Упоминавшийся в моих записках генерал Гюнтер Блюментрит сказал более откровенно: «Человек, который остался в живых после встречи с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать».
Это говорят бывшие противники. Вместе с тем многие современные отечественные авторы пишут о нашей победе, как о досадной случайности. В своих книгах, богатых иллюстрациями и фотографиями, они с беззастенчивостью норовят показать побольше разбитой советской техники, побольше пленных и сдающихся в плен солдат РККА. Я думаю, незачем комментировать подобные опусы. Все равно эти нищие духом люди меня не поймут.
Война была жестокой. Лишь 23 я пехотная дивизия противника в Могилеве потеряла убитыми 264 человека, пропавшими без вести83, а ранеными1088. Общие потери составили 1435 человек. Между прочим, Могилев брала и несла потери не одна 23 я дивизия, а четыре, плюс 7 й корпус. «Высокая цена за взятый в глубоком тылу город», сказал в те дни вышеупомянутый Пауль Карелл.
Начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии Франц Гальдер на сороковой день войны с Россией отметил в своем Военном дневнике, что на всех остальных фронтах с 1.9.1939 года по 31.7.1941 года, то есть на протяжении двух лет, немцы потеряли около 100 тысяч человек, а за 40 дней войны с Россией318 тысяч. Это самый лаконичный ответ на вопрос, как воевали русские солдаты 1941 года!
Немцы очень неуютно чувствовали себя во время вторжения в Россию: «Психологическое влияние этой страны на среднего немецкого солдата было очень сильным. Он чувствовал себя ничтожным, затерянным в этих бескрайних просторах»
С того дня, а вернее, с того вечера, когда я познакомился с Александром Ивановичем Титоренко и его внучкой Оксаной, прошло без малого шесть лет. Оксана успела выйти замуж и даже развестись. Уже минуло два года с того времени, когда она влилась в бесконечные ряды матерей-одиночек, которыми так богата современная Россия. Торговый павильон на владивостокской улице Котельникова, где она работала, снесен, а на его месте построен современный магазин с непременной сейчас площадкой, заставленной пластмассовыми столиками для любителей пива. Бывший лейтенант разведвзвода Титоренко уехал четыре года назад «за границу»на Украину, туда, где похоронена его жена, упоминавшаяся нами Зина, в девичестве Вихорева, с которой в июле 1941 года он лесами шел из-под Могилева к линии фронта. Перед отъездом Александр Иванович оставил мне свои дневниковые записи тех лет, тем более бережно им сохраненные, что вести дневники, как это делал начальник немецкого генерального штаба Гальдер, ему, офицеру разведки, было категорически запрещено. С трудом разбирая на пожелтевших листах написанные химическим карандашом строчки, я постепенно узнавал судьбы старшины Пилипенко и сержанта Васина, автоматчиков из Липецка и «пушкаря» Митрофаныча, и это не оставило мне ни малейшей возможности уклониться от работы над новой повестью, чтобы рассказать то, что я узнал. Владивосток, 19972003 гг.
Судебные издержки
Глава первая
Он стоял прямо посередине узкого тротуара и, приближаясь к его крепко сбитой фигуре, Берг невольно замедлил шаги.
Ну, здравствуйте, гражданин судья. Вот и свиделись. Не узнаете?
Берг остановился.
Здравствуй, Кузнецов. Как же тебя не узнать? Узнал. Только что-то рановато ты из зоны вышел.
Кузнецов улыбнулся, обнажив плотный ряд золотых зубов.
Почему «рано»? Как раз вовремя. На воле дел невпроворот.
Опять за старое взялся?
Что вы, гражданин судья, сейчас время такое, что можно и так деньги лопатой огребать.
Берг недоверчиво покачал головой, разглядывая массивный золотой крест, висящий на шее у Кузнецова.
Лопатой, говоришь, огребать. Ну греби, если все по закону. Только что-то плохо в это верится, и он кивнул на крест.
Кузнецов взялся за цепочку креста.
Вы про это? Да это не мое, взял поносить.
Поносить? Ну, что же, носи
Вот спасибо, гражданин судья. Уважили Только я теперь разрешения ни на что и ни у кого спрашивать не обязан! Сам себе хозяин. Голос Кузнецова стал жестким. Вопрос один до сих пор меня мучает. За что вы тогда на всю катушку впаяли? Не было бы добрых людей, я и сейчас бы на нарах бока пролеживал.
