Спокойно спокойно Я и с этими управлюсьтолько бы добраться до них.
О плене он не думал.
Немец перестал улыбаться.
Стой, тебе говорят. Бросай винтовку! Последний раз предупреждаю
Он увидал, что Ромка ступил на вторую лестницу, закусил губуи две перекладины разлетелись щепками.
Вот оначерта. Следующие пулив меня
До земли метров десять, спрыгнуть не поломавшисьшансов мало. Да если б и не поломалсяподняться на ноги не дадут Правда, можно выстрелить не целясь Но Ромка понимал, что не успеет, да и не умел он, как это делают в кино. Несколько раз на стрельбище попробовал (Тимофей позволил; но при условии, что они будут одни, без свидетелей, чтобы не пришлось писать пояснительную за дурной перевод патронов), куда там!..
Немец только пугает он не выстрелит в меня в спинуне выстрелит; я же вижунастоящий солдат
Ромка повернулся к немцам спиной, цепко ухватился за лестницуи дотянулся ногой до уцелевшей перекладины. Встал на нее. И услышал выстрел Он услышал выстрелно ничего не почувствовал. Ни удара, ни боли. Промахнуться немец не мог. Неужели это смерть? Я стою на перекладине, держусь за лестницу, вижу на ее сером дереве каждую полоску, каждый задир; чувствую тяжесть винтовкивот она Мое тело еще живетглаза видят, руки чувствуют, а меня уже нет?..
Ромка переступил на перекладинеповернулся к немцам лицом.
Автоматчик сидел на земле, держался за живот и раскачивался вперед-назад. Автомат валялся рядом. Только теперь до Ромки дошло, что звук выстрела был другой. Стреляли из винтовки. Пулеметчик и водитель, забыв о Ромке, привстали, и растерянно смотрели по сторонам. Если сейчас пристрелю пулеметчика
Ромка прислонился к лестнице спиной, но винтовку поднять не успел. Еще выстрели пулеметчика вышибло из коляски.
Опомнившись, водитель рывком бросил мотоцикл между опорами вышки. Он теперь знал, откуда стреляли, ивлево-вправо, влево-вправопогнал зигзагом прочь, через луг. Сверху это выглядело слишком просто. Ромка не спеша поднял винтовку, поймал в прицел спину водителя, повел за ним ствол, ловя ритми опять не успел: невидимый стрелок выстрелил раньше. Мотоцикл промчался еще несколько метров, попал в рытвину, перевернулся и заглох.
Ромка закинул винтовку за спину и тяжело спустился по лестнице. От нижней площадки до земли было метров пять. Высота ерундовая; в другое время Ромка спрыгнул бы не раздумывая, но сейчас он чувствовал: обязательно подверну или сломаю ногу Ромка обхватил бревно и съехал вниз. Сил не было даже руки разжать. Ромка посидел, прижимаясь щекой к бревну, обнимая его руками, можетминуту, можети дольше. Он не знал, как привыкнуть к жизни; для этого тоже не было сил. И смотреть не было сил. Он разжал руки и повалился на спину. Вот так лежать, просто лежать, ни о чем не думая
Он открыл глазаи увидал над собой маленького красноармейца. Совсем маленькогоне выше полутора метров. Удивительно, как его в армию взяли. Узбек. Такое лицо, что сразу видно: не просто восточный человек, а именно узбек.
Ромка сел, поглядел на свои руки. От скольжения по бревнам кожи на ладонях не осталось. Их бы перебинтоватьно когда? Сейчас сюда другие немцы набегут
Мотоцикла хорошая. Бистрая.
Узбек поскреб ногтем приклад своей трехлинейки. На Ромку он поглядывал как-то мельком; очевидно, этого требовала их восточная вежливость.
Моя никогда не ездил, добавил он.
Прокачу
Ромка встретился взглядом с автоматчиком. Тот продолжал раскачиваться; между пальцами, зажимающими рану, проступала кровь. В глазах была только боль. Ромка опять взглянул на свои руки.
Ну и работенка
Тяжело встал; подобрал свою винтовку; подошел к немцуи подобрал его автомат. Сейчас этот немец не вызывал у Ромки никаких чувств. Немец поднял головуи встретился с Ромкой взглядом. Удивительно, что может сделать с человеком одна пуля.
Потерпи, сказал Ромка. Через несколько минут твои будут здесь. Спасут.
