Таверна представляла собой большое здание, сложенное из дикого камня. Швы кладки густо заросли мхом, крыша в некоторых местах провалилась. Но заделывать её, казалось, никто не собирался.
Юноша привязал ослика и толкнул дверь, сколоченную из грубо отёсанных досок. На него тут же пахнуло табачным дымом и запахом спиртного.
В таверне находилось человек десять местных крестьян и арендаторов. Пара небогатых дворян сидела в углу, не желая пить вместе с простолюдинами.
Хозяин таверны разливал в большие стеклянные кружки дешёвое вино, нахваливая его так, словно это было самое изысканное питьё.
Лишь только Хуан Гонсало переступил порог таверны, шум разговоров тут же стих и все присутствующие уставились на вновь вошедшего. Не так уж часто в здешних краях появлялись новые люди, и всем было интересно, кто же этот молодой человек.
- Да хранит господь всех в этом доме, - негромко произнёс юноша, направляясь к прилавку.
- Да хранит вас господь, - сразу же отозвалось несколько голосов.
Юноша устроился на высоком стуле возле прилавка и заказал себе полкружки вина и кусок холодного мяса с хлебом.
Хозяин немного подозрительно посмотрел на него, и Хуан Гонсало, чтобы развеять сомнение, положил на прилавок пару монет.
Лицо хозяина таверны просветлело, вино полилось в кружку, а девушка, прислуживавшая своему господину, тут же принесла мясо и хлеб.
Хуан Гонсало своим ножом отрезал ломоть мяса и не спеша отправлял его в рот. Вино оказалось кислым, и юноша морщился.
Все, находившиеся в таверне, пока ещё изучающе разглядывали пришельца.
Наконец, крестьянин в годах не выдержал и со своей кружкой подошёл к юноше. Он облокотился рукой на прилавок и, рискуя свернуть себе шею, взглянул в лицо Хуану Гонсало. Крестьянин смотрел, не мигая, и пока ещё молчал.
Юноша не выдержал этого пристального взгляда и поперхнулся.
- Что-то не доводилось мне видеть тебя в наших краях, - растягивая слова, произнёс крестьянин, - наверное, ты прибыл, издалека?
- В общем-то, да, - уклончиво ответил юноша.
Такой неопределённый ответ тут же насторожил всех присутствующих.
- Ты, наверное, с востока, - предположил крестьянин, сощурив глаза.
Хуан Гонсало пожал плечами.
- Нет.
- Тогда, наверное, с запада.
- Тоже не угадал.
- Ну, значит с юга.
Юноша отпил пару глотков вина и отставил кружку.
- Я с севера, - улыбнувшись, произнёс он.
Присутствующие захохотали.
- Ну, ты и хитёр, - тоже рассмеялся крестьянин.
Шутка смягчила души собравшихся в таверне. С севера здесь был только, океан.
- Ну что ж, не хочешь говорить, откуда ты, не надо. Нас это не интересует, - сказал крестьянин, хотя его лицо, на котором светилось нескрываемое любопытство, свидетельствовало об обратном.
- Да что вы к нему пристали? - вмешался в разговор хозяин таверны. - Может ему не хочется рассказывать о себе, Да, приятель?
- Я хотел бы оставить свои дела при себе.
- Мудрое решение.
Ещё один мужчина в годах, надвинув шляпу на глаза, подсел к Хуану Гонсало.
Следующий кусок мяса показался юноше уже не таким вкусным. Тяжело есть и пить, когда все смотрят на тебя.
- Да, многие из нас хотели бы держать свои дела при себе, да не у всех получается.
- Мне уйти? - спросил юноша.
- Да нет, раз уж пришёл, оставайся. Но у нас не принято иметь секретов от соседей. Согласись, нужно же знать о тебе хоть что-то, вдруг ты разбойник?
- Да отстаньте вы от парня! - возмутился хозяин таверны. - Он заплатил за угощение, и имеет право хранить своё инкогнито.
