Кошко потянулся к малахитовому письменному приборунаписать записку Доренко. В записке просил сыскать тех, кто у Хлопони на побегушках, и передать приглашение: начальник Московского сыска ждет-де в полдень в «Славянском базаре».
Выбор ресторана должен был успокоить Хлопонютам-то уж Кошко не устроит засаду, место почтенное. Опять же, лестно получить приглашение в «Славянский базар»! Заведение роскошное и модное. Да и забавно встретиться с заклятым врагом за столом, уставленным причудливыми закусками
Но самое главное, там никто из ворья не увидит, как Хлопоня с Кошко пьют дорогой коньяк.
Мистер Ходжсон и мистер Браун хмуро таращились в окошко. Там была московская зимападал густой снег.
Леонид Игнатьевич, переведите, велел Кошко. И студент исправно перевел: господ Ходжсона и Брауна просят ехать в снятую для консула квартиру, куда в течение нескольких часов будут доставлены украденные вещи.
Поезжайте с ними, сказал переводчику Аркадий Францевич, убедитесь, что их доставили на место. Ибо наши извозчики по-английски не разумеют, могут из баловства завезти куда-нибудь в Коломенское.
Возницын молча согласился: извозчики тоже люди, тоже греются водочкой, а уж по случаю Рождестватак тем паче. А кого спьяну не тянет на дурости?
Никишин, берите извозчика и аллюром три крестав Гнездниковский. Там, кровь из носу, найдите Лапинского и отдайте ему записку для Доренко. И тут же обратно!
Будет сделано, понуро ответил агент. Он понимал, что нахлобучка еще впереди.
А Кошко задумался. Обещать-то он англичанам обещал, но где сказано, что Хлопоня с добычей помчится к себе домой? Может, уже вовсю пропивает консульские денежки? Должен же и он отпраздновать Рождество.
Вместо того чтобы поехать в Гнездниковский, Кошко велел везти себя к «Мюру и Мерилизу». Он видел в газете рекламку удивительной игрушкианглийского детского беспроволочного телеграфа. Младшенькому, восьмилетнему Кольке, наверняка понравится. Будет с соседским Алешкой играть в «маркониграфистов». Стоит, правда, эта игрушка бешеных денегшестьдесят пять рублей. Лошадь за эти деньги можно купить. Тут еще десять раз подумаешь Но посмотреть, как действует телеграф, необходимо. Вдруг да пригодится в сыскной работе?
Услужливые продавцы все рассказали и показали, но Аркадий Францевич телеграф не купил, потому что не справился с противоречием: «Ведь в хозяйстве пригодится! Но шестьдесят пять рубликов!» Однако сделал в памяти зарубочку
Одновременно с изучением телеграфа он думал, как провести разговор с Хлопоней. Этот тип мог бы пригодиться в полицейском хозяйстве. Он был из тех ворюг, что раньше называли «пертовыми мазами» старики еще помнили давний воровской жаргон и охотно учили ему молодежь, да только молодежь все порывалась изобрести свой собственный. Пертовый мазсвоего рода аристократ, известен успехом в крупных делах, на мелочи не разменивается, обладает авторитетом и участвует в сходках, на которых делят всякие спорные вещи. Что бы тут изобрести?..
От «Мюра и Мерилиза» до Никольской было рукой подать, и Кошко отправился в «Славянский базар» пешком. Ресторан, хоть время было далеко не обеденное, оказался почти полон. Заведение славилось своими завтраками. Казалось бы, уж в рождественские-то дни можно отдохнуть от забот в кругу семьи, но Кошко увидел в большом двухсветном зале знакомые физиономии коммерсантов и финансистов: как привыкли в «Славянском базаре» обсуждать сделки, так и отцепиться от него не могут.
Разумеется, в ресторане дежурили свои сыщики. Аркадий Францевич отошел от столика, вроде бы в мужскую комнату, и, изловив сыщика Альперовича, которого сам же сюда рекомендовал, объяснил ситуацию: Хлопоню впустить и выпустить беспрепятственно, тем более что вор вряд ли на сей раз будет безобразничать.
Хлопоня не преминул блеснуть элегантностьюявился во фраке. Это в дообеденное-то время! Кошко с любопытством наблюдал, как он идет прямиком к его столику.
Присаживайся, сказал Аркадий Францевич, блеснув знанием воровского этикета: боже упаси предложить «садись». Я угощаю. Красиво ты в Москве прописался, есть чем похвастаться. Красиво! А я такое ценю.
