Суперагент Скорцени против СМЕРШа - Николай Куликов 16 стр.

Отпустив офицеров, Горобец снова взглянул на часы: четвертый час Наступало утро следующего дня.

Приложение 9.1

ОПЕРАТИВНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

ГЛАВА 10Резидент «Сова»

78 октября 1944 г., г. Смоленск.

Гнатюк Игнат Спиридонович, он же Спиридонов Михаил Петрович, он же резидент немецкой разведки по кличке Сова, был завербован гитлеровскими спецслужбами в сорок втором году в оккупированном немцами Пскове. Тогда, еще до слияния с абвером, 6-е управление РСХА уже играло важнейшую роль в секретных операциях на невидимом фронте борьбы с Советским Союзом: на его базе в феврале 1942 года был создан специальный орган «Цеппелин». В этот период стало очевидно, что «Барбаросса»план молниеносной войны против СССР (так называемый «блицкриг»)  с треском провалился и война приобретает затяжной характер. Для усиления и лучшей координации разведывательно-диверсионной деятельности против Советской России на оккупированной территории появились три отделения «Цеппелина»: «Русланд-норд» (Север), «Русланд-митте» (Центр) и «Русланд-зюйд» (Юг). Штаб-квартира отделения «Русланд-норд» располагалась в Пскове, а возглавлял ее штурмбаннфюрер СС Отто Краусименно здесь в числе других курсантов прошел на спецкурсах разведывательно-диверсионную подготовку Игнат Гнатюк. Отец его до революции был владельцем крупной пароходной компании на Волге, имел в Нижнем Новгороде двухэтажный каменный дом и крупный счет в местном отделении «Российского императорского банка». Естественно, после семнадцатого года семья Гнатюков потеряла все: отец умер в двадцатом, в полной нищете, через пять лет ушла в мир иной и мать Игната Спиридоновича Сам он вскоре уехал из Нижнего, постарался затеряться на российских просторахтак было безопаснее, ибо для новой рабоче-крестьянской власти он был «классовый враг». Сестра его со временем осела в Москве, а сам Гнатюк в начале тридцатых поселился в Пскове, где трудился скромным заведующим небольшой автобазы горплодовощеторга. Полноценную семью Игнат Спиридонович не завел: сожительствовал с тихой, скромной женщиной-бухгалтером с его автобазы, которая была на пять лет старше (он родился в 1896-м). Еще мальчишкой он сорвался и упал с дерева, сломав себе ногу в двух местах: переломы срослись неудачно, и Гнатюк на всю жизнь остался хромымпусть не калекой-инвалидом, но для военной службы непригодным. Поэтому благополучно избежал мобилизации в армию как в Первую мировую, так и в сорок первом, на войну нынешнюю Что не помешало ему в конце концов оказаться на службе у немцев.

Произошло это так: после оккупации немецкими войсками Пскова Игнат Спиридонович самолично явился в городское гестапо и передал списки всех известных ему в округе коммунистов, комсомольцев, просто советских активистов и даже евреев. На этот «подвиг» его подвигла лютая злоба и ненависть к Советской власти, большевикам и даже простым людям, лояльно относившимся к сталинскому режиму. Ведь именно Советская власть лишила его огромного состояния, которое он унаследовал бы от отца, родового дома-имения, благородного имениотец был пожалован в дворянское звание, а также всего остального в жизни, что только может пожелать человек

Следовательно, ему оставалось только одномстить и еще раз мстить! А время для этого пришло вместе с появлением немцев. Между прочим, еврееввсех этих Троцких-Бронштейнов, Лазарей Кагановичей и другихГнатюк считал чуть ли не главными организаторами революции 17-го года, поэтому вписывал иноверцев в свои списки для гестапо твердой и недрогнувшей рукойвот вам, получайте, жиды-комиссары! Гестапо на первый раз весьма скромно (по мнению Игната Спиридоновича) оценило в рейхсмарках его вклад в борьбу с большевизмом. Тем не менее он стал негласным осведомителем и гестаповским провокатором, исправно получая от немцев свои «тридцать сребреников». В Пскове, в отделе «Русланд-норд», часто бывал начальник Восточного отдела Главного управления имперской безопасности оберштурмбаннфюрер СС Генрих Грейфе, который курировал подразделения «Цеппелина» на оккупированной территории СССР. Он помогал шефу «Русланд-норд» Краусу в отборе особо перспективных кандидатов из военнопленных, а также местных жителей (в особенности из предателей и гитлеровских пособников) для дальнейшего обучения на специальных курсахс целью их засылки в советский тыл в качестве агентов-разведчиков. Именно Грейфе, просматривая списки негласных осведомителей гестапо, обратил внимание на скромную персону Гнатюка, с которым вскоре встретился и подробно побеседовал. Итогом этой беседы стало зачисление Игната Спиридоновича на специальные курсы «Цеппелин», где он прошел полугодовую подготовку по разведывательно-диверсионному делу. Конечно, сам Гнатюк, человек сугубо гражданский и достаточно трусоватый, никоим образом не стремился стать агентом-разведчиком и тем более попасть на советскую территорию. Наоборот, он попытался, притворившись полным недоумком, любыми способами и под любыми предлогами отказаться от всех «лестных» для него предложений оберштурмбаннфюрера Грейфе. Но не тут-то было! Немец прекрасно видел, с кем имеет дело, и Гнатюку дали понять, что выбора у него нет: он всего лишь маленький винтик, солдат на службе Великой Германии, и обязан служить на том участке фронта, где он нужнее Третьему рейху! Гнатюк прекрасно понимал, что повязан по рукам и ногам своим кровавым сотрудничеством с гестапо и прощения от Советской власти ему уже не будет: увяз коготокпропала вся птичка! Понимали это и немцы, поэтому такие люди, как Игнат Спиридонович, были идеальными кандидатами для работы в советском тылу: они не предадут, не побегут с повинной в НКВД или «Смерш».