За все платить надо, Кузнецов, Берг усмехнулся, за все. Что заслужил, то и получил.
Он еще секунду постоял и шагнул мимо Кузнецова. Тот посторонился и крикнул вслед:
Это вы правильно сказали! За все надо платить. Может, еще где свидимся. Пути господни неисповедимы
Раздосадованный неприятной встречей, Берг прошел по коридору народного суда к приемной своего кабинета, где за столом сидела молодая девушкаего секретарь. Поздоровавшись, он попросил ее пока никого к нему не пускать. В кабинете привычно уселся за стол, раскрыл толстый том уголовного дела, но уже через несколько минут отодвинул его в сторону. Мысли невольно возвращали его к встрече с Кузнецовым, не сегодняшней, а той, которая состоялась еще четыре года назад. Только тогда была осень, а в его приемной сидела не та девушка, с которой он только что поздоровался. В тот год в приемной еще хозяйничала Инга
Это был трудный год. Прошло только пять месяцев, как он похоронил жену и крутился один с двумя детьми. Мальчишки отнимали уйму времени, но может, именно это не давало ему возможности расслабиться и раскиснуть.
В тот день с утра моросил нудный дождь, и он пришел на работу промокший и злой. Инга была уже за своим столом, что-то уже писала. Она передала ему просьбу председателя суда зайти к нему.
В кабинете председателя, за длинным столом-приставкой сидел сам хозяин кабинета, а напротивконсультант областного отдела юстиции. Появление в суде работников отдела почти всегда было связано с неприятностями, и Берг сразу насторожился.
Вызывали, Владимир Иванович? с порога обратился он к председателю.
Вызывал, Дмитрий Сергеевич. Проходите, садитесь.
Председатель был явно чем-то смущен и заговорил после длинной паузы, стараясь не встречаться глазами с глазами Берга.
Дмитрий Сергеевич, мы тут подумали, он кивнул, в сторону консультанта, подумали и решили, что вам нужна наша помощь, а вернее, наш дружеский совет. Только я прошу вас не перебивать, даже если вам что-то не понравится. Сначала послушайте меня, а потом мы вас послушаем. Так вот, в районе вы человек известный. За столько лет работы судьей вас полгорода в лицо знает. Только вот вы не учитываете своего положения и в последнее время ведете себя в высшей степени легкомысленно Ваш секретарь, Инга Каспарова, конечно, девушка хорошая и работник она толковый, но уж больно она молода и, конечно, в жизни еще многого не понимает. Вы же ведете себя по отношению к ней, прямо скажу, глупо. Цветы ей недавно принесли, на обед с ней всегда вместе отправляетесь, разговоры всякие неслужебные ведете. В общем, в последнее время вы даете обильную пищу для пересудов. Ей бы парня молодого найти, а она с вас глаз не сводит. Подумайте серьезно над моими словами. Репутация судьи много значит Надо как-то исправлять положение.
Берг понимал, что официальный тон разговора был связан только с присутствием работника отдела юстиции, который молчал, но одобрительно кивал головой. Не дожидаясь, пока консультант вмешается в монолог председателя, Берг встал и вышел из кабинета, но все же не сдержался и так хлопнул дверью, что сам невольно вздрогнул.
Не прошло и четверти часа, как председатель показался на пороге кабинета Берга. Попросив Ингу выйти, он уселся напротив Дмитрия Сергеевича. Оба молчали. Берг машинально перебирал бумаги на своем столе, а Владимир Иванович только смущенно сопел.
Вгонишь в гроб ты своего начальника, наконец заговорил он.
Ничего, нового пришлют. На мою шею начальников хватит, ответил Берг.
А мне варягов не надо! Я хотел суд тебе передать. А ты, председатель повысил голос, ты хоть знаешь, что про тебя говорят, даже там? он ткнул пальцем в воздух над своей головой. Не знаешь или знать не хочешь? А говорят, милейший Дмитрий Сергеевич, что у тебя шашни с секретаршей. Тебе же аморалку пришьют, а меня до срока на пенсию отправят.
Берг усмехнулся.
Надо же. А я и не знал
Что ты не знал?