Хлопоня пока не понимал, о чем речь. Но на всякий случай быстро огляделся. Он, конечно, сообразил, что речь пойдет о сегодняшней добыче. Вряд ли сам Кошко позвал его, чтобы поздравить с Рождеством. Но о которой добыче? Вылазка на Николаевский вокзал принесла портмоне, два кошелька, браслетку с подозрительно крупными камнями и три портсигара, не говоря уж о часах. Оба помощника показали себя с лучшей стороны, да и сами получили пользу, поглядев, как работает опытный щипач.
Да ты не бойся, Хлопонин, сегодня тебя не тронут, пообещал Аркадий Францевич. Отлично ты вернулся. Сразу заявил: вот как настоящие воры действуют, учитесь, сопляки! Только не пойму, откуда ты про этого Ходжсона узнал? Не может быть, чтобы тебе из Питера телефонировали. Или уже и до этого дошло? Первого же своего московского лоха ты выбрал прямо на загляденье!
Тут до Хлопони понемножку стало доходить. В портмоне обнаружились визитные карточки на заграничном языке и бумажки, написанные не по-русски.
Да уж постарался, осторожно сказал он.
Вот и я о том же! Красиво получилось, ничего не скажешь. Не абы кого обчистил! Не дуру-барыню, не пьяного купчишку. По всей Хитровке, поди, шум пошел: Хлопоня-то каков! Одно плохо
Кошко сделал паузу. И эта пауза была Хлопоне очень даже понятна.
Лошок-то твой не простой сам уже, наверно, знаешь? Знатно ты в Москву въехал, сразу себя показал, а теперь давай подумаем, что бы такого сделать, чтобы не вышло скандала с английским королем.
А что тут сделаешь?..
Вот и я говорю, только одно и можно сделать. Вся Хитровка, поди, судачит, как ты английского консула обшуровал. Ну и пусть ее судачит, так?
Если бы Хлопоня знал, что лох с постной мордойанглийский консул, то и близко бы не подошел. Мало ли питерским поездом в вагонах первого класса приехало растяп? Но вышла промашка и, пока не начались неприятности, нужно ее исправлять.
Соврать Аркадию Францевичу, что-де я не я и лошадь не моя, он даже не попытался. Не имея доказательств, Кошко бы его не позвал.
Мы, значит, лишнего шуму не хотим, сказал Хлопоня. Так чтобы тихо былодоговоримся?
Да уж, считай, договорились. Ты же понятливый. Как я получу шмиху, стукальцы и портсигарчик?
Пришлю с малым, куда будет сказано.
Умен ты, Хлопонин. С твоей бы головой не по вокзалам промышлять Ну, выпьем по такому случаю!
Графин с коньяком стоял ближе к вору, но взял его и плеснул в рюмки Аркадий Францевич.
А что голова? Хлопоня солидно взял свою. С детства в ремесле
Знаю. Другого пути не было. А жаль. Сейчас ты, Хлопонин, дешево отделался, Кошко тоже поднял рюмку. Но ведь попадешься когда-нибудь так, что пух и перья полетят. И не будет поблизости добренького господина Кошко, чтобы выручить Ты пей-то, пей!.. Бог весть, встретимся ли еще когда таким манером?
Хлопоня понял: его предупреждают. Если и случится следующая встреча, то в Гнездниковском, куда его приведут силком, и где сразу вспомнят все давние подвиги.
А ведь ему уже исполнилось сорок лет, другое ремесло осваивать поздно, молодые наступают на пятки. Да, в своей воровской иерархии он высоко забрался. Но привык к сытой жизни, спать привык в чистой постели, в тепле, и совершенно не хочется прятаться в ночлежках Хитровки, в «номере» под нарами, где вместо занавескистарая рогожа, а вместо перинывшивое тряпье.
Да как знать осторожно ответил он.
Все от тебя зависит.
Это мы понимаем
Вот копченого угорька попробуй.
Хлопоня услышал: «не договоримсябудешь ты вместо копченого угорька баланду хлебать».
Еще некоторое время они перебрасывались репликами, для стороннего наблюдателякулинарными. Кошко не спешил. Он знал, что вор высокого полета просто не может так, сходу, принять предложение о сотрудничестве, которое больше смахивает на ультиматум. Следовало поберечь Хлопонино самолюбие. Ну что же, это обойдется еще в четверть часа, ну, в полчаса. Такие переговоры и не могут быть стремительными.
