Передайте господину хорунжему Любушка запнулась, не могу я сегодня прийти. Сына надо купать
Кормилов Кормилов Любушка уже слышала эту фамилию. Совсем недавно. Вот только где? В связи с чем? Возможно, в Таежной, у Субботовых. Нет, не у Субботовых. Но она хорошо помнит, ее произносили где-то там, в Таежной или Голубицах. Голубицы Верно, в Голубицах. Ночью, во время пожара, кто-то из стариков проклинал изуверов-карателей из эскадрона есаула Кормилова
Та ночь была жуткая.
* * *
Тревога Анастасии была не напрасной. Когда подвода поднялась на взлобок холма и женщины увидели зарево, они еще не знали, где и что горит, лишь предчувствовали близость беды. И только при спуске в Ягодную падь им открылись объятые пожаром Голубицы.
Настю-сестрицу и Любушку приютила двоюродная тетка Анастасии. От нее они услышали о вчерашнем налете на Голубицы семеновского карательного отряда. Белогвардейцы учинили расправу над шестнадцатью селянами, бывшими бойцами Красной гвардии. Пятерых расстреляли прямо в их же подворьях якобы при попытке оказать сопротивление. Над остальными одиннадцатью устроили глумление: раздели их донага и приказали маршировать строевым шагом на виду у посельщиков. Те не выдержали позора, взбунтовались, кинулись на мучителей кто с камнем, кто с березовой жердиной, колом, выдернутым из изгороди, а иные просто с кулаками. Семеновцы стали усмирять взбунтовавшихся нагайками-треххвостками. И тогда кто-то из жителей открыл стрельбу из дробовика. Один из белоказаков был убит. Это-то и послужило карателям поводом для поджога села. Огню были преданы избы и дворовые постройки арестованных, а заодно и значившихся в «черных списках» сочувствующих большевикам.
По наводке известного в поселке лодыря, гуляки и бузотера Савелия Булыгина в дом Цереновых заявились подхмелевшие казаки-дружинники. Покуражившись, они забрали Анастасиину мать, брата подростка и при уходе подпалили избу
Любушка и Настя-сестрица вторую ночь проводили уже не в Голубицах. Носившиеся повсюду слухи оказались правдой: из Таежной приехали уполномоченные атамана, которые взяли несколько посельщиков, в том числе и Любушку с Анастасией. Через некоторое время их отправили в станицу.
8
Бог ты мой! Смотрю на вас, дядя Роман, и не верится, что это вы. Неужели все-таки вы?! Дайте вглядеться, какой вы теперь.
Постарел? Конечно, не помолодел. Давно уже не двадцать и даже не тридцать. Что делать, годы не остановишь А ты, Авдюша, возмужал. Мужчина настоящий! Ишь, какой бравый!.. Офицерские погоны к лицу.
Филигонов сиял.
Как я рад, что вы здесь! Нет, ну не верится мне, что вы здесь, и все тут Мне как сообщили, дядюшка есаул Кормилов приехал, я опешил даже. Откуда? Какими судьбами?
Мы гарнизоны вашего края объезжали. Генерал Андриевский с Двуречной в Алекзавод направился, а наш путь по кругу: Двуречная Махтола Старый Чулум Двуречная. Вчера прибыли в Махтолу, я и воспользовался остановкой, к тебе вот забежал повидаться.
Филигонов и Кормилов сидели в обнимку за столом, уставленным всякими закусками и начатой четвертью с водкой.
Давайте за встречу еще по одной, дядя.
Филигонов налил рюмки. Выпили.
Вы, гляжу, после ранения. Где вас так хватило?
В глазах Кормилова блеснул огонь:
В Серебровской.
Бой был, наверное, жаркий?
Жаркий
Скошенная к плечу голова есаула вскинулась, чирьевые бугорки на его впалых, землистых щеках раскраснелись, покрупнели.
А ты вроде ничего: цел, невредим.
Невредим, Филигонов взялся за четверть. Пока, дядя, ничего мне не вредило. Даже она, родимая Он похлопал по бутылке с водкой.
Это все до поры до времени, неопределенно сказал Кормилов.
