Кто пришел?
Аля пригласила его к себе. Он ворчал:
Заехал на несколько часов, и никого
Керосина не было, и Аля вздохнула огорченно:
Чаю бы согрела, да не на чем.
А мы чем погорячее согреемся, с градусами, повеселел Денис, раскрывая свой чемодан. Где моя Маша?
Работает в передвижной бане-прачечной, ездит по прифронтовой полосе, прямо как военнообязанная.
Нужнейшее дело, а что ездит, опасно, конечно, но жива-здорова, теперь большего и не спросишь.
Был Денис все такой же кряжистый, обветренный, несуетливый. Достал из чемодана какие-то свертки, развернул один. Шаль, теплая, белая. Встряхнул против лампочки, стал виден красивый узор.
Это Настась Палне, за долгую сердечность к моему семейству.
Денис, Аля с трудом подавила поднявшуюся тоску. Мамы нет, она умерла.
Да что ты? Как же это
Он сел, опустил свои темные руки кочегара, не выпуская шали.
Аля рассказала, заходясь тоской, непоправимостью случившегося. Денис кивал коротко стриженной головой, шапку снял, как перед покойником Потом стукнул кулачищем о свое колено:
Жаль, эх и жаль! Нужный человек Настась Пална, земля ей пухом. А платок тебе, не обидь, прими, из моего уважения к твоей покойнице. Для Маши у меня есть такой же, никто не обижен.
Спасибо. Аля убрала шаль в шкап.
А теперь помянем хорошего человека. И он развернул еще один сверток с колбасой. В эту минуту без стука вошла Нюрка.
Слышу, мужик колоколом гудит, не иначе сосед! улыбалась она во весь рот, успев оглядеть стол. Здравствуй, Денисушка, дорогой гостенек! Радость в нашем монастыре, на всю Малую Бронную мущщина объявился! Пошли ко мне, там хоть жилым духом пахнет. Печурку затопим, посидим ладком. И она быстро все запихала обратно в чемодан, оставив только довесок колбасы на столе.
Чемодан в охапку, Дениса за руку и хохочет. Что это с нею? Вся, как на взводе, говорит, говорит
Может, подкормишь по старой дружбе, на мне вся одежда обболталась. Я ведь тебе сравнялась, кочегарю
В дверях Денис обернулся:
Айда с нами, Аленька!
Ей уроки учить надо, а нам о жизни поговорить как людям семейным. И Нюрка прикрыла за собой дверь. Вот почему довесок колбасы оставила, ну, Нюрка, предусмотрительная.
Аля легла в постель, в темноте жевала хлеб с колбасой: вкусно. В пустой квартире гулко раздался бас Дениса, выводящий:
Ой, да ты калину-ушка-а
Сытая, Аля быстрее обычного угрелась и заснула. Разбудили отрывистые выкрики мужского и женского голосов, дробный стук каблуков. Нюрка частила с хохотом:
Пойду плясать
Дома нечего кусать!
Но вдруг сорвалась в тоску:
Ты уехал воевать,
Меня оставил горевать.
Бас Дениса советовал ей:
Развей ты горюшко-тоску
По дорожке, по песку.
Но скоро приступ веселья прошел, все смолкло, и Аля опять заснула.
Встала рано. Пошла умываться, а на Нюркиной комнате замок, она его стала вешать после смерти мамы:
Пустая квартира, дверь распахнута завсегда, кто хошь заходи! Печурку унесет, все мои страдания зряшные станут.
Зато дверь в комнату Маши отворена, вот и сама хозяйка:
Хоть на тебе, девушка, глаз отдохнет, а то все мужичье одно, да еще и немытое, заулыбалась Маша, исхудавшая, усталая точная копия сестры.
А ты смотри на них после мытья, улыбнулась Аля.
Некогда, только успевай прожарить верхнее, да иной раз простирнуть бельишко, бывает и нехватка чистого, так не в грязное же его, солдатика нашего, обряжать? И солдаты хитрят: один три раза подряд вымылся. Поймали. А он говорит, на всю войну, до победы намывался. Ну что с него взять?
Осторожно, чтобы не вызвать подозрения, Аля спросила:
А Денис уже уехал?
А я думаю, кто ж постель смял Заезжал, значит? Хорошо, ключ оставляю на прежнем месте Видела его? Божечка, так разминуться! И я ж чуяла, так спешила, и вот Маша затряслась от слез и тут же сама себя одернула: От обиды это на незадачу, а роптать грех, жив-здоров, чего ж по теперешнему военному положению у судьбы просить?
