Все это произошло так скоротечно, что ни Тулагин, ни Ухватеев с Глиновым не только не успели вмешаться в происходящее, но даже узнать в троих смельчаках Артамона Зарубова и его артельщиков Арсения и Кузьму. Лишь когда те успокоили разгоряченных лошадей и поставили на полозья сани, Глинов опомнился:
Да то ж медная борода! Заводские!..
* * *
Артамон Зарубов выглядел пасмурным.
Вот до нашей обители доедем, там, извиняюсь, и побеседовать можно, говорил он Тулагину сухо. Это рядом. Мы тут случаем сторожку нашли.
Заводские на захваченной тройке по еле заметной колее свернули с дороги в лес, за ними вся тулагинская группа. Колея по распадку привела к невысокой сопке, у подошвы которой стоял бурый сруб с оползающей дранковой крышей. В сторожке ни одного окна, зато дверь сохранилась. И печь самая что ни есть обычная, с трубой и даже с лежанкой.
Вот это благодать! обрадовался Пляскин. Чай кипяти, бухулер вари Даже баньку можно устроить.
Бойцы слезали с седел, разминали ноги. Тулагин велел Пьянникову выставить дозоры, а Пляскину с Козлитиным готовить завтрак.
Ты, командир, нас понимай правильно, продолжал в сторожке Зарубов. То, што загубили мы, извиняемся, три души за один раз, не суди строго. Вчерась семеновцы наших двоих загубили. А за што и про што, спрашивается Мы случаем на тракт наткнулись, ну япошки с белыми и угостили нас. Без разбора, как по зверям, пулями. Я и робя, Арсений, Кузьма да Семка, хочь пораненные, но ушли, а Ероха и молодой, Клавдий, и не крехнули Мы от тракта до тутошной сторожки еле живыми доплутали. А седня по утрянке сговор меж собой поимели напропалую пойти, извиняемся: хочь так погибель, хочь этак.
Подошел Ухватеев.
Ну что там? спросил его Тимофей. Что за начальство?
Не ахти какое. По военно-почтовой службе. Толстяк вообще гражданский. А штабс-капитан как бы надзорный был при нем. Почты секретной с ними нет. Я проверил. Но обнаружен специальный документ, утвержденный Семеновым, где предписывается, чтобы все оказывали содействие обладателю документа в налаживании почтового дела в селах и станицах.
Интересно, оживился Тулагин. Ну-ка, дай взглянуть на документик этот.
Ухватеев протянул лист бумаги, скрученный в трубку. Тимофей развернул его документ чин по чину, с печатью. Он прочитал: «Чиновник Читинского почтового управления Холодулин Даниил Леонтьевич командируется по приказу войскового атамана в поездку по области по налаживанию почтового дела. Признавая важность сего, необходимо оказывать чиновнику Холодулину надлежащее содействие, не чинить затруднений, помогать всячески». Подпись полковника неразборчива. Зато четко: «Утверждаю. Войсковой атаман Забайкальского казачьего войска Семенов».
Серьезный документ, заключил Пьянников, подошедший к сторожке, закончив расставлять посты.
Серье-е-езный, протянул Тулагин, еще раз взглянув на бумагу. И вдруг он стрельнул в Пьянникова вспыхнувшими глазами: Может, воспользуемся этим документом? А что?! За чиновника Глинов своей тушей в самый раз сойдет. Ты, Макар, за штабс-капитана. И ямщика сыщем. Вот хотя б Артамон Зарубов чем не ямщик Пока мы тут пошумим еще немножко, вы бы в Махтолу пожаловали, «почтовые дела» уладили. А?.. Тимофей опустил глаза. И жену мою с сыном, и Настю-сестрицу разыскали бы.
13
Есаул Кормилов всю ночь держал полусотню в густом березняке. Бежавший от партизан вестовой Филигонова Путин в деталях обрисовал есаулу отряд красного сотника и его план нападения на Ургуй. Из рассказа Путина Кормилов знал, что у Тулагина людей примерно с сотню, а возможно, и больше. Правда, вооружены не очень, зато настрой у них боевой. Еще он знал, что партизаны хорошо осведомлены об обстановке в поселке и вокруг него, даже о пунктах установки пулеметов Ургуйского гарнизона. Не знал есаул лишь, с какой конкретно стороны ждать тулагинцев: от тракта или с махтолинской дороги. Поэтому он с вечера приказал Филигонову с десятью казаками непрерывно патрулировать на подступах к Ургую, поменял места расположения пулеметных точек и послал нарочных с депешами в Махтолу и другие места, где стояли белогвардейские подразделения.
