«Нет, нет, нет! Должен быть другой выход. Пашка тут ни при чём. Я не буду его больше впутывать. Ни за что! подскочила я. Я поговорю с отцом. Я придумаю что-нибудь другое».
Юль, поднялась следом за мной Ирка. Ты чего? Когда вы чего не будете?
Предохраняться, Ир, чего же ещё, обняла я подругу.
Как же ей объяснить-то, что, если даже убрать все остальные причины, времени у меня столько нет.
Ой, да и это не проблема, в своём неукротимом желании выдать меня поскорее замуж, она явно превзошла даже меня по целеустремлённости. Скажи, что беременна, а потом ну мало ли выкидыш. Бывает.
А тест? сомневалась я.
Попроси, вон Евка тебе в баночку пописает. Думаю, она поймёт, не откажет. А там уже придумаешь что-нибудь.
Ну да, кивнула я.
Ну да. Если бы всё было именно так, как я описала ситуацию Ирке, то это просто идеальный выход. Мы с Верейским женимся, Алескеров получает свои акции. Или не получает, ведь там между ним и акциями уже будут стоять и Павел, и мой отец. Вот только что делать с тем бляцким видео, и с тем фактом, что меня уже жёстко отмели. И я не могу, да и не хочу делать из Верейского дурака. Не хочу, чтобы всю оставшуюся жизнь он меня ненавидел. Да и просто не хочу. Не хочу!!!
Всё, хватит, я уже решила: мне надо его отпустить.
О чём мы ещё протрещали целый час с Иркой, я не запомнила.
Я запомнила, что она ушла довольная, счастливая и подругой мне до гробовой доски.
И что Камиль вернулся буквально сразу, как она выпорхнула.
Холодный, продрогший, с букетом цветов.
Он действительно сидел всё эти несколько часов на улице. И я действительно ничего слаще его холодных губ ничего не целовала.
Вот только мысли мои были далеко не с ним.
«Я убью тебя, сука! Убью собственными руками! Или не собственными», искренне обещала я Алескерову.
Тому, кого ненавидеть сейчас было так просто. Того, кто превратил мою жизнь в ад. Того, кто пристрелил мою лошадь.
Глава 14. На свою беду
Ненавижу тебя! Ненавижу, Ренат Алескеров!
Я стояла я у пустого стойла, где когда-то, чутко прядая ушами, доверчиво тянулась шершавыми губами к руке моя лошадка. Моя Звёздочка.
И слёзы текли и текли из глаз.
Когда-то я приезжала её навестить даже не каждую неделю. Но теперь была здесь каждый день. И печаль, что накрывала меня с головой, глядя как по вольеру ходят другие лошади, выливалась слезами, что словно копились во мне всю жизнь.
Печаль, которой теперь не было конца и края, и для которой было столько причин.
Я оплакивала лошадь. Я должна расстаться с тем, ради которого жила шесть последних лет или подставить. Я попала в передрягу, из которой не знала, как выбраться. А ещё я, кажется, влюбилась в того, кто мне совсем не пара, но его я тоже должна предать.
Я ко многому относилась легко. Я всегда была дрянью, что ни в грош не ставит ни мнение, ни потребности других людей. Но сейчас я не знала, что мне делать.
Ведь единственный, кем я могла пожертвоватьсобой. Только собой.
Подождёте? спросила я, выходя из такси.
Да, конечно, кивнул таксист и забил адрес, который я назвала следующим.
Не хочу, чтобы Верейский в навигаторе своей машины случайно увидел куда я ездила, поэтому сегодня я разъезжала на такси.
«Время закончилось!»заявил мне сегодня по телефону Алескеров и назначил встречу.
Ну что ж! Хорошо! Я приеду. Но не с пустыми руками.
На город опускался вечер, когда дверь в его апартаменты открыл вышколенный лакей.
Рад тебя видеть, нейтрально улыбнулся Алескеров, встречая меня в халате на голое тело в своей спальне.
По его лицу ни хера было не понять. Но я и не собиралась ковыряться. Ничего хорошего там всё равно не найдёшь под этой самодовольной маской.
Не могу ответить тебе взаимностью, гадко улыбнулась я.
Это и не обязательно. Главное, что ты здесь. А это что? показал он на высокую прямоугольную коробку у меня в руках.
Акции, конечно, хмыкнула я. И толкнула его коробкой в грудь, вручая. Ты застрелил мою лошадь. Этого я тебе никогда не прощу.
Он замер, открывая крышку. Но всего на секунду, а потом продолжил как ни в чём ни бывало, не удостоив меня взглядом. Зато удостоив ответом.
