Он лежал на каменных плитах, положив голову на руку, из-под которой расползалась кровь
Глава двенадцатая
Через три дня Тоня перешла в один из окраинных домов на Пересыпь, Федор Михайлович достал ей паспорт на другое имя, и для гестапо она исчезла навсегда.
И для нее в группе нашлось дело. Она следила за военными эшелонами, считала орудия, танки, по форме солдат научилась определять немецкие части, которые направлялись на фронт через Одессу.
А потом Федор Михайлович отправил ее вместе с группой на поиски удобного района, где с большей вероятностью безопасности мог бы приземлиться воздушный десант. Это был приказ Савицкого, и Тоня, сообщившая о нем Федору Михайловичу, сама же и участвовала в его выполнении.
Район был найден севернее города, и усталая от тяжелых и больших переходов группа вернулась в Одессу
Все реже и реже Таня вспоминала о Леоне Петреску. Да, признаться, от новой с ним встречи не ожидала для себя ничего доброго. И все же они встретилисьза три дня до того, как из Одесского порта отошел последний корабль, увозивший разгромленную армию.
Теплым мартовским вечером она шла по Пушкинской, стараясь побыстрее прошмыгнуть мимо гостиницы «Бристоль», в которой жили офицеры.
Тоня!
Рядом с ней стоял Леон Петреску, тщательно одетый в щегольской мундир. Лицо его немного нарумянено, или, может быть, раскраснелось от выпитого вина.
Тоня понялабежать невозможно. Стоит Леону крикнуть, и ее тут же схватят.
Что тебе нужно? дерзко спросила она, отводя руку, до которой он дотронулся.
Не так громко! сказал он, оглядываясь на второго офицера, вместе с которым вышел из дверей гостиницы; тот, лукаво прищурившись, разглядывал Тоню, решив, что не следует мешать переговорам своего друга со смазливой девчонкой, хотя она и плоховато одета. Тоня! Нам надо поговорить, сказал Леон.
О чем?!
Я же сказал, не кричи! Пойдем, я провожу тебя до угла.
Леон!.. крикнул офицер, увидев, что тот уводит девушку.
Леон даже не обернулся.
Ты сбежала! сказал он, когда голос позади умолк. Я все понимаю! Не думай, что я глуп! Ты не могла украсть так много денег. Я сразу понял, откуда они у тебя и для чего. Если бы это были твои деньги, ты не выглядела бы сейчас так жалко. Ты заставила меня бежать Конечно, это тебе было нужно. Ты здорово меня провела, я понял это гораздо позднее Завтра меня здесь не будет, и мы, наверно, никогда уже больше не увидимся. Прошу тебя только об одном, скажи, как тебя зовут? По-настоящему?
Зачем?
Он усмехнулся:
Ты же умная девушка! Ты прекрасно понимаешь, что наступит час, когда мне придется сказать вашим, что же я сделал доброго. И тогда я скажу, что помог перейти линию фронта советской разведчице. Он круто остановился:Хорош разговор? Да?! Ты ценишь мою прямоту?
Да, сказала Тоняценю. Меня зовут Антонина Васильевна Кравцова. Запишешь?
Нет! Запомню! Он продолжал идти рядом. Скажи, а действительно в Сибири люди погибают от цинги?!
Она засмеялась:
Леон! Ты уже сдался во второй раз.
Он остался серьезен.
Я много о тебе думал. Удивительно глупо Если бы ты знала, как часто я вспоминаю темную хату и твои добрые руки
Они достигли угла. Она остановилась и пристально посмотрела ему в глаза. На какой-то миг ее охватило чувство человеческого участия. Ей хотелось сказать ему теплое слово, но второй человек, державшийся настороже, твердил: «Уходи, быстрее прощайся, он пьян, и неизвестно, на какой поступок способен в отчаянии».
Мне нужно идти, сказала она.
Иди!.. почти крикнул он. Я тебе все сказал, а теперь иди!..
Она повернулась и пошла, еще долго ощущая на себе его взгляд.
У памятника Дюку она остановилась. У ее ног шумел дымящийся пожарами порт, откуда-то издалека доносился приглушенный рокот артиллерийской канонады, и только море, смятое мелкой рябью, казалось спокойным и безмятежным.
И впервые за долгое время Тоня подумала о том, что ведь уже конец марта и совсем скоро наступит лето
КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАСПовесть
Глава перваяТРИДЦАТОЕ ОКТЯБРЯ
Вдруг они решили, что нас уже нет и перестали слушать? Ведь сегодня уже тридцатое октября!..
