Угощение вышло на славу. Всё было потрясающе вкусно, мы замечательно и душевно посидели втроём; позвонил Денис и поздравил с Новым годом... У меня отчего-то защемило сердце, а глаза защипало. Вот и всё, что осталось от моей семьи...
Нет, теперь у меня была новая семья.
Засиживаться далеко за полночь мы не стали и пошли спать около часа, но толку от этого было мало: меня мучил кашель, а у соседей гремела музыка. Я вылезла из постели и отправилась на кухнюзаварить себе грудной сбор, раз уж всё равно не спалось.
Озноб щекотал меня ледяными пальцами, и я ёжилась около плиты, ловя кожей тепло вскипавшего чайника. Кашель опять согнул меня пополам. От частого напряжения у меня уже болели мышцы пресса.
Ты чего тут, Лёнь?
На кухне появилась Александрав джинсах, на ходу просовывая голову в горловину водолазки. Натянув её и пригладив чуть встрёпанные волосы, она озабоченно заглянула мне в глаза.
Извини, я тебя, наверно, кашлем разбудила,прохрипела я.Травяной сбор себе заварить хочу.
Её руки бережно откинули пряди моих распущенных волос мне за спину.
Бедный ребёнок... Угораздило же тебя... Знобит? Ну, иди сюда, я тебя погрею.
Не успев моргнуть глазом, я очутилась в тёплых объятиях Александры. Крепко прижатая к её груди, я боялась даже вздохнуть, а моё сердце ухнуло в бездну... Каждым сантиметром своего тела ощущая упругое и сильное, великолепное тело Александры, я мысленно ругала себя, обзывая похотливой дрянью и идиоткой. Господи, что я делаю, что я творю?! Меня обнимаешь не ты, а я ловлю кайф! Может быть, твоя сестра сделала это просто из человеческого сочувствия и желания пожалеть и приласкать, как младшую сестрёнку, а может...
Эта грустная нежность в её глазахмой вечный призрак-преследователь и загадка, отдающая горечью.
От двусмысленности положения у меня запылали щёки, а из носика чайника тем временем уже валил пар.
Саш, чайник уже...пробормотала я, неуклюже пытаясь высвободиться. И добавила совсем уж беспомощно:Не надо, а то ещё заразишься...
С мягким грудным смешком Александра отпустила меня, напоследок потеребив мне уши жестом любящей старшей сестры. Я заварила сбор, накрыла чайник полотенцем и присела к столу. Кашель словно царапал мне грудь когтями, но это хотя бы отвлекало от неуместного сладострастного напряжения, постепенно переходившего в неприятную слабость в коленях и презрение к себе. Уфф, да что же это?..
Это был шок.
Ты чего трясёшься вся?с тревогой тихо спросила твоя сестра, щупая мне лоб.Так, где тут у тебя градусник?
В спальне, на тумбочке у кровати,поморщилась я.Ладно, потом температуру измерю... Яну не буди.
Не думаю, что она спит,сказала Александра.
Через полминуты градусник уже торчал у меня под мышкой, а твои губы покрывали поцелуями мой лоб, веки и брови.
Тебе плохо, маленький?
На твой вопрос мне следовало ответить "да": руки и ноги заледенели, но голова и грудь пылали страшным жаром, от которого, казалось, мозг был готов вытечь из ушей. Серебристый столбик ртути остановился у цифры 39,5.
Ничего себе!присвистнула Александра.Почти сорок! Так, ну-ка, быстро пьём аспиринчики под одеяло. Малина у вас есть?
В заваренный мной грудной сбор была щедро добавлена засахаренная малина, а на ломтике лимона мне поднесли три растолчённые в порошок таблетки аспирина. От вашей с Александрой заботы у меня выступили на глазах слёзы: никого роднее вас у меня сейчас не было на целом свете.
Через полтора часа мучений меня прошиб пот, и чудовищное пекло отступило. Кашель вроде бы улёгся, а около четырёх утра угомонились и соседи. Закрыв горящие веки, я соскользнула в вязкое болото дрёмы...
