Мама уехала за папой, сказав, что хочет забрать его сама, чтобы «наверстать упущенное по дороге домой». Не представляю, сколько времени им придется наверстывать упущенное, учитывая, что она была единственной, кому разрешалось навещать его все эти годы. Уоррен и Адам вышли, чтобы оставить нас для воссоединения с папой. Я не могла сказать, что чувствовала Ванесса, но я была этому рада. Втроем мы прошлись по гостиной, кухне, столовой и, наконец, остановились у окна. Когда старый черный мамин «Мерседес» въехал на подъездную дорожку, я вцепилась в ладони Ванессы и Джонни. И вот так, взявшись за руки, мы оказались у двери. Джонни чуть ли ни переломал мне кости, но боль была мимолетной, потому что, когда вошел папа, наша троица дружно вздохнула, а я была готова упасть в обморок.
Папа выглядел постаревшим. И ниже, чем я его помнила. Я ожидала, что он будет худым, но его округлый живот обтягивала рубашка в клетку с короткими рукавами. Волосы поседели, утратив каштановый цвет, а кожа стала бледнее. Медового цвета глаза, как у меня, утратили свет. Я чего-то ожидала от нашей встречи, каких-то чувств. Гнева, боли, счастья... хоть что-то. За годы, недели, дни, часы, предшествовавшие этому моменту, я чувствовала больше, чем сейчас. Хотя, меня сейчас действительно кое-что переполняло, когда я обвела взглядом комнату и увидела брата, сестру, маму и папу вместе... Я почувствовала умиротворение.
Нельзя было сказать, кто двинулся первым, может быть Джонни, но мы все обнялись. Когда нам удалось взять себя в руки, мы обнялись уже каждый по отдельности, а мама нас фотографировала.
Как ты выросла! Мама показывала мне снимки, но... это не одно и тоже,хрипло прошептал отец, разглядывая меня.
Ну, могло быть и по-другому. Ты мог позволить нам навещать тебя,выдавила я сквозь слезы.
Потом папа заплакал. По-настоящему рыдал. Он притянул меня к себе, и я позволила ему это, потому что собственный поток слез и тяжелое дыхание, не дали мне возможности его остановить. Я глубоко вздохнула, пусть от него пахло не одеколоном, а сигаретами. От отца всегда пахло сигаретами. И этого было достаточно, чтобы заставить меня улыбнуться. Я попятилась и вытерла глаза, пока он держал меня за плечи руками. Его лицо все еще было мокрым от ранее пролитых слез.
Мне очень жаль,сказал он.
Я не знала, что на это ответить. К счастью, у мамы приготовилась еда и она раздала нам поручения, чтобы мы убили время до прибытия остальных гостей на вечеринку. Пока мы накрывали на стол, дверь снова открылась. Вошел Адам. Ванесса вскочила, представила его папе, и они обнялись, как будто знали друг друга целую вечность. Папа всегда был немногословным и редко обнимался, так что эта его версия была для меня незнакомой. Затем вернулся Уоррен. Он держался в стороне, ожидая, когда отец пообщается с Адамом. Уоррен не знал, что сделать, поэтому мама взяла все на себя и представила их друг другу. Я стояла, затаив дыхание, ожидая приговора от папы после изучения Уоррена. Отец точно скажет что-то о его татуировках. Или оскорбит и попросит покинуть дом. Я была готова уйти с ним в этой ситуации.
Вместо этого папа повел себя неожиданно: он снова заплакал. Тихо, вытирая слезы, он пожал Уоррену руку и посмотрел на меня так, словно не мог поверить, что у меня появился парень. Я не потрудилась пояснить, что Уоррен не был моим парнем. Не то чтобы мама представляла его таким образом. Она сказала, что он мой друг (мама называла моих парней моими близкими друзьями до моего двадцатилетия).
Около восьми включили музыку, и начали прибывать люди. С самого утра у нас с Уорреном не было ни минуты, чтобы побыть наедине, и с каждым часом я жалела, что так рано покинула его объятия. Брат с кузенами зажарили свинью, а тетушки приготовили рис и овощи. Все веселились, пили, ели и танцевали. Женщины моей семьи, казалось, больше интересовались разговорами с Уорреном, чем моим отцом. Особенно мои кузины. Я бесилась, когда Уоррен им улыбался, но мне приходилось с этим мириться. Затем я заметила, что он разговаривал с моим отцом, но решила не вмешиваться в их разговор.