Пока везло все время. Мне ведь в жарких боях участвовать не доводилось, снова разлил по рюмкам водку Филигонов. Ни на фронте с германцами, ни тут. Там по хозяйственной части служил, а здесь мобилизацией больше занимался Я, как прибыл с фронта в Читу, сразу смекнул, с новой власти, народного Совета, толку не будет. Семенов это да!.. Ну и на третий день после приезда махнул из полка. Сначала домой заскочил, потом в Акшу пробрался. Там нашел людей генерала Шильникова, сказал, кто и откуда, попросился в войско атамана. Приняли Сначала, понятно, проверили, а уж после доверились. Дело дали. В основном занимался набором казаков в особый маньчжурский отряд. Шильников отметил мое усердие, представил к званию хорунжего В сентябре полусотню получил и вот в Ургуе гарнизон обосновал. А вы, никак, при штабе Андриевского?
После ранения по тыловой линии определили. Рот есаула дернулся в скептической усмешке. По связям с торговыми людьми.
Бог ты мой! обрадованно прогортанил Филигонов. Так это же, дядя, нам удача в руки! По такому случаю не грех еще пропустить. За удачу!
Филигонов опрокинул рюмку в рот. Кормилов только пригубил.
Я теперь много не употребляю, объяснил он свою воздержанность, сделав косой жест головы к плечу. Выждав, когда племянник перестанет жевать закуску, есаул продолжал: Говоря честно, Авдюша, тыл, торговля меня сейчас совсем не интересуют. Они и в прежние времена мне не очень по душе были. Раньше я занимался скупкой овчин, стремился где только можно куш урвать лишь оттого, что настоящей, горячей, работы не находилось В глазах Кормилова замелькали тени переболевшей, но не до конца заглушенной душевной тоски. Я многие годы ждал такой работы и дождался! Брови есаула подпрыгнули вверх, тени в глазах пропали, зрачки заблестели. Мне в бою гулять вот моя жизнь!.. Спасибо Семенову, что дал нам волю! Погулял я со своим эскадроном нынче И опять в глазах тени. А теперь, как видишь, по тыловой линии. Под началом штабной крысы Редкозубова
Филигонов пододвинул Кормилову рюмку:
Выпейте все ж, дядюшка.
Нельзя мне.
Ну, половинку хотя бы.
Нет, нет, Авдюша.
Да, совсем запамятовал, вдруг хлопнул себя по лбу Филигонов. У меня ж тут находится дочь Шукшеева. Елизара Лукьяновича! Она мальца родила, меня крестным отцом быть ему просит. Я за ней вестового посылал, хотел, чтобы сейчас пришла, но она сегодня не может, дитем занята. Завтра придет. Увидите, ничего краля
Кормилов перебил племянника:
Про эту пленницу, Шукшееву, я уже знаю. Из твоей депеши Андриевскому. Благодаря ей и нашел тебя, кстати. Так вот, насчет пленницы. Сомнения у меня закрались, что она Шукшеева. У купца никогда не было дочери.
Я тоже вначале сомневался. Все гадал: откуда у Елизара Лукьяновича дочь? А потом, как выяснилось, все очень просто: она ему не родная, а приемная дочь-то.
Насколько мне помнится, и приемной у него не было.
Филигонов заметно хмелел.
Помнится Что вам может помниться, дядя?! Он опять удальским приемом опрокинул в рот очередную рюмку, поднялся из-за стола, нетвердо обошел его вокруг, подсел к Кормилову с другой стороны. Прикиньте, сколько времени прошло, как вы бывали у Шукшеева. То-то и оно. Считайте, шесть лет. За это время не только приемную, шесть родных дочерей приобрести можно.
Можно. Ты прав, засмеялся есаул.
Нет, тут сомневаться нечего. Шукшеева она, это точно.
Филигонов потянулся до новой рюмки:
Я хочу просить вас, дядюшка, взять ее с собой в Читу. А там Елизар Лукьянович по первому знаку прискачет из Могзона за дочерью и внуком. За такую услугу он озолотит нас. Отхлебнув из рюмки водки, Филигонов мечтательно поднял кверху глаза. Чего доброго, глядишь, и породнимся Краля ничего!.. Только бы слово купца, без раздумья взял бы ее в жены.
Кормилов насмешливо скривился:
С чужим приплодом?
Зато с богатым приданым.
А как быть с ее мужем?
И-эх! В том-то и загвоздка. Филигонов взял рюмку. Быть бы ему убитым вот о чем молю. Он жадным глотком отправил в рот недопитую водку.
Много пьешь, заметил племяннику есаул.
А что? По случаю нашей встречи не грех. В честь вас, дядюшка, в стельку надерусь. Чего не надраться?.. В гарнизоне у меня пор-р-рядок. Никто ни-ни!.. Путин! Ты где, подлец, запропал
На месте я, ваше благородие, вошел в горницу вестовой.