И полетела в какой-то колодец. А потом комната вдруг наполнилась удушливым дымом, огонь охватил занавески, стены, мебель... Начал подбираться к кровати. Я не могла ни крикнуть, ни вздохнуть: казалось, мои лёгкие обуглились изнутри. Неимоверная тяжесть придавила моё тело, а внутри меня чёрной летучей мышью бился смертельный ужас... Не хочу, не хочу умирать!
Я проснулась от собственного хрипа: это не дым, а скопившаяся в лёгких мокрота душила меня. Свесившись с края кровати, я зашлась в раздирающем грудную клетку кашле, от которого, казалось, все мои внутренности были готовы вот-вот вывернуться наружу через рот. Выкашливая себя наизнанку, я свешивалась всё ниже, пока от очередной конвульсии не свалилась на пол.
Лёнечка... Птенчик...послышался рядом твой сонно-испуганный голос.
Я хотела извиниться, что опять тебя разбудила, но между приступами кашля не могла вставить ни слова. Доковыляв до ванной и скрючившись над раковиной, я кашляла туда, роняя тягучую слюну с губ. В груди что-то булькало и хрипело, рвалось наружу, а в зеркале отражалось моё побагровевшее от натуги лицо.
Кое-как прокашлявшись, я поставила на плиту кастрюлю с отваром. Сидя у стола с полотенцем на плече, тупо смотрела на синее газовое пламя...
Маленький мой...Твои руки легли мне на плечи.
Часы показывали семь утра. Устало закрыв глаза, я прильнула к твоей руке щекой.
Вдыхая пар, я ещё не знала, что случилось час назад на другом конце города.
После ингаляции я выпила ещё грудного сбора с малиной, взяла в рот пастилку от кашля и снова свернулась клубочком под одеялом: страдающий и больной организм требовал дополнительных часов сна. Кашель ещё пару раз царапнул мне грудь, но Морфей на сей раз оказался сильнее. Не успевшая рассосаться пастилка заночевала у меня за щекой...
Проснулась я в десять утра, ещё более усталая и разбитая, чем до этого. На кухне слышались голоса, и я пару минут лежала, слушая их и представляя себе пирог. Этот рассыпчатый рис внутри, розовое мясо горбуши, аппетитные полуколечки лука, пропитанная рыбным вкусом и запахом румяная корочка... Ммм, ням-ням. Поняв, что зверски хочу есть, я вылезла из постели и поплелась на кухню.
Там царило уютное тепло и вкусный рыбный запах. Вы с Александрой, не дождавшись моего пробуждения, заварили чай и вовсю уплетали вчерашний пирог.
Доброе утро, солнышко наше,сердечно поприветствовала меня твоя сестра.Прости, что завтракаем без тебя... Ты так сладко спала, что жалко было будить. Учитывая, что ты полночи с кашлем промучилась, поспать тебе было просто необходимо.
Твои незрячие солнца нежно сияли мне.
Лёнь, ты как?
Пошатываясь от слабости, я подошла и запустила пальцы в твои отросшие к зиме вихры.
Получше, Утёночек. Есть хочу...
Александра с готовностью вскочила, усадила меня, щедро отрезала кусок пирога и налила чаю. Я впилась в пирог зубами так, будто не ела целую неделю: моё нутро просто горело от голода. У Александры тем временем зазвонил мобильный. Она вышла в прихожую, но её разговор был хорошо слышен.
Да... Привет, зайка. И тебя с наступившим... Нормально, в кругу семьи, с моими сестрёнками. Нет, сегодня не работаю. Нет, я совершенно не против, а очень даже за... Давай. Во сколько за тобой заехать? Договорились, милая. Через час буду.
Значит, всё-таки сестрёнка, подумалось мне с облегчением. Ну и ладно, ну и слава Богу, а то двусмысленность так и свербела, так и язвила моё нутро, создавая это ненужное напряжение. Хорошо, что у Александры было кого назвать "зайкой" и "милой", в противном случае мне было бы очень и очень не по себе.
Заглянув на кухню, твоя сестра спросила:
Чижики, вы не против, если я быстренько приму душ?
Ты, конечно, тоже всё слышала, а потому усмехнулась:
Давай, давай... Мойся чисто, чтоб твоей зайке было приятно с тобой... гм, гм... общаться.