А не знал я, милейший Владимир Иванович, что это называется шашни.
Тьфу! сплюнул в негодовании председатель. Ну, черт с тобой. Живи, как знаешь.
Инга догадывалась, что разговор председателя суда с Бергом касается ее. Она знала, что председателя не стесняет ее присутствие, когда он решает служебные вопросы. Председатель работал в суде уже четверть века и давно воспринимал судью и секретаря как одно целое, впрочем, как и все, кто хотя бы год проработал в судебных органах.
На первый взгляд, Владимир Иванович мало походил на строгого начальника: ему было уже под шестьдесят, вел он себя достаточно скромно и во внесудебной обстановке ничем не выделялся. Правда, при необходимости он мог произвести впечатление на окружающих, чаще всего это было тогда, когда он с наивной детской хитростью и внешним простодушием добивался привилегий для тех, кто ему был нужен.
Берг с председателем был в тех отношениях, которые можно было назвать приятельскими, если бы один из них не был начальником, а другой подчиненным. Определенная дистанция между ними сохранялась, но председатель заметно выделял Берга из трех других судей, работавших под его началом.
Дмитрий Сергеевич не обладал броской внешностью. Он был среднего роста и средних лет, темно-русый, с глазами зеленоватого оттенка. Он не запоминался с первого взгляда, но шло время, и Инга отметила, что люди к нему тянутся. Он был тем неофициальным лидером, какие есть практически в каждом коллективе.
После смерти жены Берг ушел в себя. Работа валилась у него из рук. Недели три Инга работала за двоих: она расталкивала дела другим судьям, принимала и назначала новые, отбивалась от посетителей. Председатель понимал состояние Берга, но был им явно недоволен.
Однажды утром Берг пришел на работу раньше Инги. Вывернув из сейфа на стол все, что там было, он до обеда перебрал все дела и был удивлен тем относительным порядком в своем делопроизводстве, которого не ожидал увидеть. Он все хмыкал, поглядывая на своего секретаря и, отложив последнее проверенное дело, куда-то ушел. Вернулся с огромным букетом цветов. Когда он протянул букет Инге, она почувствовала на глазах слезы. Трехнедельный кошмар кончился. Все входило в обычное, трудное, но уже привычное русло работы.
Вернувшись в кабинет, Инга подняла трубку звонившего телефона.
Да. Здравствуйте, Николай Анатольевич. На месте. Сейчас передам, она повернулась к Бергу. Дмитрий Сергеевич, возьмите трубку. Сухов звонит.
Берг нехотя потянулся к телефону.
Привет, Дима. Как твое драгоценное здоровье? услышал он знакомый голос.
Привет, Николай. Что надо?
Ой, как грубо, да еще лучшему другу.
Слушай, лучший друг, не тяни резину.
Все, уже не тяну. Есть предложение поговорить не в кабинетных условиях. Как ты на это смотришь?
Положительно смотрю. Давай вечером ко мне. Я один. Дети сегодня у бабушки. А что случилось?
Ничего еще не случилось, но может случиться. Значит, вечером я у тебя. Жди. Привет Инге.
В трубке послышались короткие гудки.
Глава вторая
По дороге домой Берг зашел в магазин, купил хлеба и сигарет, вспомнив звонок Сухова, взял бутылку вина.
Сухова он знал со студенческих лет. В университете они были в обычных приятельских отношениях, но после окончания вуза неожиданно сдружились, познакомились семьями, часто бывали друг у друга.
Сухов работал следователем по особо важным делам областного УВД. Его ценили не только как хорошего работника, но и как человека, обладающего общительным характером. Зная, что Сухов любил в компании плотно поесть, Берг заторопился домой.
Сухов пришел сразу после работы. Когда он шумно ввалился в прихожую, Берг встретил его в женском переднике. Ни слова не говоря, он сорвал с друга фуражку и китель с погонами майора милиции, взамен протянул ему такой же передник и сунул в руку столовый нож.
Черт меня дернул припереться так рано, ворчал Сухов, принимаясь за чистку картофеля.
Помалкивай, пробурчал Берг, на обед наверняка не ходил.
Не ходил вздохнул Сухов и с остервенением всадил в картофелину нож.
Полегче! всполошился Берг. У меня не картофелесовхоз.