- Ты не прав, Санчо, - ответил крестьянин и ещё глубже натянул, шляпу, - в наших краях не так уж часто появляются незнакомцы, и я всего-навсего хочу удостовериться, что он пристойный человек. Хотя по его наряду об этом судить трудно.
- Ты здесь по делам? - спросил седоволосый, и вновь вытянул шею, чтобы заглянуть в глаза неразговорчивому собеседнику.
- Какие могут быть дела у человека с севера? - рассмеялся юноша.
Но на этот раз его смех прозвучал очень одиноко!
- Ты сам знаешь, куда направляешься?
- Я ищу работу, - соврал Хуан Гонсало, - не знаете, в имении сеньора де Суэро не нужны рабочие руки?
- Работа - рассмеялся старик, - да тут многие из наших мечтают о ней. Кто тебя наймёт, не зная о тебе ничего, кроме того, что ты прибыл с севера. Согласись, такая рекомендация не из лучших.
- А может, мне попытать счастье, всё-таки?
- Как хочешь.
- А где находится само имение?
Старик подошёл к окну, отодвинул занавеску и указал рукой на парк, который Гонсало сперва принял за лес.
- Вон там и стоит дворец. Отыщешь управляющего, дона Диего, и он скажет тебе, что никакой работы для таких оборванцев, как ты, у нас нет.
Хуан Гонсало допил вино и заказал себе ещё полкружки. Он чувствовал, что у него ещё не хватает решимости отправиться к дому сеньора де Суэро.
«Всё равно не промахнусь, - пообещал себе в мыслях юноша. - Старый Сальвадор пообещал, эта винтовка, бьёт без промаха!»
На этот раз вино показалось юноше немного вкуснее.
- Да ты соришь деньгами, приятель.
Хуан Гонсало пожал плечами.
- Я же надеюсь немного подзаработать.
И тут один из пьянчужек выглянул в окно.
- Ого, смотрите, сам сеньор де Суэро пожаловал!
Все присутствующие приободрились. Появление сеньора де Суэро сулило бесплатное угощение.
- Тебе, парень, повезло, - прошептал крестьянин, - дон Родриго любит выпить, а самое главное, он любит угощать.
Дверь распахнулась, и на пороге показался владелец местных земель помещик дон Родриго. Его седые усы были, лихо подкручены, в глазах сиял пьяноватый огонёк веселья.
- Да хранит господь всех в этом доме! - воскликнул сеньор де Суэро и широко развёл руки, словно собирался обнять всех присутствующих.
Хуан Гонсало с ненавистью посмотрел на него.
«Так вот каков помещик, виновный в смерти моего отца!»
Хозяин таверны, не дожидаясь, пока сеньор подойдёт к прилавку, взял бутыль с ромом и заискивающе заглянул в глаза дону Родриго.
Тот кивнул.
- Наливай, и побольше. Кто пьёт вино, а кто ром? - громоподобным голосом осведомился он и рассмеялся. - Подставляйте свои кружки!
Хуан Гонсало сперва хотел отказаться от угощения, но, даже не спрашивая его, хозяин таверны налил кружку с вином до краёв.
- Пей, парень, я не возьму с тебя и монеты.
Дон Родриго выпил ром и уставился на юношу.
- А ты откуда взялся в наших краях?
Слова застряли в горле у Хуана Гонсало.
- Я я
- Да никак ты испугался? - рассмеялся дон Родриго и по-пьяному обнял юношу за плечи. - Не робей, я такой же пьяница, как и все остальные. Не смотри, что я богат и на мне дорогой наряд. Пей! - и дон Родриго силой заставил юношу выпить, после чего пригорюнился.
- Вас что-то беспокоит, дон Родриго? - участливо осведомился хозяин таверны.
- Как всегда, Санчо, как всегда.
- Что же случилось?
- Самое неприятное из того, что могло произойти. Жена запретила мне пить, - и дон Родриго расхохотался, - она запретила, а я пью, пью вместе с вами.
- Да здравствует дон Суэро! - выкрикнул один из крестьян, высоко поднимая кружку с вином.