Только теперь он понял, отчего ему так хорошо, отчего еще минуту назад неподъемная усталость с каждым шагом теряет свой вес. Он был босой. Обувка-то наверху осталась Ромка взглянул туда. От одного взгляда стало тошно. Не было такой силы, которая сейчас могла бы заставить его лезть на вышку. Ромка отложил оружие, подошел к убитому пулеметчику, стащил с него сапог и примерил. Великоват. Тогда он подошел к раненому. Тот поняли поддел носком левого сапога пятку правого. Ромка сдернул сапог; в траву упал засунутый за голенище запасной магазин. Ромка примерил сапог. Нога скользнула в него охотно, предчувствуя комфорт; так и естькак раз впору. Ромка поднял магазин и засунул за голенище, так, как это было у немца. Притопнул ногой. Ты гляди-ка, очень удобно.
Давай второй, сказал Ромка. Тебе все равно еще не скоро их носить, да и выдадут новые. А мне сейчас без них никак.
Ромка подобрал оружие и уже повернулся, чтобы идти, однако почувствовал: что-то не то. Ведь только что перед глазами промелькнула какая-то деталь, она что-то подсказала уму, но не зацепила Ромка подумал. Нет, действительноне зацепила: не могу вспомнить А надо бы. Чтобы потом не жалеть, когда все-таки вспомню.
Сейчас главноене суетиться.
Ромка неторопливо повернулся. Взглянул на немца. Ну конечно же: ремень!.. Его собственный ремень забрал дневальный перед тем, как вести на гауптвахту, ремень Эдьки Постникова (с патронташем) валялся наверху, рядом с ботинками. Бриджи сидели на Ромке плотненько, без ремня было даже вольготней, больше свободы. Но теперь, когда он действующий боец Красной Армии, без ремня никак нельзя.
Лицо немца окостенело от ужаса. Еще минуту назад в его глазах была только боль, она перекрывала все эмоции, а чуть притерпелсяи появились первые, примитивные мысли.
Сними ремень, сказал Ромка и показал свободной рукой.
Немец не сразу понял, потом до него дошло. Он оторвал левую руку от раны, подтянул живот, чтобы легче было отстегнуть ремень; это получилось не сразу, но получилосьи он протянул ремень Ромке. Ремень был не новый, по черному полю разбегалась паутина морщин; на алюминиевой пряжкекак и положеноимперский орел со свастикой и «GOTT MIT UNS». Правда, ремень был вымазан в крови, ну да это не бедана досуге протрем
Ромка примерил ремень, приладил под свою талию. Расправил гимнастерку. Так это ж совсем иное дело! Подмигнул немцу. Тот все еще не мог понять своей судьбы. Попытался вымучить подобие улыбки, но получилось нечто вроде судороги. Даже когда все позадикто поручится, что в самый последний момент тебя не пристрелят?..
О! вспомнил Ромка. Ведь самое главное чуть не забыл. У тебя курево есть?
Немец был весь внимание, даже вперед подалсястарался понять.
Ну и тупой же ты! сказал Ромка. Простых вещей не понимаешь.
Он соединил в колечкословно держит цигаркубольшой и указательный пальцы (ободранные подушечки пальцев обожгло прикосновение), и два-три раза поднес к губам.
Теперь ясно?
Немец радостно закивал, полез в карман, потом в другой; порылся Опять полез в первый. В его глазах обозначились паника и растерянность, и уже опять всплывал страх
Ну ты не прав! сказал Ромка, укоризненно взглянул на немца и пошел прочь. Я знал, что так будет, думал Ромка. С первого момента знал. Что-то в этом немце было такое это было бы чудо, если бы при нем оказалась махорка. Но сегодня не тот день. Не день чудес
Маленький красноармеец уже поставил мотоцикл на колеса. Нужно было спешить, но Ромка пока не мог заставить себя ускориться. Он шел по лугу, загребая траву. Идти в сапогах было очень приятно. Чем именно? Да приятнои все. Ступни ощущали тепло и мягкость, оставшиеся после ног немца. У Ромки еще никогда не было сапог. Нужда, ну и вообще. Теперь он всегда будет их носить. Пока не надоест.
Мотоцикл был новый. Когда вещь новаявидно сразу. Ромка сел на место водителя; прижал педаль, чуть повернул ручку. Мотоцикл заурчал. Маленький красноармеец был почти не виден в коляске. Вот ведь, природа: если в чем-то недодаст, то в другом компенсирует непременно. Знать бы, в чем она во мне компенсирует. Некоторые люди ищут это всю жизнь. Хотя что я об этом знаю? подумал Ромка. Разве я искал?..
Тебе на восток? спросил он. Маленький красноармеец, улыбаясь, закивал. Значит, нам по пути.
Впереди, за перелеском, была заброшенная ферма и выгон, их лучше было бы объехать слева, потому что справа, от летного городка, вот-вот могли появиться немцы. Но Ромка решил: срежу напрямую. Если чтона такой машине удеру всегда.
