- Не забудьте про доверенность. Паспортные данные вышлю, как доберусь до дома.
- Черт, ты же пешком... Поехали, я быстро тебя отвезу. Еще потеряешь что-нибудь!
Сгрузив документы в полиэтиленовый пакет, а деньги - в сумку, я снова вышла за Панкратовым на улицу.
- Садись, да поживее!
У шлагбаума мы притормозили, поскольку охраннику надо было зайти в дежурку. Я открыла окно.
- Люда, Борис, прощайте! - Улыбнулась я. - Удачного завершения дел и счастливой долгой жизни!
- Прощайте, Леночка! - Прощебетала Люда, прижимаясь к Панкратову-старшему.
Я закрыла стекло, шлагбаум поднялся. Машина понеслась по улице.
Огромный и красивый черный лексус, развернувшись, остановился у моего подъезда, раздражая соседей роскошью и габаритами.
- Прощайте, Александр Александрович! Удачи Вам в новой жизни и денег побольше.
- А может, мы еще увидимся? - Подмигнул он мне. - Я теперь почти свободный мужчина...
- Вы предлагаете мне замужество? - Изумилась я.
- Ну не так сразу... - Тут же пошел на попятный Александр. - Но перспективы можно продумать прямо сейчас.
- Прямо сейчас Вам надо собраться и срочно ехать. Иначе перспектив может и не быть. Так что, прощайте.
Я кивнула головой и закрыла дверцу машины. Занавеска соседей на первом этаже уже привычно дрогнула. Проследив за уезжающим лексусом, я вошла в подъезд и поднялась на этаж. Открыла и закрыла за собой дверь. Всё. Теперь - всё. Бросив в угол документы и сумку с деньгами, я села на пол у стены и рассмеялась.
Душ и кофе с бутербродом привели мои нервы в порядок. Убрав самое ценное в сейф, я достала паспорт и, сфотографировав его, отправила Александру сообщение. А потом начала собираться в деревню. Продукты из холодильника полетели в сумку. Действительно, чего им портиться оставшиеся пять дней? Надо заехать в магазин, купить еще творога, муки и яиц. Я снова достала предназначенный мне конверт и пересчитала купюры. Ого! Месяца на три хватит. Ну и отлично. А там поедут туристы, и снова бюро заработает на всю катушку! И разве тетя Сима мне откажет в работе? Напевая себе под нос, я собирала вещи и продукты. Скоро, совсем скоро я окажусь среди родных яблонь, родной семьи и стен родного дома... А также сосен, елок и берез.
Переодевшись в спортивные штаны и куртку от лыжного комбинезона, я вынесла сумки во двор. Поздними сумерками темнело зимнее небо. Пятна от освещенных окон падали на белый снег. Я завела свою машинку, погрузила в нее сумки и взяла щетку. Чистый светлый снег слетал с крыши и падал на серый, прогретый днищем мерседеса, прямоугольник асфальта. Наверное, уже едут в Москву... Да, звезды сходят со своих орбит только для того, чтобы засиять еще ярче...
- Мамуль, - набрала я номер, - уже еду к вам. Что купить в магазине? Чай? Хорошо. Да, мама, Боря уехал. И Александр Александрович. Приеду, расскажу. Почему не заехал? Дела. Мама! Это красивый столичный павлин, для которого местные курицы, если не несут золотых яиц, вообще не птицы. Пока, через час буду.
И мы с машинкой отправились в путь.
Деревня встретила меня машущими руками Сережки, Вероники, Коли, Вовки и еще пары ребятишек поменьше. Пришлось каждому ребенку за проезд заплатить пачкой чипсов. Как хорошо, что я догадалась их купить! Поставив машину внутрь открытых настежь и не закрывающихся, пока мы здесь, ворот, я заглушила двигатель и выпрыгнула на свежий воздух. Хорошо-то как! Там, за домами, чувствовался лес. Он шевелился, словно засыпающий в берлоге медведь. С холма к реке спускался свободный во всех отношениях ветер. Подхватив пригоршню сверкающего морозного снега, он легонько швырнул ее прямо мне в лицо.
- И тебе здравствуй! - Улыбнулась я. - Соскучился?
На крыльце появился отец и, не торопясь, подошел ко мне.
- Привет, дочка. Сережку встретила?
- Да, пап. Это мама ему сказала, что я еду?
- Ну да. А потом они все равно на горку собирались. - Он помолчал. - Ну что, закончилась ваша эпопея?
- Да, пап. Они сегодня уехали в Москву. Борис и его брат с женой.
- А кто ж в конторе рулить будет?
- Его заместитель, Татьяна Петровна. Александр продал ей свою практику.