Хуан Гонсало тоже вынужден был выпить.
Он смотрел на сеньора де Суэро уже немного другими глазами и не находил в своей душе прежней ненависти.
Помещик сидел рядом с ним, положив свою тяжёлую, руку на плечо юноши.
- Так откуда ты прибыл, парень?
Хуану Гонсало не дали ответить.
- А он предпочитает свои дела держать при себе.
- Мудрое решение, - похвалил юношу помещик, - я тоже люблю иметь свои секреты. Правда, когда выпью, обязательно проболтаюсь. Так что пей, парень, и тогда расскажешь нам, кто ты и откуда.
«Ну почему я не испытываю к нему прежней ненависти? - недоумевал Хуан Гонсало. - Он виновен в смерти моего отца, его управляющий сжёг наш дом, и я поклялся убить его при встрече».
И юноша представил себе, как улучив момент, отвяжет ружьё, освободит его от полотна и войдёт в таверну. Он представил себе, как выпадет кружка из дрожащей руки сеньора де Суэро, как он побледнеет и попятится. А он, Хуан Гонсало, вскинет винтовку и нажмёт на спусковой крючок. И пусть с ним делают потом всё, что угодно, он отомстит!
Юноша попытался подняться.
- Сиди! - властно надавил ему на плечо помещик. - Давай ещё выпьем. Не знаю, почему, но ты мне нравишься, - и дон Родриго указал большим пальцем левой руки в пустые кружки, стоявшие на стойке. - Санчо, налей ещё!
Трактирщик, зная, что сумасбродство помещика будет оплачено с лихвой, тут же наполнил кружки вином.
- Думаете, я счастлив? - с пьяной слезой в голосе проговорил дон Родриго. - Вы все считаете меня могущественным человеком, властным над судьбами людей, а я такой же, как и вы все, даже хуже, - дон Родриго поник головой.
- Что вы, сеньор де Суэро, о чём вы говорите? - тут же принялся льстить хозяин таверны.
- А я сказал, я такой же, как и вы все.
Сеньор де Суэро ударил кулаком по прилавку так, что зазвенели кружки.
- Дочь не хочет меня слушать, жена запрещает пить. Да какой же я к чёрту после этого помещик! Я такой же пьяница. Санчо, налей рому!
Дон Родриго, не дожидаясь, пока рюмка наполнится, выхватил её и выпил.
- Вот моё единственное счастье - выпивка. Вы, - обратился он к присутствующим, - большие хозяева в своих домах, чем я в своём дворце. Представьте, жена распорядилась, чтобы прислуга прятала от меня спиртное. Конечно, я мог бы послать её к чёрту, но, понимаете, воспитание Мои родители хотели воспитать меня истинным дворянином, а получился размазня.
Дон Родриго подпёр голову рукой и стал указательным пальцем чесать бороду.
- Так кто ты, всё-таки? - обратился он к Хуану Гонсало. - Что-то твоё лицо мне немного знакомо
- Вряд ли, сеньор, - пробормотал юноша, - мы никогда раньше не встречались.
- А я говорю, где-то тебя видел.
Хуан Гонсало вконец смутился.
Но, тут же, глаза дона Родриго по-пьяному сверкнули и он, сразу же, забыл, что хотел узнать.
Помещик соскочил со стула, вышел на середину таверны и, разведя руки в стороны, громко запел не очень-то пристойную народную песню.
Присутствующие принялись подпевать.
Лишь один Хуан Гонсало сидел, молча, до боли сжимая кулаки.
«Я должен его убить! - повторял себе юноша. - Но не сейчас. К чему рисковать своей жизнью? Я подкараулю его, когда он будет возвращаться домой. Никто не знает, откуда я появился и куда направляюсь, Один выстрел на пустынной дороге Когда мы будем вдвоём, я окликну его: сеньор де Суэро, вы повинны в смерти моего отца! Один только выстрел, и мой долг будет исполнен. Я не должен расчувствоваться, я не имею на это права. Пусть он весел, пусть он угощал меня, это ничего не меняет. Я выстрелю, обязательно выстрелю»
Успокоенный такими мыслями, юноша выпил ещё немного вина и почувствовал, что пьян.
