоторых более ранних событиях Шаповалов писал:
«Весной 1944 года в глубокий тыл врага была сброшена с парашютами группа разведчиков со специальным заданием советского командования. Группа состояла из трех человек. Командиром ее был назначен некий Юзек, поляк по происхождению, проживавший на территории Советского Союза. Радиотелеграфисткой была Ольга Елизавета Яковлевна Вологодская, второй разведчицей Ханка.
Группа благополучно высадилась в районе Кракова. Однако начать выполнение задания не смогла: Юзек, брат которого служил жандармом в Кракове, оказался предателем.
Девушки-разведчицы не имели опыта работы в тылу врага. Вначале они не знали, что делать, но потом стали настойчиво искать связи с польским подпольем и в скором времени установили ее. На помощь группе пришли польские патриоты-коммунисты. Они стали вести разведку, нашли подходящее место для радиостанции.
В начале ее расположили в деревне Халупки, неподалеку от Кракова, у одного из участников польского движения Сопротивления Сендора, а когда возникла опасность обнаружения, руководитель краковского подполья Юзеф Зайонц помог перенести радиостанцию сначала в окрестности Кшешовице, а позже в деревню Рыбную, что более чем в двадцати километрах от Кракова.
Партизанское движение в этом крае росло с каждым днем. В занятых врагом районах возникали партийные партизанские группы. Под руководством Польской рабочей партии польские партизаны неуклонно наращивали силы в борьбе с фашистами. Земля горела под ногами гитлеровцев, пытавшихся любой ценой подавить это движение. В Кракове был даже создан специальный гестаповский центр по борьбе с партизанами, имевший собственную радиостанцию и части для выполнения специальных заданий. Филиал этого центра находился в Кшешовице. Кровавые расправы с жителями, помогавшими партизанам, облавы, аресты стали обычным явлением.
Части Советской Армии, развивая наступление на всех фронтах, быстро продвигались вперед.
Краковский железнодорожный узел являлся очень важным стратегическим пунктом. Через Краков на участок фронта в районе Сандомира проходили немецкие эшелоны с живой силой и техникой. Поэтому, естественно, командованию 1-го Украинского фронта необходимо было иметь данные о переброске немецких войск. Наиболее достоверные сведения могли собрать люди, проживающие либо в Кракове, либо в его окрестностях.
Поскольку Юзек знал имена, под которыми разведчицы действовали в Польше, им требовалось раздобыть новые документы. В это время в Сулковице или в Дембице партизаны, с которыми поддерживала связь Ханка, разгромили гминную управу, захватив при этом печати и бланки так называемых «кеннкарт». Разведчики решили воспользоваться этими печатями и бланками. Но Ханка допустила непоправимую ошибку: заполнила «кеннкарту» с новым именем и поставила на ней неправильную дату. Получалось так, что гминная управа выдала ей документ после своего разгрома. За эту ошибку она заплатила жизнью. На одном из краковских контрольных пунктов при проверке документов гестаповцы арестовали Ханку, а потом расстреляли. После ее гибели группа перестала существовать. Ольга осталась одна.
Возникла необходимость сбросить новую группу. Выбор пал на нас. В состав нашей группы вошли три человека. Командиром был назначен Евгений Березняк, его заместителем я, радиотелеграфисткой Ася Жукова.
И вот мы изучаем район выброски, подходы к Кракову и учимся всему тому, что необходимо знать разведчику в тылу врага. Наконец мы в самолете. Через несколько часов я вторично опущусь в тылу врага. Самолет подлетает к месту выброски. Один из членов экипажа самолета открывает двери, я подхожу к ним и прыгаю первым. Приземляюсь на каком-то озере. Мокрый и измученный вылезаю из воды.
Закапываю парашют и начинаю искать товарищей. Направляюсь в сторону леса. Где-то совсем рядом громко лают собаки. Возвращаюсь к озеру, переодеваюсь и решаю остаться здесь до утра. Утром выхожу на шоссе и только тут начинаю понимать, где нахожусь. Это Домброва-Гурнича. Меня сбросили более чем на 128 километров дальше от намеченного места приземления.
Пробираюсь к Сосновецу. Мой путь по земле, включенной в состав рейха, очень опасен. Прописки у меня нет. Спрятаться негде. Это густо населенный польский угольный бассейн, присоединенный к Германии. В Сосновеце у меня тоже нет знакомых.
Стараюсь находиться там, где много людей. Страшно хочется есть. Набираюсь нахальства и иду в ресторан с надписью «только для немцев». Обед жалкий. С таких обедов можно протянуть ноги.
Знакомлюсь с Сосновецом. Узнаю, что на Модровгассе помещается организация украинских националистов, находящаяся под опекой гестапо и поставляющая немцам агентов. Решаюсь использовать националистов. Еду на Модровгассе. По дороге придумываю себе «легенду»: я бежал из Львова от советских частей, преследующих украинских националистов. Все удалось. После продолжительной беседы получаю разрешение ночевать в польской школе, занятой националистами. На следующий день получаю разовую денежную помощь.
