Тэлонне твоя забота,возразил я.
Возможно,сказала она.Но нравится тебе это или нет, она моя семья, поэтому не позволяй своей заносчивости и беспричинному гневу удерживать тебя от обращения за помощью, если я вдруг все-таки понадоблюсь.
Я не нуждаюсь в тебе. Мне никто не нужен,зарычал я, чувствуя раздражение от того, что она показывает характер. Это полная нелепость с ее сторонытак жертвовать собой.
Люси склонила голову набок и, прищурив глаза, изучала меня. Мне было ненавистно то, как она смотрела на меня. Я ненавидел ее за то, что, когда наши глаза встречались, она словно заглядывала мне в душу и видела ту ее часть, которую я даже сам себе не открывал.
Кто обидел тебя?прошептала она.
Что?
Она шагнула ко мне, взяла меня за руку, заставила разжать кулак и положила на ладонь записку с номером телефона.
Кто ранил тебя так сильно, что сердце твое превратилось в кусок льда?
Пока Люси шла к выходу, я провожал ее взглядом, но она ни разу не оглянулась.
* * *
Прошло еще три недели, и врачи сообщили мне, что мы с Тэлон можем ехать домой.
Почти два часа я потратил на то, чтобы правильно установить автомобильное кресло. А потом попросил еще пять медсестер проверить, надежно ли оно закреплено.
Так медленно я не ездил еще ни разу в жизни. И всякий раз, оборачиваясь проверить Тэлон, находил ее мирно спящей.
Я облажаюсь.
Так и будет. Я ничего не смыслил в отцовстве. Я понятия не имел, как ухаживать за ребенком. Джейн справилась бы отлично. Конечно, ей никогда не хотелось детей, но она была перфекционисткой. Она научилась бы быть самой идеальной матерью в мире. В плане заботы о Тэлон она была бы идеальным вариантом.
То, что эта кроха моя, ощущалось жестокой ошибкой.
Ч-ч-ч,шептал я в попытке успокоить ее, когда вносил кресло в дом. Пока я вытаскивал его из машины, Тэлон расплакалась, и все внутри меня тревожно сжалось.
Она хочет есть?
Ей нужно поменять подгузник?
Ей жарко?
Или холодно?
Она снова начала задыхаться?
Достаточно ли сильны ее легкие?
Переживет ли она эту ночь?
Уложив Тэлон в кроватку, я сел рядом на пол.
Она шевелилась, и я вскакивал на ноги, чтобы проверить ее.
Она не шевелилась, и я вскакивал на ноги, чтобы проверить ее.
Я облажаюсь.
Врачи ошибались. Я был уверен в этом. Ее еще рано было выписывать домой. Она к этому была не готова. И я не был готов. Она была слишком маленькой, а мои руки слишком большими.
Я сделаю ей больно.
Я совершу ошибку, которая будет стоить Тэлон жизни. Я не могу этого допустить.
Достав телефон, я набрал номер, который набирал неделю за неделей.
Джейн, это я, Грэм. Я просто хотел, чтобы ты знала. Тэлон выписали домой. С ней все хорошо. Она не умрет, Джейн, и я просто хотел, чтобы ты об этом знала. Теперь ты можешь вернуться домой.Я крепко сжал в руке телефон, и в голосе прибавилось строгости.Возвращайся домой. Пожалуйста. Я не могу не могу заниматься этим без тебя. Я не справлюсь один.
С того момента, как врачи сказали, что Тэлон выписывают домой, я отправил уже несколько таких сообщений. Но Джейн так и не вернулась.
Та ночь была самой тяжелой в моей жизни.
Каждый раз, когда Тэлон начинала плакать, я не мог ее успокоить. Каждый раз, когда брал ее на руки, я боялся, что причиню ей боль. Каждый раз, когда кормил ее, а она отказывалась есть, я беспокоился о ее здоровье. Нагрузка была слишком велика. Разве мог я поддерживать жизнеобеспечение такой крошки? Разве может чудовище заниматься воспитанием ребенка?
Вопрос Люситот, который она задала мне при нашей последней встречеснова и снова возникал в моей голове.
Кто ранил меня так сильно, что сердце мое превратилось в кусок льда?
Часть «кто» из этого вопроса была самой простой.
Мой разум старался стереть это.
