Яковлев сбросил вещмешок, повесив его на спинку стула, потом снял пояс с портупеей и кобурой и расстегнул шинельтут же, на край стола, положил фуражку. Когда сел, огляделся вокруг: комната была небольшая, с минимальным количеством мебелистол с двумя стульями, в другом углу неприбранная кровать и еще ободранный бельевой шкаф. Все было грязным и неопрятным: давно не мытый пол с валявшимися в углу окурками папирос и пустыми бутылками из-под водки, грязные стены с паутиной по углам, и даже воздух в комнате был пропитан запахами водочного перегара, табачного дыма, чеснока и давно не стиранного белья. Хозяин подсел к столу прямо напротив Крота. Вид «дяди Миши» (так называла его Нина Блинова, и так же, про себя, непроизвольно окрестил его Яковлев) вполне соответствовал окружающей обстановке: неопрятный и запущенный. Из-под расстегнутой у ворота телогрейки выглядывала грязная рубашка в клетку, лицо заросло щетиной, под глазами мешки. На столе, среди грязной посуды, рядом с керосиновой лампой стояла наполовину початая бутылка водки, какая-то закуска: куски черного хлеба, открытая банка рыбных консервов, кусок копченой колбасы. Похоже, приход Яковлева совпал с поздним ужином, и хозяин, выдвинув ящик стола, достал и поставил перед гостем второй стакан: налил себе и Яковлеву по сто грамм и, подняв свою порцию, произнес:
За встречу! после чего тут же выпил, затем подцепил вилкой консервированную сардинку и закусил, исподлобья глянув на Крота. А ты чего, особого приглашения ждешь?
Второй вечер подряд пить водку у Яковлева не было ни малейшего желания, но в данной ситуации пить придетсяон это отчетливо понял по выжидательному выражению лица хозяина.
За встречу и за знакомство, поддержал тост Крот, после чего добавил:Можешь звать меня Николай.
А это уже второй тост! «дядя Миша» тут же разлил по стаканам остатки водки. Ты, значит, Николай, а я, стало быть, Михаилвот за это и выпьем!
Они выпили по второй, потом Спиридонов закурил папироску и предложил Яковлевутот отказался.
Да ты ешь: с дороги небось голоден, «дядя Миша» подвинул гостю консервы, хлеб, колбасу, достал вторую вилку, ешь, на меня не смотрия едок еще тот!
Что так, нет аппетита?
Какой тут, к черту, аппетит! Спиридонов со злостью швырнул окурок в угол. Ты давно с «той стороны»?
Не должен тебе этого говорить, но скажу: выброшен на парашюте два дня назад.
Два дня назад! «дядя Миша» как-то неестественно рассмеялся, и стало видно, что он уже сильно пьян.
Поднявшись со стула, он подошел вплотную к Яковлеву и, дыша ему в лицо водочным перегаром, заговорил каким-то истерическим полушепотом:
Я тебе тоже ничего не должен говорить, но скажуи пошли они все куда подальше! При этих словах Спиридонов, покачнувшись, погрозил кулаком куда-то в пространство. Я здесь уже год и два месяца, представляешь?! Четырнадцать месяцев на волоске от смерти: каждую минуту прислушиваюсь, особенно по ночам, к любому звуку, стуку, шорохувдруг за мной! Вот ты постучал в дверь, а у меня сердце в пяткивсе, конец, смершевцы-чекисты пожаловали! Можешь ты такое понять и представить?!
Яковлев, слушая Спиридонова, прекрасно представлял его положение: сам по нескольку месяцев находился на задании в советском тылу. Конечно, для этого надо было иметь железную выдержку и хладнокровие«дядя Миша», похоже, этими качествами в достаточной мере не обладал. А вернее всего, просто-напросто стали сдавать нервы: более года в советском тылусрок огромный. Рассуждая здраво, этого Михаила давно надо было отзывать на отдыхтак бы немцы и поступили в «хорошие времена». Но где они, те времена? Фронт трещал по швам и уже докатился до границ Германии, Третий рейх агонизировал, и только слепой не видел, что война немцами безнадежно проиграна. Будут ли сейчас в Берлине, в 6-м управлении, проявлять заботу о нервном состоянии таких вот русских агентов, в свое время тысячами засланных в советский тыл? Все, на что они могут рассчитывать, это ободряющие радиограммы из разведцентра о скором переломе в войне и неизбежной победе Германии да еще на редкие «посылки», выброшенные с самолетов или доставленные курьерами, с деньгами и питанием для рации, взрывчаткой и оружием. При этом немецкие хозяева требовали: резко усилить диверсионную работу в советском тылу, обеспечить разведданными по широкому спектру. Спиридонов, как позже узнал Крот, занимался сбором и передачей информации по воинским перевозкам на железной дороге через станцию Смоленск. Кроме напарника-радиста, в группу входил завербованный ими железнодорожниксоставитель поездов, от него и шла в основном нужная разведывательная информацияее периодически передавали по рации за линию фронта. Немного поостыв, Спиридонов задал вопрос, который с самого начала (Яковлев это чувствовал) так и вертелся у него на языке:
Что-то ты не больно разговорчив, все я болтаютеперь твоя очередь, рассказывай, зачем пожаловал?