- Да ты что? Так он, значит, насовсем?
- Да, пап. А я уволилась. - Грустно улыбнувшись, я пожала плечами. - Просто так вышло. Они умудрились вмешать меня в свои разборки, и теперь мне надо искать новую работу.
- Дочка... Мне жаль. У нас нигде столько денег не заработаешь!
- Пойду к тете Симе экскурсоводом. Со знанием языка.
- Дочь, там же копейки!
- Ничего, пап. Что-нибудь придумаю. Только маме не говори. Она и так мне весь мозг вынесет. Возьми, пожалуйста, сумки.
Мы разгрузили машину и пошли в дом. Мама поцеловала меня в щеку, отставляя в стороны заляпанные мукой руки.
- А Боренька где? - Поинтересовалась она первым делом. - Почему не приехал? А я пирог в печь поставила!
- Мамочка, - я сдержанно вздохнула, - Боря уехал в Москву и больше никогда не приедет.
- Что за ерунда! Набери мне его!
- Мамочка, у меня нет Бориного телефона.
- Не может такого быть! Дай мне посмотреть!
- На. - протянула ей свой айфон.
- И как с ним? - Посмотрела она на мертвый аппарат.
- Мамулечка, честное благородное, нет у меня его телефона. И он действительно уехал.
- Такой хороший мальчик... Ты упустила свой шанс! - Заявила мама, возвращаясь к муке.
- Не было шансов. - Тихо сказала я и бросила сумку на кровать, где этой ночью спал Борис. - Покорми меня, пожалуйста, и я лягу спать. Очень устала.
Легла я действительно, рано. Но как-то не спалось. Слышала, как пришел Сережка, как все разошлись по комнатам, слышала звуки сериала, который смотрели родители... А сама лежала в темноте и разглядывала качающиеся черные ветки яблонь на фоне светлого неба. А потом снова пошел снег. Меленький, но пушистый. Отдельные снежинки пытались протолкнуться через стекло, с тихим шорохом сползая вниз.
- Глупые. - Вздохнула я. - Лезете в дом, думая, что здесь лучше... А на деле вы просто исчезнете, растаете незаметным паром. И никто не вспомнит, какими красивыми звездами вы летали в небесах...
Спать расхотелось окончательно. И я, взяв сумку, достала тебя, моя красная тетрадочка, все еще хранящая на своей обложке едва уловимый запах мандаринов...
Каюсь, думала, Борис позвонит, попрощается. Но время шло, а он никак не звонил. И я поняла, что в жизни этого человека была просто случайным эпизодом, винтиком, нужным для достижения поставленной цели. А дальше... Другие дела, иные задачи.
Все, пишу уже на обложке. Как хорошо, что моя занимательная история про новогодние праздники целиком уместилась в тебя, мой дружочек дневничок! Поставлю тебя среди своих книг и, когда захочется воспоминаний, я открою страницы и заново переживу все эти странные волнующие события. Не будем грустить о несбывшемся. Ведь мне еще предстоит много работы!
Елена Михайловна Шацкая закрыла толстую, полностью исписанную тетрадь. Немного подумав, она поглядела в окно и положила дневник под подушку. Последняя лампа в доме погасла. И тогда ветер, как следует разбежавшись с горы, вздохнул и засвистел, выпуская на сонные поля и леса метели, вьюги и непогоду. Теперь эта странная, разговаривающая с ним человечка никуда не убежит. А выйдет на крыльцо и будет расспрашивать про дальние страны, ледяные горы в океане, про Снежную Королеву... И он ей расскажет про тундру, оленей и непонятных людей, которые в лютые холода роют мерзлую землю, а по ночам пьют неразбавленный спирт и поют надрывные, горькие песни. А она будет слушать и кивать головой.
Зимние каникулы пролетели быстро, и все семейство Шацких вернулось в город. Сережка клятвенно пообещал матери, что за месяц попытается подтянуть русский и английский языки, математику. Поскольку пришел к выводу, что все-таки закончит одиннадцатилетку и попытается поступить в институт. Мама вздохнула, посмотрела на долларовую заначку и запрятала ее подальше. А десятого января, как всегда, аккуратно накрашенная и в деловом костюме, вышла на работу.
В офис она всегда приходила самой первой. Надо было включить свет, посмотреть в принтерах бумагу, если нет - разложить. Проверить состояние санузла, ведь дом, в котором контора арендовала помещение, был старым. Протереть пыль на столах. А также быстренько снять новогоднюю атрибутику, которая скромно украшала контору.
Открыв своим ключом сейф, находившийся рядом с рабочим местом секретарши, она достала свою трудовую книжку и гербовую печать.