«Всё, больше нельзя, иначе я промахнусь, - остановил себя Хуан Гонсало. - Ему запретила пить жена, а я запрещаю пить себе сам. Не могу же я уподобиться своим старшим братьям!»
Дон Родриго закончил песню и картинно поклонился.
Таверна наполнилась аплодисментами и криками:
- Браво, дон Родриго, браво!
- Ещё вина! - крикнул помещик и, конечно же, его возглас вызвал бурю восторгов.
Пока дон Родриго медленно напивался в таверне в обществе своего возможного убийцы Хуана Гонсало Ортего, его дочь, Марианна, наконец-то спохватилась.
Она глянула на высокое небо и попросила сеньора Кортеса подать ей платье.
Тот смущённо снял с кустов платье, сшитое из очень нежной на ощупь материи, подал его девушке.
Та вновь строго приказала:
- Отвернитесь, дон Диего.
Он выполнил её приказание, но хоть и смотрел на пустынный пейзаж, перед его глазами стояла следующая картинка: белоснежная рука девушки выскальзывает из-под конской попоны, и Марианна немного приподнимается на локте. Попона спадает с плеч, и дону Диего кажется, он сейчас ослепнет, такая изумительно белоснежная у неё кожа.
И вновь послышался этот проклятый шорох платья.
- И кто только придумал такие застёжки? - пробормотала Марианна, - одной их никак не застегнуть! Дон Диего, вы сможете, не глядя затянуть шнуровку на спине моего платья?
- Это затруднительно, сеньорита, но я попробую.
- Только не смотрите.
Девушка стояла, полуобернувшись, дон Диего зашёл к ней за спину и, зажмурив глаза, стал неумело зашнуровывать разрез платья.
- Какой вы неловкий, а ещё признаётесь в любви, - рассмеялась Марианна, - и думать об этом забудьте.
- Если бы я мог смотреть, - отвечал сеньор Кортес, - ваше платье было бы уже зашнуровано.
- Ничего, я не спешу, справитесь и так.
Наконец с одеванием было покончено, и Марианна и дон Диего оказались в сёдлах.
- Домой! - скомандовала девушка, трогая поводья.
На этот раз сеньор Кортес не стремился её опередить. Они ехали рядом, не спеша, то и дело, с подозрением поглядывая друг на друга. Марианна опасалась, что дон Диего вновь вернётся к выяснению отношений, а сеньор Кортес опасался, что Марианна вновь начнёт подшучивать над ним.
- Говорят, лучшего управляющего, чем вы, не сыщешь на всём побережье, - с улыбкой сказала Марианна.
- Возможно, - с улыбкой сказал дон Диего.
- Нет-нет, вы не уходите от вопроса. Каждый человек должен знать себе цену.
- Думаю, что да, - не без гордости ответил дон Диего.
- Ну, так вот, - вздохнула Марианна, - каждому человеку бог дал несколько талантов, и гениальный управляющий не может быть идеальным возлюбленным. Так что, простите, но я не могла вам ответить что-либо определённое.
- Но вы не сказали, что не любите меня, - с надеждой в голосе произнёс дон Диего.
- Чувство - слишком тонкая материя, чтобы её можно было выразить словами.
- Я согласен, сеньорита, но должны же, вы мне оставить хоть какой-то шанс.
- Шанс на что?
- Вы должны оставить мне надежду.
- Я не очень категорично запрещала вам говорить о любви.
- Это немного меня утешает.
- Но не стройте иллюзий, дон Диего, я сама не знаю, как поведу себя через полчаса, через день. И даже если хоть что-то вам пообещаю, то вряд ли выполню, - Марианна засмеялась, глядя на то, как смутился сеньор Кортес. - По-моему, вы слишком сентиментальны и, как я понимаю, по складу ума, по темпераменту вам лучше подойдёт какая-нибудь простушка, а не такая девушка, как я.