Он не спешил, привыкал к мотоциклу, старался понять его приемистость и накат; да в перелеске не очень-то и разгонишься. Выехав на выгон, он увидал растянувшуюся по проселку колонну пленных красноармейцев. Колонна неторопливо двигалась в сторону летного городка, туда, где чернели остовы множества сгоревших самолетов. Поблескивали на солнце лопаты. Колонну конвоировалис обеих стороннемецкие солдаты. Десяток, не больше. Мотоцикл выехал из перелеска у них в тылу, внезапность обеспечена.
Ромка взглянул на маленького красноармейца:
На пулемете умеешь?
Это хорошая пулемет, кивнул тот, поправил ленту и передернул затвор. Вот человек: ничего не прочтешь по его лицу. Наверное, так и надоэто впечатляет. Но я так никогда не смогу, подумал Ромкаи дал полный газ.
Его задача была простой: вести мотоцикл так, чтобы из пулемета было удобно стрелять; чтобы не побить своих. Уже после первых выстрелов задача совсем упростилась, потому что колонна прилипла к земле, зарылась в пыль. Это среди гражданских началась бы паника и метушня, а если хотя бы полгода потаскал винтовку, в мозги на всю жизнь забит стереотип: рядом стреляют? ложись.
Ромка слышал ответные выстрелы, знал, что стреляют именно по нему, но в нем и на миг не возникло искушениясбивая немцев с прицелаюлить машиной. Вот если бы нужно было спасаться Да если бы нужно было спасаться, он сейчас был бы знаете где? Но он подкинул монеткуи выпал орел.
У него была непростая роль. Когда сам стреляешьпроще. Когда сам стреляешьвсе вроде бы только от тебя зависит. От твоей быстроты, от твоей точности, от твоей удачи. А когда ты передоверилсвою судьбу! свою жизнь! другому Но Ромка уже знал, кому доверился, и потому у него и на миг ничто не дрогнуло в душе. Каждый делает свое дело. Вот еще одна подходящая к случаю цитата:
«Мы спина к спине у мачты
Против тысячи вдвоем»
Он все видел. Каждого немца. И тех, что стреляли в него (это непросто, господа: когда стреляют не вообще в твою сторону, а именно в тебя), и тех, что драпали прочь. Когда убегающей волной, как костяшки домино, упала на землю колонна, стало вовсе неуютно, ведь направленных на него винтовок стало шесть, нет, семь штук. Семь винтовок участвовали в игрекакая попадет в него первой, а он, как говорится, и бровью не повел. Потому что видел: все идет, как надо, восточный человек стреляет быстро и точно, и не абы в когоон успевает подумать, выбрать. Оставалось дотерпеть совсем чуть-чуть. Сейчас пленные красноармейцы очухаются, бросятся на конвоиров
Этого немца восточный человек не брал в расчет: немец убегал безогляднои не представлял опасности. Только бежал он не в сторону, как другие, а по дурномупо ходу мотоцикла. В последний момент он все же обернулсяи вдруг выстрелил. Почти в упор. Удар коляски в его тело был такой силы, что Ромка едва удержался в седле. Коляску подбросило, переднее колесо мотоцикла развернуло поперек. Ромка все же успел выровнять руль, может, оттого и не опрокинулись. Мотоцикл снова рванулся, но что-то в нем изменилось. Ромка это почувствовал, прислушалсяи тут же от периферического зрения получил ответ: пулеметчик исчез. Ромка взглянул; действительнов коляске пусто. Резко затормозил и обернулся. Увидал, где лежит пулеметчик, сдал назад и затормозил возле его тела. Перемахнул к нему, увидал на его спине огромную рваную рану, перевернул лицом вверх
Смерть уже ушла.
Она пришла, сделала свою работу, и ушла так быстро, что даже следа не осталось. Она унесла эту жизнь нет, все же, наверное, не жизньона унесла душу, а жизнь улетела сама через пролом в груди, растерянная и вдруг оказавшаяся никому не нужной, как газ из проколотого воздушного шарика
Ромка глядел в открывшуюся перед ним безднуи не мог отвести глаз. У него было чувство, что это его убили пусть не его, пустькакую-то его часть что-то убили в нем, и теперь, даже если он останется жить, это будет уже другая жизнь, совсем другаяпотускневшая, припорошенная пылью
Две пулиодна за другойпродырявили борт коляски. Ромка тупо поглядел на отверстия; они не вызвали в нем ни мыслей, ни эмоций. Вообще ничего. Он даже не подумал: на десяток сантиметров поточнейи для меня бы тоже все закончилось. Он просто смотрел на них.
Потом прошла вечность, и когда она закончиласьон осознал: что-то изменилось в окружающем пространстве. Ведь только что было одно, а сейчасдругое. Ромка прислушался. Тишина. Ромка поглядел на немцев. Они не стреляли. Колонна лежит; сотни глаз вперились в него. И немцы глядят. Приподняли головыи смотрят. Винтовки в руках, но их стволы словно опустели; словно в них не осталось маленьких смертей, которые вылетали из них в поисках поживы.
