Маша взяла из Васиной руки котелок, спросила:
Долго еще ждать, Егор Иванович?
У Севы еще двадцать пять минут,ответил Егор, глянув на светящийся циферблат.
* * *
А он пришел раньше. Возник из темноты, рассмеялся, пригласил:
Пошли!И добавил:Нам везет, Егор!
Слишком-слишком!недовольно заметил Егор, отыскал глазами лопату, постучал кончиками пальцев по деревянному черенку. Встал, приказал:Тронулись.
Они разобрали поклажу, еще раз придирчиво осмотрели поляну и цепочкой, в затылок друг другу, пошли за Севой.
Шли над рекой по высокому правому берегу.
У моста залегли, проверяя, нет ли охраны. Охраны не было. Дождались, пока проедет обязательный немецкий мотопатруль. Егор поднялся, подозвал Василия:
Вася!И уже совсем тихо:Еще раз подумай.
Чего уж тут думать.
Я надеюсь на тебя, Вася.
Я тебя когда подводил?
Ты проститревожно мне. Сейчас пойдешь по этой дороге. Через три километра у сломанной сосны тебя встретят. Ну, старый хрен, давай обнимемся.
Они обнялись. Потом Василий пожал руки Севе, Алику, Маше и ушел.
Четверо продолжали свой путь. Уже начинало светать, когда они вышли к ручью. Сева облегченно (все-таки сомневался самую малость) сказал:
Вот и наша улица.
Пока не рассвело окончательно, они шагали по воде и, наконец, пришли.
Здесь,устало объявил Сева.
Где?спросил Егор, придирчиво осматривая берег.
А ты найди,предложил Сева.
Егор еще раз оглядел обрыв и, наконец, уверенно полез наверх. Добравшись до разросшейся ветлы, он вдруг исчез и позвал неизвестно откуда:
Сева, ау!
Вот черт!обиженно восхитился Сева и сказал Алику и Маше:Давайте за нами.
Терем-теремок, кто в тереме живет?зевая, спросила Маша, когда все собрались в тесной пещерке.Я, мышка-норушка, я, лягушка-квакушка
Прелестно. Маше и Севе отдыхать немедленно, а мы с Аликом погуляем и покараулим. Приказ ясен?
Ясен,ответил Сева, откидываясь на спину.
А Маша уже спала. Сидя.
Заметая следы по песчаному склону, Егор и Алик осторожно перешли ручей и по травянистому пологому берегу вошли в мелколесье.
Садись, Алик,предложил Егор, усаживаясь на траву.Карту посмотрим.
Егор развернул карту, и Алик пристроился рядом.
Дел у насневпроворот. Через восемь часов Маша и ты отправитесь вот сюда.Егор указал по картекуда.В этом районе появляются иногда наши партизанские отряды. Так что мгновенный радиосеанс оттуда немцев не удивит. Связь ровно в 24 часа. До точки 35 километров. На это вам десять часов и резервный час. Пересечете два шоссе, две деревнив обход, два ручья, но, в основном, лес. Успеете?
Успеем,твердо ответил Алик, глядя на карту.
Тогда иди отдыхай и ты. Я всех разбужу.
Сева и Маша спали, Маша по-прежнему сидя. Алик тронул се за плечо.
Что? Что?не открывая глаз, пробормотала Маша.
Алик осторожно положил ее, пристроив в изголовье рюкзак.
Не просыпаясь, Маша вздохнула облегченно и вытянула ноги. Алик прилег рядом с Севой и мгновенно заснул.
В прибрежных кустах не спал Егор, не спал долго, наблюдая. А наблюдать было за чем: дважды с интервалом в три часа по высокому берегу над пещерой, возвращаясь с дежурства, проходили немецкие патрули. Егор засек время.
Богатыри, вас ждут великие дела!ненужно громко прозвучали в пещере бодрые слова. Трое тут же ошарашенно проснулись.
Который час?хрипло поинтересовался Сева.
Не который, а чей,ответил Егор.Наш час.
Валентин Николаевич Кареев рвал цветы в сосновом бору.
Пробившиеся сквозь хвою солнечные лучи пестро освещали траву, в которой белели горошины ландышей. Улыбаясь ландышам и своим мыслям, Валентин Николаевич неторопливо склонялся к каждому цветку и прибавлял его к букету.
Мимо прошел патрульдвое в касках и с автоматамиопределили его взглядами, не остановили, не окликнули,знают.