Незадолго до отступления немцев из Смоленска, в августе сорок третьего, сюда был внедрен Гнатюкуже под именем и с документами Спиридонова Михаила Петровича,  в помощь ему был придан второй агент, радист с рацией. Именно к этому человеку, неприметному и скромному «дяде Мише» с улицы Деповской, как раз и направлялся Яковлев, он же агент Крот

Яковлев, в теперешнем обличье старший лейтенант Красной Армии Лемешев, проснулся, когда за окном маленькой комнатки-спальни уже стемнело. Он встал с кровати, босиком и в трусах подошел к окну, опустил плотную светомаскировочную штору. На ощупь нашел спички: Нина положила их на табуретку около кровати, рядом с огрызком свечи. Он зажег свечку и прошел в соседнюю комнату, где они утром пили чай, а потом позволили себе по три рюмочки разбавленного спирта. Там, также опустив светомаскировку на окне, зажег керосиновую лампу на столеэлектричества в этом районе не было. Рядом лежала записка, Крот взял ее в руки, прочел:

Ключ от входной двери лежал тут же, на столе. Яковлев посмотрел на свои наручные часы: двадцать два тридцать, значит, пора нанести визит в соседний дом«дяде Мише». «Наверняка он уже пришел, к тому же стемнело, время для подобных посещений самое подходящеена глаза соседей мне попадаться не резон»,  размышлял Яковлев, пока надевал гимнастерку, брюки и сапоги. Невольно его мысли возвращались к Нине Блиновой: их дневная застольная беседа, начатая очень невинно, с чашки чая, закончилась в хозяйкиной постели. Впрочем, рассуждая здраво, ничего неожиданного тут не быломолодая женщина-вдова истосковалась по мужским ласкам, которых ее лишила война. Да и Яковлев, в силу специфики своей теперешней профессии немецкого шпиона и диверсанта, не часто имел возможности для таких любовных утех. «Можно сказать, воспользовался ситуацией,  подумал он, бреясь у рукомойника на кухне и не переставая думать о Нине,  хотя, с точки зрения моего теперешнего положения, такая интимная связь вполне оправданна».

Крот вспомнил одного из инструкторов-преподавателей Борисовской разведшколы абвераобер-лейтенанта Берга, подтянутого и всегда тщательно выбритого, с безукоризненным пробором на голове тридцатипятилетнего щеголя (курсанты школы прозвали его «герр Одеколон»за привычку щедро пользоваться всякого рода лосьонами, духами и одеколонами). Так вот, этот Берг придавал в своих лекциях большое значение использованию агентами женщин для выполнения различных заданий немецкой разведки. Он говорил: «Женщины-телефонистки, женщины-секретарши у высоких чинов, буфетчицы и официантки, медработницы и так далеевот вам источник самой разной, часто сверхсекретной информации. Важно правильно войти с ними в контакт, уметь подчинить и использовать слабый пол в своих интересах». При этом, по словам Берга, интимные отношения очень даже помогали для достижения таких целей: в этой связи будущие агенты узнали много полезного из области сексуальных отношений между мужчиной и женщиной. Яковлев слышал, что в ряде случаев агентов, забрасываемых в советский тыл, даже снабжали специальными фармакологическими препаратами в виде порошков или жидкостей, не имеющих вкуса и запаха. Если такой препарат незаметно добавить, например, в бокал вина, то это вызывало у женщины, выпившей его, сильное половое влечение

У Яковлева с Ниной все получилось, можно сказать, естественным путемприрода взяла свое! Задание у Крота было чисто диверсионное, и ни в какие контакты с женским полом он вступать не собирался, однако бес попутал, как говорят в подобных случаях. Конечно, монахом Яковлев не был и, как человек молодой, не чурался прекрасной половины человечества. В последние полгода, когда он служил в Варшавской разведшколе, у него даже наметился серьезный роман (так он считал, по крайней мере) с немкой по имени Магдадвадцатилетней хорошенькой медсестрой из военного госпиталя. А еще была Ева С ней Яковлев не виделся больше годасо своей отпускной поездки в Кенигсберг летом сорок третьего. Он уже и забывать начал об этой немецкой девушке с библейским именемно буквально две недели назад получил от нее письмо, которое его просто ошеломило

