Дост споткнулся, с трудом удерживая равновесие, и Дорну пришлось взять его под руку.
Я сегодня был в том ресторане Помнишь? У Бранденбургских ворот? Там мы еще с твоим дядькой из Пиллау И Карлом И с Максом Слушай, давай туда сейчас сходим, а к вечеру, к приходу Макса, вернемся Там так хорошо А какая кухня!
Тебя туда не пустят, ты слишком пьян,Дорну опять пришлось поддержать Фрица.
Ну и что? Я там Новый год встречал, меня там запомнили Я тебе говорил, с кем я встречал Новый год? С Евой Тиссен Но онавсе Порядочная фрау Я нашел тот магазинчик, но она там больше не работает.Дорн прибавил шагу, чтобы не позориться на улице с этим непотребным пьяницей при мундире и кресте. Дост едва поспевал за ним.Все. Получила брачную премию, и теперь ей можно три года не работать, только детей рожать для нации. Говорят, уехала в Заксенхаузен. Там ее супруг шарфюрер, надзирателем. А за ней, интересно, он тоже надзирает? Как ты думаешь, она рассказала ему, чем занималась прежде?
Дорн достал ключ, открыл подъезд и торопливо затолкал туда Досталишь бы хозяйка не увидела, какого гостя он ведет к себе. Хозяйка крайне дорожит респектабельностью своего дома.
Дост как был в пыльном кителе с новеньким крестом, так и завалился на тахту. Дорн посмотрел на него и подумал, что нет, не пообтесался рыжий Фриц, налет лондонского лоска мгновенно сошел с него, стоило лишь оказаться в привычной берлинской обстановке, тут же всплыли старые замашки, когда вечер без изрядной дозы шнапса им с Хорстом Весселем казался пропавшим.
Дорн оставил спящего Фрица, пошел на кухню вскипятить воду для кофе и принялся просматривать купленные в парковом киоске газеты и журналы. Первое, что бросилось в глаза,немецкие газеты либо обходили молчанием важные международные вопросы, либо подавали их как события незначительные для жизни германской нации. «Что же тогда значительно?спросил себя Дорн, открывая очередную газету.Так Трудовой фронт кичится ликвидацией безработицы. Конечно, массам не объясняют, что пик мирового экономического кризиса уже миновал, и только поэтому безработица достигла обычного в условиях буржуазного государства уровня. К тому же молодежь распределена по трудовым лагерям, не пополняет списка безработных. "Выравнивание" заработной платы Неужели не понятно, что "выравнивание", по существу, обернулось повсеместным снижением заработков? "Евреинациональное несчастье Германии! Они захватили капитал, принадлежащий немцам!"вот так и отвлекается неискушенный в политике средний трудяга от мысли, что за его счет богатеют юнкеры, банкиры и промышленники. А еврейские погромыпрекрасная тренировка для будущего физического уничтожения других народов, для захвата их собственности по "праву расы господ". "Кто-то считает социализм самым прогрессивным строем? Действительно Но разве у нас не социализм? У нас самый действенный, самый продуманный немецкий социализмнационал-социализм. Если пока некоторым слоям нашего общества плохо живется, так ведь причина лежит на поверхности: велика плотность населения, не хватает территории и природных богатств, необходимо получить для каждого немца много воздуха и много землипросто так никто не отдаст, придется забирать силой"вот какова доктрина, вот каковы пропагандистские приемы Кто разобьет это людоедское словоблудие? Кому удастся это? В страшных условиях тоталитаризма, когда любое возражение карается смертью?»спрашивал себя Дорн и не находил ответа.
Раздался звонок в дверь. Вполне корректный звонок. Дорн решил, что это заглянула домовладелица. Макс Боу, помнится, звонки игнорировал, по деревенской привычке стучал в дверь сапогом. Но это был именно Макс Боу. Дорн с трудом узнал в толстом, крепком гауптштурмфюрере прежнего добродушного сельского парня. В руках Макса красовалась увитая стеклянной лозой фирменная бутылка шампанского «Иоахим Риббентроп».
Боу держался степенно, солидно, ел аккуратно, мало, разборчиво, шампанское пригубливал из приличия. От коньяка, выставленного Дорном, отказался вообще.
Дост с удивлением смотрел на него:
Макс, печень?спросил озабоченно.
Боу усмехнулся:
Пока здоров. Но Перегрузки по службе огромные. Если еще и закладывать Берегу силы. И Анна, жена, не в претензии,ответил Боу, размышляя над тем, за что это Дорну присвоен чин, который он сам, при его-то нагрузках, носит уже второй год, и перспектива повышения пока не просматривается.
