Он тоже взял салфетку из коробочки.
Да это же бумага! удивленно и почтительно произнес он. Слушайте, перестаньте немедленно! Бумагу вы не должны на это расходовать: слишком уж она дорого стоит. Ведь этой бумагой еще не пользовались!
Дуглесс не могла взять в толк, о чем это он:
Салфеткой вообще пользуются лишь раз, а потом ее просто выбрасывают! сказала она.
А что, в вашем веке все так богаты? спросил он. Дуглесс все еще не вполне его понимала, но затем вспомнила, что в шестнадцатом веке вся бумага изготовлялась вручную.
Да, насколько мне известно, в вещах мы недостатка не испытываем, заявила она после некоторого молчания. Вскрытую коробочку с салфетками она сунула в корзинку и продолжила отбор других нужных вещей. Корзинка пополнилась кремами для лица и для бритья, лезвиями, деодорантом, салфетками для мытья из махровой тканив английских гостиницах их не предоставляют постояльцам! и еще целым набором всевозможных косметических средств.
Ей вновь пришлось взять на себя обязанность распоряжаться бумажными деньгами Николаса: он просто слышать не мог про цены!
На деньги, которые требуют за этот пузырек, я мог бы лошадь купить! проворчал он, когда она зачитала ему цену на одном из флакончиков. Дуглесс расплатилась и потащила пластиковый мешок, полный покупок, к выходу из магазинаНиколасу, разумеется, и в голову не пришло взять у нее из рук мешок!
Давайте-ка отнесем это в гостиницу, а уж потом мы можемОна не договорила, потому что Николас остановился перед витриной какого-то магазина. Еще вчера его хватало лишь на то, чтобы разглядывать улицу: таращиться на машины, иногдавставать на колени и ощупывать тротуар, иногдапристально разглядывать прохожих. Сегодня он уже обращает внимание на магазины, восторгается их огромными стеклянными витринами, трогает рукой надписи.
Вот и теперь он рассматривал витрину магазина, торгующего книгами и различными канцтоварами, и его внимание привлекло красивое и огромное, словно кофейный столик, издание по средневековому оружию. А рядом с ним были выставлены книги о Генрихе Восьмом и Елизавете Первой.
Зайдем! ободряюще улыбнулась она и подтолкнула его к двери. Дуглесс как-то сразу позабыла о всех своих заботахкоторых, кстати, у нее было невпроворот! когда увидела изумление и радость на лице Николаса, почтительно прикасающегося к книгам. Свой мешок с покупками в аптеке Дуглесс оставила возле прилавка и прошла с Николасом в глубь магазина. Самые большие и самые дорогие книги были разнежены на столе, и Николас уже пощупал глянцевитые фотографии на них.
Они великолепны! прошептал он.
А вот и про вашу королеву Елизавету, сказала Дуглесс, беря в руки большой том с цветными иллюстрациями.
Он как будто боялся сам трогать книги, но эту принял от Дуглесс. Он не мог выразить словами, что именно он чувствует при виде столь гигантского собрания книг! Ведь в его время книги были редкими и стоили очень дорого! Позволить себе иметь такие сокровища могли только самые богатые из богатых! А рисунки, если они и встречались в книгах, делали вручную, вырезая их сперва на деревянных панелях, или рисовали прямо в книге, раскрашивая от руки.
Раскрыв книгу, которую держал в руках, Николас принялся водить пальцами по цветным иллюстрациям.
Кто же все это нарисовал? спросил он. У вас что, так много художников?
Да нет, ответила Дуглесс, рисунки выполнили машины.
Разглядывая портрет королевы Елизаветы, Николас сказал:
Посмотрите-ка только на ее мантию! Это новая мода, что ли? Вот было бы интересно взглянуть моей матушке!
Дуглесс посмотрела на дату: 1582 год, и забрала у него книгу, говоря:
Я не уверена, что вам следует заглядывать в будущее! И что это она городит?! Разве тысяча пятьсот восьмидесятые годыбудущее?!
Вот, посмотритечудесная книжка, сказала она, передавая ему издание «Птицы мира».
Но Николас чуть не уронил книгу на пол, потому что в этот самый момент внезапно раздалась громкая музыкаэто заработала до сих пор молчавшая аудиосистема. Озираясь по сторонам, Николас спросил:
Я что-то не вижу музыкантов! А что это за музыка? «Рэгтайм», что ли?