- Сеньорита, предоставьте решать мне самому.
- Я его и не забирала у вас. Но и вы должны меня понять, я не привыкла, чтобы мне указывали и, если мои родители боготворят вас, это ещё ничего не значит.
Вскоре показался и дворец семейства де Суэро. Вернее, самого дворца видно не было, лишь только огромный старый парк.
Марианна собственноручно отвела лошадь в конюшню, поставила её в стойло и проследила, чтобы та ни в чём не нуждалась. Она, не переодеваясь, направилась в гостиную.
Сеньора де Суэро сидела у стола перед чашкой остывшего кофе.
- Тебя долго не было, - с укором сказала мать.
- Ты же знаешь, я была не одна.
- Я всё равно волновалась.
- А разве дон Диего плохой защитник?
- Именно поэтому я и не отправила людей разыскивать тебя.
Марианне хотелось сказать матери, что дон Диего признался ей в любви, но лишь только она взглянула в глаза сеньоре де Суэро, как тут же, решила молчать. По глазам женщины можно было прочесть почти всё - и то, что дон Диего рассказал ей о любви к Марианне, и то, что просил её руки.
«Да, меня обложили со всех сторон, как дикого зверя, - подумала девушка, - но я так просто не сдамся. Я обязательно что-нибудь придумаю, не существует безвыходных ситуаций. Следует только хорошенько поискать, хорошенько подумать, и я вновь окажусь на свободе. Терпеть не могу самоуверенных болванов, таких, как наш дон Диего, возомнивших о себе, чёрт знает что».
И внезапно девушка вместо ненависти к матери, почувствовала нежность.
«Впрочем, - тут же сказала себе она, - мать желает мне добра, только не может понять, в чём оно для меня заключается. Я зря груба с ней, это ничего не меняет».
Она присела на подлокотник кресла и обняла мать за шею.
- Ты не сильно сердишься на меня?
- Сержусь, но не очень сильно.
- Тогда прости.
- Я уже простила, - призналась сеньора де Суэро.
- Когда?
- Я задумала, что если ты вернёшься живая и здоровая, то не стану упрекать тебя в безрассудстве. Надеюсь, ты не предлагала дону Диего ехать в Санта-Риберру?
Марианна прикинула в уме, расскажет ли сеньор Кортес своей госпоже о том, что они навещали селение.
«Нет, не расскажет», - решила девушка.
- Что ты, мама, мы поехали к ручью, а там я намочила платье. Мне пришлось повесить его сушиться, и поэтому вернулись так поздно.
Глаза сеньоры де Суэро округлились от удивления. И Марианна уже покаялась в душе, что так опрометчиво сообщила матери часть правды.
- И что вы там делали? - с дрожью в голосе осведомилась донна Мария.
- Я спала, а дон Диего рассматривал пейзажи.
- Твоё платье сушилось, а ты спала?
- Мама, неужели ты думаешь, я могла себе что-нибудь позволить с доном Диего? - Марианна рассмеялась, но тут же, поймала себя на том, что недостаточно точно выразила свою мысль. - Я вообще ни с кем себе ничего не позволяю.
- Меня волнует не это, меня волнует твоё поведение: как ты могла позволить себе такую вольность? Если бы не благородство дона Диего
- Мама, перестань, - воскликнула Марианна, - мне уже надоели напоминания о благородстве нашего управляющего. Никакой он не рыцарь, а самый обыкновенный мужлан.
- Какие слова ты говоришь? - возмутилась донна Мария.
- Какие знаю, такие и говорю.
Сеньора де Суэро едва сдержала злость.
- Ну, почему мы с тобой ссоримся, дорогая? Неужели нельзя сказать друг другу пару ласковых слов и наконец-то понять, кто из нас чего хочет?
- Хорошо, я буду говорить спокойно, - Марианна несколько раз глубоко вздохнула, затем, и в самом деле спокойно произнесла, - я могу сказать тебе одно, мама: замуж в ближайшее время я не собираюсь. Пойми, я сама должна понять, что мне больше не стоит жить одной.