А я тебе не кухонный работник, парировал Сухов
Они провозились почти час, пока не уселись за стол. Берг поставил в центре стола бутылку вина Сухов поморщился и вытащил из портфеля водку. Молча разлили, молча выпили и начали есть. Берг заговорил первым:
Ну, что там у тебя, Николай?
Сухов возился со скользким грибом на тарелке, пытаясь наколоть его вилкой. Наконец это ему удалось. Он довольно улыбнулся и отправил его в рот.
Это не у меня, Дима, это у нас с тобой.
Берг перестал жевать.
То есть как этоу нас с тобой?
Сухов откинулся на спинку стула и достал пачку «Беломора».
Да, уважаемый Дмитрий Сергеевич, именно у нас с вами.
Берг достал сигареты.
Ну хватит темнить, Сухов.
Хватит, так хватит. Дима, что ты слышал о «портовиках»?
Берг насторожился. Он знал, что так именует себя преступная группа, имеющая сильное влияние в городе. Знал он и то, что правоохранительные органы в лице «портовиков» имеют сильного противника, а похвастаться серьезными успехами в борьбе с этим противником не могут.
Да кое-что знаю. Лет семь назад у нас судили одного за валютные операции, говорилииз этой компании.
Ну и что ему дали?
Не помню точно, но ниже низшего предела [25] .
А почему?
Дело в суде очень туго шло. Сначала вроде доказательства были, а потом все по швам полезло. Откуда-то свидетели появились, которых во время следствия не было, какие-то новые обстоятельства вылезли.
Ну и что?
А ничего. Прокурор перед судом чуть не на колени падал, прямо умолял не посылать дело на доследование
Ну и чем кончили?
Известно чем. Пустили дело на тормозах, дали какой-то мизер. Только чтобы осужденный не жаловался. А прокуратура на это глаза закрыла. В общем, и волки сыты, и овцы целы, Берг невесело усмехнулся.
Сухов вскочил.
Овцы, говоришь, целы! Нашел тоже овец.
Да это я так, к слову, Коля.
Все вы так Таких процессов в городе несколько было и ни черта не вышло. Практически все дела на доследование пошли. Вдруг новые обстоятельства появились, новые свидетели. Все следственным путем проверять надо было! Куда уж суду районному справиться. А пошлют дело на доследование, оно и заглохнет. Прекратят. Концы с концами перестают сходиться. Доказательствнуль без палочки. Куда его уже в суд посылать! Засмеют
Сухов со злостью ткнул окурком папиросы в пепельницу и подошел к окну. Уже заметно потемнело. Из окна хорошо было видно море. Мачты стоящих на рейде судов уже украсились огоньками. Берг встал рядом с Суховым.
Своих предупредил, что ко мне зайдешь?
Жене звонил. Сказал, что у тебя поужинаю. Могу и ночевать остаться.
Что, опять поссорились?
Есть немного. Как говорится, небольшие семейные маневры Она мне вчера заявилаили работу бросай, или давай разводиться. Домой-то я только ночевать хожу, а работы не убывает. Да что я тебе исповедуюсь, сам ведь знаешь! Давай повторим
Они выпили, поковыряли вилками закуску.
Ну ты, наверное, ко мне не плакаться пришел?
Нет, конечно. Есть один разговор
Так давай, разговаривай.
Я, Дима, не зря этих «портовиков» задел. Мне с тобой посоветоваться надо. Они ведь именно у вас в судах слабину нашли. И знаешь где? В сроках прохождения в судах дел. Вот какой срок вам УПК на рассмотрение дела дает?
Двадцать восемь дней, а что?
Давай, Дима, подробней, как это на практике выглядит.
На практике выглядит так. Двадцать восемь днейэто срок крайний. Четырнадцать дней дается судье на изучение дела. Потом в последующие четырнадцать дней надо дело рассмотреть в судебном заседании. Я говорю, что это крайние сроки. Дело можно и раньше рассмотреть, главноевовремя обвиниловку [26] вручить. Это значит, не позже чем за трое суток до дня рассмотрения дела в суде. Обычно дела назначаются к слушанию ближе к крайним срокам. Дел-то полно Одних гражданских дел прорва. Только я что-то не пойму, при чем тут сроки рассмотрения дел и «портовики».