Еще раз полюбовавшись ландышами уже в букете, Кареев глянул на часы и, с сожалением вздохнув, двинулся из леса к дороге. У ворот он предъявил пропуск и вошел на территорию базы.
Во дворе на него налетел в смерть испуганный курсант:
Господин Кареев, вас уже двадцать минут всюду начальство ищут!
Всего двадцать?разочарованно удивился Кареев и понюхал цветы.
Полковник Вирт сидел за столом, а Бауэрв кресле.
Присаживайтесь, Валентин Николаевич,любезно предложил Вирт.
Кареев, положив букетик на стол, устроился в кресле напротив Бауэра и спросил подчеркнуто подчиненно:
Какие будут распоряжения, господин полковник?
Они готовы?вопросом на вопрос ответил Вирт.
В основномда.
С завтрашнего дня нам необходимо парашютировать пять групп. Состав каждой из групп: боевик-маршрутник, радист и командир, ведущий стационарное наблюдение. Ждем ваших предложений по комплектованию «троек» с учетом опыта агентов, их потенциальных возможностей, физической и психической совместимости.
В принципе группы эти существуют. Во всяком случае, для меня. Желательно было бы только кое-что уточнить, конкретизировать
Что?грубо поинтересовался Бауэр.
Географию их работы. Районы действия групп.
Полковник Вирт надел очки и прочитал по бумаге:
Первая группаСухиничи, Козельск, Белев. Вторая группаПоныри, Елец, Дивны. Третья группаВоронеж. Четвертая группаОскол Старый и Новый, Валуйки, Касторная. Пятая группаКурск.
Курский выступ?быстро спросил Кареев.
Да,сразу же ответил Вирт.Именно там этим летом будет переломлен ход войны.
Кареев взял букетик и поднялся.
Все шестнадцать сидели на своих местах и молча ждали. Кареев уселся за стол, опять положил букет, в задумчивости размял большим и указательным пальцами усталые глаза и спросил сам себя, не открывая глаз:
За что я ненавижу красных? Почему мне отвратительна сегодняшняя Россия?Помолчал и, не получив ответа от шестнадцати, ответил себе сам:Наша страна, господа,я надеюсь, что она будет нашей,бедная страна, и если все в ней разделить на его восемьдесят миллионов частей поровну, то мне, человеку, мечтающему о богатстве, а, скорее, о власти богатства, достанется полтора аршина бязи, пара лаптей и фунт ржаного хлеба. Меня не утешает мысль, что другим не лучше. Напротив, чтобы мне стало лучше, необходимо, чтобы другим было хуже. Я буду добиваться этого. Сегодня каждому из вас будет присвоено первое унтер-офицерское звание германской армии. Тем самым вы становитесь в ряды тех, кому всегда тем лучше, чем хуже красной сволочи.Кареев стремительно встал и выкинул вперед правую руку:Хайль Гитлер!
Хайль!взревели шестнадцать.
Кареев в последний раз понюхал ландыши.
Ресторан «» Кареев посетил, будучи изрядно навеселе. Он стоил в дверях зала, слегка покачиваясь с пятки на носок и ожидая, когда подбежит его персональный холуй. Холуй подбежал, осклабился:
Держу, держу ваш столик, Валентин Николаевич.
Хайль Гитлер!произнес Кареев. Вроде бы «добрый вечер» сказал.
Хайль!растерянно и громко ответствовал официант.
Вот так-то!удовлетворенно отметил Кареев.Теперь веди меня, Вергилий!
А вы Данте будете?поинтересовался официант.
Кареев остолбенел.
«Суровый Дант не презирал сонета»,пробормотал он и добавил: Я нынче не буду тебя презирать, любезнейший. Все время забываю спросить: как тебя зовут?
Константином, Валентин Николаевич.
Они добрели до столика, и Кареев уселся.
Малый графинчик, закуси получше, и чтоб музыка играла «Дунайские волны». Все время и без перерыва,сказал он, кинув на стол ассигнации.
Музыка играла «Дунайские волны», Кареев опрокидывал рюмку за рюмкой, и так продолжалось долго. Вдруг оркестр замолк на несколько секунд, а потом заиграл задушевное, сопровождая хриплый, но не лишенный музыкального слуха голос, который пел:
Брали русские бригады
Галицийские поля.
И досталось мне в награду
Два кленовых костыля.
Из села мы трое вышли,
Трое первых на селе,
И остались в Перемышле
Двое гнить в сырой земле.
Я вернусь в село родное,
Дом построю в стороне.
Ветер ноет, ноги ноют,
Будто бы они при мне.