Пойдем, он тебе подарок оставил.
Увидев шаль, Маша от слез кинулась в смех. Радовалась:
Не забыл Как покупал, обо мне думал. Напишу в письме благодарность. Она накинула платок на плечи: Легкий, теплый, хотя и маркий. Так ведь подарок памятью дорог. Слушай, девонька, Денис говорил, где дислоцирует?
Такое нельзя говорить. Но, возможно, на переформировании.
Все-то мы, бабы, теперь знаем: переформирование, дислокацию, хоть счас фронтом командуй! И, поглаживая шаль, спросила:
Чего еще говорил?
Ну, твою работу одобрил, рад был, что здорова. Про Толяню, про мою маму спрашивал. Бодрый. Мне пора на работу, заторопилась Аля, не зная что еще сказать. Только бы Маша не столкнулась с Нюркой!
Домоуправшу словно подменили. Прибранная, веселая. Сидит в ЖЭКе вместе с дочерью, у которой из-за огромной шали видны только сияющие глаза.
Жив, жив наш отец! так и крикнула Людочка.
Вчера хоронили, а сегодня воскрешение празднуем! Похоронка ошибочная. Человек выписался из госпиталя и записку нам принес, под ночь. Здесь он, в Москве! Я не утерпела, кинулась к мужу, рассказала с лихорадочной поспешностью домоуправша. Добилась, впустили к нему. А как же, показала похоронку! Живой! Ноги ему поранило, чужие санитары подобрали после боя, а ихние посчитали убитым или не нашли, кто их разберет. Кости целы, заживет. Я все не верю счастью такому
Ошибка. Может, мама права была, там, в деревне, и сын той женщины тоже уцелел? Некоторое время Аля смотрела на счастливых женщин, потом вскочила:
Я скоро вернусь!
Так бежала, что стало жарко. По Садово-Кудринской, к Патриаршим, мимо библиотеки, аптеки, «Коммунара», в свои ворота, прямо к третьему номеру.
Вера Петровна пригласила:
Заходи, но тише, Пашутка спит.
Малыш спал в кроватке, высвободив одну ручонку из-под стеганого одеяльца.
Разгорячилась, бежала, что ли? И Вера Петровна села за шитье, работы у нее не убавилось, в магазинах платье не купишь, можно только сшить, если есть из чего.
У моих знакомых на отца пришла похоронка, говорила Аля, не присаживаясь. А он жив! Жена сейчас вот от него из госпиталя вернулась. Похоронку ошибочно прислали. Понимаете?
А ты видела похоронку?
Да, сама читала.
И там указано, где похоронен?
Н-нет, медленно ответила Аля, догадываясь.
А в Пашиной указано, где похоронен, она мельком глянула на Алю. Разденься, выпей чайку. Все не веришь? Письмо было от его командира, хоронили сразу четверых с почестями.
Аля медленно вышла и побрела не в домоуправление, а в свою комнату. Сидела и сухо, без слез, всхлипывала. Вместо радости дала Вере Петровне новый толчок к печали. Другие возвращаются после «смерти», а Паша там навсегда
Погнали, погнали фашистов! заорала Нюрка, влетая к Але в пальто и платке, прямо с улицы. Отобрали вчера Елец и Тихвин, а сегодня, сама слышала, Рогачев. И стала загибать крупные смуглые пальцы: Яхрома, Истра и еще не упомнила, семь городов и четыреста населенных пунктов. Вот это Жуков! Генерал всем генералам!
Она приплясывала, била в ладоши, тормошила Алю:
Живем, девка! А еще итальяшки вместе с Гитлером объявили войну Америке. Теперь пойдет драчка на весь мир! Попомнят чертову дюжину!
Как это?
Сегодня ж тринадцатое.
А-а. Японцы тоже против Америки, в Китае война, весь мир в крови.
Ой, Алевтина, мне тебя страшно, ты прямо как Пална, царство ей небесное, не говоришь, а пророчишь.
Нюрка расстегнулась, поправила на голове платок, и только тут Аля увидела, какой это платок: точно такой же, как ей самой подарил Денис.
Нюра, не носи этот платок, продай. Я Маше отдала точно такой же. Нельзя, чтоб одинаковые
Знаю, что тебе был подарок, да таких дур еще не видывала! возмущенно проговорила Нюрка. Отдала! Не дешевый, не нужен, вот бы и продала, хлеба купила. И не лезь ты в чужие дела! Зачем Маше сказала, что Денис был? Он тебя просил об этом?