Донна Мария помолчала, затем произнесла:
- Хорошо, я не буду сама заводить об этом разговор.
- Но ты должна пообещать мне
- Что, мама?
- Изменить своё поведение.
Марианна рассмеялась.
- Не могу же я, согласись, поменять цвет своих глаз, цвет волос не могу же я стать выше или ниже, чем родилась? Ты сама, да и отец, виноваты в том, что я такая есть.
- Мне тоже иногда хочется чего-то другого, - улыбнулась донна Мария, - но каждый человек должен уметь сдерживать себя.
- Если бы я не сдерживала себя, - дочь сжала руку матери, - то на твоих глазах не высыхали бы слёзы.
И дочь, и мать рассмеялись.
- Ну вот, видишь, можно же поговорить вполне миролюбиво.
Донна Мария поднялась и прошлась по гостиной. Она взяла из высокой хрустальной вазы большое спелое яблоко и разрезала его ножом, но не как обычно - вдоль, а поперёк. А затем, сжав плод в руке, показала срез дочери.
- Что ты тут видишь?
- Звезду.
- Да, звезда с пятью лучами. В каждом из них находится по семечку. А теперь скажи мне, какой плод более человечен: слива, вишня, гранат или яблоко?
Марианна задумалась. Это напоминало ей детскую игру, и она вновь почувствовала себя маленькой.
- Наверное, всё-таки яблоко.
- Почему?
- О нём написано в Библии
- И поэтому тоже, но есть что-то ещё. Подумай.
Марианна наморщила лоб, затем подошла к матери и взяла другую половинку плода.
- Не знаю, но мне как-то очень странно смотреть на этот срез яблока. Я никогда не резала их поперёк и даже не знала, сколько внутри косточек.
- Их ровно пять. Странное число, неправда, ли?
- Пять, пять, пять, - повторяла Марианна.
- Это, в самом деле, число человека. У него две руки, две ноги, голова
- Да, мама, это маленький человечек. Он стоит, широко расставив ноги, воздев к небу руки, запрокинув голову.
- Так теперь ты понимаешь, дорогая, почему именно яблоня росла в райском саду?
- Да, - задумчиво промолвила Марианна, - я помню и про Адама, про Еву, про змея-искусителя. Это он научил праматерь попробовать плоды добра и зла. Она откусила и прозрела первой. А затем и Адам попросил кусочек. Она дала ему попробовать, и тут они поняли, что на них нет одежд.
- Вот-вот, - немного нравоучительно сказала донна Мария.
- И бог выгнал их из рая. И чтобы они не могли вернуться туда, поставил у ворот ангела с мечом. А люди, придя на землю, в память о прежней своей райской жизни посадили яблоню.
Марианна взяла обе половинки плода и сложила их.
- А теперь это целое яблоко и можно даже не заметить, что когда-то оно было разрезано.
Девушка, держа двумя руками яблоко, откусила от него.
- Теперь я совсем по-другому ощущаю его вкус.
- Так вот, дорогая, никогда не забывай о том, что яблоко - это самый человечный плод из всех растущих на земле. И каждый раз вспоминай о том, как люди из-за своего любопытства и неумения сдерживаться лишились рая.
- Хорошо, мама, - Марианна посмотрела в быстро темнеющее окно.
Вскоре мир за окном потерял свои краски, сделался серым, а затем, напоследок, внезапно вспыхнул глубоким ультрамарином.
Девушка, вздохнув, отошла от окна и только тут спохватилась:
- А где отец?
- Мы поссорились, - негромко ответила донна Мария, - и он куда-то уехал.
Девушка хотела было сказать, отец вновь вернётся пьяным, но сдержалась. В конце концов, это было не её дело.
- Да, я боюсь, он вновь вернётся пьяным, - вместо неё сказала эту фразу мать.
Дон Родриго пригубил очередную рюмку рома и только сейчас заметил, что стемнело.
- Ничего себе, - пробормотал сеньор де Суэро, всё- таки выпивая рюмку, - уже так поздно.