На недомолвках, на взглядах, на вздохах и тонких намеках вели они беседу и договорились-таки, причем условия для Хлопони оказались необременительнывремя от времени отвечать на прямо поставленные вопросы. С тем он и был отпущен восвояси, без всяких китайских церемоний, уточнив лишь, куда следует доставить имущество английского консула и узнав приметы (Кошко с особым ехидством описал часы, а насчет портсигара вышел даже маленький спорХлопоня утверждал, что он из позолоченного серебра, золотой бы больше весил).
В сущности, оба остались довольны переговорами. И Аркадий Францевич даже возблагодарил Господа, пославшего на Николаевский вокзал растяпу и лоха в лице английского консула. Хлопоня был для него ценным приобретением. И сам он был для Хлопони ценным приобретением. Конечно, особой искренности тут не жди. Но порой одно-единственное слово правды в сыскной работена вес золота.
Любезный! позвал кельнера Кошко. А расстарайся-ка насчет жареного гуся. Выбери кусочек грудки. Вся Россия сейчас гусятиной объедается, а я рыжий, что ли?..
Глава 3
1913 год. Февраль. Санкт-Петербург
День у Глеба Гусева не задался с самого начала. А все тетка, всететка, царствие ей небесное
Тетка нашла самое неподходящее время, когда помирать: в мороз! Землю на кладбище хоть взрывай, гробокопатели ломят бешеную цену. Так и это еще полбеды, а бедатетка строжайше завещала похоронить себя в Александро Невской лавре. Место дорогое, лежать там почетно, и гробокопатели это отлично понимают.
Но и это еще не всё. Хоронить бездетную тетку пришлось племянникам, а племянники меж собой плохо ладят.
Это была родня по материнской линии и такая склочная, что батюшка Глеба, генерал-лейтенант Владимир Яковлевич Гусев, в свое время запретил супруге поддерживать с ними всякие сношения. Если бы батюшка знал, что Глеб по тайной просьбе матери ввязался в похоронные хлопоты, очень бы рассердился
Глеб с вечера предупредил начальство, полковника Кухтерина, что в первую половину дня будет занят похоронами. Полковник осведомился, не нужна ли помощь.
Благодарю, Михаил Семенович, не нужна, сдуру ответил Глеб. А надо было сказать: пришлите за мной к кладбищенским воротам сани или автомобиль, чтобы по Невскому, да с ветерком, доставить меня на службу. Кухтерин бы не отказалкомандировал того же Семушкина или хоть Бардзуна. На автомобиле от лавры до бастрыгинского особняка на Шестой линии меньше, чем за полчаса, долетишь. Но занятый спорами с кузенами Глеб не подумал, что изловить возле лавры да после похорон извозчика будет мудрено. Хотя они туда и съезжаются, но ведь ему придется едва ли не последним покидать могилку, доругиваясь с гробокопателями, и он рискует основательно застрять у кладбищенских ворот.
На деле же все оказалось еще хуже. Какому-то чиновному старцу приспичило помирать и хорониться в то же время. Провожать его явилась целая дивизия подчиненных. Эти-то лизоблюды, вырвавшись с кладбища первыми, и разобрали всех извозчиков. А новые «лихачи» не подоспели.
Глеб, очень недовольный, добрел до Староневского проспекта, и тут удача вроде улыбнулась. Подкатил не просто извозчик, а знакомец. Глеб даже помнил, что его зовут Лукьяном.
Лукьян был «лихач» и только-только выехал на поиски хорошего ездока. Брал он дорого, но и возил скоро, а вид имел такой, что залюбуешься. У «лихачей» свято соблюдалась старинная модаогромный кафтан «на фантах», то бишь с двумя сборками сзади, подбитый пенькой или ватой, чтобы мягче сиделось, и высоко подпоясанный дорогим кушаком, сверхубарашковая шапка особого вида. Такой герой, если посмотреть сзади, был сильно похож на не в меру задастую бабу.
Лукьянов же синий кафтан, кроме прочего, был отделан выпушками из дорогого лисьего меха, а шапка на «лихаче» сидела боброваяна зависть товарищам.
С ветерком не угодно ли, барин? весело спросил Лукьян. Куда прикажете?
На Васильевский по Дворцовому, решительно смирившись с денежной тратой, сказал Глеб. Да поскорее.
Поскорееэто по Тележной нужно, потом по Гончарной. На Невском теперь не протолкнешься, заметил Лукьян.
Так пока будешь выпутываться с Тележной на Гончарную, час пройдет, строптиво возразил Глеб.
Он вроде и понимал, что ехать лучше улицами, идущими параллельно Староневскому, но уже считал минуты и секунды.
Не пройдет, я задворками.