«Стоп,  подумал Крот, натягивая шинель,  сейчас я должен выбросить из головы всю эту романтическую любовную чепуху и подготовиться к предстоящей встрече на явочной квартире. Тем более неизвестно, что меня там ждет». Он вынул пистолет «ТТ» из кобуры и переложил в карман шинели, сняв с предохранителя: в минуты опасности он метко стрелял прямо сквозь шинель, не доставая оружия. Нож-финку достал из вещмешка и засунул в сапог, за голенище. Еще он всегда имел наготове, за пазухой, мешочек-кисет со смесью истертого в порошок перца с табаком: щепоть такой смеси, брошенной в глаза, на время совершенно ослепляла противника и к тому же сбивала со следа собакесли ею присыпать пути отхода. Конечно, при наличии смершевской засады все это вряд ли поможет, но без боя он сдаваться не намерен! На крайний случай в левый карман шинели Крот положил гранату«лимонку» Ф-1. Закинув через плечо свой армейский вещмешок с нехитрыми пожитками и припасами, Яковлев вышел на крыльцо, закрыл на замок входную дверь и положил ключ под ковриккак велела Нина. Никаких прощальных записок он не оставлял и назад возвращаться уже не собирался: в его положении не до сантиментов. Однако человек предполагает, а господь бог располагает

Вернуться ему все-таки пришлось, и при обстоятельствах весьма драматических: жизнь порой закручивает такие сюжетыни один писатель-романист с самой богатой фантазией не придумает! Но это произойдет еще очень и очень не скоросейчас, разумеется, Яковлев не мог этого знать: человеку не дано знать свое будущее, скрытое за семью печатями среди страниц таинственной и загадочной книги судеб

Калитка нужного Кроту небольшого деревянного дома была не заперта, он вошел во двор и постучал во входную дверь: видимо, та была заперта изнутри, на засов. Снаружи висячего замка уже не былозначит, хозяин точно был дома. Вскоре в сенях послышался какой-то шум, потом шаги человека, и наконец хриплый настороженный голос негромко спросил:

 Кого там принесло?

Яковлев ответил начальной фразой данного ему пароля:

 Михаилу Петровичу привет от дяди Гены, с Севера!

Момент для Крота был весьма напряженный: правая рука его сжимала пистолет в кармане, и он готов был применить его в любую секунду.

 Как он там, по-прежнему страдает ревматизмом?  ответили из-за дверей, и у Яковлева отлегло от сердцаотзыв был правильным. Но расслабляться пока было рано: если смершевцы «взяли» хозяина явки, они без труда могли выведать отзыв. Однако теперь Кроту ничего не оставалось, как закончить пароль второй условной фразой:

 Теперь пошел на поправку, вашими молитвами!

Послышался звук отодвигаемого массивного засова, потом дверь отворилась: на пороге скорее угадывалась в полной темноте фигура человека, который хрипло произнес:

 Заходи!

Яковлев шагнул за порог, дверь закрылась, и на мгновение он оказался в кромешной темноте. Потом чиркнула зажигалка, и слабый огонек ее осветил небольшие сени, потом хозяин открыл вторую дверь, и они зашли в небольшую комнатку, слабо освещенную горевшей керосиновой лампой. Окна были закрыты светомаскировочными шторами, поэтому с улицы свет не был виден и дом казался нежилым. Впрочем, из-за режима светомаскировки так выглядели все дома Смоленска в ночное время. При свете «керосинки» Яковлев смог разглядеть хозяина: коренастого мужчину с редкими волосами, на вид лет пятидесяти, с маленькими, близко посаженными и бегающими глазками. Одет он был в солдатские брюки-галифе, армейскую телогрейку и обрезанные, укороченные валенкив доме было холодно. Правую руку, как и вошедший гость, хозяин держал в кармане брюк. «Держу пари,  усмехнулся про себя Крот,  у него там пистолет». Между тем хозяин напряженно рассматривал вошедшего, и Яковлев решил несколько разрядить обстановку: достал правую руку из кармана и протянул хозяину:

 Николай Николаевич!

Они обменялись рукопожатием.

 Спиридонов Михаил Петрович!  представился хозяин.

Конечно, оба назвались фиктивными именами, в соответствии со своими «легендами». Агент не должен обладать «лишней» информацией, поэтому Яковлев практически ничего не знал о человеке, к которому пришел: штурмбаннфюрер дал ему лишь адрес и пароль этой явкидля восстановления связи с разведцентром в критической ситуации. В подобном положении был и «дядя Миша»: согласно полученным от немцев инструкциям, ему вменялось в обязанность оказать помощь (в том числе предоставить рацию для связи) человеку, который явится с этим паролем,  вот и все! После рукопожатия напряженность несколько спала: если Яковлев боялся попасть здесь в засаду «Смерша», то хозяин опасался «подставы»вместо настоящего агента на явку мог заявиться советский офицер-контрразведчик. Конечно, в их положении по определению подвоха и предательства можно ожидать в любой моменттем не менее оба несколько успокоились и расслабились.

 Присаживайся,  хозяин указал гостю на один из двух стульев, стоящих около небольшого квадратного стола в углу комнаты,  можешь не снимать шинель, у меня прохладно: печь не топлена.