Нужны документы Но чтобы получить их, придется «поработать» на фюрера Адольфа. С помощью националистов устраиваюсь работать на завод боеприпасов «Остхютте». Здесь получаю «аусвайс» удостоверение. Так я стал «законным» жителем рейха
На «Остхютте» встречаюсь с украинцами, белорусами, русскими и поляками. Большинство из них насильно угнаны в Германию
Собираю очень ценные данные о промышленных объектах врага. Но, к сожалению, не могу передать их туда, где они необходимы. Моих товарищей нет. Пора двигаться в Краков. Что-то ждет меня там?
Поездом из Катовице добираюсь до станции Тшебиня и здесь перехожу «зеленую границу». И вот я в Кракове. Оттуда направляюсь в деревушку Рыбна и здесь встречаюсь с товарищами. Продукты на исходе. Связь с командованием вот-вот оборвется. Решаю установить связь с польскими партизанами и с их помощью принять груз с Большой земли. Польские товарищи знакомят меня с молодым подпольщиком Станиславом Очкосем (Скала). Вместе с ним мы идем в горы в партизанский отряд ППР, которым командует Тадек (Тадеуш Грегорчик). Отряд этот небольшой, слабо вооруженный. Однако партизаны его не раз одерживали победы в боях с врагом.
Здесь же встречаюсь с советским радистом Иваном Рудницким, и мы обсуждаем все неотложные вопросы. Затем я снова возвращаюсь в окрестности деревни Рыбна, где находится наша радиостанция.
Утром еду в Краков. Здесь придется жить долго. В Броновице, предместье Кракова, знакомлюсь с семьей Юзефа Прысака. Юзеф Прысак, или Музыкант, как мы его называли, был истинным патриотом своей родины. Он без раздумий предоставил нам свою квартиру, что не каждый сделал бы в то трудное время. Как разведчик он делал для нас много: собирал информацию о дислокации немецких войск, расположении складов, аэродромов и т. п. Работая сторожем в городских садах, разбитых поблизости от железнодорожной магистрали Краков Катовице, он регулярно информировал нас о переброске немецких частей и боевой техники в сторону фронта и обратно. Сведения, собранные им, всегда оказывались точными. Его быстрые глаза замечали все, до мельчайших подробностей.
Кроме всего прочего, этот человек каждое воскресенье вместе с женой и дочерьми ходил играть и петь в домах богачей и немецких офицеров. Нередко ему удавалось играть в расположении немецких частей, откуда он приносил очень ценную информацию: номера войсковых частей и их отличительные знаки, сообщал о настроениях среди немецких солдат и о возможных перебросках. Если бы только немцы знали, кто веселил их!
За время пребывания у Прысаков знакомлюсь с Краковом. И хотя немцы чувствуют себя здесь хозяевами, город бурлит. Однако, как и раньше, Краков остается единственным местом, где можно спокойно спать, не боясь бомбежек. Поэтому в городе засели немецкие военные власти. Здесь же находится и штаб немецкой южной группы армий «А», который меня особенно интересует.
Побывал в организации немецких националистов на улице Зеленой. Мне порекомендовали идти работать на фабрику мармелада в Тенчинеке. Я сказал, что подумаю. Собираю различные данные, проверяю сведения, доставленные польскими товарищами».
Вскоре я встретился с лейтенантом Шаповаловым и капитаном Березняком.
Опасная разведка
Итак, теперь мы могли рассчитывать не только на собственные силы. Мы проникли в логово врага, чтобы вырвать у него важные военные тайны.
Я ждал Шаповалова и его командира Березняка (Михайлов). Оба пришли прямо к нам на квартиру. Они знали о моем местопребывании из радиодонесений Ольги. Им даже были известны характерные черты моего лица.
Таким я и представлял вас себе, признался лейтенант Алексей Шаповалов, широко улыбнувшись и крепко пожав мою руку.
У него были правильные черты лица и большие карие глаза. Голос выдавал умение убеждать.
Мы сидели в комнатке Выжгов в Модльничке и в серых сумерках вечера вели разговор о работе.
Мы должны сделать все, чтобы помочь фронту и спасти Краков: таков приказ штаба, говорил лейтенант. Наблюдение необходимо продолжать.
Люди у нас есть. И некоторый опыт накопили.
Знаю. Знаю также, что вы уже многое сделали. Теперь поговорим о деталях
Так мы начали постигать тайны разведки. Алексей основной упор делал на сбор сведений о частях и штабах оккупантов в городе и его окрестностях, установление номеров частей, их обозначений. Мы уже делали это, и не безуспешно. Большое значение в военной стратегии имели точные сведения о движении эшелонов военной техники со знаками частей. Алексей учил товарищей, как добывать эти сведения. Как ведут себя и что намереваются делать гитлеровцы в городе, какие планируют строить оборонительные рубежи все это находилось в центре нашего внимания.