Значит, между нами всё же есть нечто общее.
Извлёк на свет огромный чёрный дилдо. Здоровый настолько, что я двумя руками едва смогла обхватить покрытый набухшими венами, эрегированный пластиковый член.
За ним я и заезжала в секс-шоп, у которого меня ждало такси. И выбрала самый большой.
Засунь его себе в задницу и считай дивиденды. Потому что это всё, что ты получишь, сука! ведь я была бы не я, если бы не сделала именно так.
Алескеров молча взвесил резиновый хер в руке, а потом поставил на комод, словно драгоценную вещь. Весь такой невозмутимый. И он был бы не он, если бы вёл себя иначе.
Я её пристрелил, потому что она взбесилась, повернулся ко мне. Затоптала двух сотрудников клуба, которые пытались её остановить. А за оградой, на которую она неслась, стояли дети. У меня не было выбора. И времени на раздумья тоже не было. Ты могла бы просто спросить.
Да ты, выходит, сраный герой! усмехнулась я.
Выходит, да. А общее между нами то, что я себе её смерть тоже не простил. Ведь, прости за банальность, но мы навсегда в ответе за тех, кого приручили. За тех, кто умеет любить бескорыстно, просто за то, что мы есть. Кого мы, жадные, злые, ленивые твари, приручили. Приручили, заставив себе служить и на себя работать. А за это обязаны заботиться. Как должны заботиться и защищать тех, кого любим. На свою беду.
Я хотела съязвить, что он вряд ли знает, что это такое, но промолчала. Столько искренней скорби было в его глазах. А ещё лёгкое презрение на губах, словно я его разочаровала.
И я знала, чем. Тем, что я и правда могла бы спросить. Но не догадалась. Поверила подруге. Уж она не могла не знать, что в конном клубе её отца случилось такое. И обстоятельства, при которых погибла моя Звёздочка. Я и сама себя сейчас разочаровала.
Прости, прошептала я, вдруг почувствовав неловкость.
Ведь он был сейчас совсем таким, когда мы только познакомились. Ещё не безжалостным ледяным королём. А тем, кем он был со мнойнастоящим восточным принцем. Или разбойником. Благородным, изысканным, красивым. Немного сказочным. И немного сумасшедшимтак озорно иногда сверкали его глаза.
Я очень тяжело пережил её смерть. Ведь я любил её. И любил тебя. Да и сейчас люблю.
И я не отпрянула, когда он шагнул ко мне. Коснулся пальцами щеки. Провёл по шее. По ключице.
До сих пор люблю.
Сама от себя не ожидая, я вдруг вздрогнула. Не от его прикосновений. От его слов. И в этот миг безрассудно поверила, что всё ещё ему нужна. Что все эти акции, видео, местьвсё это от отчаяния. Не желание превратить мою жизнь в ад, за то, что я так с ним обошлась. А попытка вернуть.
И я должна бы сейчас упасть к его ногам и сказать, что ошиблась. Покаяться в том, как была не права. Что он мне нужен. Что мы можем попробовать начать всё с начала, если он правда меня всё ещё любит. Что я уверена: однажды и я смогу его полюбить.
Ведь я именно за этим пришла. Ведь именно в этом и был мой главный план.
Вот только с такой же безжалостностью как он пристрелил бешеную лошадь, я поняла каким глупым был этот планпожертвовать собой. Ведь Алескеров ни единому слову не поверит. Потому что и его план был в том, чтобы я поверила, что он сработает и пошла по этому гиблому пути.
Дурак, вскинула я подбородок, чтобы на него посмотреть. Зачем же ты меня любишь?
Если бы я знал, усмехнулся он.
Зато я знала: зачем шагнула назад, когда он потянулся к моим губам.
Зачем, что вдруг захотела то, чего никогда не имела: губ, что меня не привлекали, рук, что не желала, мужчину, что ненавидела. Чужого, злого, опасного. Я, чёртова клятвопреступница, сейчас хотела попробовать на вкус любовь, которую он так тщательно скрывал, играя в любовь. Или ненависть. Как повезёт.
И всё сделала правильно. Если бы я к нему потянулась, он бы отступил и рассмеялся. Но когда я отступила и отвернулась, он прижал меня к стене и силой развернул моё лицо.
Жадное. Горячее. Дерзкое. Таким было его дыхание.
Сильные. Настойчивые. Беспощадные. Такими были его руки.
Злой. Упрямый. Бешеный. Таким был его взгляд.
Но он меня так и не поцеловал.
Мы куда-то торопимся? гадко улыбнулась я, когда он вдруг меня отпустил и глянул на часы.
Да, у нас совсем нет времени.