С рассветом по эстафете пришла весть: партизаны пытались прорваться через тракт, но были отбиты. Они скрылись в тайге и, по всей видимости, движутся к Ургую.
Взвинченный напряженным ожиданием, Кормилов оставил Филигонова при полусотне, а сам отправился с патрулями. Есаула обуревало стремление как можно быстрее встретиться с красным сотником. На этот раз, он был убежден, Тулагин не уйдет от него.
* * *
Ухватеев легонько раздвинул сосновые ветки, но снег все равно осыпался, запорошил с ног до головы и его, и лошадь. «Еще и лучше, усмехнулся разведчик про себя. Маскировка».
Из березняка тянуло костровым дымком, доносился характерный звук фырканья. Он попятил коня, предупредил рукой подъезжавшего Пляскина. Тот, приостановившись, спросил шепотом:
Што там?
Ухватеев ничего не ответил. Спешившись, оставил лошадь на Пляскина, полез под сосну.
От березняка его отделяла безлесная прогалина метров в сто сто пятьдесят. Зарывшись почти по шею в снег, он пристально всматривался в частокол ситцевых деревцев. Но как ни старался, ничего существенного не разглядел. Тогда он пополз по прогалине. Снег здесь нетронутый, вспушенный. Ухватеев тонул в нем, как в пуховой перине.
Энергично работая локтями, разведчик сравнительно быстро добрался до середины прогалины. В зарослях багульника привстал на колени, осмотрелся. В глубине березняка заметил поднимавшийся столбик дыма. Людей у костра скрывали деревья и кустарники, а лошадей он вовсе не увидел.
К Пляскину Ухватеев вернулся снеговик снеговиком.
Эх-ма, открыл рот Пляскин. На что ты похож как чучело
Тихо. Кажется, на табор белых мы с задов вышли.
Да ну?
Вот тебе и «да ну».
Пляскин стал смахивать с товарища снег:
Ты прям нарошно вывалялся.
Нарошно?.. Ухватеев задержал руки Пляскина, не давая ему дальше себя обтряхивать. Погоди-ка. Так ты говоришь, будто нарошно вывалялся? Ай да голова!.. Побудь-ка пока тут, я к командиру.
Тулагин внимательно выслушал Ухватеева.
Заманчиво, конечно, произнес он, когда разведчик доложил ему обо всем увиденном и объяснил свой план налета. А белые тебя часом не застукали?
Кого застукали? Ты вон за десять шагов еле признал во мне живого человека, а я-то от семеновцев за сколь был. Да и кусты там.
«Секретов» не заметил?
Не видать было. Да я ж говорю, мы в зады им вышли. Кроме коноводов с лошадьми, там никого больше нет. Есаул никак не ждет нашего появления отсюда. Даю голову на отруб, он от тракта нас караулит.
План Ухватеева был действительно заманчивым. Группа Тулагина, случайно вышедшая на белых с тыла, могла с ходу напасть на семеновцев, создать панику и быстро уйти в тайгу. Ухватеев предложил более дерзкую идею оставить белогвардейцев без лошадей. Для этого пусть несколько бойцов хорошенько вываляются в снегу и незаметно подберутся к коноводам. Эффект маскировки разведчик испытал на себе.
Бойцы сначала пересекли прогалину полусогнувшись, короткими перебежками. А когда достигли зарослей багульника, вжались в снег, поползли, дальше двигаться вполурост было небезопасно.
Ухватеев с Пляскиным раньше других увидели не ярко горевший костер и обогревавшихся возле него семеновских коноводов. Неподалеку у деревьев стояли заседланные лошади, по пять-шесть в связке.
Тулагинцы ужами растекались по березняку к связкам лошадей.
Вот Ухватеев достиг уже первой и, прячась за конскими крупами, стал отвязывать поводья. У соседней связки поднялся на ноги Козлитин.
Лошади вели себя смирно, не проявляли тревоги при виде подползавших к ним белых чудищ.
Тревогу поднял один из коноводов.
Тю-ю-ю!.. заорал он, указывая на барахтавшийся у кустов снежный ком. Братцы, нечистая!
Барахтавшимся комом был Пляскин. Он зацепился за ветку ногою и тщетно пытался освободиться. Услышав крик, Пляскин яростно рванулся, вскочил с земли. Глядя на него, повскакивали остальные белые комья.