Немецкие части и их обозначения, количество и виды военных транспортов, немецкие оперативные планы вот о чем нам нужно собирать данные, часто повторял Алексей.
Как-то он собрался с Валей на «прогулку». Осмотрел отдельные объекты. Прошел мимо штаба, в котором «хозяйничала» Клара Солтыкова. Издали рассматривал Вавель резиденцию Франка, наблюдал за строительством бункеров.
Важнейшие строительные работы военного характера производила немецкая организация «Тодт». На некоторых работах были заняты и наши люди. От них мы получали очень важную информацию. Собирал ее Гловацкий рабочий, член ППР с 1942 года, с помощью своих рабочих-ассенизаторов. Помогал нам и Шафарский, который работал в это время на Вавеле столяром. Он и его рабочие имели относительную свободу передвижения. Шафарский и его жена, проживая в Лагевниках, невдалеке от железной дороги и станции Бонарка, кроме всего прочего собирали данные о военных транспортах гитлеровцев. Продолжала свою разведывательную деятельность и отважная Клара со своим сыном Метеком.
Юзеф Прысак и Ирена Сливова с неослабевающим вниманием следили за железной дорогой на участке Катовице Краков, где больше всего проходило эшелонов на фронт и обратно.
Люди действовали самоотверженно, как настоящие разведчики. Мы понимали, что борьба с оккупантами входит в решающую фазу, что час расплаты с ними близок.
Передвигаться по улицам города становилось все опаснее. В разведке большее участие стали принимать женщины. Чтобы усыпить бдительность немецких солдат и избежать облавы, они не раз брали с собой детей.
На улице Реторыка находился штаб немецкой южной группы армий «А». Этот объект с расположенной в нем гитлеровской частью нужно было изучить. Задача перед нами стояла трудная. Как разобрать надписи и знаки различных форм и цветов, видневшиеся на прикрепленной к стене вывеске, если здание охраняется?
Надо подумать, забеспокоился Шаповалов. Дело неотложное. Штаб ждет донесений. Туда должен пойти опытный человек.
Здание охраняли часовые. Вокруг него могли находиться и агенты в штатском. Солдаты стояли около вывески со знаками и названием части.
В один из солнечных дней, когда пожелтевшие листья уже облетали с деревьев, немецкие солдаты, стоявшие на посту перед зданием интересовавшей нас части, увидели буквально в нескольких шагах от себя женщину с маленьким мальчиком. Ее поведение не вызывало у них подозрений. «Пришла развлечь малыша», решили они.
Бульвар купался в лучах солнца. Деревья отбрасывали тень, усеянную светлыми пятнышками. Но женщина с ребенком оставалась равнодушной к этой осенней красоте краковской природы. Она бегала за мальчиком, собирала и показывала ему листья, останавливалась, поправляла ему шапочку. Давно не стриженные волосы трехлетнего мальчугана спадали на лоб.
Внимательный наблюдатель заметил бы в игре женщины с ребенком нечто необычное. Женщина часто, даже слишком часто поправляла шапочку на голове ребенка, причем каждый раз эта процедура длилась на несколько минут дольше предыдущей. Он заметил бы, что женщина часто проходила мимо входа в штаб, охраняемого часовыми. Он мог бы даже удивиться, что она отваживается так близко подходить к солдатам. Он, конечно, обратил бы внимание на то, что, когда женщина бежала или шла за мальчиком и проходила мимо часовых, она бросала короткие внимательные взгляды на вывеску с немецкими надписями и разноцветными знаками. И все начиналось сначала: поправление шапочки, прохождение мимо часовых, короткий взгляд на вывеску.
Игра с ребенком продолжалась. Один из солдат стал внимательно приглядываться к женщине. Нахмурился. Мальчик, словно почувствовав недовольство часового, вдруг громко заплакал.
Не плачь, успокойся, мы уже идем домой, успокаивала малыша женщина.
Она в последний раз поправила ему шапочку, взяла его за руку, и они пошли. Солдат сделал шаг, словно хотел задержать женщину, но тут же отказался от своего намерения и остановился.
Под конец я ущипнула малыша, чтобы он разревелся, потому что все, что нужно, я уже сделала, а часовой мне все меньше нравился. Мне казалось, что вот-вот он крикнет «Хальт!», рассказывала потом Валя.
Разведка удалась. Валя все записала на клочке бумаги, который вместе с огрызком карандаша лежал под шапочкой малыша. В тот же день зашифрованное донесение было отправлено в штаб маршала Конева.
Вскоре была получена радиограмма, в которой Вале выражалась благодарность.
Как-то на рассвете голодные и вымотанные пришли мы к Выжгам. Ольга и Шаповалов молчали. Мы с Валей тоже не пытались начинать разговор. Старый Выжга сразу догадался, почему у нас такое кислое выражение на лицах. Он что-то шепнул жене на ухо, потом многозначительно подмигнул мне.