Лена посчитала по пальцам:
Двадцать третьего сентября мы приземлились так! До первоговосемь дней да в октябре тридцать. Сколько же всего?.. Тридцать восемь. Подумать только! Скитались больше пяти недель!
Надя возилась над рацией; провод антенны никак не хотел заталкиваться под плинтус, над которым свисали отставшие от стены выцветшие обои. Хорош тайник! В небольшой комнате скрипучий шкаф, убогий стол, железная, расшатанная, одна на двоих, кровать. Можно сказатьцарская обстановка. И ни одного укромного местечка! Рация едва уместилась в корзине под тумбочкой, прикрытая не столько для маскировки, сколько для собственного Надиного успокоения, куском старого ситца.
Первый выход в эфир, на связь! После стольких дней тяжких испытаний, тревог, волнений. И вдруг, когда затрачено столько сил, они, возможно, отрезаны от всего мира?
Сейчас рацияна тумбочке. Надя колдует над ручками настройки. Лена чутко прислушивается к каждому шороху за плотно прикрытой дверью.
Ну, как у тебя там?.. Все в порядке?..
Черные наушники на тонком, облегающем голову, ремне придают Наде отчужденность. Острый взгляд ее темных глаз устремлен в одну точку.
Ну, Ленка, начинаю!
Совсем легонько, будто едва касаясь черной пуговки ключа большим, указательным и средним пальцами, правая рука ее начинает подрагивать. Первый вызов группы «Ада» пошел в эфир Небольшая пауза, и снова ее рука подрагивает, выбивая точки и тире, не затеряются ли они в хаосе звуков, голосов, грозовых разрядов? Слушают ли их в штабе?.. А немецкий пеленгатор? Не поворачивает ли он уже свою антенну в их сторону?!
Рука поднялась с ключа, и резко щелкнула ручка переключателя.
В комнате тишина. Лена замерла, не мигая смотрит в суженные Надины зрачки, боясь пропустить мгновение, когда она услышит отзыв.
Молчат!
Вызови еще раз.
Опасно!
Снова щелчок. Тихая дробь стучащего ключа. И снова в наушниках бешеный писк морзянок. Сколько времени нужно радисту, чтобы откликнуться? Считанные секунды!.. Нет, их, наверно, уже не слушают. Устали, устали ждать!..
И в тот момент, когда Надя уже хотела отчаянным движением сорвать с головы наушники, в разнобой шумов дальних и ближних станций врезался новый тембр. Она еще не успела принять ни одной группы, и радист еще не закончил передачу кодового обозначения своей рации, а Надя уже закричала:Отвечают!.. Отвечают, Ленка!.. и на лице ее возникло такое детски счастливое выражение, что Лена, забыв об опасности, бросилась к ней, обняла за плечи и поцеловала.
Через несколько минут первая телеграмма прочитана: штаб поздравляет с прибытием, просит сообщить адрес и день, когда начнется передача сообщений.
Адрес передай сейчас!.. Скажи, что станем регулярно работать с шестого ноября.
Опасно, но как же не ответить! В штабе наверняка подумают, что с ними снова что-то стряслось.
Через минуту Надя получила «квитанцию»«Понял!»и выключила рацию.
Ну, Ленка, живем!
Девушки убрали рацию, прикрыли ее и привели комнату в порядок.
Теперь нужно подумать, как жить дальше. Денег оставалось совсем немного. Тетя Маня, дальняя родственница Лены, велела им уплатить заместителю начальника районной полиции Крицуленко за его ценную услугупрописка дело великое. Он человек нужный, и еще не раз пригодится. Кроме того, девушки купили себе теплые вещи ивот теперь им еще с недельку протянуть. Прикидывали так и этакиз копейки рубля не получалось. И вдруг Лена хлопнула ладонью о край стола.
Надька! Кажется, я знаю, кто нам поможет.
Неужели опять пойдешь к тете Мане?
А Валя?.. Неужели откажет?