Семеновцы, приняв партизан за привидения, без оглядки бросились наутек. У кого-то из тулагинцев сдала выдержка: вдогон очумевшим коноводам грохнул выстрел.
Березняк сразу ожил. На выстрел отозвались десятки выстрелов.
В седла! крикнул Ухватеев. Угоняй лошадей!
Он запрыгнул на крапчатого жеребца, сунул пальцы в рот, свистнул. Вспугнутые лошади устремились на прогалину.
* * *
У есаула Кормилова душа огнем зашлась, когда он услышал беспорядочную пальбу в березняке. Остервенело всадив острые шпоры в бока лошади, он вихрем помчался на выстрелы. Патрульные еле поспевали за ним.
Полусотню есаул нашел развеянной по лесу, никем не управляемой. Белоказаки бежали кто куда. На грозные команды Кормилова никто не реагировал.
Остановиться! Приказываю Хорунжий! визжал он. Где?.. Где Филигонов? Черт вас подери всех
Наконец он увидел племянника. Тот пытался задержать бегущих в панике казаков.
Хорунжий! резким окликом остановил его есаул. Что произошло?
Филигонов был в расстегнутой шинели, без ремня и папахи. Он хрипло прогортанил:
Партизаны с тыла прорвались.
Куда смотрели? скривился в нервной гримасе рот Кормилова.
Куда?.. Туда, куда и вы, озлобился Филигонов.
Голова есаула косо дернулась к плечу:
Как разговариваешь, мальчишка?!
Подите вы, дядя огрызнулся хорунжий и поспешил за казаками.
Кормилов затрясся от гнева.
Наглец! Молокосос!.. Как смеешь?.. Стой!..
Ему не хватало слов, ярость душила его. Теряя над собой контроль, он вырвал из кобуры наган, направил лошадь на Филигонова. От удара конской груди хорунжий упал в снег.
Убью! исказилось лицо есаула.
Дядюшка! Что делаете? взмолился племянник. Дядя Роман Опомнитесь!..
В этот момент до Кормилова донесся чей-то радостный возглас:
Наши! Махтолинцы!
Он обернулся на голос: к нему скакал казак.
Ваше благородие, конный отряд на махтолинской дороге! кричал казак есаулу. Во главе с сотником Трапезниковым. Я узнал сотника.
* * *
Тулагин с пятью всадниками прикрывал отход бойцов из березняка. Катанаев с заводскими Арсением и Кузьмой перехватывали мчавшихся через прогалину семеновских лошадей, гуртовали их и угоняли подальше в тайгу, в заранее обусловленное место.
Ухватеев, Пляскин и Козлитин покинули березняк последними. Они уже достигли зарослей багульника, и вдруг Козлитин свалился с седла. Стреляли не из березняка, а сбоку по прогалине.
Ухватеев на скаку сообщил Тулагину:
Подмога белякам. Из Махтолы, наверное. Взвода два, не меньше.
Тимофей видел, как Пляскин повернул к раненому Козлитину, скатился с коня в снег, стал помогать товарищу взобраться в седло.
Из леса вынесся верхоконный, за ним до десятка пеших казаков. «Есаул», узнал Тимофей в верхоконном Кормилова.
Партизаны встретили семеновцев беглым огнем. Казаки залегли, ударили ружейным залпом, по соснам, за которыми укрывались тулагинцы. А Кормилов, бесприцельно стреляя из нагана, продолжал нестись к Пляскину и Козлитину.
Тулагин прокричал бойцам:
Всем уходить! Сбор у сторожки. И добавил Ухватееву: Уводи, Иван, людей. Я догоню.
С последними словами он подхлестнул коня, галопом вырвался на прогалину.
Но помочь Пляскину с Козлитиным Тулагин не успел: есаул уже настиг их. В нагане, видно, кончились патроны, поэтому Кормилов выхватил саблю и, встав на стременах, как на джигитовке, стал рубить направо-налево.
Ах, зверюга! сорвалось с Тимофеевых губ. Сдохнуть тебе как собаке
Увидев Тулагина, есаул совсем обезумел. Сначала он кинулся ему навстречу, затем круто развернул коня, метнулся к залегшим на краю березняка белогвардейцам. «Встать! жутким голосом кричал он им. Вперед, трусы! Вперед!» Те поднялись в цепь. Кормилов, сделав перед цепью бешеный круг, опять поскакал на Тулагина.
На прогалине появилась белая конница. Тимофей задержался у зарослей багульника. Погибшим товарищам он уже не поможет.
А конница семеновцев все ближе, и Кормилов с безумным лицом в сорока тридцати шагах.