Глава 7
Одиннадцатый день рождения
Мальчик стоял неподвижно в темном коридоре, не зная, хочется ли ему, чтобы отец его заметил. В тот вечер он был дома один. Но в одиночестве он чувствовал себя в большей безопасности. Мальчик был уверен, что отец вернулся домой пьяный, потому что за последнее время уже привык к этому. Единственное, в чем он не был уверен: какая пьяная версия отца войдет в дверь на этот раз. Иногда отец был игривым, иногдажестоким.
Его отец мог прийти домой таким озлобленным, что мальчик частенько, закрывая перед сном глаза, убеждал себя, что выходки пьяногоэто его выдумки. Он внушал себе, что отец никогда не обращался с ним так холодно. Он убеждал себя, что никто не может так ненавидеть собственную плоть и кровьдаже под воздействием алкоголя.
Но правда жизни в том, что иногда те, кого мы больше всего любим и кто заботливо подтыкает нам одеялоэто чудовища.
Иди сюда сынок,позвал его мужчина средних лет, заставляя мальчика напряженно выпрямиться. Он поспешил в гостиную, где увидел отца в компании женщины. Они держались за руки, и отец улыбался.Этосказал он, и глаза его засияли,Ребекка.
Женщина была хороша собой: шоколадного цвета волосы, струящиеся по плечам, тонкий нос, идеально сочетающийся с карими, как у лани, глазами. Полные губы накрашены красной помадой. Когда она улыбнулась, то напомнила мальчику его мать.
Привет,тихо сказала Ребекка, и в ее полный доброты голос почему-то внушал доверие. Она протянула мальчику руку.Рада наконец-то с тобой познакомиться.
Мальчик держался на расстоянии, не зная, что должен чувствовать в этой ситуации и что говорить.
Ну же,недовольно проворчал отец.Пожми ей руку. Поздоровайся, сынок.
Здравствуйте,прошептал мальчик, словно боялся, что попадет в очередную ловушку отца.
Ребекка будет моей новой женой и твоей новой матерью.
У меня есть мама,возразил мальчик громче, чем хотел, но потом откашлялся и снова перешел на шепот.У меня есть мама.
Нет,поправил отец.Она ушла от нас.
Она ушла от тебя,возразил мальчик.Потому что ты пьяница!Он знал, что не должен этого говорить, но еще больнее было сердцу оттого, что мать бросила его, оставив в руках чудовища. Мама любила егов этом он был уверен. Просто однажды она слишком сильно испугалась, и этот страх заставил ее уехать. Он часто задавался вопросом, понимала ли она, что бросила его. И он часто молился, чтобы она когда-нибудь вернулась.
Отец выпрямился и сжал кулаки. Но, когда он уже собрался обрушить их на своего посмевшего повысить голос сына, Ребекка опустила ему на плечо руку в успокаивающем жесте.
Все в порядке. Это новая ситуация для всех нас. Я здесь не для того, чтобы заменить твою маму. Знаю, она много значила для тебя, и я вовсе не собираюсь занимать ее место. Но я надеюсь, что когда-нибудь в твоем сердце найдется место и для меня. Знаешь, человеческое сердце имеет одну особенность: когда тебе кажется, что оно переполнено, вдруг каким-то образом находится местечко, в которое можно вместить еще немного любви.
Мальчик молчал, не зная, что сказать. Он все еще видел гнев в глазах отца, но прикосновение Ребекки почему-то успокаивало его. Она казалась Красавицей, каким-то образом приручившей Чудовище. И по этой единственной причине мальчик втайне надеялся, что она останется на ночь, а может быть, и на утро.
А теперь перейдем к приятному,сказала Ребекка, поднимаясь со стула и направляясь к обеденному столу. Она вернулась, держа в руке кекс с воткнутой в него желто-зеленой свечкой.Ходят слухи, что сегодня тебе исполнилось одиннадцать лет. Это правда?
Мальчик осторожно кивнул.
Как она узнала?
Даже его собственный отец за весь день не вспомнил об этом.
Тогда загадывай желание.Ребекка широко улыбнулась. Совсем как его мама. Она открыла сумочку, достала зажигалку и зажгла свечу. Мальчик смотрел на горящий фитилек, на воск, медленно стекающий вниз и расплавляющий глазурь.Давай же! Задуй свечку и загадай желание.
Он сделал так, как она сказала, и ее улыбка стала еще шире.
В тот вечер мальчик, сам того не подозревая, совершил ошибку. Все произошло очень быстро: между моментом, когда он открыл рот, чтобы задуть свечу, и моментом, когда дымок от пламени рассеялся в воздухе. За эти доли секунды, за этот крошечный промежуток времени он случайно открыл свое сердце и впустил в него эту женщину.
