Заняв Одессу, гитлеровские власти отдали приказ всем портовикам приступить к своим обязанностям. Но большинство портовиков эвакуировались и ушли с армией. Немцам пришлось набирать новый штат.
Портом теперь распоряжался Попеску. На все важные посты он назначил прибывших с ним специалистов и тех из русских, кто проявил желание служить род его начальством. Среди них был инженер Ткачевич. Он вскоре пошел на повышение, его репутация казалась Попеску безукоризненной. Тем более что Ткачевич представил неопровержимые доказательства, что в годы гражданской войны служил офицером у Врангеля, преследовался за это Советской властью и, естественно, при первой же возможности перешел на сторону новой власти.
Ткачевич был строг с подчиненными и проявлял должное рвение в выполнении приказов начальства. И теперь, когда Лена издали видела его то на одном, то на другом причале, он казался ей важным и недоступным.
И все же, изредка встречаясь с ним, это обычно случалось в те дни, когда она убирала контору управления, она всегда улыбалась ему, как старому знакомому, а он, суховато кивнув, проходил мимо. Свое обещание перевести ее на другую, более легкую работу он словно забыл, ей было неудобно ему напоминать. Ведь он и так много для нее сделал.
Надя оказалась расчетливой хозяйкой. Она ходила на базар и умела выторговать все подешевле, чтобы растянуть оставшиеся средства. Варила обед, а потом бродила по городу, присматриваясь ко всему, что видела, и слушала, о чем говорят люди.
Город жил странной жизнью. В магазинах на Дерибасовской продавались старинные иконы и библии. Открылись дореволюционные рестораны «Гамбринус» и «Фанкони»последний, правда, просуществовал недолго: в дом, где он находился, угодила бомба. В витринах комиссионных магазинов сияли на бархате царские ордена «Анна», «Станислав», «Владимир», золотое оружие с Георгиевскими крестами напоминало об их безвестных, но титулованных владельцах.
Однажды на Привозе Надя услышала, как два господина истошно спорили, размахивая ветхими бумагами.
Слушайте, Берестинский, вы теряете целое состояние! кричал высокий старик с седой, тщательно причесанной бородкой. Я с пятнадцатого года хранил эти бумаги! В Бухаресте вы получите за них вдвое больше! Поймите, это же царский золотой заем!
Тот, кого называли Берестинским, интеллигентный, весь отутюженный, в крахмальном воротничке, искал в этом словоизвержении хотя бы небольшую щель, чтобы вставить туда свое слово. Его розоватые щеки возмущенно подрагивали, а поднятые вверх руки, казалось, ловили слова собеседника и тут же отбрасывали их ему назад, как волейбольный мяч.
Слушайте, господин Рябчиков, дадите вы мне, наконец, сказать слово или вы откупили право произносить речи вплоть до страшного суда! крикнул он, воспользовавшись тем, что прохожий толкнул его оппонента, и тот на мгновение замолчал. Так вот послушайте, что я вам скажу! Чем вы тут передо мной машете? Вы же закладными машете!.. А они втрое дешевле!.. И бросьте меня агитировать!.. Слава богу, здесь вам не Советская власть!..
Надя никогда ничего не слышала о царском золотом займе, но искренне смеялась, глядя на то, как эти два старых чудака сцепились из-за тленных бумаг, которые, наверно, и гроша не стоят. Интересно, что же такие делали до войны? Наверно, служили в каких-то учреждениях, получали от Советской власти зарплату. Может быть, их даже в местком выбирали. А они, надеясь на «лучшие времена», где-то прятали царские облигации. И теперь, пожалуйста, они почтенные господа, новоявленные капиталисты.
В длительных прогулках по городу острый Надин взгляд фиксировал номера частей на погонах солдат и номера военных машин. В районе вокзала она обнаружила склад боеприпасов и заинтересовалась учреждением в конце Садовой, помещавшимся в здании бывшей партийной школы. К этому зданию было подведено много разноцветных проводов, а внутрь дома входили только военные в немецкой форме. Штаб?.. Почему же тогда возле него не останавливаются машины?..
Однажды, это было на третий или четвертый день ее работы в порту, Лена вернулась домой особенно усталая и раздраженная. Присела за стол и с такой яростью стукнула по нему кулаком, что тарелки задребезжали.
Что случилось? спросила Надя. Устала?
Лена досадливо наморщила лоб.