Яковлев понимал, что Михаил больше всего на свете хотел услышать только одно: приказ о возвращении из советского тыла. Но, к сожалению, пришлось его разочаровать:
Мне нужна связь с разведцентром абвера!
А я не подчиняюсь никакому абверу, буркнул Спиридонов, у меня свои начальники!
У нас теперь один хозяин: Главное управление имперской безопасноститам теперь абвер и все остальное Тебя разве не информировали?
Информировали, пропади все пропадом! Только мне что в лоб, что по лбуодин конец: поставят чекисты к стенке, как пить дать поставят!
Спиридонов произнес последнюю фразу каким-то обреченным голосом и тут же полез под кровать: оттуда он выбрался с полной бутылкой водки в руке.
Может, хватит на сегодня? попытался урезонить его Яковлев.
Куда там! Спиридонов налил себе полстакана и тут же опрокинул в рот, не закусывая. Он снова закурил, молча подымил с полминуты, потом главный вопрос:
Ты как думаешь: немцы проиграют войну?
Не знаю, теперь уже не знаю
Вот и я не знаю!
Они замолчали, каждый задумался о своем. Яковлева не удивляло, что, несмотря на приличную разницу в возрасте, они уже были на «ты» и общались почти по-свойскикак давние приятели. И дело было вовсе не в выпитой водке: опасность! Именно опасностьвот что моментально сближает людей: что на фронте, что здесьв их положении, которое было еще хуже фронтового. В принципе Крот очень хорошо понимал душевное состояние Спиридонова: водка была тем последним «лекарством», которым, хотя бы на время, он заглушал свой страх. «А мое положение чем лучше? думал Яковлев. Войну немцы проигралиэто только вопрос времени. А что ждет нас, перебежчиков, впереди? И есть ли вообще у нас будущее?.. Ладно, хватит расслабляться! Сейчас моя задача: получить радиосвязь». Спиридонов, словно читая мысли Крота, докурил папиросу и неожиданно отрезвевшим голосом произнес:
Будет тебе связь! Так ты что, только за этим и пришел?
Да. Если уж совсем откровенно: наша группа при выброске попала в засадупохоже, ушел я один. Радист с рацией остался там и, скорее всего, погиб!
Дела Значит, наверняка тебя сейчас ищутэто как дважды два! «Смерш» вовсю свирепствует: за год, как немцы ушли, город капитально «почистили»сплошь аресты да облавы! Кроме военной контрразведкивсякие там НКВД-НКГБ, жуть берет! Ты вот, наверное, смотришь на меня и презираешь: мол, сломался, спился и все такое
Бывал я в твоей шкуретак что за фраера меня не держи: заброска эта не первая, и повидал я всякого, хотя опять говорю лишнее.
Да брось ты! Спиридонов даже кулаком по столу пристукнул. Что нам с тобой во всякие шпионские игры теперь играть, конспирации разводить! Ты русский, я тоже, и все для нас яснее ясного: поверили в немецкую силу, положились на ихний «тысячелетний» рейха теперь что?! Большевики-то, похоже, посильнее оказались, да только нам как быть?!
Идти до конца! Идти до конца по избранному путидругого выхода у нас все равно уже нет и быть не может! твердо сказал Яковлев, глядя Михаилу в глаза.
Сам-то он не был в этом уверен и отнюдь не собирался следовать в пропасть вместе с немцами, если они там окажутся. Но сейчас надо было как-то приструнить Спиридонова, развеять его панические настроения. Яковлев знал: начиная с сорок третьего года немцы применяли тактику массовых забросок своей агентуры в советский тыл. Иными словами, пытались решать вопросы разведывательно-диверсионной работы за счет увеличения количества завербованных. При этом отобранные, но обученные в недостаточной мере агенты часто проигрывали в качествев разведшколы попадали даже бывшие уголовники-рецидивисты. Вот и этот Спиридонов, по мнению Крота, был явно «жидковат» и трусоват для агента-разведчика, на длительный срок заброшенного в тыл врага, но, как говорится, имеем то, что имеем! Яковлев понял, что с «дядей Мишей» надо вести себя достаточно твердо, даже повелительно, чтобы тот без лишних и пустых разговоров обеспечил ему связь. «Впрочем, мелькнула мысль, оказавшаяся впоследствии очень даже верной, если этот Спиридонов продержался здесь больше года, значит, не такой уж он никчемный человечекпервое впечатление бывает обманчивым!» В свою очередь, Спиридонов, почувствовав в пришедшем волевые качества и твердость, уже не пытался чересчур выказывать свой норов: «Кто знает, может, этот Николай у немцев в большом авторитете!» Михаил даже увидел для себя маленький лучик надежды, что и высказал вслух:
Ты, ежели все утрясется и вернешься назад, замолви там за меня словечко. Скажи немцам: так и так, долг перед Германией выполняет честно, но нуждается в замене и отдыхе!