Вместо этого пошла танцевать. С моими кузенами. С давними друзьями семьи. Товарищи брата знали папу, поэтому пришли его поддержать. Тони (один из них) уже был слегка навеселе, не давая мне сесть. Когда музыка сменилась с меренги на бачату, я замерла на танцполе, что не осталось без внимания Тони. Похотливо улыбнувшись, он притянул меня к себе, пока моя грудь не вжались в его тело и наши бедра не встретились. Когда он начал двигаться, у меня не оставалось выбора, кроме как двигаться вместе с ним, но прежде чем Ромео Сантос успел взять высокую ноту, Уоррен оказался рядом со мной.
Я думаю, моя девушка натанцевалась с тобой,бросил он, не потрудившись извиниться за то, что прервал наш танец, и оттащил меня от Тони. Затем встал передо мной, имитируя ту же позу, что была у нас с Тони секунду назад.
Ты не умеешь танцевать, да?улыбнулась я.
Его глаза сверкнули, когда он усмехнулся.
Нет, но я не собиралась стоять и смотреть, как ты танцуешь с другим мужчиной.
Миллион песен до этого ты не переживал по этому поводу,заметила я.
Я повела нас, рискнув сделать это без счета на «раз, два, три».
В других танцах ты не стояла так близко к партнеру,прошептал он мне на ухо, синхронно двигаясь со мной.Этот же танец для спальни.
Соглашусь,ответила я, удивляясь, что вообще в состоянии говорить, когда мое сердце так сильно бьется о его грудь.Представляешь, когда мама была молодой, его запрещали танцевать на вечеринках? Он предназначался только для помолвленных и супружеских пар.
Вот как?он отстранился, чтобы посмотреть мне в лицо, сбившись с ритма. Я серьезно кивнула, и тогда снова начал двигаться.Хорошее правило. Не стоило его отменять.
Я засмеялась и чуть крепче приобняла его.
Тогда бы мы сейчас не танцевали.
Он снова отодвинулся от меня, чтобы встретиться со мной взглядом.
Тогда бы я сделал предложение.
На мгновения я перестала дышать. Моя улыбка погасла. Сердце остановилось.
Я моргнула раз. И еще раз.
В итоге мне пришлось снова двигаться, но не потому, что хотелось, а потому что мне велел Джонни, который взял в руки гуиро. Счастье, что мой подбородок лежал на плече Уоррена, а мои глаза были прикованы к инструменту, на котором бренчал мой брат. Почему Уоррен это сказал? Почему он это сказал и так серьезно на меня смотрел? Нельзя, чтобы я в него влюбилась. Да он даже не в моем вкусе. Он не из моего мира. Но когда мы стояли посреди импровизированного танцпола, окруженные людьми, среди которых я росла, которые меняли мне подгузники, или которым меняла подгузники я, всё казалось правильным. Что мы были там, где должны быть. Вместе.
Пока он не наступил мне на ногу. Он вздрогнул, когда я остановилась.
Всего один вопрос, прежде чем я научу тебя хорошо танцевать: что ты танцуешь в Испании? Фламенко?
Уоррен улыбнулся.
Я могу сделать пасодобль.
Окей,хихикнула я.Понятия не имею, что это такое. Здесь все просто. Главное не сбиваться с ритма и помнить, когда нужно сделать небольшой прыжок и двигать бедрами. Бедрами двигай всегда.
У меня нет проблем с бедрами.Он подмигнул, а я покраснела.
Прекращай флиртовать со мной перед моей семьей.
Я хочу поцеловать тебя.
Уоррен...
И трахнуть,добавил он, притягивая меня ближе, пока его губы не оказались рядом с моим ухом, а его голос стал больше походить на мурлыканье.Я очень, очень хочу трахнуть тебя, красотка.
Ох, мамочки. У меня задрожали колени.
Пожалуйста, танцуй.
Ты чувствуешь, как сильно я хочу тебя?он потерся об меня, чтобы его возбуждение не ускользнуло от моего внимания. Я закрыла глаза и стала двигаться. Раз-два-три, раз-два-три...
Подними ногу повыше,прошептала я, сглотнув.
Я хочу отвести тебя наверх прямо сейчас, задрать это обтягивающее маленькое красное платье и наклонить над кроватью.
Раз-два-три...
Не забудь немного подпрыгнуть.
И буду входить в тебя,сказал он, подпрыгивая, как было велело.По самые яйца.