'Уволена по собственному желанию в соответствии со статьей Трудового Кодекса Российской Федерации...' - Вывела Шацкая и поставила под фамилией директора его хорошо изученную закорючку. После чего, промокнув печать, шлепнула ее на страницу.
- Ну, вот и все.
Елена Михайловна подула на оттиск и, закрыв книжку, убрала ее в свою сумку. После чего снова заперла сейф. На светлеющее в рассветных лучах окно упала тень паркующейся большой машины.
- А вот и новая хозяйка пожаловали... - пропела сама себе Елена и, сев за свой стол, включила компьютер. До начала рабочего дня оставалось пятнадцать минут.
Дверь из предбанника в приемный зал распахнулась, и в него твердой и уверенной поступью вошла Татьяна Петровна.
Елена Михайловна оторвала взгляд от монитора с последними новостями и посмотрела на новую владелицу. Молча.
- Лена, с Новым годом! - Как ни в чем не бывало, поприветствовала ее Татьяна. - Как у нас дела?
- Сантехника в порядке. Канцелярские принадлежности - в наличии. - Лена пожала плечами и снова уткнулась в монитор.
- Я вот что хотела сказать... - Было видно, что Татьяна Петровна не знает, с чего начать разговор, но Елена Михайловна молчала. - Ты, все мы, стали свидетелями некоторых печальных событий...
Лена подняла брови и приняла позу задумчивого внимания.
- Светлана в тяжелом состоянии, после покушения маньяка, попала в реанимацию... И ее отправили в Москву.
- Угу.
- Александр Александрович уехал туда же.
- Угу.
- Поэтому замещать его буду я. Он говорил тебе, что переоформит контору на меня?
- Угу. И дал мне поручение этим заняться.
- Слава Богу! Хоть о чем-то позаботился! И когда ты начнешь?
- Как только получу генеральную доверенность.
- Надеюсь, ты понимаешь, что все события, о которых ты совершенно случайно узнала, должны быть тобой как можно быстрей забыты?
- Вы о чем? Я тридцать первого уехала в деревню. О чем я должна забыть?
- Вот и умница. Еще один несчастный случай плохо скажется на репутации нашей конторы.
- Угрожаете? Зря. Материалы дела могут совершенно случайно всплыть в центральной прессе... Да, у меня там родственники. Подстраховалась, знаете ли, от несчастного случая. А шум ведь не нужен никому. Не так ли?
- А ты, оказывается, умненькая ...
- С волками жить...
- Значит, договорились?
- Конечно.
- Вот и славно. - Татьяна Петровна открыла кабинет Панкратова и, бросив шубу на стоявший там диван, села к столу. - А все не так плохо. Тебе оклад поднять? Будешь совмещать работу секретаря и офис-менеджера.
- Нет, спасибо. Можете давать объявление. Или попросить Ирочку. Она девочка шустрая. Вон уже скачет.
И точно, через предбанник процокали высокие каблуки, и в зале появилась Ирочка Борисовна. Как всегда, в кучеряшках и короткой юбке.
- Ой, Елена Михайловна! Доброе утро! Как будто отдыха и не было! Словно только вчера ушла! - Она кинула голубую курточку на вешалку. - Сам Саныч уже пришел? - Тихо кивнула она на открытую дверь.
- Татьяна Петровна за него. Иди, поздоровайся.
- Здрассьте, Татьяна Петровна! А где Александр Александрович?
- В Москве, Ира. На вот, возьми, оформи дело!
- Хорошо!
Зашелестел вентилятором еще один компьютер. Ксения Григорьевна и Надежда Викторовна пришли вместе ровно в десять.
- С Новым Годом, девочки! Ох, куда я ездила с моим котиком! Такой санаторий! Какие там кроватки... Девочки, я постоянно знакомлю вас с мальчиками в надежде, что кто-нибудь из вас, наконец, выйдет замуж! - Ксения Григорьевна раздевалась, включала компьютер и разливалась соловьем. - А вы все в девках, да в девках! Вот на восьмое марта я таких кавалеров приведу! С руками оторвете!
- Надежда Викторовна, чего молчите, да смурная вся какая-то? Или случилось чего?
- С внуком сидеть некому. Несадовский оказался. То воспаление легких, то бронхит...
- Так няню наймите! С вашей-то зарплатой!
- Насмотрелась я в телевизоре на нянь. То ребенка по попе, а то и об стенку головой... Наш Сам здесь?
- Татьяна Петровна.
Надежда Викторовна вопросительно подняла бровь. Елена Михайловна пожала плечами. Мол, иди и разбирайся.