В этом не сомневайся! А сейчас не пора ли нам отдохнуть? Если мои часы не врутуже два ночи. Кстати, по связи и дальнейшим действиямкакие соображения?
Соображения мои простые: до утра перекантуешься у менясейчас комендантский час и на улицу лучше не соваться! Утром отведу тебя к верному человеку, моему радисту: он тебе и связь обеспечит, и жилье временное, если понадобится, подыщет. Деньги у тебя есть?
Имеются!
Вот и ладненько. Деньги, они и при большевиках деньги, без них никуда! Текст радиограммы отдашь радистуон и зашифрует.
Этого не требуется: зашифрую сам, пусть только передаст и примет ответ. Послушай, Михаил, а ты не опасаешься сводить меня со своим радистомвдруг я из «Смерша»?!
Если ты смершевец, то вам ничего не стоит «повязать» меня прямо сейчас, а уж тогда «вытрясти» все, что вам надо: начиная от имени прабабушки и кончая радистом и всем остальным
Тоже верно. Давай отдыхай, а я немного поработаю с шифром.
Спиридонов глянул на початую бутылку водки и решительно убрал со стола, закрыв предварительно пробкой. Потом, даже не раздеваясьтолько скинув валенки, лег на кровать на спину, закинул руки за голову и молча уставился в потолок. Яковлев достал из вещмешка толстый потрепанный томик повестей и рассказов Чехова, ловким движением ножа-финки надрезал сбоку толстую титульную обложку и извлек из надреза тонкий, узкий лист бумагишифровальную таблицу. Открыв томик на нужной странице, он с помощью чеховского текста и таблицы составил на небольшом клочке бумаги пять колонок пятизначных цифр, радиограмму в разведцентрв ней было следующее:
Попали в засаду при выброске. Уцелел я один. Нахожусь в Смоленске у «родни». Жду дальнейших указаний.
«Дядя Миша» не спал и, лежа на спине, изредка поглядывал на Яковлева. Тот аккуратно сложил листок с текстом шифровки и протянул Спиридонову, который привстал и дотянулся до висевшей на гвозде, вбитом в стену, видавшей виды кепки. Листок он засунул под ее подкладку, повесил кепку обратно на гвоздь и снова прилег, обращаясь к Кроту:
В сенях на стене висит раскладушкатащи ее сюда и располагайся на ночлег! Только извиняй, чистых и белоснежных, крахмальных простыней не держим!
На последней фразе Спиридонов даже хохотнулвроде как пошутил.
Ничего, мы люди скромные, большевистской властью не избалованныекак говорится, простые советские труженики, поддержал шутливый тон хозяина Крот.
Это уж точно, отозвался Михаил, которому явно не спалось, всех нас коммунисты подровняли и уравняли, загнали в общий колхоз, будь они прокляты!
Тут Спиридонова словно «прорвало»: путано и бессвязно, перепрыгивая с одного на другое, он начал рассказывать про семью, отца, вспоминать свою юность и заодно проклинать большевиков. Яковлев понимал: его собеседнику необходимо перед кем-то выговориться, излить душуведь даже этого он не мог себе позволить среди враждебного окружения. Крот оказался для Михаила вроде «родственной души»: лежа на раскладушке в полной темноте«керосинку» потушили, Яковлев молча слушал и размышлял: «Этот Спиридонов живет прошлыми обидами и сводит старые счеты с Советской властью. Только таких, как он или я, все-таки ничтожное меньшинство. А большинство на фронте, бьют и гонят немцев на Запад: это при том, что у многих тоже свои счеты с большевиками. Так что жевсе забыли и простили?! Родина-мать зовет? Нет уж, товарищи дорогие, к черту всю эту слюнявую некрасовщину с белыми березками и милейшими мужичками: я по натуре максималиствсе или ничего! Или свободная Россия с гордым, достойным народом, или провались все в преисподнюю! Страна, где народ низведен до уровня колхозных рабов, не имеет права на существованиетолько так! Недаром коммунистический божок Ульянов-Ленин еще в Первую мировую войну выдвинул свой знаменитый лозунг: Чем хуже, тем лучше! И вместе со своими соратниками фактически встал на сторону немцевте недаром щедро финансировали большевиков, а потом забросили (только не на парашютах, а в опломбированном вагоне) на территорию России целую группу товарищей во главе с вождем мирового пролетариата. Дядюшка мой служил при Керенском в специальном бюро Генштаба Русской армии и знал об этих фактах достоверно! Кстати, большевики-ленинцы блестяще выполнили возложенную на них миссию: развалили армию и вывели Россию из войны против Германии. Так что теперь я могу считать себя достойным продолжателем дела Ленина: Чем хуже, тем лучше! Пусть даже немцы наверняка проиграют войнуэто их война! Я свою войну против коммунистов проигрывать не собираюсь: все еще впереди, господа большевики!»