Александра засмеялась и ушла в ванную. Я принялась мыть посуду, параллельно соображая, как бы избежать лицезрения твоей сестры в максимальном неглиже после душа: это треклятое pleasure было слишком guilty, чтобы позволять ему вторгаться между тобой и мной. И я придумала: когда Александра вышла из ванной, моя голова по-страусиному пряталась, но не в песок, а под полотенцем. Всё, что я виделаэто отражение моего собственного носа в кастрюле с отваром.
Когда я трусливо высунулась из своего укрытия, Александра была уже в облегающих чёрных бриджах и белом свитере с высокой тёплой горловиной. Изящно нагибаясь и ставя ногу на краешек обувной полочки, она застёгивала в прихожей свои белоснежные сапоги. Вжикодна молния, вжиквторая... Надев шубку и небрежно намотав шарф, Александра сказала:
Ну всё, чижики, поехала я... Отдыхайте тут. Лёнечка, лечись давай как следует.
В этот момент опять зазвонил мобильныйна сей раз твой. Сказав: "Одну секунду, Саш",ты вышла из прихожей, и мы с твоей сестрой остались один на один. Не зная толком, что сказать, я пробормотала:
Жаль, что ты уже уходишь...
Александра стояла передо мнойвысокая, с убийственно прекрасными ногами, в этих дьявольски сексуальных бриджах и шикарных сапогах. Нет, я была совершенно спокойна, ведь она назвала меня сестрёнкой... Но тут же поразила снова, проговорив приглушённо:
Если хочешь, я могу остаться. Скажи только слово.
У меня на миг язык прилип к нёбу. Сглотнув гадкий ком и прокашлявшись, я пролепетала:
Нет, ну зачем же... А как же твоя девушка? Она ведь ждёт...
Александра, не сводя с меня пристально-нежного взгляда, качнула головой:
Ничего, подождёт. Вы с Яськой для меня важнее всего на свете.
Я не успела ответить: вернулась ты. Тебе позвонил парень из твоей бывшей группы, ударник Ильяпоздравил с Новым годом и предложил выступить в клубе послезавтра. Ты не выступала уже, наверное, целый год, но ответила другу отказом.
Утя, ты что?огорчилась я.Выступила бы. Тебя же любят! Когда ты выступаешь, у публики такой восторг, что я прямо горжусь тобой... Зачем же ты отказалась... Зря.
Твои пальцы нежно коснулись моих щёк.
Птенчик, пока ты болеешь, я не могу думать вообще ни о чём,ответила ты.Но ты не расстраивайся так, будто это был мой последний шанс... Выступление я могу себе устроить ещё тыщу раз в любое времяс администрацией клуба у меня давно всё на мази. Ты, главное, поправляйся, а там и всё остальное наладится.
Присоединяюсь,серьёзно, с чувством сказала Александра.Выздоравливай скорее, солнышко.Прижав нас с тобой к себе (одной рукойтебя, а другойменя) и крепко чмокнув, она шепнула:Вымои родные чижики. Ну всё, мне пора.
Твоя сестра уехала, оставив меня озадаченной и в смятенных чувствах. Что же за отношения были у Александры с её новой девушкой, если она сказала: "Ничего, подождёт"? Я бы никогда не смогла так сказать о тебе: ты всегда стояла для меня на первом месте. И, разрываясь между написанием книги и тобой, я порой ощущала себя чудовищем.
Птенчик, ты не против, если я пойду поработаю?спросила ты, беря меня за руки.Заказ хороший: работы максимум на неделю, а оплатакак за два месяца в школе. Я к пятому числу обещала выслать заказчику готовый материал, так что...
Конечно, иди.Я даже повернула и направила тебя за плечи в сторону студии.Давай, давай. Всё равно нечего около меня тереться: я сейчасбацилла ходячая. Не знаю вот даже, как бы вчерашние посиделки не сказались... Эвкалипт эвкалиптом, но фиг его знает...
Ты ушла в студию, а я с большой кружкой грудного сбора с мёдом устроилась на диване перед телевизором, закутавшись в одеяло. По какому-то из каналов шли без перерыва мультики, и мне вдруг захотелось впасть в детство: надоели юмористы и всяческие "Песни о главном".