Надя вздохнула:
Давай попробуем Только бы нам опять в какую-нибудь неприятность не влипнуть
Глава втораяПУТЬ, ПОЛНЫЙ ОПАСНОСТЕЙ
Когда ранним утром капитан Лялюшко вошел в комнату девушек, вынул из долевой сумки несколько плиток шоколада и, бросив их на стол, чрезмерно веселым голосом крикнул: «Угощайтесь, девчата!..»Лена сразу поняла, что принятое накануне решение осталось в силе. Лялюшко всегда угощал шоколадом тех, кто скоро должен идти на задание: от доброты душевной ему хотелось чем-то скрасить последние часы перед разлукой. Да, перед разлукой!.. Многих провожал через линию фронта Лялюшко, и многих уже после этого больше никогда не встречал. Люди исчезали бесследно. И никто не знал, где они погибли и что перед смертью испытали.
В Лену Бутенко и Надю Зайцеву капитан старался вложить весь свой опыт разведывательной работы. Он их тренировал, мучая дотошной требовательностью, пытаясь предусмотреть все препятствия и трудности, которые их поджидают. Ночами корпел над немецкими паспортами, выясняя, какие печати надо еще ставить, чтобы внести в документ последнюю регистрацию, где их «прописать»; собирал немецкие и оккупационные марки; следил за тем, чтобы с одежды девушек были спороты фабричные метки; часами просиживал со своими подопечными на радиостанции, обучая их азбуке Морзе и кодам. А потом начались прыжки с парашютом
На долю этих двух, еще совсем молоденьких девушек, каждая из которых едва достигла двадцати лет, выпало осуществление трудного и опасного дела. Им предстояло проникнуть в Одесский портключевую немецкую базу на Черном море.
Сюда, в Одесский порт, приходили вражеские транспорты с войсками и оружием, разгружались, а затем войска двигались на южные участки фронта; отсюда вывозились награбленное продовольствие и машины; через Одесский порт насильно угонялись в Германию многие тысячи мужчин и женщинрабочая сила, способная заменить мобилизованных в армию немцев.
Иметь свои глаза и уши в порту, получать регулярную информацию о кораблях и грузах было крайне необходимо.
А к осени 1943 года, когда гитлеровская армия, потрясенная разгромом в Курской битве, откатывалась за Днепр, значение Одесского порта еще больше увеличивалось. Он стал важнейшим транзитным центром для гитлеровцев. И от искусства разведчиков, которые сумеют проникнуть в порт, во многом зависела правильность представления командования о силах противника, а также своевременность раскрытия его намерений и замыслов.
С того момента, как ноги разведчиц коснутся земли и парашюты будут надежно спрятаны, они сразу же становятся двумя несчастными девушками, которые вынуждены были эвакуироваться из Мариуполя, так как к городу подходит фронт, и теперь пробираться в Одессу, в свой родной город, где родились. В этой придуманной Лялюшко легенде правдой было лишь то, что Лена действительно коренная одесситка, а Надя провела свое детство невдалеке от города.
И были им еще даны явки. Одна из них к Вале, девушке, работающей на железнодорожной товарной станции. Но связаться с ней можно лишь тогда, когда они при помощи документов обоснуются в Одессе.
Казалось, все продумано до мелочей, все возможные случайности предусмотрены. И все же одной из них Лялюшко предусмотреть не мог.
Девушки приземлились у деревни, отмеченной на карте названием Свердлово, и, дождавшись рассвета, пошли к Одессе.
Двадцать километров! На машине полчаса не очень быстрой езды. Но для них этот путь оказался длиной в пять недель.
Как они волновались, когда у околицы Свердлова их остановил первый патруль. Солдат долго крутил пропуска, как крутят деньги, подозревая, что они фальшивые. Но все обошлось
Теперь они поверили в надежность своих документов и смело вышли на дорогу. За Свердловом какой-то крестьянин, направлявшийся в Одессу на базар, предложил им положить свои вещички на подводу. И девушкам полегче, и ему будет с кем отвести душу.
Они не ожидали, когда он повторит предложение. Бросили на подводу узелки, а за ними и пальто.
Дед оказался весьма разговорчивым. Однако примолкал, когда на дороге появлялись немецкие солдаты, они шли навстречу группами и в одиночку, возвращаясь из Одессы в свои части.
Дед охотно рассказывал об Одессе, и девушки старались запомнить. Но вот на перекрестке дорог появился патруль. Документы! Лена вспомнила о них, бросилась к повозке и вдруг испуганно вскрикнула: ее пальто, в кармане которого лежали паспорта и пропуска, исчезло
Через мгновение она уже отчаянно бежала назад, к Свердлову, догоняя солдат. Но укравший пальто, очевидно, где-то свернул в сторону
Теперь им ничего не оставалось делать, как разыскать патруль, который проверял в Свердлове их документы и мог подтвердить, что они были. Но немецкий комендант не колебался: он тут же их арестовал.