Скажи моему дядюшке, господину есаулу, пор-р-рядок у нас в гарнизоне или нет?
Порядок. Можно сказать, самолучший, ваше благородие.
Слышали? Я тут всех во как держу!.. Хотите, Шукшеева сейчас перед вами предстанет? Хотите?..
Поздно уже. Двенадцать скоро, взглянул на часы Кормилов.
Ну и что?! Подумаешь, двенадцать. Для нас никогда не поздно, входил в раж Филигонов. Мое слово закон Путин, одна нога тут, другая чтоб там через пять минут Любовь Матвеевна здесь должна быть. Ясно? Ну мигом!
Вестовой пробкой вылетел из горницы.
Филигонова все больше и больше заносило:
У меня в гарнизоне, дядюшка, муха не прожужжит. Всех в страхе держу. И своих и чужих. Красные?.. Они, что огня, меня боятся. Недавно партизаны в нашей округе объявились. Из бывших лазовцев. Сунулись к нам, так мы им всыпали. У ручья близ околицы четырех положили. Теперь десятой дорогой обходит Ургуй их сотник Тулагин
Сотник Тулагин? вдруг нервно дернулся рот есаула.
Филигонов ответить не успел. Дверь прихожей о шумом распахнулась, а на пороге появился запыханный казак.
Разрешите доложить
Как посмел врываться без стука? гаркнул хорунжий. Не видишь, стервец, что перед тобой начальник гар-рр-низона и старший офицер штаба.
Я со срочным докладом.
Молчать, скотина!.. Выйди и зайди как полагается.
Отставить!.. осек племянника Кормилов. И казаку: Что за срочный доклад?
Арестованных гнали мы по наряду для приисков. На двенадцатой версте нас атаковали партизаны. Из конвойных я один уцелел. Старший урядник убит. Арестантов отбили
До Филигонова не сразу дошел смысл сообщения казака.
На двенадцатой версте?.. Партизаны?.. Арестантов отбили?..
Есаул в первый момент словно окаменел. Затем будто ужаленный с визгом соскочил со стула. Одичало выпучив глаза, он вцепился в мундир Филигонова побелевшими пальцами, вытянул племянника из-за стола, зашипел:
Хвастливый болтун «У меня в гарнизоне ни-ни, красные Ургуй десятой дорогой обходят». И уже не сдерживая голоса, заорал на всю горницу: Слюнтяй!.. Пьяная тряпка!..
Стоявший на пороге казак в страхе попятился в коридор. Есаул остановил его срывающимся выкриком:
Поднять всю полусотню!
Казака как ветром сдуло с порога.
Кормилов весь клокотал от негодования. Казалось, его ярости не будет конца. Но он вскоре все же справился с нервным приступом. Крепко тряхнув племянника, есаул отпустил его. Вмиг отрезвевший Филигонов забыл, что перед ним родной дядя; он поправил скомканный спереди мундир, принял подобающую перед старшим чином стойку:
Жду ваших указаний.
Немедленно выступаем! Косо дернул головой Кормилов. Во что бы то ни стало нужно взять сотника.
В это время в горнице появился вестовой Путин:
Все вами веденное исполнено, господин хорунжий. Дамочка Любовь Матвеевна с младенцем и узкоглазая находятся тут.
Филигонов виновато взглянул на Кормилова, затем со злостью процедил:
Бабья тут еще не хватало. И непонятно, к кому обращаясь, к себе или есаулу, закончил с досадной вопросительностью: Может, в Махтолу их отправить?
Кормилов ответил молчанием.
Хорунжий тихо приказал Путину:
Раздобудь подводу у поселкового и к утру доставь пленниц в Махтолу. Украдкой еще раз кинул взгляд на есаула, тише прежнего добавил: Доложишь войсковому старшине Редкозубову, что их благородие Роман Игнатьевич просил принять женщин, чтобы до Читы довести их.
* * *
Сначала войсковой старшина Редкозубов встретил Любушку с сыном и Анастасию Церенову без особого энтузиазма. Он распорядился суетливо-услужливому вахмистру разместить их в батрацкой избе, на задворках дома зажиточного махтолинца Ерохова. Но когда Путин после официального доклада замолвил, что хорунжий Филигонов и особенно есаул Кормилов наказали доверительно передать их благородию, что дамочка с дитем дочь знатного купца, Любовь Матвеевна Шукшеева, лицо войскового старшины расцвело улыбкой. Он подошел к Любушке, представился:
Редкозубов Ипатий Евстафьевич. Подозвал вахмистра. Я думаю, Василий Фомич э-э-э, пожалуй, Любовь Матвеевну с ребенком надо определить в дом. И непременно, чтобы хозяин выделил отдельную комнату.
