Ты был в Яффо? спросила солдатка из армейской полиции молодого, лет тридцати, водителя-араба, пока его автомобиль досматривали.
Мужчина опустил глаза и ответил:
Нет.
Другие военнослужащие, проверявшие автомобиль, заулыбались. А девятнадцатилетняя солдатка, тоже улыбаясь, насмешливо бросила:
Не был и не будешь!
И у всех вокруг довольные улыбки стали еще шире.
Араб, казалось, еще ниже опустил голову. И я прямо-таки кожей почувствовал его боль и унижение. Какая-то 19-летняя зарвавшаяся девчонка унижает его, уже зрелого по арабским меркам мужчину, и он ничего с этим поделать не может. И мне стало не по себе. Я знал, что сейчас араб молится. Молится Богу, чтобы тот дал ему сил выдержать эти унижения и чтобы он оказался в Яффо. И в этой молитве для нас, евреев, нет ничего хорошего. Она переполнена болью, безысходностью и жгучей ненавистью к нам.
Я подошел к девушке и сказал:
Это очень некрасиво, что ты сделала.
В ответ увидел ее злобный и презрительный взгляд, направленный на меня, за которым последовали не менее злобные слова:
Я здесь стою уже почти год, и все, что я вижу, так это как они пытаются переправить сюда взрывчатку и оружие, чтобы устраивать теракты и убивать наших граждан. Чтобы их дети взрывались в толпе их сверстниковеврейских детей. Ты сколько раз был здесь на посту? Это твой первый раз? У тебя тогда вообще нет права ничего говорить!
Мне нечего было возразить. Она права. Или неправа? Я понимаю, что не все арабытеррористы и нельзя всех стричь под одну гребенку. И что отношение ко всем ним как к потенциальным террористамэто путь в никуда. Оно будет вызывать ответное отчуждение, ненависть, которая легко перерастает все в тот же терроризм. Но, с другой стороны, в Израиль постоянно пытаются провезти оружие и взрывчатку, чтобы убивать мирных людей. Не лучше ли перестраховаться? Ошибка может стоить жизни десяткам людей. Как в этом случае различить белое и черное? Я до сих пор с болью вспоминаю этот случай. Болью от того, что я не знаю верного решения данной проблемы.
Спустя два часа, чтобы как-то оказаться полезным ребятам с блокпоста, я стал им помогать. Солнце уже довольно высоко забралось вверх. Ощутимо припекало. Сказать по правде, была просто невыносимая жара. И завертелась карусель односложных команд: «Заглуши моторвыйди из машиныдай документыотойди от машины». Один круг карусели, второй, третий, четвертый А солнце поднимается по небосводу все выше, и мозги уже начинают просто плавиться от жары.
Араб, которого я остановил, старается проделать все как можно быстрее. Выходит из машины, протягивает документы: «Пожалуйста», говорит он с сильным акцентом и отходит от машины. Я начинаю ее проверять. Кто там в салоне? Люди протягивают британские паспорта.
Are you British?спрашиваю одного из пассажиров, явно палестинского происхождения. Спрашиваю просто так, из любопытства. И неожиданно получаю ответ, произнесенный с улыбкой:
No, I am Palestinian! My home is here.
Для меня эти слова олицетворяли черное. Безоговорочно черное.
I don't think so,со злостью отвечаю я, протягивая ему паспорт, и стараюсь не смотреть на его дружелюбную улыбку.
Да кто он такой?! Неужели он так же страдает, как израильтяне или палестинцы, живущие на этих территориях? Очень легко быть патриотом, находясь в Англии или в другой стране. Приезжаешь сюда на выходные, а то и раз в год, чтобы сказать с гордостью, что твой дом здесь? Он очень разозлил меня. Езжай отсюда быстрее. Нет у тебя никакой связи с этой землей!
Сзади слышу крик:
Нати, там кто-то стоит в очереди и выглядит довольно подозрительно. Он постоянно снимает и надевает рюкзак. Может, его стоит проверить?
К этому человеку направляется наш офицер Нати. Я его сопровождаю. Палец на спусковом крючке. При малейшей опасности уже через полсекунды мой автомат выплюнет смертоносный свинец.
Нати, не подходя близко к арабу, кричит на арабском:
Стой! Не приближайся! Сними рюкзак. Положи на землю и достань оттуда все, что в нем есть.