В конце концов Спиридонов замолчал. Заснул, а лучше сказать, забылся в тревожной полудреме и Яковлев
Спали они не больше двух часов: в пять первым проснулся хозяин. Несмотря на свое недавнее опьянение, Михаил сразу встал, надел все те же валенки и пошел в сенитам находился туалет без удобств и висел рукомойникводопровод пока наладили только в центре города. Яковлев, услышав передвижения хозяина, тут же открыл глаза и посмотрел на слабо светившиеся в темноте фосфоресцирующие стрелки своих наручных часов: начало шестого. Он встал с раскладушки, зажег керосиновую лампу, потом намотал портянки и обул сапоги: спал он не раздеваясь, только укрылся собственной шинелью. Поздоровался со Спиридоновым, который вернулся из прихожей и что-то пробурчал в ответ, теперь его утренний маршрут повторил Крот, посетив туалет и задержавшись у рукомойника. Когда «дядя Миша» изливал ему душу перед сном, то немного порассказывал и о своем теперешнем житье-бытье: он работал заведующим складом ОРСа железной дороги. Они даже не стали завтракатьСпиридонов торопился на работу.
Пока темно, надо идтибудет лучше, если тебя никто из соседей не увидит, заметил он.
Вот что, Михаил. Я тут вчера справлялся о тебе у одной женщины, соседки твоейНиной зовут. Сказал, что привет какой-то должен передатьтак, ерунду наболтал. Если она обо мне спросит, скажи: ошибся старлей, не на ту улицу забрел
Понял. А Нинку эту я знаю, ничего, аппетитная бабенкая один раз, было дело, хотел к ней подкатиться!
Ты? К ней?! удивленно вырвалось у Крота. Не шутишь?!
А что, даже обиделся Спиридонов, я пока не старик. Бабы меня еще любят! Но врать не буду, Нинка отшилану и черт с ней!
Они оделись и вышли на крыльцо; было еще темно. «Дядя Миша» навесил на дверь замок, и они двинулись вдоль по улице. Проходя мимо дома Нины Блиновой, Крот непроизвольно глянул в его сторону: дом стоял темный, и скорее всего хозяйка еще не пришла
ГЛАВА 11Новое назначение Скорцени
8 октября 1944 г. Замок Фриденталь.
Скорцени задумчиво и неспешно прохаживался перед строем агентов-диверсантов резервного отряда, который готовился к выброске взамен уничтоженной группы Крота. То, что людей Яковлева уничтожили при выброске, во Фридентале стало известно сегодня в шестнадцать ноль-ноль, то есть несколько часов назад. Центральная радиостанция абвера под Берлином приняла радиограмму из Смоленска, от резидента Совы. Сообщение касалось Яковлева-Крота, и, таким образом, выяснилась судьба возглавляемой им группы и его самого: шестерка парашютистов, попавших в засаду, наверняка была уничтожена, а их командир каким-то чудом уцелел. Исходя из этой информации, Скорцени по-прежнему отводил Яковлеву активную роль в диверсионной акции по захвату запасного аэродрома русскихэто мероприятие планировалось провести силами резервной группы уже через трое суток. Дело в том, что утром была получена еще одна радиограмма: долгожданное и обнадеживающее сообщение из Москвы, от агента Константина. После дешифровки радиограмма выглядела так:
Через трое суток предположительно (точное время сообщу за сутки) «объект» должен проводить «мероприятие» на «площадке А».
Это означало следующее: Сталин («объект») собирается провести на Ближней даче в Кунцеве («площадка А») ожидаемое «мероприятие»вечернее совещание Политбюро в узком составе, после которого Верховный главнокомандующий должен остаться там ночеватьон всегда так поступал в подобных случаях.