Лошадь широким наметом вынесла Тимофея из-за кустов багульника. Противники сошлись. Блеснул клинок есаула, но маузер Тулагина опередил Кормилова
Тимофей направил свою лошадь вдоль прогалины. Надо, чтобы его увидели белые, чтобы они погнались за ним. Он должен отвлечь их от соснового колка, которым Ухватеев уводил в глубь тайги партизан.
Казаки на краю березняка указывали приближавшимся белоконникам в сторону Тулагина, размахивали винтовками. Стрелять им мешал мчавшийся наперерез кавалеристам кормиловский конь с повисшим на луке седоком.
14
Основная масса тулагинского отряда во главе с Софроном Субботовым уже длительное время двигалась без отдыха по неуютной, голой приононской долине. После трудного ночного перехода Субботов сделал привал: людям отдохнуть, подкрепиться надо.
Место попалось подходящее, затишное, у крутого речного берега. Неподалеку, на обширной площадке, поросшей чахлым кустарником, стоял заброшенный навес в виде повети. Под ним прелое сено, куча сухих дров. Видать, здесь было чье-то пристанище. Кондрат Проскурин, неплохо знавший здешнюю округу, прикинул: до Махтолы отсюда осталось топать не так уж и много. Если с оглядкой, не спеша идти по-над речкой, к вечеру наверняка в село прибудешь. Ежели напрямую, через перевал, то вполне и к полудню можно поспеть.
После скудного завтрака и короткого отдыха Субботов, Проскурин и Хмарин держали совет и решили: всей колонной и дальше идти вдоль берега Онона. Путь тут надежней и для людей легче, меньше подъемов, спусков, и от глаз недобрых сохраннее за высоким берегом и среди зарослей кустарников. А шестерых наиболее крепких бойцов вместе со Степаном Хмариным в качестве передовой команды направить через перевал. Загодя прибыв на место, они должны хорошо изучить, осмотреть все вокруг Махтолы, найти обход ургуйской дороги, встретить группу Тулагина и обеспечить благополучное соединение отряда.
* * *
Длинный зарод ячменной соломы, сметанный кем-то из махтолинцев у самой кромки леса и по-хозяйски обнесенный городьбой, Степану Хмарину приглянулся с первого взгляда.
Скирду видишь? спросил он своего помощника бойца Семена Акимова. Лучшего места для наблюдения не придумаешь.
Не придумаешь. Это точно, согласно закивал Акимов.
Значит, на том и остановимся, заключил Степан. Помолчал, обвел еще раз глазами зарод, потер лоб, снова заговорил: Значит, давай так: мы с Петром Завялиным на маковку скирды полезем, а ты и остальные понизу расположитесь.
Давай так, опять согласно закивал Семен Акимов.
С макушки зарода Степан Хмарин и Петр Завялин просматривали не только восточную и южную окраины села, но и излучину Онона с крутым яром, подковой огибавшим огороды Махтолы, и бегущую рядом с яром дорогу на Ургуй. Невидимыми были западная и северная части села, их закрывал небольшой отрог, уходящий на Старый Чулум.
Наблюдательный пункт был действительно выбран удачно.
Эй, Петро, што там видишь на мосту? спросил Хмарин Завялина, расположившегося на противоположной стороне зарода.
Как будто ничего подозрительного, отозвался Завялин.
У меня вон, гляди, двое Хмарин указал на бегущие из села две человеческие фигурки. Навроде как по направлению к нам.
Вижу.
Воровато бегут. Напрямки, по бездорожью.
Может, спасаются от кого?
Похоже.
Взгляни-ка туда, Степан. Взгляни! Теперь Петр Завялин указывал на ургуйскую дорогу. Тройка санная. Видишь?
Вижу. Ходко катит.
На приближающуюся к Махтоле санную тройку обратили внимание не только партизаны. Трое семеновцев охранного поста, дежурившие при въезде в село, засуетились, привели себя в подобающий вид, выстроились у дороги.
Один из постовых, видимо старший охраны, еще шагов за пятьдесят до саней предупреждающе крикнул:
Тише ход! Охранный пост!
Поштовые, откликнулся меднобородый ямщик, сбавляя бег лошадей.
Стой! Проверка документов.
Старший постовой снял с плеча винтовку, направил на тройку. Двое других последовали его примеру.
Сани притормозили. Сидевший в кошеве офицер строго взглянул на белогвардейцев.
Приказ проверять всех, выдержал суровый взгляд его старший поста.