Последней женщиной, которая помнила про его день рождения, была мама. Он очень ее любил. Эта женщина очень сильно напоминала ему мать: начиная с доброй улыбки и желания довериться ей и заканчивая накрашенными губами, глазами, как у лани, и готовностью любить.
Ребекка не обманула насчет человеческого сердца и любви.
Сердце всегда с распростертыми объятьями встречает новую любовь, но когда эта любовь поселяется в нем окончательно, следом начинает вползать разочарование, закрывая черной пеленой светлое чувство. Прячась в тени, разочарование отравляет любовь, превращая ее во что-то мрачное, жестокое, уродливое. Разочарование захватывает любовь, калечит ее, унижает, покрывая шрамами. Разочарование медленно превращает в кусок льда человеческое сердце, которое когда-то с радостью открывалось навстречу любви.
С днем рождения,сказала Ребекка, подцепляя глазурь с кекса кончиком пальца и облизывая его.Надеюсь, все твои желания сбудутся.
Глава 8
Люси
Где-то в середине ночи раздался телефонный звонок. Я перевернулась на другой бок в поисках Ричарда, но его не оказалось на месте. Бросив взгляд в сторону коридора, я увидела горящий свет и услышала тихие звуки джазазначит, он работает над очередной картиной. Телефон продолжал звонить, и я, протерев глаза, потянулась к нему, чтобы ответить.
Алло?зевнула я, изо всех сил удерживая глаза открытыми. Шторы в комнате были задернуты, и сквозь них не пробивалось ни лучика светаясно, что до утра еще далеко.
Люсиль? Это Грэм. Я тебя разбудил?спросил он дрожащим голосом. На заднем плане послышался детский плач.
Я села в кровати и снова зевнула.
Нет, что ты. Я всегда просыпаюсь в три часа ночи. В чем дело? Что-то случилось?
Сегодня Тэлон выписали домой.
Это замечательно.
Нет,ответил Грэм, и его голос сорвался.Она не прекращает плакать. Она отказывается от еды. А когда засыпает, мне кажется, что она умерла. Поэтому я проверяю, бьется ли ее сердце. Естественно, от этого она просыпается и снова начинает плакать. Когда я укладываю Тэлон в кроватку, она начинает кричать еще громче, чем когда лежит у меня на руках. Мне нужно Я
Давай свой адрес.
Ты не
Грэм, адрес. Сейчас же.
Он уступил и объяснил мне, как добраться до его дома в Ривер-Хиллз. По крайней мере, адрес места жительства свидетельствовал о том, что он человек небедный.
Я быстро оделась, собрала свои спутанные волосы в не менее небрежный пучок и поспешила в гостиную, где сидел Ричард. Он напряженно всматривался в один из своих набросков углем.
Все еще работаешь?спросила я.
Скользнув по мне взглядом, Ричард приподнял бровь.
Куда собралась?
Его лицо изменилось: длинная борода сбрита, остались только усы.
Ты сбрил бороду,заметила я.Теперь ты усатый.
Да, мне не хватало вдохновения, и я понял: нужно побриться, чтобы добавилось немного экспрессии. Тебе нравится?
Этоя сморщила нос,интересный творческий подход.
Именно к этому должен стремиться настоящий художник. Так, постой-ка, а куда это ты собралась?
Только что позвонил Грэм. Тэлон выписали из больницы, и у него много проблем с ней.
СейчасРичард прищурился и взглянул на часы. Уверена, его очки погребены где-то в толще этого творческого беспорядка,три часа ночи.
Знаю.Я подошла к нему и поцеловала в макушку.Именно поэтому тебе нужно немного поспать.
Он отмахнулся.
Люди, чьи работы выставляются в музее, не спят, Люси. Они творят.
Я засмеялась и направилась к двери.
Тогда попробуй творить с закрытыми глазами. Я скоро вернусь.
Подъехав по указанному Грэмом адресу, я была поражена размерами дома. Конечно, в Ривер-Хиллз все особняки ошеломляли своим видом, но от дома Грэма просто захватывало дух. Его особнякотражение своего владельцабыл полностью закрыт от окружающего мира. Спереди он был окружен деревьями, и только на заднем дворе виднелась небольшая лужайка, на которой галькой были выложены клумбы, но они просто заросли травой. А ведь здесь мог бы получиться прекрасный сад! Я прямо представила себе это место, засаженное уникальными сортами цветов и вьющихся растений. За лужайкой снова плотная стена деревьев, уходящая вдаль. Солнце еще не взошло, и дом, хоть не был освещен, выглядел просто потрясающе. Перед крыльцом сидели два каменных льва, а на крышетри изваяния горгулий.