Когда зазвонил мой мобильный, я ещё не знала, что случилось, а потому, увидев на дисплее имя брата, удивилась: он ведь вроде уже звонил, поздравлял...
Привет, с наступившим тебя,сказала я.
П-привет...голос Дениса звучал как-то странноне то озадаченно, не то ошарашенно.Слушай, тут такое... В нашем доме... ну, где родителей наших квартира... пожар случился. Ты ещё не в курсе?
Н-нет,от таких новостей я тоже начала заикаться.Когда?
В шесть часов... Какие-то пьяные придурки вышли во двор с утречка ракеты запускать... Уфф,Денис выдохнул, потом снова вдохнул.Ну, и зафигачили две ракеты в окна квартир... Нашейну, то есть, отца, и ещё одной, соседней. У нас ракета пробила балконное остекление, окно, залетела внутрь и там взорвалась. Ну, и заполыхало всё, конечно. Я как узнал-то? Светлане позвонил, хотел с праздником поздравить, а то вчера сети были перегружены, не дозвониться... А вот сейчас дозвонился... Она Новый год у дочери встречала, так что в квартире никого не было, когда всё это случилось. А вот соседям, кто дома был, не повезло. Одного мужика там с ожогами в больницу увезли. Мда... Встретили Новый год, называется.
Сегодняшний сон о пожаре сразу предстал в ином ключе. Значит, это не от скопившейся в лёгких мокроты... Неужели вещий? И приснился он мне как раз примерно в то время, когда всё это на самом деле произошло...
Светлана в истерике, конечно,сказал Денис.Квартира, говорит, сильно пострадала. Та комната, куда ракета попала, вся выгорела, а дальняябывшая твоячастично. Кухню не затронуло практически. Вот такие дела... Отхватить-то она отхватила отцову квартиру по завещанию, вот только придётся теперь туеву хучу денег вбухивать в ремонт. Ну, может, ещё с тех дятлов пьяных удастся что-то стрясти по суду, но сразу они всё выплатить вряд ли смогут... Геморрой, в общем.
После этого разговора мне вспомнилось ещё одно моё видението, что пришло ко мне на похоронах отца. Но вот странность: там были руиныобломки бетонных плит, мебели... Ёлка, торчащая из-под них. Гирлянда на клёне. Как будто рухнул если не весь дом, то целый подъезд как минимум. Что же это? Просто глюки? На экране телевизора мелькали кадры мультика, но мой мысленный взгляд пронзал пространство сквозь телеящик и устремлялся далее, к бывшему моему дому. Почему же не обрушение, а пожар? Нет, гадать бесполезно, я должна была увидеть всё своими глазами.
Отрывать тебя от работы я не стала: в твою святая святых я заходила только в самом крайнем случаетак уж у нас повелось. Потеплее одевшись и капитально закутав горло шарфом, сунув в карман пачку леденцов от кашля и проверив на кухне газ и воду, я вышла из дома.
Мороз щипал за щёки весьма ощутимо, и, пока я ждала транспорт, у меня успели подмёрзнуть ноги. Нервно перекатывая во рту леденец с лимонным вкусом, я всматривалась вдаль: не идёт ли нужная мне маршрутка? Вот она наконец подошла, и я, покашливая, забралась внутрь. Может, я даже успею вернуться до того, как ты оторвёшься от работы и заметишь моё отсутствие...
И вот ондом, когда-то бывший моим. В глаза сразу бросались следы пожара в двух квартирах: страшные, зияющие дыры окон, чёрные пятна копоти на стене дома вокруг них. На снегуобгоревшие обломки мебели, оконных рам, балконного остекления... Из сугроба торчал чёрный остов ёлки с остатками игрушек, а на ветках клёна повисла опалённая огнём ёлочная гирлянда.
Покрытые изморозью гроздья кленовых вертолётиков и гирлянда... Вот эта деталь точно совпадала. И ёлка, только в моём видении она не была обгоревшей.
Ледяной воздух врывался в мои больные лёгкие, как жидкий азот. Кашель согнул меня в три погибели, а под ногой у меня хрустнул обломок стеклянного ёлочного шара. Свисающий конец гирлянды чуть покачивался от ветра.