Значит, ты женат,с улыбкой сказал Дорн.Мы же ничего о тебе не знаем, с тех пор как
Боу кивнул и посмотрел многозначительно, он явно не хотел вспоминать ту их последнюю встречу в 1934 году, когда Макс Боу, тогда шарфюрер СС, тайно оставил в автобусе, помог бежать привезенному на расстрел Роберту Дорну исключительно из старых товарищеских чувств, ведь служили же вместе в отряде Хорста Весселя. Сейчас преуспевающий гауптштурмфюрер СС Макс Боу не только не хотел ничего вспоминать, но явно опасался, как бы об этом не узнал Фриц.
Да, женился,поспешно ответил Боу.Тесть человек самостоятельный. Хозяин наследственного двора, двенадцать с половиной гектаров у него. Аннастаршая дочь, получит весь двор в наследство. Фюрер же запретил делить крупные крестьянские хозяйства между детьми. Все пойдет Анне. А я к тому времени,Макс выразительно подмигнул,в отставку выйду, где-нибудь в Крыму или на Украине куплю поместье, летомтам, зимойздесь Такие вот перспективы. Ради того и живу,Дорн похолодел: об Украине как о Бремене? Уже? Не рано ли? Не слишком ли смело?
А мать Анны знахарка,пояснил Боу дальше.Недавно диплом получила.
Фриц рассмеялся:
Не поздновато ли учиться твоей тещеньке?
Боу ответил невозмутимо:
Она всю жизнь лечит. Просто теперь для врачей-самоучек введены специальные дипломы. Коль человек чувствует в себе призвание к лечению природой, его надо поощрять. И фюрер поощряет. А зачем таким людям высшее образование? Наукой с толку сбиваться?
Фриц все смеялся:
А вот наш Роберт так не считает. В Лондоне в экономическую школу пристроился. Платит за учебу. И правильно, случись чего Один я Плакали мои три года на юридическом факультете. Все забыл. И что я буду делать, если напортачу, Лей со службы прогонит?
Напрасно волнуешься,покровительственно отозвался Боу,в вермахт пойдешь. Звания-то не лишат. Так в армии сразу майора получишь. Тем более ты награжден крестом.Боу всегда отличала практическая сметка.А что юридический ты бросил, ну и ладно. Законы теперь все новые, ты их не учил, а потомон выразительно махнул рукой,от интеллигенции весь вред. Ей богу! Когда я слышу слово «интеллигент», у меня палец сам к спусковому крючку тянется Сейчас с попами мучаюсь,Боу сокрушенно вздохнул.
С попами?Дост с трудом оторвался от бокала.Они-то чего тебе?
Вот тоже!Макс заговорил о более его волнующем.Уехал в Дюссельдорф, ну, по делу попов, и на тебежена на Трудовом фронте. Стоило отлучитьсяи пожалуйста Она же молодая, двадцати нет, а всех, кому нет двадцати, кто не получал брачную премию, гребут. Но ведь какая ей могла быть брачная премия, я ж ее не от станка взялот мамы с папой Пошел, разобрался, даже не извинились, свиньи Работаешь, работаешь, а тебе такой кукиш
Зачем ты ездил в Дюссельдорф, Макс?спросил Дорн.Давно не был дома, все интересно. Расскажи.
А ты давай возвращайся, нечего служить шведскому империализму. Закрывай лесопилку, будем тут дело ставить. А что? Та же лесопилка Ты, я, тесть
Да видишь ли, Макс, ведь мы с Фрицем в командировке. Только в Лондоне, а не в Дюссельдорфе,ответил Дорн.
Боу покосился на Доста. Вот тоска! Достразгильдяй, выпивоха, а крест получил. За что? За легкую жизнь за границей. Посмотрел бы он, как с людей кожу сдирают, как их кипятком обваривают, как бабам и подросткам головы рубят, тоже бы пить бросил, чтобы по пьянке лишнего не брякнуть или не рассопливиться. Ведь страшно это, особенно без привычки, на первых порах. В том же Дюссельдорфе
В Дюссельдорфе бастуют,нехотя ответил Боу.Вот и приходится нам не по Лондону гулять, а по Гм Двести тысяч одних листовок Мои солдаты их прямо в огонь! Вместе с распространителями.