Держа в руках два стаканчика с кофе, я поднялась на крыльцо и уже собиралась позвонить, как вдруг дверь открылась, и Грэм почти рывком втащил меня в дом.
Она не перестает плакать,сказал он, даже не поздоровавшись и торопливо подталкивая меня к комнате, внутри которой плакал ребенок.
В доме царила кромешная тьма, если не считать включенной настольной лампы в гостиной. Окна завешены плотными шторами из красного бархата, отчего дом казался еще более мрачным.
Грэм привел меня в комнату Тэлонкрошечная девочка с покрасневшим личиком лежала в кроватке и кричала.
У нее нет температуры, и я положил ее на спину, потому что знаешь лион пожал плечами,я много читал о синдроме внезапной младенческой смерти. Я, конечно, понимаю, что она еще не умеет переворачиваться, но вдруг это произойдет случайно? А еще она почти ничего не ест. Не знаю, как мне поступить, но хочу попробовать «метод кенгуру».
Я чуть было не рассмеялась над его паникой, но тут же вспомнила, что и для Тэлон это стресс. Осмотрев комнату, я обратила внимание, что спальня младенца вдвое больше моей собственной. По всему полу разбросаны десятки книг по воспитанию детей: какие-то просто раскрыты, в других лежат закладки.
А что за «метод кенгуру»?спросила я и, подняв взгляд от книг на полу, увидела стоящего передо мной Грэма. Он снял рубашку. Я скользнула взглядом по его загорелой груди и карамельного цвета коже, но вовремя заставила себя не таращиться на него. Для писателя он был на редкость хорош собой и подтянут. Вдоль всей левой руки тянулась татуировка, доходящая до самой лопатки. Руки Грэма выглядели так, словно у его бицепсов были свои собственные бицепсы, а у тех, в свою очередь, тоже. На минуту я даже засомневалась: он точно писатель или сам Дуэйн «Скала» Джонсон?
Грэм снял с Тэлон ползунки и распашонку, оставив ее в одном подгузнике, а потом склонился над кроваткой, взял плачущую малышку в свои мускулистые руки и, прижав ее головку к своей груди, принялся раскачиваться взад-вперед.
Это когда родитель и ребенок контактируют кожа к коже, чтобы сформировалась связь. Я считаю, что это больше касается матерей, но медсестры посоветовали мне попробовать, даже если это кажется бессмысленным,проворчал он, когда плач возобновился. Грэм прижимал к себе ребенка, словно футбольный мяч, и раскачивался так, будто готов разорваться надвое из-за своей неспособности успокоить дочь.
Может, попробовать еще раз покормить ее?предложила я.Хочешь, я сделаю бутылочку?
Нет.Он покачал головой.Ты ведь понятия не имеешь, какой температуры должна быть смесь.
Я улыбнулась, нисколько не смущенная его недоверием.
Хорошо, тогда давай я ее подержу, а ты иди делать смесь.
Грэм нахмурил брови, и сомнение, наполнившее взгляд, добавило его виду мрачности. Я села в серое кресло-качалку, стоящее в углу комнаты, и вытянула вперед руки.
Обещаю не выпускать ее из рук.
Поддерживай головку,сказал Грэм и медленноочень медленно!переложил Тэлон мне на руки.И не двигайся, пока я не вернусь.
Я рассмеялась.
Даю слово, Грэм.
Прежде чем выйти из комнаты, он оглянулся с таким видом, словно ожидал увидеть своего ребенка уже на полу. Нелепость какая-то. Хотя, не мне винить его за эти опасениявидно, Грэм утратил способность доверять после того, как моя сестра его бросила.
Привет, красотка,сказала я Тэлон, откидываясь на спинку кресла и прижимая ее к себе. Она такая хорошенькаяпросто произведение искусства. Каких-то несколько недель назад она была чуть больше земляного ореха, но с момента нашей последней встречи набрала не меньше двух в половиной килограммов. Этот маленький огонек надежды победил смерть. Она выстояла. Чем дольше я раскачивалась в кресле, тем больше она успокаивалась. Когда в комнату вернулся Грэм, Тэлон мирно спала у меня на руках.