Я почувствовала, как мое сердце ухнуло вниз, а дыхание участилось. Я перестала двигаться, больше не в силах сопротивлятьсяон слишком сильно на меня влиял. На мое тело. На мой разум. На мое сердце. Я не могла этого вынести.
Уоррен понимающе улыбнулся, отчего мне вдруг захотелось дать ему пощечину. Вместо этого я сжала его руку, тем самым вызвав его усмешку.
Хорошо, что в работе мне не нужны руки.
Нет, но тебе нужны колени,сказала я, сузив глаза.Так что поосторожнее.
На это заявление Уоррен лишь громко рассмеялся.
Остаток вечера мы провели в кругу семьи, смеясь и болтая. Я полностью расслабилась, позволив себе быть счастливой, жить настоящим. Папа хвалил меня несколько раз, один раз со мной потанцевал, поплакал, когда танцевал с Ванессой, сожалея, что его не было на ее свадьбе, и пообещал возместить все, что пропустил. Всё казалось правильным. Вечер прошел потрясающе. В семье все встало на свои места. Конечно, всем нам потребуется время, чтобы снова привыкнуть друг к другу, но мы это сделаем.
Присутствие Уоррена, который держал меня за руку и целовал в щеку, помогало, даже несмотря на то, что я знала, что он скоро уедет. Я полностью потеряла бдительность и просто ловила момент.
Глава 25
Уоррен
Утром, когда я уезжал в Манчестер, у меня сосало под ложечкой. Я не знал почему. Раньше я никогда не нервничал. Возможно, это потому, что Камила осталась, хотя и пообещала, что сядет в самолет и прилетит в четверг. Может быть потому, что здоровье моего отца ухудшалось, и я не знал, как к этому относиться. С одной стороны, мы не общались больше десяти лет; с другой, видя, как Камила с распростертыми объятиями встретила своего отца, я пересмотрел свое мировоззрение. Вероятно, мне следовало прилагать чуть больше усилий.
К счастью, во время полета я спал. Приземлившись, включил телефон, ожидая увидеть сообщение от Камилы (я дал ей номер перед отъездом), но мне пришли лишь электронные письма и уведомления из социальных сетей, которые даже не хотелось просматривать. Проходя по коридору к частным зонам ожидания, я увидел своего агента Серхио, который ожидал меня с натянутой улыбкой на лице и болтал по телефону. Я убрал мобильный и коротко обнял его, пока он продолжал говорить в трубку. Серхио стал для меня не просто агентом. Он был членом семьи. Мы вместе проводили Рождество. Я стал крестным одного из его детей. Его жена относилась ко мне, как к собственному сыну, и все, что они когда-либо делали для меня, было в моих интересах, поэтому я не стал расспрашивать его, когда он повесил трубку и сказал, что клуб в Барселоне заинтересован в том, чтобы арендовать меня на пять лет.
Что думаешь?спросил он на пути к его дому, где я оставил одну из своих машин.
Я вздохнул и откинулся на спинку сиденья. Что я думал? Еще до того, как там стали играть великие футболисты, «Барселона» была тем местом, куда я стремился. Это было до моей карьеры в «Челси», а потом и «Манчестере». Каждый раз я мечтал о «Барселоне». В моем контракте был пункт, означающий, что у меня была возможность принять или отклонить любое предложение, но каждое лето между первым июля и тридцать первым августа, когда открывалось трансферное окно, я затаивал дыхание, ожидая момента, когда «Барселона» сделает предложение. Это было до того, как Стивен перешел в нашу команду. Сейчас мы сформировали нечто, больше походящее на семью, и соответственно играли.
Я думал, это хорошие новости,заметил Серхио, когда мы подъехали к его дому.Ты ждал этого. Это большие деньги.
Деньги не главное.
Серхио посмотрел на меня широко распахнутыми голубыми глазами.
Что? Уверен, что ослышался. Ты только что сказал, что деньгине главное?
Я вышел из машины и подошел к багажнику «Феррари». Он все еще смотрел на меня, когда я достал сумку и поставил ее на землю.
Что?
Не зайдешь поздороваться с Мириам? У нас должно остаться что-то вкусненькое.
Я улыбнулся и последовал за ним, прекрасно понимая, что он зналя не могу устоять перед домашней едой. Серхио не любил оставлять разговоры незаконченными. Он предпочитал, чтобы его клиенты «переспали» с каким-то вопросом у него, пока не смогут дать окончательный ответ.
Мириам убирала посуду на кухне, когда мы вошли.