Ой, Алёнушка, здравствуй!
Из подъезда вышла Нина Георгиевна, полная женщина с рыхлым добродушным лицомсоседка с первого этажа и подруга моей покойной мамы. Она помнила меня ещё ребёнком. В длинном пуховике и обычной серой шали, чуть одышливая и грузная, она ничуть не изменилась с моего отъезда.
Давно тебя не было видно... Замуж вышла?доброжелательно поинтересовалась она.
Ну... В общем, да,ответила я.
В тот момент мне было проще чуть покривить душой, чем объяснять правду. Вряд ли Нина Георгиевна поняла бы.
А тут пожар был, сама видишь,словоохотливо зачастила соседка.Оболтусы какие-то нажрались как свиньи и ну ракеты пускать!
Нина Георгиевна рассказала мне, в целом, то же самое, что я только что узнала от Дениса, но она добавила одну деталь, от которой ледяная лапа зимы перехватила моё горло...
В тот же ранний час одинокая и не совсем здоровая психически женщина из соседнего подъезда, вздумав свести счёты с жизнью, открыла на кухне газ. Соседи, почувствовав запах, позвонили куда следует, и неудавшуюся самоубийцу спасли. Не рвануло только потому, что квартиры находились друг от друга достаточно далеко, но если бы ракета попала в окно кухни этой женщины, большой "бабах" был бы обеспечен.
Ты чего кашляешь? Простыла, что ль?сочувственно спросила Нина Георгиевна.
Да... Есть немного,прохрипела я.
Я смотрела на покачивавшуюся на ветру гирлянду. Что же это получается? Я увидела то, что могло случиться, но не случилось ввиду каких-то неизвестных причин? Некий нереализованный вариант развития событий? Как бы то ни было, если бы он реализовался, без человеческих жертв точно не обошлось бы.
Но что? Что сдвинуло событийную цепочку? Что заставило всё пойти по иному пути? Нина Георгиевна с удивлением наблюдала, как я бродила по двору, разглядывая снег, словно Шерлок Холмстолько увеличительного стекла не хватало. Вот, очевидно, то место, где пускались ракеты. Забыв о кашле, я пыталась прочитать следы новогоднего баловства, приведшего к таким печальным последствиям...
Нина Георгиевна, а где живёт та женщина?спросила я.
Вон там,озадаченно ответила соседка, показывая на окна квартиры.А что?
Я встала напротив этих окон. На снегу виднелась лужица блевотины, алели несколько пятен крови и валялась парочка выбитых зубов. Кто-то подрался, кого-то стошнило. Что бы здесь ни произошло, это заставило пьяных любителей пиротехники отойти на другое место.
Попрощавшись с соседкой, я поспешила на остановку. Мне срочно нужна была горячая ингаляция: на морозе кашель усилился, а леденцы уже не помогали. Уже в маршрутке зазвонил мобильный.
Птенчик, ты где?услышала я твой недоуменный голос.
Кхе... Я вышла кое-куда ненадолго, уже еду домой... кхе-кхе,прокашляла я.
Дальшевозвращение в тёплую квартиру, твои объятия, ингаляция, кружка грудного сбора, кусок пирога и несколько ложек "Цезаря". Прочь, прочь, ледяные миражи, оставьте мою голову, отяжелевшую от вновь поднимающегося жара...
Через три недели после этого я всё-таки решилась и начала выкладку первого и на тот момент единственного варианта "Слепых душ" на Прозу. К тому времени уже прояснилось, что же именно заставило тех придурков отойти от окна горе-суицидницы. Взрывы новогодних фейерверков разбудили Виктора, хозяина квартиры, расположенной по соседству с квартирой отца, и он, выйдя на балкон, крикнул нарушителям спокойствия пару ласковых. Те и не подумали угомониться, а только пьяно хохотали и матерились ему в ответ, и тогда Виктор вышел во двор и дал в морду одному из них. (Именно его зубы я и видела на снегу). Преподав безобразникам такой урок, мужчина ушёл к себе, а те стали думать, как ему отомстить. В их хмельные и дурные головушки пришла идеязапустить ракету в окно Виктору. Первый запуск был неудачен: ракета поразила не ту цель, а именноквартиру отца. Это не обескуражило и не напугало хулиганов, и они спокойненько продолжили дело: взяли вторую ракету, примотали к отломанной от дерева длинной ветке, подожгли, прицелились получше ибабах! Со второго раза ракета нашла нужную цель. Виктор получил ожоги, спрятавшихся парней вскоре нашли и забрали в кутузку, где они во всём сознались. Криминального прошлого у ребят не было, и они, как я узнала позже, отделались условным наказанием, но им присудили выплачивать материальный ущерб владельцам пострадавших квартир.