А через неделю их судили за незаконный переход Буга, так как по оккупационным законам Транснистрия считалась автономной. На счастье, ни следователь, ни судьи не усомнились в том, что подсудимые действительно говорят правду.
Суд постановилоштрафовать на сто марок каждую и административно выслать обратно через Буг. На другой день их отвезли в Тираспольский концентрационный лагерь, где предстояло ждать примерно сорок дней, пока наберется достаточно большая группа нарушителей. Снаряжать конвой ради двух девчонок администрация не хотела.
Что делать?.. Кто может помочь?
Судьба пришла к ним в образе немолодой медицинской сестры, которой они помогали бинтовать тяжелобольных и раненых. Ее совет был короток: заплатить лагерному писарю и поехать в Одессу, чтобы раздобыть документы о благонадежности.
Писарь, молодой румын с хитроватыми, умными глазами, понял девушек с полуслова. Он не требовал денег вперед, но гарантировал себя на случай обмана.
Все будет сделано, сказал он. Домнишуара поедет в Одессу, Ее родственница останется заложницей. Ее расстреляют, если домнишуара сбежит.
А на следующий день Лена уже бродила по Одессе, с каждым часом впадая во все более глубокое отчаяние. Родственники исчезли бесследно. В их квартирах жили посторонние люди, ничего не знавшие о своих предшественниках. Идти на явку она пока еще не имеет права.
Приближался вечер. Неужели же во всем городе не осталось человека, который может помочь? Вернуться обратно, ничего не сделав, равносильно смерти. Кто знает, как повернется судьба тех, кто ждет в лагере своей участи?!
И вдруг, сидя на скамейке в пустынном сквере, уже совсем выбившаяся из сил, она вспомнила подругу своей матери по гимназии, жившую на Ризовской улице. Если эта старая женщина в Одессе, она поможет. Как ей не помочь во имя той дружбы, которая многие десятилетия связывала их семьи?!
Счастье надо выстрадать! Кому принадлежит эта сакраментальная фраза, Лена не знала. Но через час она уже пила горячий чай за столом в тесной комнате маминой подруги, а та, присев напротив, охала и вздыхала, слушая рассказ о том, какие несчастья довели до лагеря маленькую девочку, которую еще совсем недавно она носила на руках! История о том, что после вынужденной эвакуации из Мариуполя Лена решила вернуться в Одессу, не вызвала у нее никаких сомнений. Куда же еще деваться бедной девочке?!. Одессаее родной город, и желание вернуться домой вполне естественно. Что касается украденных документов, то сейчас столько развелось жуликов, всего можно ожидать!
Перебрав в памяти всех знакомых, она остановила свой выбор на бывшем бухгалтере, который ныне стал чиновником при губернаторе.
Он поможет! сказала тетя Маня. У него самого сын в Красной Армии, Он это скрывает, но я-то знаю!
Впервые за долгое время Лена по-царски спала на мягком диване, под простынями! А утром, после завтрака, старуха ушла, строго наказав ей никуда из дома не выходить. На улицах часто бывают облавы, и если ее, не дай бог, задержат, то и на отпускной билет из лагеря не посмотрят, тут же посадят в вагони поминай как звали. Через неделю окажешься в Германии!..
Прошло томительных два часа, и старуха, оживленная и радостная, буквально влетела в комнату. Лена не выдержала и заплакала.
Нечего плакать! сердито крикнула тетя Маня. Я обо всем договорилась! Нужный документ получишь!.. Она устало откинулась на стул. О, какого красноречия, скольких сил мне это стоило! Согрей-ка мне, милая, стакан чая
А дальше все было, как во сне. В условленное время у памятника Дюку Лену встретил немолодой человек с седыми висками, в крахмальной рубашке и сером котелке.
Губернаторский чиновник торопился на какое-то заседание. Он был подготовлен к тому, что от него требуется. И сразу повел ее к нотариусу.
Через полчаса Лена уже держала в руках бумагу с гербом, подписями и печатями. В документе, написанном круглым, четким, бухгалтерским почерком, подтверждалось, что онакоренная одесситка, а главноегубернаторский чиновник ручался за ее лояльность по отношению к властям.
Но где взять денег, чтобы расплатиться с писарем? Те, что у них с собой были, давно отобраны. Тете Мане самой едва хватает средств, чтобы как-нибудь прожить.