А где это вы слышали слово «рэгтайм»? смеясь спросила Дуглесс. Нет, не угадали! Я вот хочу сказать, пояснила она, что к вам, по-видимому, возвращается-таки память! Впрочем, она и сама не поверила сказанному!
Я слышал его у госпожи Бисли, ответил Николас, имея в виду хозяйку гостиницы. Музыку в стиле «рэгтайм» я играл для нее на ее музыкальном инструменте.
На чем, на чем играли? заинтересовалась она.
На чем-то, с виду похожим на большой клавесин, но звучание совсем иное, ответил он.
Фортепьяно, вероятно, подсказала Дуглесст.
Но вы мне так и не объяснили, где источник этой музыки? настаивал он.
Эточто-то классическое, насколько я могу судить, Бетховен, а звучит она с вставляемой в особую машину кассеты.
Машина! прошептал он. Опять эти машины!
Теперь Дуглесс уже в состоянии была понимать, насколько новым было для него это слово. Нет, напомнила она себе, он жепросто человек, полностью утративший память, а вовсе не пришелец из шестнадцатого столетия! Может, хоть музыка как-то поможет его памяти вернуться?
На стеллажах вдоль одной из стен находились магнитофонные кассеты. Она выбрала Бетховена, отрывки из «Травиаты», народную музыку Ирландии и хотела прихватить еще и «Роллинг Стоунз», но подумала, что лучше уж купит что-нибудь еще более современное. Затем, посмеявшись над собственными сомнениями и думая: «Да ему и Моцарт покажется современным композитором!»все же взяла со стеллажей кассету с записью «Стоунз». Еще она приобрела дешевый кассетный магнитофон с наушниками, чтобы Николас мог слушать музыку.
Вернувшись за Николасом, Дуглесс обнаружила его в отделе канцтоваров, где он осторожно ощупывал лежавшие на прилавке пачки бумаги. Она продемонстрировала ему работу фломастеров, шариковых ручек и механических карандашей. Он что-то начертал на бумажке для опробования ручек, но эти каракули явно не были словами. И Дуглесс подумала: «Интересно, а читать и писать-то он умеет?»но спрашивать его об этом не стала.
Из магазина они вышли со вторым мешком, целиком заполненным тетрадками с пружинками, разнообразными, всевозможных оттенков фломастерами, кассетами, магнитофоном и шестью туристическими справочниками, три из которых были посвящены путешествиям по Англии, одинпо Америке, а в остальных описывались кругосветные туры. Подчиняясь какому-то импульсу, Дуглесс купила еще набор акварелей, кисти Уинзора Ньютона и альбом для акварельных рисунков, предназначавшийся Николасу: отчего-то ей казалось, что он захочет рисовать. И, не сумев удержаться, она купила еще томик Агаты Кристи.
Ну, теперь-то мы, наверное, можем отнести все это в гостиницу? спросила онаруки у нее уже начинало ломить от тяжести пакетов!
Но Николас опять остановился, на этот разперед входом в магазин женского платья.
Тут вы купите себе новую одежду! распорядился он. Дуглесс его приказной тон не понравился.
Одежда у меня есть, а когда мне понадобится, то яначала было она, но он жестко заявил:
С такой мымрой я путешествовать не отправлюсь! Полной уверенности в том, что она понимает слово «мымра», у Дуглесс не было, но догадаться о том, что оно значит, она все же была в состоянии. Она поглядела на собственное отражение в витрине: да, если уж еще вчера она пришла к выводу, что смотрится паршиво, то сегодняшний ее видок просто затмевает вчерашний!
Ждите меня здесь! распорядилась она, показывая на деревянную скамью под деревом и вручая ему пакет с книгами. Пакет с косметикой она прихватила с собой и нырнула в магазин.
Пробыла она там не меньше часа, но зато, когда вернулась к Николасу, выглядела совершенно другим человеком! Ее темно-рыжие волосы, которые она уже несколько дней не могла привести в порядок и они свалялись как войлок, теперь были убраны с лица, аккуратно уложены и мягкими волнами ниспадали сзади на шелковый шарфик, который она обычно завязывала на шее. Умеренно наложенный грим подчеркивал ее красоту. Будучи красивой, Дуглесс, однако, не принадлежала к числу девушек, которые кажутся слишком хрупкими и изнеженными. Вид у нее был здоровый и цветущий, как у человека, выросшего на конезаводческой ферме где-нибудь в Кентукки или же привыкшего проводить время на борту парусника в штате Мэна она ведь и в самом деле выросла в Мэне!