Как же не сказать? Человек с фронта был, жив-здоров, а я
И правда, присмирела Нюрка. Кабы вот так мой Федя, да я от радости И споткнулась, глянув в возмущенные глаза Али. Эх, девка, ты ничего не поймешь, а только Денис наш защитник.
Повздыхала опасливо и жалко, вытянула из кармана треугольник письма:
Федя вот пишет. Развернула, поискала глазами нужную строчку: Вот. «Жена Нюра, береги нашу семью, а я в надежде на нашу хорошую послевоенную жизнь». Поняла? В надежде. Вот и помалкивай, пока не подросла.
Аля не ответила, а Нюрка взъерошилась, зашипела:
Чего жжешь глазищами? У каждого слабый момент может быть, эх Вот Пална все бы поняла. Всю ты мне радость притушила. И чего я с тобой нервы трачу?
Я не скажу только уходи.
Ухожу, ухожу, выставила вперед ладонями руки Нюрка.
В ЖЭКе повеселевшая домоуправша бегала за жильцами, пора кончать проверку, срок выходил.
У нас тут один квартиросъемщик не может прийти, сказала, вернувшись, домоуправша. Но говорит, все у него в порядке
Аля посмотрела в списки. Этот человек имел жену, мать, сестру.
Пусть придут остальные.
Считают зазорным, он же артист, поет, вроде известный
Она назвала фамилию, ничего не говорящую Але. Завтра надо же итоги подбить, заполнить и сдать форму, а этот певец не желает являться
Что ж, если гора не идет к Магомету Возьмите двух понятых и сами пойдете со мной.
Поразительно! Женщина была в шелковом платье с короткими рукавами. Блондинка средних лет, от нее терпко пахло духами.
Пусть войдет кто-нибудь один, сказала блондинка.
Заходите, товарищи, сухо велела Аля, и домоуправша с двумя жильцами тоже вошли. Блондинка, недовольно глянув, провела их через столовую с дорогим старинным мебельным гарнитуром в кабинет. Рояль, тахта, ковры Среди этой пестроты Аля не сразу увидела человека на вертящемся стуле. Перед ним на маленьком столике поднос. Бутылка вина, булочка и тарелка с яйцами. О яйцах Аля вообще никогда не вспоминала, они исчезли. А тут целая тарелка
Разглядев наконец хозяина квартиры, Аля осознала, как изменилась теперь жизнь. Поднос с едой вытеснил человека на второй план.
Но и человек был не из колоритных, маленький, лицо бледненькое, гладко зачесанные назад русые волосы тусклы и жидковаты.
С кем имею честь?
Показав ему свое направление-удостоверение, на которое он и не взглянул, Аля спросила:
Где ваши мать и сестра? Он молчал. Пусть ваша жена предъявит паспорт и карточки.
Здесь нет жены, никого нет, я один.
Почему же получены карточки за ноябрь и за декабрь?
Потому что мне необходимо хорошее питание, я пою.
Ничего себе наглец, Аля молча села на стул у окна и на подоконнике заполнила акт. Прочитала.
Подпишите.
И не подумаю.
Делаю приписку, что от подписи вы отказываетесь. Товарищи понятые, заверьте акт своими подписями.
Все равно я вам ничего не скажу! вдруг выкрикнул певец.
Что ж, мне и не нужно, выяснять все будут другие. И Аля быстро вышла в переднюю. Там все же подождала остальных. К ней повернулась девушка в синем пальто и таком же берете, с худеньким лицом и строгими глазами. Да это же она в зеркале! Ух какая официальная!
Когда спускались во двор, один из понятых, пожилой человек в длинном пальто, посетовал:
Шустрый, чтоб горло драть, можно и смошенничать, а мне за станком ни-ни, только паек. Да ежели тебя не защитят, не сделают оружия, кому петь будешь?
Чистый внутренний враг, поддержал его второй мужчина.
Домоуправша и Аля уже собрались уходить, когда явился певец.
Выйдите, приказал он домоуправше, и та вмиг оказалась за дверью.
Он раскинул полы шубы, снял шляпу и встал на одно колено:
Я болен, а петь надо, просят, требуют! Сил нет, вот и приходится изыскивать поддержку здоровью. Я всю жизнь буду помнить!
Что? приходя в себя, спросила Аля.
Как вы спасли меня уничтожив акт на эти проклятые карточки, шепотом закончил он. Я же вас помню, ваш дядя приводил вас ко мне в летний театр, но вы застеснялись и убежали.