Ах, Надька!.. В порту столько возможностей, а я хожу, как дура! Ни немецкого языка не знаю, ни румынского! Что вокруг говорят, не понимаю! А как много важного можно было бы узнать!..
Да будет тебе психовать!.. старалась успокоить ее Надя. Ты и так сумеешь А я сегодня радио слушала!
Ну, что там говорили? спросила Лена, несколько успокаиваясь.
Наши уже к Херсону подходят!
Теперь все понятно!
Что понятно?
Понятно, откуда в порту столько появилось раненых немцев и румын. Их грузят на корабли. Будут эвакуировать. А сегодня утром пришли транспорты с войсками Разгружаются
Лена обедала, а Надя сидела напротив нее, подперев ладонями щеки, и рассматривала ее покрасневшие, в ссадинах, руки.
Чего ты сегодня такая сердитая? спросила она.
Мне кажется, Надька, нам вдвоем с тобой не справиться. Нам в порту люди нужны!.. Приглядываюсь ко всем, думаю, с кем бы поговорить начистоту? Подсяду к человеку, и, кажется, стоит ему только намекнуть, как он меня поймет, а заговоритьдуша не пускает!
Провала боишься?
Да разве дело во мне самой! Неохота помереть, ничего не успев сделать.
Приказ, который девушки получили накануне вылета, предписывал им на месте подобрать себе помощников. Первая же встреча с Валей показала, как это бесконечно сложно. Тысячи людей вокруг, и наверняка кто-то только и ждет нужного слова, но как этого человека найти?
Лена долго присматривалась к своему бригадиру Марии Афанасьевне, старой женщине с крепкими и сильными руками. Однажды в перерыве, когда Лена присела на ящик рядом с Марией Афанасьевной, та медленно оглядела порт и задумчиво проговорила:
Всю Россию нашими руками вывозят! И заводы, и продукты. А мы смотрим! Ах, не люди мычеловеки!.. И замолчала, крепко сжав тонкие губы.
И Лена с ней заговорила. Начала издалека. Мария Афанасьевна внимательно слушала ее, стараясь понять, к чему клонит эта маленькая, худощавая девушка.
Поощренная этим молчанием, Лена все ближе и ближе подходила к своей цели. Есть люди, которые знают, что надо делать. Если только Мария Афанасьевна хочет
Подумаю! уклончиво ответила ей Мария Афанасьевна. Подумаю. Ты больше мне ничего не говори Коли решу, сама тебе скажу И, поднявшись с ящика, ушла, оставив Лену в растерянности.
Ни на другой день, ни на третий она ответа не дала и делала вид, что Лену почти не замечает. Эта ее отчужденность вызывала в сердце Лены тревогу. Работая, она исподволь наблюдала за бригадиршей, стараясь понять, просто ли Мария Афанасьевна избегает опасного общения или настроена к ней враждебно.
Прошло еще несколько дней. Однажды Лена с утра работала на большом складе, пересыпала лопатой зерно, чтобы оно не «горело». Примостив свое грузное тело на опрокинутый ящик и орудуя большой иглой, Мария Афанасьевна неподалеку от нее чинила мешки. Пахло прелью, и трудно дышалось от мелкой пыли. До перерыва оставалось еще минут сорок, как вдруг в глубине склада гулко загремела железная дверь, стремительной, деловой походкой вошел инженер Ткачевич, а следом за ним два немца в штатском.
Полиция!.. Лена почувствовала, как слабеют ее руки и не хватает сил поднять лопату.
Ткачевич подошел к Марии Афанасьевне и, низко наклонившись, о чем-то ее спросил: она утвердительно кивнула и головой показала в сторону Лены.
«Ну, все! решила Лена. Сейчас арестуют».
И когда Ткачевич поманил ее пальцем, она не торопясь воткнула лопату в зерно и пошла к нему, ощущая в себе странное ко всему безразличие.
Стоя за спиной Ткачевича, немцы словно ожидали, когда она подойдет ближе, но, очевидно для того, чтобы заставить ее побольше волноваться, тянули время и делали вид, что интересуются зерном.
Господа! обратился Ткачевич к немцам, подав Лене знак, чтобы она встала в сторону. Здесь двадцать тонн! Зерно гниет!.. Вы должны немедленно его вывезти! Это приказ господина Попеску.