Наряды для себя она подобрала достаточно простые, но сшитые со вкусом: на ней был цветастый австрийский жакет, пестрая, лиловато-голубоватых тонов, юбка, лиловая шелковая блузка и синие мягкие кожаные сапожки. По какому-то наитию она купила также и синие лайковые перчатки и такого же цвета сумочку.
С тяжелым пакетом в руках она перешла улицу, направляясь к Николасу, и испытала удовлетворение, когда увидела, с каким выражением лица он глядит на нее.
Ну, как?! спросила она.
Вставая со скамьи и целуя ей руку, Николас тихо проговорил:
Красоте нет преград во времени!
Все-таки кое-какие преимущества у этих мужчин из елизаветинской эпохи, несомненно, есть, подумала Дуглесс.
А что, уже пора пить чай? осведомился он. Дуглесс чуть было не застонала! Эти мужчины во все времена одинаковы. Вечно одно и то же: «ты выглядишь великолепно, а что у нас сегодня на ужин?»
В данный момент, ответила Дуглесс, мы с вами ознакомимся с одним из самых скверных проявлений английской жизни: мы отправимся на ленч! Завтрак здесь славный, послеполуденный чайтоже, да и ужин очень даже недурен, если только вам по душе масло и сливки, а вот ленч ленчэто нечто неописуемое!
Николас слушал ее с напряженным вниманием, как человек, изучающий новый для себя язык.
А все-таки, что такое «ленч»? спросил он.
Сейчас увидите, ответила Дуглесс и вошла вместе с ним в симпатичный небольшой пабна самом деле, пабы были одной из тех достопримечательностей Англии, которые нравились ей более всего. Заняв отдельный кабинет, они пристроили у ног свои пакеты, и Дуглесс заказала пару сандвичей с салатом и сыром, пару пинтовых кружек пива и затем принялась втолковывать Николасу, в чем именно заключаются различия между баром в Америке и пабом в Англии.
Похоже, здесь больше женщин без спутников-мужчин, да? спросил Николас.
Более независимых, чем даже я? съехидничала Дуглесс. Да, лично я полагаю, что в наше время уже большинство женщин ведет независимый образ жизни! И, разумеется, у большинства из них есть свои деньги и даже кредитные карточки, и никакие там спутники-мужчины за ними следом не ходят и не присматривают!
А как насчет кузенов и дядей? Или сыновей? спросил Николас.
Нет-нет, теперь все по-другому. ОниТут она вынуждена была прервать свои пояснения, поскольку официантка поставила перед ними тарелку с сандвичами, нимало не похожими на американские. «Сандвич с сыром» означал здесь, что между двумя кусочками намазанного маслом белого хлеба помещен ломтик сыра, а «сандвич с сыром и салатом» предполагал, что поверх сандвича с сыром положен еще и листик латукового салата!
Николас смотрел, как она берет с тарелки эту странную еду и откусывает от сандвича, а затем последовал ее примеру.
Ну и как, нравится? спросила она.
Совершенно лишено всякого вкуса, ответил он, да и пиво тоже!
Оглядываясь по сторонам, Дуглесс спросила у него, существовало ли в шестнадцатом столетии что-нибудь похожее на эти пабы.
Нет, отозвался он, тут внутри полумрак и тишина и не чувствуется ни малейших признаков опасности!
Так это же хорошо! сказала она.
Ну, я лично предпочитаю, чтобы в моей пище и в залах для публики присутствовала бы некоторая «изюминка», проговорил Николас, слегка пожимая плечами. Улыбнувшись, она спросила тогда:
Ну, вы готовы? Идем? У нас ведь еще куча дел!
Как? удивился он. Уйти сейчас? А где же обед?!
Да вы только что его проглотили, ответила она. Он недоуменно посмотрел на нее, вскинув бровь, и спросил:
А где тут хозяин?
Вон тот мужчина за стойкой бара, похоже управляющий, и та вон женщинаповариха. Минуточку, Николас! Только не надо устраивать скандала! Скандалов англичане терпеть не могут! Я сейчас пойду и
Но он уже вскочил с места, восклицая:
Еда должна быть едой, независимо от того, какое у нас столетье на дворе! Нет, сударыня, вы тут посидите-ка, а я сейчас добуду вам настоящий обед!