Другие арабы, видя мой палец на курке, быстро попятились назад. У меня даже мелькнула мысль: «Почему они так уверены, что я выстрелю в людей, которые ничего угрожающего не совершают? Неужели мы для них враги, готовые убивать просто так? Только потому, что ты араб?».
Молодой араб, к которому обратился наш офицер (ему было лет девятнадцать), достал из рюкзака носки, рубашку, джинсы и показал, что больше там ничего нет. Мы вернулись обратно.
Здесь нельзя верить никому, сказал офицер, как бы пытаясь оправдать поведение своих подчиненных. Позавчера почти совсем ребенок, семнадцатилетний араб-смертник, пришел сюда, чтобы взорвать себя в толпе. Мне пришлось дважды выстрелить ему в голову, чтобы он не смог привести в действие бомбу, как-то обыденно продолжал мой собеседник.
Да, он убил подростка. Но подростка, готового убивать невинных людей. Как тут отделить зерна от плевел?
После трех часов сплошной карусели: «Заглуши моторвыйди из машиныдай документыотойди от машины» останавливаем очередную машину.
Вытащи из машины всю еду и Коран. Сейчас собака будет ее проверять, говорю я водителю. Напоминание о Коране и еде обязательно. Для арабов собакаэто нечистое животное, и, если она коснется священной книги или еды, они посчитают это святотатством, осквернением. В израильской армии понимают, что вопросы веры и религии очень важны для арабов, и никоим образом не хотят спровоцировать конфликт на этой почве.
Водитель послушно убрал из машины еду и Коран, а также деньги, лежавшие в специальном углублении рядом с ручкой переключения передач.
Деньги можешь оставить, сказал я. Мы не воры.
Водитель как-то суетливо начал оправдываться:
Извините! Я не хотел показать, что вы воры. Извините!
Ему было лет пятьдесят. И я не мог понять: он так горячо оправдывался из-за того, что попросту боялся израильских солдат, или действительно понимал, что оскорбил людей, усомнившись в их честности. И я очень надеюсь, что этот араб нас не обманывал, хотя
Проверяя машины, я десятки раз слышал «Извините», «Пожалуйста». Тебе улыбались, согласно кивали головой. Но ты чувствовал и где-то на уровне подкорки понимал, что это сплошная фальшь. Фальшь, продиктованная страхом и ненавистью. И этим зловонным коктейлем негатива блокпост был пропитан.
Спустя несколько часов работы единственное, что меня радовало, так это маленькие арабские дети, которые улыбались мне и махали рукой. И я делал то же самоеулыбался и махал рукой.
Дети обычно не врут! Они смеются, когда им хорошо, и плачут, когда плохо. Чистые, еще не замутненные немотивированной злобой чувства. Очень жаль, что уже через год или полтора этих детей научат другому. Научат нас ненавидеть и убивать, взрывая себя. Плач ребенкаэто самое ужасное, что есть на свете. Я не могу выносить спокойно плач и слезы ребенка, но
Это не взрывчатка! арабка, стоящая вместе с ребенком лет шести, доказывала офицеру, что детские хлопушки и фейерверки не представляют никакой опасности. Тот с ней не соглашался. Из них можно было приготовить взрывчатку. И это, увы, уже не раз в прошлом безжалостно уносило жизни израильских граждан.
И вдруг ребенок неожиданно сделал шаг вперед и ударил по руке офицера. Тот невольно сделал шаг назад. Арабы, стоящие в очереди и наблюдавшие за этой сценой, стали улыбаться. Я пытался понять, что означают эти улыбки, эта неприкрытая радость на их лицах. Что ребенок, по их мнению, унизил офицера? Что он совершил то, что они сами жаждут сделать, но боятся последствий? Мне очень не понравились эти улыбки.
Хлопушки и фейерверки остались на территории блокпоста. Я полностью одобряю действия офицера. Необходимо исключить малейшую вероятность совершения теракта. Весь мир не стоит и слезинки ребенка? Я не совсем согласен. Стоит! Если в этом мире могут пролиться слезы многих других детей!
Ночью, после этого дежурства, я долго не мог заснуть. Я пытался понять, почему мы так живем. Как мы можем так жить? И самым болезненным ощущением, вызывающим чувство бессилия, было то, что я даже не вижу пути, как можно охранять жизнь моих граждан без этих блокпостов, где наши солдаты просто вынуждены вести себя предельно осторожно, не доверяя никому. К сожалению, у некоторых парней эта предельная осторожность выливается в грубость. Это нельзя оправдать, но это печальная реальность.