Во время пения Кареев неслышно щелкнул пальцами, но Константин, видимо, уловил ультразвук и возник у Кареевского столика.
Кто поет?спросил Кареев.
Барыга один залетный. Вот он, с двумя птичками сидит. Однорукий,выдал информацию Константин и указал на столик у колонны. Действительно, там, откинувшись на стуле и закрыв глаза, сидел и пел однорукий.
Две девицы, пригорюнившись, подпирали кулачками напудренные щеки. Однорукий, допев, извлек носовой платок, вытер глаза и высморкался.
Попроси его к моему столику,распорядился Кареев.
Я-то попрошу, но пойдет ли? С гонором,предупредил Константин..
Однорукий подошел-таки. Подошел, посмотрел непонятно, спросил грубо:
Что надобно, господин хороший?
Один вопрос всего. Песня про Перемышль для тебяфигура вокала, или был там, на галицийских-то полях?
Песня этапро меня,ответил однорукий и дотронулся правой рукой до пустого рукава.Первые три месяца империалистической в Перемышле воевал.
Мировой,поправил Кареев.
Один ляд!раздраженно обрубил его однорукий.Еще вопросы будут?
А я под Сокалем,вспоминая, проговорил Кареев.
Не врешь?!ахнул однорукий.
Как тебя зовут?
Василий.
Вот что, Василий. Обращайся ко мне на «вы». Как-никак, ту войну я поручиком начинал, а ты, думаю, в нижних чинах ходил.
Так точно!радостно согласился Василий.Дальше младшего унтер-офицера не попер.
Награды есть?
Георгий второй степени, господин поручик.
Зови меня Валентином Николаевичем,поправил Кареев. Что же не носишь?
Это чтоб нынешние хозяева сразу смекли, что я их папаш в четырнадцатом годе под корень изводил?! Нет, мой Георгий пока запрятан. В надежном месте запрятан,ответил Василий и заговорщицки подмигнул.
Не сообразил. Что ж, выпьем за встречу, кавалер! Константин, рюмку!
Василий притянул к себе графинчик, вынул пробку, понюхал содержимое:
Бр-р! Пойло какое отвратное!Василий встал.Вы уж подождите немного, Валентин Николаевич, я питье подостойнее принесу. Да и дамочек заодно спроважу.
Он вручил девочкам по хорошей бумажке, развел руку в сторону, извиняясь, взял со своего стола бутылку коньяка и вернулся к Карееву:
Армянский! Марочный!
Константин мгновенно переменил рюмки и разлил по ним коньяк.
Кареев нагрел ладонями пузатую рюмку, с видом знатока понюхал плескавшуюся в ней жидкость:
Шустовский?
За встречу, Валентин Николаевич!напомнил Василий.
Они чокнулись, и Василий, запрокинув голову, в глоток выпив все.
Кареев брезгливо поморщился:
Коньяк пьют, смакуя, Василий. Что ж ты его, как самогон, хлещешь?
Конечно, не самогон, но все равно яд. Алкоголь. Да и что его беречь? Этого добра у меня сейчасзалейся и утопись.
Купил по случаю родовой княжеский погреб?
Не купил, Валентин Николаевич, не купил. Но продаю.
Смотри, не проторгуйся, Вася.
Не проторгуюсь. Я битый. Я ломаный. Я про жизнь много что знаю.
И что же ты про нее знаешь?
Главное. Где плохо, очень плохо, так там кому-то очень хорошо.
А вывод какой?
Вывод очень даже простой. Не зевай, Васек!
И не зеваешь?
Не зеваю. Торгую с прибытком.
Россию продаешь?
Зачем же? Коньяк.
Продай мне парочку бутылок,Кареев вытащил из кармана толстую пачку оккупационных марок.
За бумажки не отдаю. Золотишко принимаю, камешки. Но вы, Валентин Николаевич, не огорчайтесь: пару бутылок я вам за так отдам. Подарю.
Что ж, спасибо, благодетель.
Выпили еще. Кареев чуть поплыл, а Василий был в норме, похохатывал.
Сам-то я из Мценсканачал было он, но Кареев перебил:
Те места я в девятнадцатом с Деникиным проходил.
Небось лютовали?
Было дело.
Да быльем поросло,перебил Василий. Жажда у него имеласьсвое дорассказать.Так вот, перед войной я в Мценсксе экспедитором торговой базы устроился: инвалиду власти милость оказали. А как немец попер, как паника началась, так я не растерялся, пристроил, что подороже, по своим местам. А что самое ценное в смутное время? Ясное делоалкоголь, яд который.