Вот и он!воскликнула она, выходя из-за стойки, чтобы поцеловать мужа, прежде чем сжать меня в крепких объятиях.Нам тебя не хватало. Как дела в США? Сколько женщин с разбитым сердцем ты оставил на этот раз?
Я усмехнулся и проигнорировал вопрос.
Где Пенелопа?
Ты с ней разминулся,сказала Мириам.Уверена, она расстроится, когда узнает, что ее любимый дядя приходил, а ее не было.
Думаю, она встречается с кем-то из парней,проворчал Серхио.Но не знаю с каким именно. Лучше бы у них все закончилось до того, как я это выясню.
Мои глаза расширились.
Ты шутишь!
Он покачал головой, Мириам пожала плечами. Серхио и Мириам приютили ребят, которые учились в местной школе-интернате и не могли позволить себе вернуться домой на лето. Сейчас тут никого не видно, но обычно народу было много. Некоторые из парней уже начали играть в профессиональный футбол. Пенелопа никогда не проявляла к ним интереса в прошлом, так что я не думал, что Серхио прав. Парни были не намного старше ее, но достаточно взрослые, чтобы понимать, что лучше не крутить роман с дочерью человека, который дал им крышу над головой и кормил их.
Я чертовски рад, что у меня нет дочери.
С твоей расторопностью у тебя никогда не будет детей, о которых придется беспокоиться,сказала Мириам, закатывая глаза.
Я уселся на один из стульев и стал ждать, когда она подаст мне разогретую запеканку. Пока ел, снова проверил телефон. По-прежнему ничего.
Ждешь звонка?
Я посмотрел на Серхио.
Нет, а что?
Ты постоянно пялишься в телефон с тех пор, как приземлился самолет.
Я всегда пялюсь в телефон.
Как твой отец?спросила Мириам, пока Серхио с подозрением меня изучал.
И я рассказал, как прошло мое пребывание в Нью-Йорке. Как мой отец игнорировал меня всякий раз, когда я навещал его в больнице. Как «Бельмонте» выгоняли людей из многоквартирного дома, как я помогал им переселяться и как я надеялся, что этого никогда не случится ни с одним из зданий, в которое я вложил деньги.
Камилу оставил напоследок. Я вообще не хотел говорить им о ней, потому что не хотел, чтобы они считали ее еще одним моим завоеванием. Когда появилась Елена, ее прозвали женщиной, приручившей льва. И я не возражал. Она приручила меня во многих отношениях, пусть это и длилось недолго.
Были ли у тебя неприятности, о которых мне надо знать.Это не звучало вопросом.
Я уверен, что ты уже слышал об этом.
Просто проверяю.
Еще никакая женщина не застолбила тебя?с надеждой спросила Мириам.
Мое сердце забилось быстрее. Я снова проверил телефон. Ничего. Когда я поднял глаза, они оба смотрели на меня с одинаковым вопросительным выражением на лицах и скрещенными руками на груди. Я улыбнулся, не в силах скрыть улыбку.
Она из Нью-Йорка.
Воу, время признаний,хихикнула Мириам.
Она не... Она не просто другая женщина,пробормотал я, и они переглянулись.Она приедет в гости через пару дней.
Серхио вздохнул и на мгновение прикрыл глаза.
Сейчас не лучшее время.
Я долго смотрел на него. Раньше я об этом не думал, но вот теперь...
Тебе, случаем, ничего неизвестно о USB-накопителе с фотографиями, который ей прислали?
Серхио нахмурился.
Что за фотографии? С угрозами?
Я выдохнул и потер лицо руками. Я считал, что уже выяснил, кто послал те чертовы фотографии. Это мог сделать кто угодно, кто-то, кто знал, где она живет. Снимки оставили в новом доме. Не в старой квартире, а на конверте стояло ее имя.
Неважно,отмахнулся я.
Тебе предстоит принять важное решение, Уор. К тому же, Рикки с Еленой все еще рядом...
Обычно при мысли об этом у меня сжималось сердце; внутри начинало жечь, когда я понимал, что придется смотреть, как мой старый наставник и моя бывшая невеста идут за руку на публике и целуются, но сегодня я ничего не чувствовал.
Я просто пожал плечами.
Они заслуживают друг друга.
Брови Серхио взлетели вверх.
Сначала тебя не волнуют деньги, а теперь это? Что с тобой сделал Нью-Йорк?
Он сказал, что его не интересуют деньги?рассмеялась Мириам.
Я забарабанил пальцами по кухонному столу.
В это так трудно поверить?