Другая колонна; и другие немцы.
Теперь всеми своим, и немцамочевидно, что у тебя не осталось шансов. Ни одного. Фактор внезапности иссяк. Пулеметчикубит. Конвоиры пришли в себя, опомнились; ты у них перед глазами, рядом, ближе, чем мишень на стрельбище; промахнуться невозможно. Даже тот, в голове колонны, стрелявший с колена, даже он опустил ствол винтовки. Всеи свои, и немцыждут, что ты сейчас медленно поднимешь руки, немцы подойдут к тебе
И вдруг:
Красноармеец Страшных!..
Ромка даже вздрогнул. Боже мой! Сколько раз он слышал этот четкий, жесткий, с зажатой пружиной гнева командирский оклик! Годы пройдут, но этот оклик то и дело будет всплывать в твоем сознании вот в такие минуты. Комод!..
Если бы Ромка увидал перед собой белого носорогаон бы поразился меньше. Комоди в плену?.. Забинтованные голова и грудь комода были внятным объяснением. Да, он в плену, но этот голос Не просто голосэто был голос командира. Этот голос был гарантией, что комодпрежний, что плен ничего в нем не сломал и не изменил, что на эту глыбукак и преждеможно без сомнений опереться. Тима!..
Как хорошо, когда ты не один!..
«Мы спина к спине у мачты»
Ромка нащупал за спиной автомат, передвинул его на грудь, вовремя вспомнил, что в магазине осталось не больше двух десятков патронов, и дал три коротких, экономных очереди. Не на испуг, а конкретнопо тем, кто казался ему опасней. Жальни в одного не попал (Ромка впервые стрелял из автомата), даже в того, который стрелял с колена. И все же цели достиг: немцы опять уткнулись в землю. Через несколько секунд они опомнятся, да будет поздно: пленные уже поняли, что это их последний шанс, и теперь быстро с ними разберутся.
5
В этом Ромка не сомневался.
Сейчас красноармейцы нападут на конвоиров, а с десятью винтовками да с пулеметом можно такую заварушку устроить! Ведь на нашей стороне будут внезапность и ненависть; нам уже есть, за что мстить и за что ненавидеть; а ненависть такое чувство, такое чувство! она посильней даже страха смерти.
Ромка не думал об этом; не думал, как сложится бой. Не думал об этом ни минуту назад, когда только увидал колонну пленных, не думал об этом и сейчас. Он это знал. Знал с первой секунды. Знал всегда. А если знаешьчего зря думать? «Пустые мысли (это слова политрука; вот ведьтакой молодойа соображает), ничего, кроме сомнений, не могут родить. А что может быть опаснейдля солдатачем сомнение? Только страх» У Ромки не было времени на эмоции по поводу поразительного факта: всего второй день войны, а немцы ведут столько пленных. Мало ли, как бывает. Сейчас они пленныеа через минуту опять станут красноармейцами. Им только дай шанс (слово «шанс» крутилось в голове, как заезженная пластинка), а уж за ними не заржавеет. С первой секунды Ромка понимал, что вдвоем (с восточным человеком) им не управиться со всеми конвоирами. Но он не думал об этом, потому что знал, что пленные его поддержат.
Каждый судит по себе.
Иной меры нет.
Ах, если бы этот эпизод случился завтра!.. А еще лучшечерез три, через пять дней; через неделю Чтоб у этой толпы разрозненных людей уже прошел шок, вызванный внезапной переменой судьбы. Чтобы каждый из них успел осмыслить ситуацию, в которой оказался. Чтобы каждый уже сделал выбор. Конечно, кто-то из них смирился бы с судьбой (это самое легкое), отдался течению; решил: буду незаметным, буду терпетькуда-то ведь вынесет! куда вынесеттуда и приплыву. Вариант посложней: я понимаю, что долго так существовать не смогу, сломаюсь и погибну, поэтому для меня единственная возможность выжитьэто вырваться; любой ценой; не взвешивая «за» и «против», потому что всепротив; значитв первую же щель Но Ромка имел в виду не их. Он рассчитывал на таких же, как он сам. На тех, для кого пленне повод для паузы, которая нужна, чтобы опомниться, присмотреться да прикинуть. Чего тут прикидывать? Разве не ясно, что пленэто унижение, ярмо и рабство? И этотерпеть?.. Ромка не сомневался, что они поддержат его сразу, без раздумий. На них и был расчет. Ну а остальные Да что остальные? Они чтоиз другого теста? из другой страны? Куда они денутся!..