Я очень рад, что мне не довелось служить на этих блокпостах. После того дня я подумал, что готов еще раз пройти подготовку в спецподразделениивновь совершать бесконечные марш-броски или ходить на занятия крав маги, но никогда не возвращаться на то место. Для меня оно олицетворяет хаотичную смесь черного и белого. А значит, там царит неуютный серый мир.
Хочется от всего сердца поблагодарить тех солдат, которые каждый день выходят на блокпосты. Каждый день их накрывает шквал ненависти и злобы. Но, несмотря ни на что, они защищают границы Израиля.
Четвероногие герои Израиля
Есть на базе Миткан Адам священное для каждого военнослужащего место. На тихой живописной поляне, окруженной со всех сторон деревьями, расположено кладбище служебных собак. Про военных кинологов говорят: боец на двух ногах с бойцом на четырех ногах, слаженная пара, делящая тяготы и опасности, а иногда и славу. Поэтому я говорю о бойце и его собаке как о едином целом.
Окец постоянно противодействует террору, гибнут и кинологи, и их собаки, порой спасая другие жизни. И все мы знаем непреложную истину: гибель собакиэто спасенная как минимум одна солдатская жизнь.
Кладбище служебных собак Ряды могил с надгробными камнями, на которых выбиты имена и даты. Все как у людей. Вот могилы с именами легендарных Томми и Стива с одинаковой надписью «Погиб в бою». Апрель 1980-го. Группа палестинских террористов проникла в кибуц Мисгав Ам неподалеку от израильско-ливанской границы. Боевики захватили здание детского сада, убили взрослого человека и двухлетнего малыша, а семерых детей и воспитателя взяли в заложники. Первая попытка освобождения оказалась безрезультатной, был убит боец спецназа. Территория перед зданием полностью простреливалась, к тому же террористы, заметив штурм, могли убить детей. Поэтому решено было задействовать служебных собак Стива и Томми. Четвероногие бойцы ворвались в детский садик, Томми сумел прыгнуть на спину одного из террористов, нейтрализовав его. Двадцать семь пуль попало в пса! Он погиб, но отвлек террористов на несколько драгоценных секунд, а дальше вступили в дело бойцы Сайерет Маткаль. Они уничтожили всех террористов и освободили заложников, никто больше не погиб. Вся операция заняла две минуты.
О героической гибели служебных собак и об отряде 7149 узнала вся страна. Стив и Томми были торжественно похоронены на специально отведенном для этого кладбище на базе Миткан Адам. Со всеми воинскими почестями, положенными бойцам спецподразделений, ведь они и есть бойцы-герои.
Собаки «Окец»настоящие герои Израиля, остающиеся лишь тенью на картине беззаботной жизни еврейской страны
В 1984 году четыре палестинских боевика захватили рейсовый автобус 300, следовавший по маршруту Тель-АвивАшкелон. Благодаря молниеносной операции с участием кинологов и собак подразделения все террористы были уничтожены, а из пассажиров автобуса погиб только один, а ведь могло быть гораздо больше жертв! После этих событий кинологическое подразделение получило название Окец, что означает «жало» или «укус».
Вот могилы Сали и Амбера. Та же надпись«Погибли в бою». Они и их хозяевабойцы Иран Парнас и Миха Готлиб6 февраля 1997 года погибли при столкновении двух военных вертолетов СН-53 «Йасур» ВВС Израиля, когда летели на боевое задание. Тогда Израиль потерял семьдесят двух военнослужащих, в стране был объявлен национальный День траура.
В центре кладбищапамятник из белого камня: солдат и собака. В 2003 году в ходе военной операции в городе Хеврон палестинский террорист неожиданно открыл огонь по израильским военнослужащим, ранив одного из них. На поиск и ликвидацию боевика были брошены солдаты пехотной бригады Нахаль. Когда они прочесывали дома в поисках террориста, тот вновь неожиданно открыл огонь, убив офицера и ранив четырех солдат.
Из-за скученности арабских построек было невозможно определить, откуда ведется огонь. И тогда решили задействовать собаку из нашего подразделениябельгийскую овчарку Оскара, хозяином которой был солдат Янив. Пес нашел палестинца. Тот успел выстрелить и убить собаку, но тем самым обнаружил себя. Далее дом был разрушен артиллерийским огнем, а террорист оказался погребенным под обломками. К сожалению, под завалом осталось и тело Оскара, его не смогли извлечь.