Настя-сестрица, заметив тревогу в глазах Любушки, подбежала к ней, взяла с ее рук Тимку, повернулась к Редкозубову:
Не извольте беспокоиться, мы неприхотливые. Нам и в избе хорошо будет.
Войсковой старшина насмешливо оглядел Церенову, промолвил пренебрежительно:
А вас в дом не приглашают. Речь идет э-э-э, о Любовь Матвеевне.
Мы, конечно, не из господских, сделала обиженную мину Анастасия. Куда нам
Любушка проронила:
Настенька подруга мне.
О-о! то ли искренне, то ли притворно изумился Редкозубов.
Любушка чуть слышно добавила!
Она помогает мне.
Дак как не поможешь? посмелела Анастасия. Все забижают молодую дамочку с малюткой: и красные, и белые.
Редкозубов вроде с одобрением:
Понимаю вас
А коль понимаете, совсем расхрабрилась Настя-сестрица, чего ж в голову не можете взять, что нельзя Любовь Матвеевне с малюткой без меня оставаться? Мне при них надобно быть. Слабые они. И ребеночек в уходе нуждается.
Право, не знаю э-э-э Редкозубов подыскивал слова. Хозяева ведь Их мнение Он явно не хотел, чтобы Церенова была вместе с Любушкой. Вы могли бы навещать Любовь Матвеевну когда вам вздумается.
Анастасия, улучив момент, подмигнула Любушке, после чего угоднически поклонилась Редкозубову:
Вы уж извиняйте меня, Ипатий Евстафьевич. И вправду, на што мне в хоромы богатые? Разрешили приходить проведывать Любовь Матвеевну с ее сыночком, помогать им. И на том премного благодарны.
Вот это вы правильно, одобрительно кивнул войсковой старшина. Умница э-э-э, как вас по имени?
Анастасия, поспешно ответила Церенова. А лучше Настя. Я больше привыкшая, когда меня Настей кликают.
Умница, Анастасия э-э-э, Настя!
Суетливо-услужливый вахмистр уже договорился с хозяином о размещении Любушки и все норовил поймать благоприятную минуту, чтобы доложить об этом Редкозубову.
Вы сказать что-то хотите? наконец остановил войсковой старшина свой взгляд на мельтешившем перед ним вахмистре.
Хочу доложить, ваше высокоблагородие, комната-спальня, что рядом с залой, где вы разместились, подготовлена, скороговоркой проскрипел тот женским голосом.
Будьте добры пройти в дом э-э-э, Любовь Матвеевна, пригласил Редкозубов. Смею полагать, уголок вам приготовили уютный. Надеюсь, вам понравится.
Любушка растерянно взглянула на Настю-сестрицу, державшую Тимку на руках, затем на Редкозубова и опять на Церенову.
Безусловно, безусловно, понял ее беспокойство войсковой старшина. Анастасия э-э-э, Настя пройдет с вами. И вахмистру: Василий Фомич, Настя должна беспрепятственно в любое время заходить к Любовь Матвеевне.
В коридоре женщин поджидал хозяин дома Ерохов, громадный ростом, груболицый, совершенно лысый мужчина годов шестидесяти. На Любушкино «здравствуйте» он ответил скупым: «Здорова дневали». С кухни выглянули две молодайки, так же сдержанно поздоровались.
Из прохожей дверь отворила хозяйка: сравнительно не старая, но болезненного вида одни мощи женщина. Она молча повела гостей в глубь дома.
Вскоре они оказались в просторной гостиной.
Тут Ипатий Евстафьевич располагается, а вы будете в спаленке, сказала хозяйка Любушке, указав в дальний угол, где под пестрой занавеской-полоской пряталась маленькая дверь.
Шириной в два и длиной в три метра боковушка больше походила на кладовку, чем на спаленку. Чего тут только не было: на полу лежали узлы, на стенах висели сумки, кошелки, тряпье разное. Низкая деревянная кровать занимала почти половину комнатушки. Возле окошка стоял небольшой сундук с тяжелым замком на крышке. На нем лежали какие-то свертки из мешковины, старые коробки
Войдя в боковушку, Любушка и Церенова остановились в тесном проходе, не зная, куда пристроиться.
В дверь заглянул вахмистр, проскрипел своим женским голоском:
Ну как? Нравится?
Мы неприхотливые, сказала уклончиво Настя-сестрица.