Один из немцев нагнулся, взял щепотку зерна и долго разминал на ладони, хмуро шевеля при этом черными усами.
Оно же совсем мокрое проговорил он, и в трюме сгниет окончательно
Ну, господа, это уже ваше дело, в каком виде вы его доставите! Ваше дело!.. Ткачевич заторопился уходить и вдруг вспомнил о Лене. Я тебя перевожу на другую работу, в экспедицию!.. сказал он. Завтра с утра приходи в управление И быстро зашагал к двери. За ним двинулись и немцы, они старались доказать ему, что зерно следует забраковать.
Лена глубоко вздохнула. Пронесло!.. Значит, Мария Афанасьевна никакая не доносчица!.. Просто она по каким-то своим соображениям не принимает ее предложения.
Со следующего утра у Лены началась новая жизнь. Работа рассыльной давала неограниченные возможности для выполнения ее задания, но все же сложнейший механизм порта требовал тщательного изучения.
Настало шестое ноября. Лена вернулась в этот день домой к двум часам, когда они должны были выйти в эфир. Накрепко заперев дверь комнаты, Надя вытащила рацию из-под тумбочки.
Тексты первых передач были написаны еще накануне вечером по данным Надиных наблюдений.
Первая радиограмма сообщала: «С 4 ноября начала передвигаться в Аккерман 6-я румынская дивизия тчк армия пешком тчк лошади, вооружение эшелонами тчк улицы забиты военными машинами тчк лично».
По поводу второй радиограммы девушки немного поспорили. Лена сомневалась, можно ли верить тому, что говорится на Привозе. Но Надя упрямо твердила: «Рыбаки придумывать не станут».
В результате она победила. И следующая радиограмма гласила: «Побережье моря заминировано тчк со слов населения тчк».
Вторая фраза была вставлена по настоянию Лены.
Антенна включена, тонкие провода батарей зажаты клеммами. И снова отчужденное лицо Нади, с обеих сторон сжатое черными дисками телефонов.
Ну, как, слышишь?.. то и дело нетерпеливо спрашивала Лена.
Надя в ответ только чуть опустила ресницы. И вдруг по внутреннему свету, вспыхнувшему в глубине ее глаз, Лена поняла: связь есть!
Негромкий дробный стук заполнил комнату. Рука Нади словно слилась с ключом. Тук-тук!.. Тук! Тук! И через три минутывсе кончено. Щелчок. Надя перешла на прием.
Карандаш! бросила она Лене и стала записывать ответ штаба.
Начальник разведотдела поздравлял их с годовщиной Октябрьской революции и с благополучным устройством. «Все внимание перевозкам. Особенно порт. Легализируйтесь. Соблюдайте конспирацию. Желаю успеха».
Первая радиограмма из дома! В приподнятом настроении девушки быстро разобрали установку, рассовали все части по своим местам и сели пить чай.
С этого дня у них исчезло то чувство отрешенности, которое все время их угнетало. О них помнят, немедленно откликаются на каждый их вызов, а главноеждут их сообщений!
Молоденькая экспедиторша работала с величайшей добросовестностью и неутомимо таскала пакеты из одного конца порта в другой. Внимательный взгляд, конечно, мог бы заметить, что она подолгу стоит у причалов, которые находятся в стороне от ее служебных маршрутов. Но в сутолоке порта, в непрерывном движении машин и людей можно ли уследить за одним человеком, если он к тому же не вызывает никаких подозрений? И в четырнадцать ноль-ноль в эфир летит очередная радиограмма: «В порту стоят пять военных кораблей».
А на другое утро Надя приняла запрос Штарма: «Уточните, с чем прибыли из Румынии пароходы и чем грузятся. Проследите, когда и в каком направлении уйдут».
Для того чтобы ответить на этот запрос, Лена в тот день работала почти до самого комендантского часа. И Надя отчаянно волновалась, гадая, что с ней произошло. Изможденная от усталости, запыхавшаяся, Лена наконец ворвалась в комнату.
Мы еще не упустили наше время? тревожно спросила она.
Нет!
Тогда передавай скорей!..
В эту ночь над городом вдруг завыли сирены воздушной тревоги, а со стороны порта суматошно забили зенитки. Лена и Надя проснулись, сели рядышком на своей жесткой кровати, одинаково ощущая удивительное чувство радости и душевного подъема.