Подошёл к бару и, налив три стакана бурбона, в один высыпал из пакетика белый порошок.
Это снова мне? усмехнулась я.
В этот раз нет.
Съязвить в ответ я не успела.
Ты меня звал? раздался за спиной до боли знакомый голос.
Да, Камиль, развернулся Алескеров с тем самым стаканом в руках. Ты же к нам присоединишься?
Ренат, я глянул тот на меня.
Это не просьба, Камиль, вручил ему Алескеров стакан. Это приказ. Пей!
Мы замерли оба, пока в два глотка тот осушил его до дна.
И ты лучше выпей. Потому что он будет делать с тобой всё, что я прикажу, повернулся Ренат ко мне, протягивая виски. Но завтра ничего не вспомнит.
А ты?
А я на свою беду, он тяжело вздохнул, никогда этого не забуду.
Глава 15. Девчонка, которая играла в Спарту и доигралась
Где-то я это уже видела. Кажется, в сериале про Спарту. Когда богатый римлянин приказал своему рабу гладиатору заняться любовью с женой друга. И оба не могли отказаться. Но хуже всего, что их и так влекло друг к другу.
В нашей ситуации лучшее всего было то, что Камиль ничего не вспомнит.
Потому что Алескеров не просто так надел халат на голое тело. Потому что всё, что бы ни делал со мной Кам, мне всё равно понравится. Онмой бог! Но это буду знать только я.
Я буду думать о тебе, шепчу я Алескерову, идя к огромной кровати.
Стальной шёлк простыней. Белые полупрозрачные занавески балдахина.
И как бы я ни выгибалась в умелых руках того, кто уже прочто занял своё место не только в постели, но и в моём сердце, мои глаза неотступно следят за тем, кто делает вид, что хотел бы остаться только зрителем.
Но если он даже этого хотел, я ему не позволю. Теперь это моя игра. Я буду стонать так, что он не выдержит. Я точно знаю, что не выдержит.
Возьми меня! Почувствуй, каково этоиметь то, что никогда не будет твоим. Я хочу, чтобы ты не просто никогда не забыл. Чтобы ты сдыхал, но помнил это.
Я с вожделением облизываю губы, глядя прямо на него. Закусываю нижнюю.
И стойкая выпуклость под тонким шёлком говорит мне о том, что момент настал.
Прогони его. Давай останемся вдвоём, шепчу я, когда он накрывает меня своим телом и разводит в стороны ноги.
Я судорожно глотаю воздух, ощутив его в себе.
Моя, едва слышно выдыхает он. Миг, за который я отдал бы полжизни.
Я подаюсь ему навстречу. Сжимаю в себе. Я знаю, он смотрит. Видит, как я корчусь. Как запрокинув голову, ловлю его толчки.
Но он тоже не прост. Он сводит меня с ума тем, что это комментирует.
Да, я девочка. Я люблю ушами. И мне нравится, когда меня называют маленькой и плохой.
Ты очень, очень плохая девочка. Знала бы ты, как я тобой бредил, грезил, болел. Как о тебе мечтал. Как тебя за это ненавидел.
Мои ногти впиваются в его спину. Он садится, подхватив меня под лопатки. И теперь в этом переплетении ног, рук, тел на каждый толчок я скольжу сосками по его груди, я вжимаюсь клитором в его жёсткий лобок, я чувствую, как давит на попку его требовательный палец. А его член, наверное, ткнулся куда-то в пресловутую точку «джи»такое блаженное предвкушение разливается по всему телу. Во мне просто не осталось мест, из которых каждое по отдельности могло бы заставить меня взвыть от восторга. Но когда всё это вместе
Только не молчи, умоляю я его, когда он подхватывает меня за шею. Когда вталкивает в рот большой палец. Кто бы мог подумать, что он достанет меня именно этимсвоим вкрадчивым голосом. Что я с чувством отдамся именно ему, бархатному тембру, прошептавшему:
Приятно было видеть, что ты действительно хочешь меня. Но ты сильно ошиблась, если думала, что меня обманешь.
Что? ничего не понимаю я, вдыхая воздух, который он выдохнул. Зарываюсь руками в его волосы.
Но он заваливается на спину, а сзади моей спины касаются ещё две руки.
Тихо, тихо, тихо, прижимает он меня к себе. Расслабься, а то будет больно.
Глава 16. Девчонка, которую отымели опять. И это не забудешь
Нет, дергаюсь я. Нет.
Но он держит меня так крепко, что вырываться бесполезно.
Влажный и холодный сгусток лубриканта падает мне на спину. И тот член, что для меня был единственным, размазывает его о моей заднице.