- Тань, - раздался из кабинета негромкий голос. - Ухожу на пенсию. С внуком сидеть. Ты уж поговори с Александром как-то помягче...
- А когда ты собралась?
- Как отпустит, так сразу. Максимку очень жалко.
- Хорошо. Неделя терпит?
- Ну, неделю подождать-то можно...
Они вдвоем вышли из кабинета.
- Девочки, минутку внимания! - Попросила Татьяна Петровна. - Александра Александровича в ближайшие дни не будет. Вместо него - я. Ира, посиди пока вместо секретаря на телефонах и приеме.
- Хорошо. - Ирина послушно пересела на Светино место, захватив с собой выданные ранее бумаги.
- Так что там с нашей Светой? Не известно?
- Ну почему же? Перевезли в Москву. Очень тяжелое ранение. В полиции говорят, маньяк. Жить будет, но вот работать уже вряд ли. Все, хватит болтать, работаем!
Дверь снова хлопнула и появилась та самая бабища, искавшая для суда о разделе квартиры адвоката. Мужичок - истец несчастной тенью шел за ней.
- Присаживайтесь к столу, приготовьте документы и изложите суть проблемы. - Протараторила Ксения Григорьевна, и новый рабочий год начался.
А еще через два часа пришла сотрудница почты.
- Кто из вас Елена Михайловна Шацкая? Вам письмо.
Елена встала, показала женщине паспорт и расписалась в получении. А потом взяла сумку и накинула шубу.
- Татьяна Петровна, я получила договор и доверенность. Короче, до конца дня я в налоговую.
- Хорошо, Елена Михайловна, удачи!
Короткий рабочий месяц январь быстро закончился, и с вьюгами, метелями, резким пронизывающим ветром наступил февраль. Солнце на небосклоне задерживалось все дольше, а если ему удавалось пробить между циклонами окно, то на припеках повисали сосульки, а воробьи самозабвенно сообщали всему миру, что совсем скоро, только надо немного потерпеть, наступит весна.
Елена Михайловна в лыжном костюме и теплых сапогах стояла возле автобуса с только что приехавшими туристами, которые, вылезая на улицу, ахали и хватались за фотоаппараты.
- Господа, я - ваш гид по этому чудесному старинному русскому городку со славной военной и гражданской историей. Зовут меня Елена Михайловна, и сегодня мы с вами осмотрим наши старинные храмы, посетим исторические музеи и наше знаменитое озеро с древним камнем. Вы отведаете монастырскую трапезу вместе с насельниками мужского монастыря, а вечером примете участие в Божественной литургии. А теперь попрошу следовать за мной... Перед вами центральная историческая площадь нашего города...
Вечером, моясь в душе, Елена посмотрела на свое лицо. Слава Богу, сейчас от нее не требовалось соответствовать мужским вкусам! И косметики, кроме крема, на ее коже не было. Но уже радовал глаз легкий весенний загар и молодые задорные веснушки, рассыпавшиеся по носу. Вместо офисной бледности на щеках играл здоровый румянец.
- Мам, - забарабанил в дверь сын Сережа, - ты надолго не уплывай! У меня тут текст не складывается!
Все дело в том, что Сережка в школе учил английский. А с начала нового года неожиданно попросил маму записать его на курсы немецкого языка.
- Сынок, а ты уверен в том, что ты этого хочешь? Не будет ли твое увлечение пустой тратой денег? - поинтересовалась тогда Елена. - Ты даже в детстве по-немецки говорить отказывался!
Так уж случилось, что бабушкой, то есть, маминой мамой, была немка из обрусевшей еще до революции семьи. Конечно, часто немецкая кровь перемешивалась с русской, как в случае родителей Елены, но речь предков в семье была обязательной наравне с русской. Маленький Сережка, до того, как пошел в детский сад, одинаково хорошо говорил и на одном и на другом языке. А потом словно отрезало: нет и все. Спустя какое-то время Елена Михайловна узнала, что воспитательница обозвала при всех ребенка фашистом, а дети подхватили и дразнили ее сына. Марина Сергеевна, его бабушка, лично пошла в детский сад и, высказав заведующей все, что думает, вспомнила ей евреев и негров, назвав воспитательницу антисемиткой. Сережу дразнить перестали и перевели в другую группу. Но состояние собственной ущербности по сравнению с другими он запомнил, и говорить по-немецки отказался наотрез. Но зато теперь во всем старался стать самым первым, самым лучшим. И вот, спустя много лет, он вспомнил про свой второй родной язык. Мама, конечно, обрадовалась, но в глубине души оставалась какая-то неуверенность...