Нет там задворков! Хороший крюк придется сделать
Лукьян, водя пальцем по воздуху, попытался объяснить, что дорога будет на полтораста сажен длиннее, но в итогена пять минут короче. Глеб имел в голове карту Питера, даже с подробностями, и сразу доказал Лукьянуна двести сажен, да еще четыре поворота, перед которыми нужно придерживать лошадь, так что трата времени неизбежна.
Откуда четыре, откуда четыре?! возмутился Лукьян, и Глеб сразу расписал ему диспозицию, добавив в заключение:
Считать не умеешь!
Глеб был страшно доволен, что уел Лукьяна и доказал свою правоту, но такого ответа не ожидал:
А коли я дурак, то и разговора нет!
С тем Лукьян и укатил, а Гусев остался один, на морозце, зато при своей правоте. Некоторое время его это радовало, но потом он достал часы и даже присвистнулдва часа пополудни! А он обещал, что приедет на службу до обеда. Потом, решив, что семь бедодин ответ, поспешил обратно к лавре, заметив, что туда подъезжают на извозчиках участники следующих похорон. Быстро и без ряды наняв «живейного» уже не «ваньку», но еще не «лихача», Глеб велел везти себя к «Панкину» известнейшему в столице ресторану не хуже «Северной звезды», что стоит на углу Невского и Владимирского проспектов. Нужно было хоть чем-то утешить себя после похорон, грызни с кузенами и холода, а также отпраздновать моральную победу над Лукьяном. Для этого вполне бы подошла стерлядь в белом вине.
Ресторан был почтенный, с огромным залом и двухрядными бронзовыми люстрами. Метрдотель, едва взглянув на посетителя, оценил его душевное состояние и сразу провел Глеба к свободному столику в уголке, подальше от основной суеты и гомона.
Не будете ли, сударь, возражать против соседа? неожиданно поинтересовался метрдотель.
Не буду, брякнул, не подумав, Глеб и углубился в меню.
Сосед появился очень скоровертлявый мужчина лет тридцати, чересчур набриолиненный, со щегольскими усиками и при этом с обтёрханными краями рукавов. «Совята» в свободное время читали книжки, которые могли бы пригодиться и в служебной деятельности, а в последнее время немало спорили о мистере Шерлоке Холмсе и его дедуктивном методе. И Глеб уже наловчился высматривать всякие занятные приметы.
Сотрапезник пытался выглядеть светским кавалеромвидимо, чтобы проникать в места, куда простому человеку вход закрыт. К «Палкину» он явился, чтобы солидные питерцы видели: человек может себе позволить обедать в солидном заведении. Но денег у него при этом не густо. Стало быть, стало быть репортер?.. Точно! Из какой-нибудь «газеты-копейки», не иначе. А манеры-то, манеры!..
От «совят» требовали простоты в обращении и благопристойности. Чрезмерную жестикуляцию они считали привилегией французского цирюльника. А этот господин так суетился, словно сбежал из водевиля. Обычное: «Разрешите представитьсяНиколай Иванович, ударение, изволите видеть, на о!» он произнес, поворачивая сверкающую голову то так, то сяк, чуть ли не ухом на плечо укладывая.
Очень приятно, ответил Глеб. А яГлеб Гусев.
Репортер покосился в раскрытое меню.
Рекомендую взять севрюгу в рейнвейне, господин Гусев.
Благодарю, я уже определился с выбором, господин Иванович.
Позвольте карту вин
Прошу вас
У меня сегодня приятное событие, господин Гусев: я получил отличное известие и вотпраздную! И по такому случаю позвольте вас угостить ну хоть «Шардоне»?
Глеб был молодвсего-то двадцать пять годочков. Но в третье «совиное» управление кого попало не берут. Начальство ценило его деловитость, а что до упрямства и сверхъестественного желания всех переспоритьтак на это до поры закрывали глаза. У офицера, желающего делать карьеру, должно быть самолюбие, должна быть и гордость, просто со временем поручик Гусев научится их проявлять не столь явнотак решили отцы-командиры.
Опять же, память
Третье управление занималось сбором, обработкой и анализом сведений, которые могли бы иметь отношение к охраняемым персонам и вопросам их безопасности. Глеб держал в голове множество фамилий, прозваний, кличек, адресов, и где-то среди них обреталась и фамилия «Иванович» с ударением на «о», только он сразу не смог определить, где именно.
Подошел официант, принял заказ. Господин Иванович взялся пространно толковать о качествах вин, Глеб рассеянно соглашался. Его раздражало, что фамилия не тащит за собой из памяти портрета, подробностей, цифр.