Хуан Гонсало мрачно сидел за прилавком и вертел в руках пустую рюмку.
Хозяин таверны хотел было наполнить её, но юноша отрицательно покачал головой:
- Нет, сегодня я больше пить не буду.
Хозяин подозрительно посмотрел на него. В здешних краях ему редко приходилось видеть, когда посетитель отказывался от дармовой выпивки.
- Может, ты не здоров? - спросил он у Хуана Гонсало.
- Нет-нет, - тут же поспешил успокоить его юноша, - мне ещё предстоит дальняя дорога.
- У меня в таверне есть чудесные комнаты, они сдаются, - хозяин не хотел упустить клиента.
- Нет, я и так засиделся и скоро поеду.
- Ночью? - изумился хозяин таверны.
- Да, я спешу.
Конечно, в словах юноши было много противоречивого.
«Если он спешит, то почему дотемна засиделся в таверне? Если ему предстоит дальняя дорога, то почему бы не провести ночь под крышей?»
Однако у хозяина таверны забот хватало, и он вскоре забыл о своих подозрениях.
Дон Родриго сладко потянулся и крикнул:
- Сколько я должен?
Хозяин, прижмурив один глаз, назвал сумму.
Конечно, её можно было, и оспорить, но сеньор де Суэро понял: он не будет в состоянии подсчитать всего выпитого и съеденного за этот вечер.
- Чёрт с тобой, Санчо.
Сеньор де Суэро положил на прилавок банковский билет и добавил:
- Сдачу оставь себе, - чем вызвал неописуемый восторг у собравшихся.
Настало время прощаться. Дон Родриго по очереди обнимал каждого из присутствующих и заверял его:
- Если тебе что-нибудь нужно, приходи ко мне, и мы решим все вопросы.
К счастью, посетители таверны были уже достаточно пьяны, чтобы воспользоваться такой благовидной возможностью поправить свои дела немедленно. Мало кому из них хотелось вспоминать о высокой плате за землю, о тех поборах, которые назначил управляющий.
Как бы там ни было, дон Родриго благополучно добрался до Хуана Гонсало, чтобы попрощаться с ним.
- Ну, молодой человек, - воскликнул сеньор де Суэро, - вряд ли мы когда-нибудь ещё свидимся, но ты мне понравился.
- Спасибо, сеньор, - затаив дыхание, отвечал Хуан Гонсало.
- Что-то ты мрачный, даже ром не веселит тебя.
- Я просто устал, сеньор.
- Тогда прощай, - сеньор де Суэро обнял Хуана Гонсало так, словно тот был его сыном, а он сам уезжал на долгие годы. - Прощайте все.
Дон Родриго нетвёрдой походкой добрался до двери и исчез в темноте.
Сквозь открытое окно ещё какое-то время слышались ругательства сеньора де Суэро, потом нежные слова, обращённые к лошади, а вскоре и цокот копыт.
Хуан Гонсало сидел, дрожа от возбуждения.
«Я должен сейчас же идти следом за ним! Но что подумают эти люди? Они же сразу поймут, после того, как прогремит выстрел, что дона Родриго убил я! Нет, нужно ещё немного выждать Но я же не знаю, по какой дороге он поедет».
Превозмогая страх, юноша поднялся и пошёл к выходу.
- Куда ты, оставайся с нами! - закричал крестьянин в измятой шляпе. - Куда ты поедешь в такую темень?
- Я же сказал, - довольно кротко отвечал Хуан Гонсало, - свои дела я люблю держать при себе.
- А, теперь понятно, - сказал крестьянин, - наверное, ты дожидался темноты, чтобы залезть в дом к какой-нибудь красавице, да так, чтобы тебя никто не заметил.
Хуан Гонсало ухватился за эту спасительную версию.
- Возможно, вы и правы.
- Ну, конечно же, он едет к красотке, только почему-то очень мрачно смотрит на всех.
Хозяин таверны Санчо тут же нашёлся, что спросить у крестьянина в измятой шляпе.
- А что, твоя дочь одна осталась дома?