У Светланы на нервной почве по поводу пожара и сопряжённых с ним проблем обострилась язва желудка, а при более тщательном обследовании обнаружился рак. Ей сделали операцию. В итоге из-за всех проволочек и передряг квартира была отремонтирована только к маю, но в её ауре навсегда остался огненный след...
18. Безумное лето
Суббота. Пол-утра я не могла сосредоточиться ни на чём, но три таблетки обезболивающего немного отогнали гул в голове. Мы ехали на дачу, город опять душила нестерпимая жара. Автобус был полный, и нас прижало друг к другу. Я отражалась в твоих тёмных очках. От тебя пахло свежевыстиранной футболкой и чуть вспотевшей кожей. Родной запах, без которого не могла представить своей жизни.
Малиновые кустыколючие, но если присесть, можно спрятаться от безжалостного солнца. Хорошо было сидеть на корточках в тенёчке, таская в рот висящие на нижних ветках ягоды... Ты, насторожив ухо, как локатор, слушала, где я шуршу, а я, пытаясь дотянуться до очень крупной и соблазнительной, но далеко висящей ягодки, чуть не упала в ландыши. Их в малине было много. С кряхтением я села на прохладную землю, а над головой раскинулось безумное лето, крышесносящая, убийственная жара, от которой даже небо выцвело, выгорело. Ты чуткими пальцами провела по веткам... и ягодки как будто сами потянулись к тебе. Однув рот, двев ведёрко. А иногданаоборот. У нас всегда так получалось: я в основном собирала, а тыела.
Но вот ты сморщилась: вместе с ягодкой тебе в рот попал жгуче-вонючий клоп, испортив удовольствие. Отплёвываясь, ты что-то проворчала, а мне стало смешно. Но я сдержалась, чтоб не фыркнуть.
Что поделать, если клопы тоже любят малину,сказала я сквозь улыбку.
Ведро набиралось медленно, жара прибывала. Потянувшись за очередной ягодой, я ощущала, как земля уходит из-под ног, а палящее небо будто давит мне на голову.
Уфф...
Лёнь, ты чего?услышала я сквозь звон в ушах твой озабоченный голос.
Холодная минералка пролилась мне в горло: ты успела сбегать за ней в дом. Виски и затылок намокли, и ветерок, обдувая, холодил их.
Пошли.Твои руки помогли мне встать.
В доме ты стянула с меня футболку и обтёрла мокрым полотенцем, а мне вообще захотелось залезть в бочку с водой и погрузиться по шею. Обтирание перешло в ощупывание. Твои зрячие пальцы играли на мне, как на инструменте. И пахли малиной... А у губ был малиновый привкус.
Ведро, наполненное ягодами только на две трети, стояло на столе. Надо было добрать.
Лёнь, ну, тебя ж удар хватит,отговаривала ты.К чему это геройство?
Всему винойаномально жаркое лето две тысячи десятого. Сейчас, наверно, было уже плюс тридцать пять, если не больше. Но если малину вовремя не собратьосыплется, а остатки засохнут на ветках. Жалко ягоду, и поэтому я снова нырнула в колючие заросли, а ты со вздохомследом за мной, чтоб страховать на всякий случайвдруг начну в обморок падать. Конечно, тебе тоже было жарко.
И вот, наконецведёрко полное. Я переложила всё в тазик, засыпая сахаром, а ты залезла в ягоды ложкой. Отправив ложку малины в рот, захрустела; я соблазнилась и сделала так же... А тебя соблазнили мои губы. Получился сахарно-малиновый поцелуй.