Подумать только!.. Ведь это все мы с тобой!.. Мы с тобой! шептали они друг другу, когда тяжкие разрывы бомб сотрясали окна их убогой комнаты.
На другое утро Лена вскочила гораздо раньше обычного и с трудом подавила в себе желание немедленно бежать в порт, чтобы посмотреть на следы бомбежки.
Уже с высоты Приморского бульвара она увидела накренившийся корабль и черные дымы над горящими складами. Издали можно было разглядеть маленькие фигурки солдат и пожарных, которые метались возле складов.
И самой Лене досталось порядком. Несколько дней подряд она расчищала площадки от обгорелых ящиков и зерна.
К тем сведениям, которые приносила Лена, Надя добавляла свои. Ей пришлось делать то, чем должна была заниматься Валя. Несколько дней подряд она провела в районе товарной станции и установила, что туда прибыла германская моторизованная дивизия с тысячью автомашин и шестью вагонами артиллерии.
Теперь радиограммы передавались Надей дважды в день.
Однажды Лена, дежурившая у окна, чтобы предупредить об опасности, заметила пеленгатор, который показался из-за дальнего угла. Надя тут же на полуслове оборвала передачу. Машина медленно проехала под их окнами и удалилась.
После этого девушки сделали на два дня перерыв, а потом стали вновь действовать с прежней энергией.
Глава шестаяМУЖСКОЙ КОСТЮМ
1
Почти каждый день в «Зеетранспортштелле»чрезвычайное происшествие. То чья-то невидимая рука сотрет с поданной к причалу баржи надпись «Хлеб» и напишет «Горох», а потом, когда ее загрузят горохом, окажется, что гороха мало, баржа на четверть не загружена, а догружать ее зерном невозможно, оно смешается с горохом. Отправлять же незагруженную баржу нельзя, и сам черт не решит, что теперь с ней делать. То каким-то странным образом из полной цистерны на землю выльется керосин, то на складах возникнут пожары, и самое удивительное в том, что пламя охватывает их именно тогда, когда на постах стоят немецкие часовые, а все двери тщательно заперты и опломбированы.
Попеску усилил охрану. Гестапо арестовало нескольких рабочих и инженеров, чехи и поляки были взяты под особый контроль, но количество диверсий не уменьшалось.
Лена всматривалась в лица встречавшихся ей в порту людей. Как бы хорошо было напасть на след подпольной организации, которая, по ее предположению, действовала в порту! Однако как Лена ни старалась, ей это не удавалось. И она мучилась оттого, что рядом с ней происходят большие дела, а она бродит, как слепая, и не может найти тех, кто могли бы стать настоящими друзьями и соучастниками в работе.
Однажды она задала себе вопрос: кто же в порту имеет наиболее свободный доступ к кораблям, складам и грузам? И сама ответила: конечно же, грузчики! Так не следует ли среди них поискать тех, кто ей нужен?..
И она стала знакомиться с грузчиками, выбирая среди них, как ей казалось, наиболее мужественных парней. Встречи требовали времени и частых отлучек из дома. Сначала Надя относилась к этому с полным пониманием. Однако то, что несколько недель прошло, а к их группе не прибавился ни один человек, стало ее настораживать. А потом она стала закипать, как самовар, в который хозяйка щедро подбрасывает березовые угли. Однажды вечером кипяток забурлил и вырвался, клокоча и обжигая горячим паром.
Ты ведешь себя безобразно! кричала она. Целыми вечерами шляешься с грузчиками! А я, как проклятая, сижу дома! Рацию караулю!
Ну и ты ходи!
Куда ходить! Мы что, шататься сюда приехали!..
О, эта Надя! Какое счастье, что за стеной их комнатыглухая женщина.
Они не разговаривали почти два дня.
Возвращаясь после работы домой, Лена сухо сообщала Наде, что произошло в порту и что она должна радировать, потом уходила по своим делам, твердо решив Надиной тирании не подчиняться. В конце концов ведь она командир группы!
Только этой глупой ссоры им не хватало!.. Конечно, через день-два все войдет в нормуони просто не имеют права ссориться. К чему усложнять и без того сложную и жестокую жизнь, которой они живут?
В это утро Лену дослали на один из причалов помогать в погрузке. Капитан баржи торопился выйти в морена другой день два немецких военных корабля должны были отплыть в том же направлении, и он рассчитывал на их прикрытие, поэтому всех, кого можно, мобилизовали на погрузку.