Ты полегчебрезгливо дернулся Дост.От таких застольных бесед и стошнить может
А ты не пей. Спрашивалислушайте. Бастуют, конечно, не только в Дюссельдорфе. И в Руре, и в Эссене, и в Тюрингии В Баварии поспокойнее, там заводов меньше,тон у Боу был самый заурядный.Честно говоря, у нас людей не хватает. Поэтому я так и продвигаюсь,он горделиво приподнял плечо с погоном.Уж и полиция, и мы Сотнями отправляем И не евреев уже, а арийцев, немцев, нормальных вроде людей! Но ничего, ничего Как ребенка учат? Раз сказал отец, два сказал. Не понял, паршивец?отец выпорол. Выпорол раз, выпорол два. Потомшелковый. Так и тут Говорим. Доктор Геббельс работает. Не понимают? Значит, пороть приходится. На то и мы. Когда-нибудь станут шелковые. Вот тогда, да если еще пространством разживемся, все поймут, почувствуют, как прав фюрер. Тогда все будут довольны. Сейчас вот молодых католиков вместе с капелланом Россе пороть приходилосьв прямом смысле. Вместе с коммунистами трудовые лагеря гитлерюгенда разлагали сволочи. Сейчас их чуть подлатают в больницахмы ж как работаеми открытым процессомк гильотине
Просил, полегче,повторил Дост.Давайте поговорим о погоде. Не кажется ли вам, сэр, что скоро пойдет дождь?зафиглярничал.Нет, сэр, кажется, будет солнце
А Дорн думал, что, несмотря ни на что, вопреки всему, германский народ не сломить, не может он слепо и молча покориться грязной кровавой силе Значит, есть надежда, есть в этой ночи проблеск будущей зари
Ладно,махнул рукой Боу.О погоде Вы-то как, ребята? Со службой вашей мне все ясно. Женились? Вы это, за границей не дурите, не то попадете под закон о смешанных браках, это не дай бог! Сам с такими разбирался. Меня ведь в гестапо перевели, забыл сказать. Женитесь не на арийкахконец карьере. И браки, зарегистрированные за границей, действительными не считаются. Давайте, как в следующий раз приедете в Берлин, к родне Анны съездим. У них там Розаны все, как одна,мечтательно протянул Боу, но вдруг озабоченно глянул на часы.Болтаем Дост, ты на поезд опоздаешь. Надеюсь, Роберт, ты проводишь его? В ноль сорок, на Вену? К нолю часов я по этому адресу машину пришлю. Ну а теперь, все, все,он поднялся,вам в дорогу, у меня служба. Свидимся, вся жизнь впереди.
В прихожей, убедившись, что Дост зашел в туалет, Боу, глядя Дорну прямо в глаза, сказал:
Я не жалею, конечно, что тогда смалодушничал, отпустил тебя. Но если бы я ошибся и узнал об этом, я и сегодня Рука не дрогнула бы. Но я рад, что ты оказался настоящим парнем, не подвел меня, не запятнал мою совесть.
Дверь закрылась, стукнул лифт.
Дорн прислонился к холодной стене и закрыл глаза. Сердце заныло, тупая, ноющая боль
XXVII
15 декабря шведский лесопромышленник Роберт Дорн возвращался с континента в Лондон, к делам британского филиала своей фирмы «Семья Дорн». В аэропорту Хитроу не оказалось ни одного такси. Дорн постоял немного на стоянке, перекладывая из руки в руку небольшой саквояж, пошел к остановке. На остановке омнибуса нервничала сдержанная толпа.
Как бы хотелось прямо сейчас увидеть Нину! Но Дорн грустно подумал, что поехать в Биверхилл без приглашения, прямо с дорогиявно нарушить конспирацию. Гесс ведь сказал, что возня с русскими эмигрантами его больше не интересует, а использовать в этом деле Дорна он считает слишком расточительным. Стало быть, с Багратиони теперь придется встречаться случайно, изредка, в круговерти Большого Лондона. Да, нужно продумать, как теперь мотивировать постоянные контакты и конспирировать связь.
«Да что тут мотивировать?вдруг сам себе возмутился Роберт.Имею же я право проявлять внимание к девушке! Значит, мог принимать приглашения ее родных, бывать с ней в обществеон совершенно не задумывался, как отнесется к этому ее отец.Через десять дней Рождество, я являюсь к ним с визитом, поеду поздравлять, и никакая ищейка Лея не сможет усмотреть в моем поведении ничего подозрительного».
Из здания почты вышел служащий в форменном пальто. Дорн подошел к нему:
Простите, сэр, не подскажете ли, куда перенесена остановка омнибуса?
Насколько мне известно, сэр, она на прежнем месте. Вероятно, вы приехали издалека? Вы где-то хорошо погрелись на солнышке. И совсем не видели последних газет. Профсоюз транспортных и неквалифицированных рабочих объявил забастовку. Бастуют! Но, боюсь, зря. Те, на кого требуется надавить, ездят в кадиллаках, а не омнибусами, даже городским такси пользуются редко. Так что Если вам повезет, уедете в город на частном такси. Вы знаете, где они обычно паркуются?