Варенье-пятиминутка попыхивало на плите. Я сняла розовую ароматную пену, подула и протянула тебе. Ты любила пенки с варенья и всегда просила их для тебя оставлять.
Осторожно, горячая...
И снова поцелуйкарамельно-тёплый, пробирающий до самого сердца нежной до слёз сладостью.
Принесённые из дома простерилизованные банки стояли на столе рядком. Моя голова была как одна из нихпустая и звенела от боли. Но к чёрту, я не хотела тебе жаловаться. Такой хороший день нельзя портить нытьём.
От варенья, пузырившегося на плите, мне стало ещё жарче. Я разлила его по банкам, а ты сидела на диване, поглаживая ёжик на затылке.
Утён, иди, помоги закатать,позвала я.У тебя сил побольше.
Твоё лицо напряжённо кривилось: налегая на закаточную машинку, ты закручивала банки. Я наблюдала за твоими лопатками и работой мышц спины, которые ходили ходуном.
Потом мы сидели в тени яблони, ели вишню и стреляли косточками. Листва колыхалась над нашими головами, а густой, горячий ветер совсем не охлаждал перегревшиеся тела.
Завтра надо вишню пособирать,подумала я вслух.А то тоже засохнет на ветках. Компот вишнёвый люблю...
По прогнозу завтра до плюс тридцати семи,предупредила ты.
А мы с утречка, пораньше. Тогда не так жарко.
В твоих глазах тревожно отражалось небо.
Лёнь, ты бы не перенапрягалась... Тебе же дняхв больницу.
Да нормально всё.
Но больницапотом, а пока мы соревновались, кто дальше выстрелит косточкой. Твои ловкие пальцы запускали их метров на семь, а то и десять, а ухо ловило звук падения. Ты вышла чемпионом по всем параметрамв том числе и по умению завалить меня на травку, в тенёк, и сделать там со мной такое, отчего яблоки на ветках покрылись румянцем смущения.
Фу, тут муравейник,проворчала я.
А твои губы покраснели от вишнёвого сока и стали кисловаты на вкус. С малиной было лучше. Слаще.
Девять вечера. Оранжевые лучи солнца уже не обжигали: в них осталось только ласковое тепло, очень похожее на твоё. Пекло остыло, в воздухе была разлита нега и лень. Ванильные облака в светлом высоком небе и твоё дыхание, отдающее ягодной сладостьючего мне ещё желать этим вечером? Твои пальцы переплелись с моими, ты щекотала мой живот вишенкой на черенке, а потом съела её. Вишенки-близняшки прохладно скользили по моей шее, а потомпо твоей. В голове от боли осталась только тупость и звон, да небольшая заложенность в ушах.
А ночью мне стало плохо. Не спасали даже твои объятия: у меня было такое чувство, будто я умираю.
Давление опять, наверно,расстроилась ты.
Тонометр остался дома, измерить давление было нечем, но я не сомневалась: оно зашкаливало. Голова болела до тошноты, слабость и дурнота не давали мне сделать и шага. Я лежала пластом до утра, а ты не смыкала глаз, то поднося мне стакан воды, то намачивая полотенце и кладя его мне на голову.
Проклятая жара...
Утром мы поехали домой. На моём лице не было ни кровинки, а колени подгибались. Но ты не давала мне упасть, хотя голубая жилка на твоём стриженом виске колотилась в пулемётном ритме. Обычно из автобуса помогала тебе выйти я, но на сей раз нам пришлось поменяться ролями. Ты чуть-чуть споткнулась, и моё сердце похолодело, но... ничего. Всё было в порядке, ты уже протянула руки ко мне.
Иди сюда, Лёнь... Осторожно.
Остаток дня мы просидели дома: какая уж тут вишня... А ночью разразилась грозанаконец-то!.. Для измученной природы и столь же измученных людей это было спасением. Мне тоже стало легче, и я, выйдя на балкон, дышала посвежевшим воздухом. Вымотанная прошлой бессонной ночью, ты сейчас крепко спала и не слышала ни стука дождя, ни раскатов грома.
Меня разбудил запах кофе и шкворчание омлета на сковородке. Но мне кофе нельзя: ты налила в мою кружку жиденького чаю.