В память об этом событии и был возведен памятник, и на его открытии Янив произнес пронзительную прощальную речь.
Многие могут сказать, что это всего лишь собака и ее для этого тренировали. И хорошо, что погиб Оскар, а не какой-нибудь солдат. Разумом я понимаю эти доводы, но сердце мое протестует. Потому что это не просто собака! Возможно, мои слова покажутся кому-то излишне пафосными, но Оскар был и остается частью меня! Именно он был рядом в самые тяжелые минутыучаствовал со мной во всех боевых операциях, согревал меня в походах. Я не знаю больше такой собаки, которая могла бы дарить столько любви, сколько Оскар. Мне невыносимо тяжело, у меня болит сердце от сознания, что наша дружба закончилась так. Я никогда не забуду тебя, Оскар!
Потом Янив вспоминал, как коротко взвыл Оскар, когда пуля разорвала его сердце. В тот миг он понял, что его верного друга больше нет. Как тяжело ему было не показывать своих чувств бойцам Нахаль, только что потерявшим своего офицера. Естественно, для этих солдат их горе было неизмеримо больше
Многие могут сказать, что негуманно использовать животных в военных операциях. Люди затеяли вражду между собой, пусть сами и пожинают плоды. Но не будь собак, хороших людей погибало бы намного больше. А жизнь человека все же ценнее собачьей, как бы цинично это ни звучало.
На кладбище хоронят и собак, умерших естественной смертью. Но они тоже бойцы Окец и заслужили право здесь лежать, потому что умерли во время прохождения военной службы.
Израиль находится в кольце враждебных стран. Со зловещей периодичностью продолжаются попытки терактов на его территории. А значит, собаки Окец несут свою службу и, к сожалению, гибнут. Только во время операции в Газе летом 2014 года подразделение потеряло пять собак. Светлая им память!
Выше я упоминал одного нашего бойца, которого я встречал всего лишь два раза в жизни, но даже сейчас, по прошествии стольких лет, вспоминаю его как близкого человека. Его звали Кирилл. Впервые мы встретились, когда проходили курс ориентирования на местности. Нас вывезли в горы и разбили на отряды. Командиром моего отряда был назначен Кирилл. Боевой солдат приехал к нам, чтобы объяснить, как правильно ориентироваться с помощью карты. Конечно же, во время занятия речь шла не только об ориентировании. Мы спрашивали о том, что нас волновало в тот момент больше всего, а именно о собаках, до получения которых остались считанные дни.
У тебя красивая собака? спросил его кто-то.
У меня лучшая собака, ответил Кирилл с улыбкой.
Мне тогда очень захотелось увидеть его пса. И я его увидел, но совсем не так, как ожидал.
Вторая встреча состоялась через несколько недель после походов, на соревновании по ориентированию. Кирилл тогда получил первое место.
А потом он погиб. «Был холодный взлом дома террориста в Бейт Хануне, и боец был смертельно ранен»было написано в газете. Я даже не знал тогда, что такое «холодный взлом».
А вскоре после этого мы получали собак. Одной из них была немецкая овчарка по кличке Мако, собака Кирилла. Мако видел, как умирает его друг и хозяин. У пса вместо хвоста был жалкий обрубок, на который было больно смотреть, после смерти Кирилла Мако в безумной тоске стал грызть собственный хвост.
Я видел, что все стараются не смотреть на Мако, отводят глаза и делают вид, будто ничего не происходит, но в душе никто не хотел, да и просто боялся стать новым хозяином собаки, чье сердце все еще принадлежит другому. Никто не хотел воровать чувства Мако.
В результате Мако достался нашему товарищу Ширви. Он зашел в клетку, погладил пса, дал ему кусочек сыра, и тот позволил надеть на себя поводок. Мако продолжил служить и защищать мирных людей и участвовал еще не в одной операции.
Каждый год тридцатого августа на кладбище собак проходит закрытая торжественная церемония. В ней участвуют военнослужащие части, бывшие ее бойцы, чьи собаки похоронены здесь, а также их родственники. Играет государственный гимн, произносятся речи. Это день памяти собак, отдавших жизни за Израиль, а мы чтим память любых героев. И все эти жертвы не напрасны! Наш бесконечно любимый и родной Израиль, несмотря ни на что, развивается и уверенно смотрит в будущее.