Крестьянин задумался.
- Эге, парень, а как зовут твою красотку? Может, ты и впрямь отправляешься к моей дочери?
Все захохотали.
- Нет, она живёт далеко отсюда, и я знаю, кто её отец. Да и он знает меня.
- Ну что ж, тогда счастливой дороги.
Хуан Гонсало попрощался и покинул таверну.
Он сел на своего ослика и прислушался. Издалека доносилось не очень-то мелодичное песнопение дона Родриго.
- Нам туда! - шепнул Хуан Гонсало Ико, и ослик засеменил по белеющей в темноте дорожке.
Вскоре пение сделалось громче, и Хуан Гонсало попридержал Ико.
«Почему он так медленно едет?» - подумалось юноше, и он попытался разглядеть в темноте сеньора де Суэро.
Наконец, он разглядел коня, но на нём не оказалось всадника. Сам дон Родриго вёл своего скакуна под уздцы, явно пытаясь оттянуть встречу со своей женой, да заодно проветрить голову после изрядной выпивки.
Дон Родриго вовсю горланил:
- На деревьях пухнут почки
Пляшут пьяные у бочки
Налей, выпьем ещё!
Хуан Гонсало, путаясь в узлах, принялся отвязывать винтовку от седла. Он старался действовать осторожно, чтобы предательски не звякнуло железо.
И вскоре винтовка оказалась в его руках, неудобная и тяжёлая.
Дон Родриго, медленно ведя коня под уздцы, поднимался в гору.
- Вот, чёрт, забыл слова, только и помню: пляшут пьяные у бочки. Нет, пьяные не пляшут, они обычно лежат или спят. Но ведь я же, иду? - задавал себе вопрос за вопросом дон Родриго, нимало не смущаясь тем, что его голос разлетается над всей округой. - Значит, пляшут пьяные у бочки А может и мне сплясать? - и он попытался пригласить на танец своего коня.
Но тот явно не хотел слушаться пьяного хозяина.
- Ты тварь, - наконец догадался дон Родриго, - тварь, да к тому же упрямая. Ты настоящий осёл.
К счастью, конь не понимал, о чём говорит хозяин, иначе бы непременно обиделся.
А дон Родриго, пользуясь непонятливостью животного, называл его всеми словами, какие только приходили ему на пьяный ум.
- Вообще, ты ничего не понимаешь, - закончил свою тираду сеньор де Суэро, - ты даже спеть не можешь.
Дорога, извиваясь, уходила в рощу, и Хуан Гонсало потерял сеньора де Суэро из виду.
- Скорее! - он сжал пятками бока Ико и тот как мог быстро помчал своего хозяина.
Хуан Гонсало чуть не наткнулся в темноте на сеньора де Суэро. Тот привязал коня к дереву и никак не мог застегнуть штаны.
Юноша бесшумно соскользнул с Ико и, пристроив винтовку в развилке ветвей, начал старательно целиться. Практики стрельбы у него почти не было, но он не сомневался в успехе, уж очень близко от него стоял сеньор де Суэро.
Однако то, что казалось таким лёгким, осуществить было не так уж просто.
Дон Родриго, изрядно напившись, стоял, качаясь из стороны в сторону. И Хуану Гонсало приходилось водить стволом винтовки, чтобы держать его на прицеле. И каждый раз, когда юноша был готов нажать на спусковой крючок, дона Родриго, как, на зло, качало. Ещё бы немного - и Хуан Гонсало, возможно, выстрелил бы, но тут сеньору де Суэро пришла в голову очередная блажь.
Он опёрся о ствол дерева, чтобы крепче держаться на ногах, а правой рукой обхватил шею коня, склонил голову и чуть не заплакал.
- Какой же я несчастный человек, - запричитал дон Родриго, - никто меня не понимает, ни жена, ни Марианна, ни даже ты. А самый гнусный человек, который только может быть на свете - это Диего Кортес. Я подозреваю, крадёт он наши деньги, да и крестьян и арендаторов против нас настраивает.