Сюда, за тридевять земель, как тебя занесло?
Не занесло. Сам с товаром добрался. На Орловщине да Брянщине что за хороший товар возьмешь? А здесьВавилон, здесь все получить можно.
Карееву надоело слушать, и он предложил:
Выпьем, Вася.
Как прикажете, Валентин Николаевич.
Выпили, и Кареев поднялся:
Проводи меня, Василий.
Слушаюсь.
Они стояли у стола, внутренне готовясь к трудному походу. Мутные Кареевские глаза вдруг осветила четкая мысль:
Бутылку оставлять нельзя!
Так забирайте, Валентин Николаевич! Завтра с утра пригодится.
Не опохмеляюсь. Но бутылку возьму. Такое пропасть не должно.Кареев ухватился за горлышко, поддержал равновесие связью руки с бутылкой, а бутылкисо столом, утвердился и двинулся, наконец, к выходу.
Передав бутылку (подержать) Василию, Кареев, стоял у своего «БМВ», долго рылся в карманах в поисках ключа. Все-таки нашел, скрыл дверцу, уселся, включил зажигание и, приняв от Василия коньяк, уложил бутылку на соседнем сиденье.
Доберетесь, Валентин Николаевич?осторожно и встревоженно спросил Василий.
Домчусь, Вася! До свидания, милый человек!
А бутылки обещанные когда вам передать?
Каждый вторник, каждый четверг и каждую субботу ищи меня здесь.
Так до послезавтра, Валентин Николаевич?
Вася, Вася, родная душа,сказал Кареев и врубил первую скорость.
Машина покатила. Кареев ехал и мурлыкал фальшиво:
Брали русские бригады Галицийские поля
Офицер-следователь приподнялся в кресле, потянулся через стол и ударил Василия по лицу. Василий откинулся на стуле, прикрыл глаза. Открыл их, спросил:
За что, ваше благородие?
Чтобы не врал, сволочь!
Я не вру. И в документах все написано.
Кто выписывал тебе эти документы?
Кто выписывал, тот и подписал.
Еще удар. Поодаль сидел Бауэр в штатском, смотрел в зарешеченное окно.
Это милые цветочки, скотина,пообещал следователь.А горькие ягодки тебя еще ждут. Говори, кто тебя сюда заслал?
Нужда, ваше высокоблагородие.
Бауэр встал. Вскочил и следователь. Открывая дверь, Бауэр разрешил:
Продолжайте.И ушел.
Ты все сказал?поинтересовался следователь.
Как на духу,ответил Василий.
Следователь нажал кнопку звонка. Тотчас вошли двое.
Через час встретимся. Может быть, за этот час ты что-нибудь вспомнишь. Тогда и поговорим,пообещал следователь.
Василий все понял, поднялся и направился к тем двоим, у дверей. Его ввели в комнату, похожую на операционную, и местный хирург в серой форме приказал ему.
Раздевайся.
Через час его вернули следователю. Следователь заглянул Василию в помутневшие от страдания глаза и спросил:
Что-нибудь вспомнил?
Василий попытался заговорить, издал даже первый жалкий звук, но говорить не смог. Он беззвучно заплакал.
На аэродроме Вирт, Бауэр и Кареев провожали первую группу. Они уже ободряюще похлопали по плечам отправляющихся в неизвестное трех своих учеников, а теперь смотрели, как те, горбатые от парашютов, шли к самолету, урчавшему включенными моторами. Кареев повернулся к Вирту и Бауэру, улыбнулся ослепительно:
С почином, господа!
Вот и начало,констатировал Вирт.
И начали точно в срок,отметил Бауэр.Поздравляю вас, господин Кареев.
А явас, господин Бауэр. Да, а как мой Вася?
Плачет,односложно сообщил Бауэр.
Когда очень больно, всегда плакать хочется. По моим пунктам проверили?
Да. Врачи установили, что ампутация руки произведена не ранее двадцати пяти лет тому назад русским хирургом. Бутылка, переданная вам, содержит в себе армянский коньяк без примесей, изготовлена в ноябре сорокового года, а выпущена армянским заводом в оптовое распределение в апреле сорок первого. Документыподлинные.
Тогда пусть себе торгует, а, господин оберштурмбанфюрер?
Пройдет еще одну проверку,решил Бауэр.
Что, попыткане пытка,согласился Кареев и вдруг рассмеялся, оценив двусмысленность сказанного.Правда, только не в этом случае.