Дорн поклонился любезному служащему и пошел искать стоянку частников.
Роберт сел в потрепанный «роллс-ройс».
Черринг-кросс, Лондон, будьте любезны
До города по автотрассе они добрались за несколько минут, но потом долго петляли по улицам, дважды оказывались на набережной вблизи доков, пока не уперлись в автомобильную пробку. Шофер нервозно присвистнул. Узкая улица, сплошь уставленная машинами, упиралась в площадь, где шла манифестация. Люди с плакатами и транспарантами скандировали: «Мосли не пройдет!», «Гитлер не пройдет!», «Да здравствует Испания!»
«Эта Англия,подумал Дорн, глядя на возбужденные, гневные, требовательные лица,сделала свой выбор. Ей с Гитлером не по дороге. А правящая Англия? Те, кто живет рядом с Сити, Парламентом, Аббатством? Они еще колеблются. Что я могу сделать, чтобы судьбы людейангличан, чехов, моих соотечественниковне оказались в руках, уже обагренных кровью честных немцев, испанских патриотов? А эти страшные руки тянутся далеко, совсем как в "Вии" у Гоголя. И этим жутким рукам джентльмены в белых перчатках готовы дать свободу действий, лишь бы пальцы не коснулись их крахмальных свежих воротничков»Дорн вдруг почувствовал себя маленьким человеком, которого кружат жернова Истории, а он стараетсясуетно, тщетносовладать с ними, и он пожалел себя.
«Не имеешь права,приказал себе немедленно,ныть, страдать, жалеть себя, рассуждать о суете и тщете ты не имеешь права! Тогда зачем ты здесь? Чем тогда оправдана твоя жизнь? Лучше подумай, какая удача: Гесс пустил тебя по следу людей, которые стремятся помешать Гитлеру. Как ни парадоксально, это же может способствовать выполнению задания Центра».
Чего хочет эта публика!раздраженно обратился шофер к Дорну.Кричат об Испании да о Гитлере, который так далеко А между прочим, у себя дома есть чем заняться. Короля не удержалиай-ай-айшофер сокрушенно покачал головой.Останься Эдуард на троне, так Я как-то слушал его речь, когда он еще принцем был,но тут в пробке забрезжил просвет, шофер не договорил, спешно хватаясь то за зажигание, то за ручку стартера, газанул, откинулся с облегчением на сиденье, как после трудной работы. «Еще бы, конкурентов обошел,про себя посмеялся Дорн.О короле, внутренней и внешней политике, о том, что не составляет сути его будней, уже не помнит».
Рядом с «роллс-ройсом» встал омнибус, закрыл от Дорна и демонстрацию, и свет дневной. Шофер опять рывком двинулся чуть впередс другой стороны оказался большой грузовик.
«Как в склепе,проворчал Дорн, возвращаясь к своим мыслям.Естественно, Гесс хочет, чтобы я вышел на Бургхарта. Самая подходящая фигура для закулисных маневров. Швейцарец. Дипломат, историк. Реноме прекрасное. Деятельность в Красном Кресте открыла перед ним двери практически всех европейских кабинетов. С Великобританией связан дружескими отношениями, например приятельствует с Галифаксом. Гитлер сосватал Бургхарта на должность комиссара Лиги наций в Данциге, понимая, что Бургхарт "свой" и англичанам, и полякам, с Беком почти что родня Видно, сам такой же авантюрист, как Бек».
Дорн вспомнил, как начиналась политическая карьера Бека, об этом рассказывал один из старейших преподавателей разведшколы.
В конце ноября 1917 года Бек, переодевшись кучером, на козлах старой коляски нелегально через бывшую австрийскую границу прибыл на Украину. Снова переоделсяна сей раз в форму командира Красной армии.
Многие поляки принимали участие в революции, воевали в Красной армии, среди них и повел Бек антисоветскую пропаганду, принялся их вербовать в нелегальные вооруженные отряды, проще говоря, в националистические банды типа махновской или петлюровской. И не только на Украинена Кубани, в Сибири, в Мурманске. Чекисты обратили внимание на путешествия Бека, и пришлось Беку бежать на крыше вагона А потом из рядового диверсанта превратился Бек в шпиона. Занял пост военного атташе при польском посольстве во Франции и украл документ, содержащий секретные сведения о французской армии, за что и пригрел его маршал Пилсудский, когда выдворили из Франции, назначил шефом канцелярии военного министра.