Дуглесс осталась сидеть. Она видела, как он подошел к бармену и с серьезным видом в течение нескольких минут переговаривался с ним о чем-то. Затем бармен подозвал повариху, и та тоже стала внимательно слушать Николаса. Глядя на эту сцену, Дуглесс подумала, что, если б Николас вполне освоился и приспособился к жизни в двадцатом столетии, то, возможно, с ним было бы непросто.
Через несколько минут он вернулся к столику, и почти сразу им начали приносить блюда с едой: жареных цыплят, овощи, мясо, пирог со свининой испециально для Николаса! темное, на вид отвратительное пиво.
Ну, так как же, госпожа Монтгомери, начал он в тот момент, когда весь стол оказался заставленным блюдами, так как же, при таких обстоятельствах, вы сумеете отправить меня обратно, в прошлое, а?!
Дуглесс для начала показала ему, как пользоваться вилкой, а он при этом чуть язык себе не проткнул! затем извлекла из пакета записную книжку и ручку и приготовилась что-то записывать.
Прежде чем мы с вами приступим к изысканиям, мне следует узнать о вас все! пояснила она. Быть может, теперь, когда он примется называть точные места и даты, она все же сумеет его поймать.
Однако ни один из вопросов, которые она ему задавала, даже не уменьшил его аппетита, и он преспокойно поглощал пищублюдо за блюдом!
Родился шестого июня тысяча пятьсот тридцать седьмого года, сообщил он.
Ваше полное имя или титул, насколько я понимаю, в вашем случае требуется именно последнее, сказала Дуглесс.
Николас Стэффорд, граф торнвикский и саутитонский, лорд фарлейнский, ответил он. Дуглесс даже моргнула:
А еще титулов нет?
Ну, почему же? Еще несколько баронских титулов, но ни один из них не является важным.
Ладно, баронские титулы опустим, согласилась Дуглесс и продолжила расспросы. Она записывала, пока он перечислял названия своих владений: поместья его были разбросаны по всей Англииот Восточного Йоркшира до Южного Уэльса, а кроме того, у него были земли во Франции и Ирландии!
Через некоторое время она закрыла записную книжку.
Хорошо, сказала она, мне кажется, мы сумеем раздобыть кое-какие сведения, относящиеся к вам, точнеек нему!
После пресловутого «ленча» они сделали очередной привал в парикмахерской, где Николаса побрили. Дуглесс взглянула на него, когда, наконец-то начисто выбритый, он откинулся на кресле, и у нее даже дыхание перехватило: волосы у него черные-пречерные, а глазатемно-синие!
Как, сударыня, годится? тихонько посмеиваясь, спросил он.
Сойдет! ответила она, улыбаясь ему.
Они понесли пакеты с покупками в гостиницу, и хозяйка сообщила, что у нее появилась свободная комната с ванной. Некая разумная часть существа Дуглесс, не утратившая еще способности думать, подсказывала ей, что эту комнату ей следовало бы занять самой, но рта она так и не раскрыла! Когда Роберт приедет за ней, то, может быть, ему будет полезно увидеть ее в обществе сказочно красивого мужчины!
Затем они еще раз прогулялись к церкви, но выяснили, что Роберт ничего для нее не передавал и браслетом пока никто не интересовался. Тогда они отправились в бакалейную лавку и купили там сыр и фрукты, а у мясника приобрели кусок пирога с мясом. Затем зашли в булочную, где купили хлеб, «сконы» и пирожные, а в винной лавкебутылку вина.
Ко времени чаепития Дуглесс почувствовала полное изнеможение.
Похоже, мой казначей устал и клонится книзу, будто спелый колос! с улыбкой проговорил Николас, глядя на нее.
Да, именно так Дуглесс и чувствовала себя, и его слова о «клонящемся спелом колосе» вполне точно описывали ее состояние. Они побрели обратно к своей маленькой гостинице.
Оказавшись там, они перенесли пакет с книгами в садик, хозяйка заварила для них целый чайник чаю и вынесла в садик одеяло. Они сидели на одеяле, пили чай, ели «сконы» и разглядывали купленные книги. Погода стояла дивная, настоящая английская: свежо и тепло одновременно, солнце светит, но не слишком сильно. Садик весь зарос пышной зеленью, благоухают розы. Дуглесс сидела, Николас вытянулся перед нею на животеодной рукой он брал с тарелки и отправлял в рот «сконы», а другой осторожно перелистывал страницы книги.
Рубашка натянулась на его мускулистой спине, а брюки плотно облегали бедра. На ворот рубашки спускались завитки темных кудрей.