Расслабься, маленькая, звучит за спиной не терпящий возражений голос Камиля.
И я невольно дёргаюсь и взвизгиваю, когда мне в задницу вставляют кол. Когда этот кол вколачивают в меня, уже совершенно не интересуясь, что я при этом чувствую.
Сука! Алескеров меня всё же подставил. А я ведь поверила! Повелась, как глупая безмозглая рыбка. Поверила ему. Поверила Ирке. Поверила, что я действительно для него что-то значу.
Дура! Господи, какая же я дура.
О, нас снова трое, вонзаю я ногти в его плечи, чтобы посмотреть этой суке в глаза. Опять побоялся, что один со мной не справишься.
Ты считаешь, я не справился, моя плохая девочка? улыбается он. А потом улыбка сползает с его лица. Он с силой, до синяков сжимает мои руки и медленно-медленно, преодолевая мои усилия, убирает их с себя. Неужели ты думала, что я и правда тебе поверю, лживая самоуверенная дрянь, начинает он резко двигаться во мне, ритмично, синхронно. Словно я чёртово тесное метро, а эти два поезда встали рядом на рельсах и никак не разъедутся. И толкаются, толкаются, разрывая меня на части.
Нет, пожалуйста! Я не хочу, чтобы меня шлёпали по заднице. Я не хочу, чтобы засовывали в меня два члена сразу. Прикусывали соски. Оставляли синяки и засосы.
Я не хочу! Мне больно! Уберите руки!
Но всё это я кричу мысленно. Потому что должна, обязана это вытерпеть. Что бы они сейчас со мной ни делали, я не сдамся. Ни за что! Я выдержу. Когда-нибудь они устанут. Когда-нибудь посрывают заполненные спермой презервативы. Бросят меня как ненужную использованную тряпку и всё закончится.
Расслабься, девочка, расслабься. Улыбнись. А под порошком ты была веселее, звучит голос откуда-то с другой стороны моего сознания.
И я наконец чувствую этокак он содрогается. Как корчится его тело в конвульсиях. И как, прикусив меня за плечо, он со стоном совершает последние, освобождающие его тело от напряжения фрикции.
А ты всё же хороша, выходит он из меня. И машет Камилю. Хватит.
Садится, прижимает меня спиной к себе. Обессиленную. Измученную. Потерявшую счёт, сколько раз моё тело сквозь боль и отвращение содрогалось в судорогах. Сколько раз, словно дохлую лягушку, к которой подсоединили электроды, они всё заставляли и заставляли меня кончать.
Прости, еле слышно шепчет он. Но ты сама это выбрала. Сама, хватает он меня за шею, заставляя на себя посмотреть. Иди отсюда Камиль. И когда тот мешкает, рявкает:Я сказал: пошёл прочь!
Камиль уходит. А он бережно укладывает меня на простыни.
Клянусь, я этого не хотел, он сползает с кровати на пол. И теперь его лицо на скрещённых руках прямо передо мной.
А чего ты хотел, Ренат?
Честно? он усмехается, проводит рукой по лицу. Жениться. Завести с тобой детишек. Большую дружную семью, и снова его лицо ожесточается. Но ты ведь иначе не понимаешь, да? Ты ведь не можешь, чтобы всё не испортить. Вот зачем тебе этот Камиль? Хотела позлить меня, да? У тебя получилось.
Размечтался, превозмогая боль, сажусь я. На ляжках кровоподтёки от пальцев. На простыни кровь. И спермой воняет так, что сбивает с ног. Но всё это уже неважно. Всё закончилось. Я никогда не выйду за тебя замуж. Никогда, слышишь? Я скорее умру, бросаю ему в лицо.
У-у-у, встаёт он и повернувшись ко мне спиной, натягивает на голое тело свой чёртов шёлковый халат. Это нетрудно устроить. Ну что мне строит пристрелить тебя как твою взбесившуюся лошадь? разворачивается. Но ты не нужна мне мёртвой, Юля. Ты нужна мне живой. Как тебе сегодня? Понравилось?
Очень, растягиваю я губы в улыбку.
Я рад. Ведь ты будешь приезжать сюда снова и снова. И снова и снова проходить через это, пока сраные акции не станут моими. А сказал, чтобы через десять дней у тебя был план. Он есть? Алескеров выразительно смотрит на часы. Или мы начнём снова. Ты же не устала, моя плохая девочка? Плохие девочки ведь трахаться никогда не устают? Я слушаю. Да или нет? Да? хватает он меня за ногу и тащит к краю кровати. Швыряет как тряпичную куклу. Хватает за волосы.Или нет? Я не слышу. Да? Или