Я не захотела с вами знакомиться, бросила ему Аля и пожалела: какое это имеет теперь значение?
Сейчас вернусь с прекрасным подарком, поднялся он.
Только посмейте!
В дверь заглянула домоуправша, и он выбежал со шляпой в руке.
Что же с карточками выехавшей двадцать седьмого ноября женщины? спросила раздосадованная Аля.
Закусив губы, домоуправша полезла в один из ящиков стола:
Вот они, и протянула талоны за три последних дня ноября.
Почему не сдали? Аля все еще не могла успокоиться.
А, чего уж махнула рукой домоуправша. Людочке хотела, да не осмелилась.
Стало неловко. Певец и эта женщина. Можно ли их ставить рядом? Решение пришло мгновенно: перечеркнув талоны, Аля вписала в черновик акта: «Приложение талоны на хлеб за три дня, не сданные своевременно, не погашенные». Прочитав, домоуправша беззвучно заплакала.
Завтра составим отчет. На сердце у Али полегчало.
41
Ночью остановились часы и Аля вышла наугад. Едва развиднелось, значит, около девяти. За воротами Малая Бронная словно плыла в снежной мгле. Дальний конец улицы у Патриарших прудов еще тонул в темноте. А от Тверского бульвара, медленно приближаясь, маячила одинокая фигура, то и дело припадая к стенам домов правой стороны.
Это была женщина, рослая, широкоплечая. Нюрка? Да, но что это с нею? Аля подбежала, взяла под руку. Глаза у Нюрки закрываются, лицо серое.
Заболела, Нюр?
Ой, девонька польстилась я на паек, а теперь в глазах темно и паек только завтра дадут.
Какой паек?
Донорский. Кровушку свою сдала, теперь помираю.
Доведя Нюрку до дома, Аля уложила ее в кровать, включила плитку, которую Нюрка держала нелегально, вскипятила воду.
Сахару намешай, хлебца там еще осталось ох, нищета, докочегарилась, стонала Нюрка. Да справку вынь из кармана, порвется, останусь с таком за все мучения.
Нюрка прихлебывала «чай», Аля достала из кармана ее пальто справку. Помялась. Разглаживая ее, прочитала, рассмотрела штамп, там был и адрес. И печать на подписях. Прижала справку на комоде слониками:
Вот твоя справка, а мне пора, опаздываю!
Приди непоздно, с тоски помру!
Мне стенгазету надо выпускать, но постараюсь.
Ага, постарайся.
Бежала по уже посветлевшим улицам и силилась понять себя: после отъезда Дениса видеть не могла Нюрку, а вот ведь стала помогать
После занятий несколько ребят собрались у Марии Михайловны в кабинете. Вроде у нее теплее, но это только казалось.
Готовая стенгазета разложена на большом столе, и Але нужно только сделать карикатуру в оставленном месте. Она принялась рисовать тройку лошадей, а в санях Реглана, стоя нахлестывающего их кнутом.
Самого Реглана и Осипа, как старосту, отчитывала Мария Михайловна:
Вы единственный у нас не хотите учиться как положено. Мне стыдно говорить вам это. А староста, повернулась Мария Михайловна к Осипу, более старший и по опыту, и по годам, должен вдруг махнула рукой, застегнула верхнюю пуговицу пальто и пошла к дверям. Отчислим за неуспеваемость, какой из лентяя юрист?
Осип и Реглан поглядели на рисунок:
Похоже, одобрил Реглан свое изображение. Что ж, я здесь вроде аппендицита, отрежут, и порядок.
Не ной, а совершенствуйся, сказала Аля, продолжая рисовать.
Он и так совершенство, в своем роде, похлопал Осип широкое плечо Реглана. Кончай, птичка, искажать человека, дело есть.
Какое?
Повесим стенгазету на место тогда.
Повесили. Вернулись из коридора обратно в кабинет завуча. Осип достал из кармана коляску колбасы:
Нажимайте за мою старость!
Сколько стукнуло? спросил Реглан, деловито нарезая колбасу, потом достал кусок хлеба из глубоких карманов своего кожана и прозрачно-оранжевый урюк, горсти две, не меньше.
Тридцать разменял, старый, грустно улыбнулся Осип.
А чем спрыснем? сбил на затылок папаху Реглан в готовности.
Обменял на колбасу, хотя признаю, наркомовские сто грамм не помешали бы. И Осип подал Але бутерброд.