Час спустя, когда они вернулись к костру и разбудили Крюгера, Штайнера все еще не было. Последними отправились в караул Дитц и Голлербах. Ночью Шнуррбарт отдал им следующий приказ: если Штайнер не вернется к четырем утра, они будят остальных. Командир взвода появился в двадцать минут пятого. Первым его заметил Голлербах. Он опустил винтовку и со смешанным чувством испуга и облегчения вгляделся в усталое лицо Штайнера.
Куда ты ходил? спросил он.
Штайнер уклонился от ответа. Он кивнул Дитцу и молча прошел мимо караульных. Его резкий голос мгновенно разбудил солдат.
Они начали подниматься с земли, потирая заспанные лица. Когда все поняли, что Штайнер вернулся, то быстро собрались вокруг него и засыпали вопросами. Тот неторопливо закурил. Шнуррбарт посмотрел на его лицо. Несмотря на темноту, он прочитал на нем знакомое выражение и тут же успокоился. Расспросы понемногу стихли, поскольку Штайнер продолжал молча курить. Наступила тишина. Шнуррбарт откашлялся и коротко спросил:
Идем?
Взводный кивнул. Шнуррбарт слишком хорошо знал его, чтобы задавать лишние вопросы. Не сказав ни слова, он стал собирать вещи. Крюгер последовал его примеру. Остальные продолжали стоять.
Поторапливаемся! наконец произнес Штайнер. Солдаты стояли неподвижно до тех пор, пока Шнуррбарт, уже скатавший свое одеяло, не крикнул:Готовимся!
После этого все бестолково задвигались и стали собирать вещи.
Закончив со сборами, они построились, дрожа от утреннего холода. Сквозь плотный полог листвы проникал лишь серый и мутный предутренний свет, придававший их лицам какой-то нереальный, призрачный вид.
А сейчас выпьем по чашке горячего кофе, пошутил Ансельм, клацая зубами.
Я бы предпочел теплый живот, заметил Цолль.
Мааг с любопытством посмотрел на него.
Женский живот.
Ты что, подумал, что я педик? прорычал Цолль.
Всему свое время и место, усмехнулся Крюгер. Когда вернемся в роту, тебя отправят в бордель на двухнедельный отдых.
Отдых в борделе! ухмыльнулся Ансельм. Это так же возможно, что и катание на лыжах по Балтийскому морю.
Ты что-то имеешь против? агрессивно спросил Крюгер. Если я захочу покататься на лыжах по Балтийскому морю, то это мое дело, а не твое.
Поцелуй себя в зад! парировал Ансельм.
Пруссак, сжав кулаки, быстро шагнул к нему:
Что ты сказал?
Штайнер сделал два быстрых шага и встал между ним.
Прекратите! резко произнес он. Если вам некуда силу девать, то сегодня вы получите возможность немного размяться. Он огляделся по сторонам. Где Профессор?
Солдаты смущенно переглянулись. Никто не заметил, что среди них нет Дорна.
Он вроде плохо себя чувствовал ночью, сообщил Голлербах. Схожу, поищу его.
Где он? спросил Штайнер.
Голлербах зашагал к деревьям. Штайнер последовал за ним. Профессор лежал там, где Голлербах в последний раз видел его. Он натянул на голову одеяло и, по всей видимости, все еще спал.
Вставай! потряс его за плечо Голлербах.
Одеяло сползло, и из-под него показалось заспанное лицо Дорна.
Что случилось? спросил он.
Мы отправляемся, сообщил ему Голлербах. Ну что, тебе лучше?
Дорн сел и убрал упавшие на лоб волосы.
Похоже, спазмы прекратились, но я всю ночь не спал, признался он.
К ним подошли остальные солдаты. Прежде чем кто-то успел задать Дорну вопрос о его самочувствии, заговорил Штайнер:
Примерно в восьми километрах отсюда находится грунтовая дорога. Дорога ведет к мосту. Возле него стоят три дома. В них засели русские. Это все.
Взвод молча посмотрел на него. Все были слишком удивлены, чтобы о чем-то говорить. Первым опомнился Шнуррбарт, который как раз ожидал от взводного какого-то сюрприза.
Сколько там русских? спросил он.
Штайнер постучал стволом автомата по мыску сапога.
Поскольку нам придется переходить мост, то совершенно неважно, сколько их.
Что ты хочешь этим сказать? вмешался в разговор Крюгер. Если там их целый полк, то было бы глупо туда соваться.
Было бы еще глупее представлять себе, что русский полк может разместиться всего в трех домах, точнее, убогих бревенчатых избах. Это или охрана моста, или колонна, проходящая через мост. Во всяком случае, их карты лучше наших. Идем! Крепче держите подсумки с патронами, скоро они нам понадобятся.
Через несколько минут стало значительно светлее. Тонкие лучики света пронзали полог листвы подобно незримым струйкам фонтана. Над кронами деревьев начали утренний концерт лесные птицы. Пастернаку, замыкавшему строй, вспомнились сказки, которые когда-то рассказывал отец. Их действие главным образом происходило в лесу. В ту пору он представлялся ему таким, как тот, по которому они шли сейчас. После того как отец погиб в шахте, для их семьи настали тяжелые времена. Пастернак был старшим из семи детейтрех сыновей и четырех дочерей. Мать с утра до позднего вечера работала уборщицей. Это была тихая женщина, редко улыбавшаяся, которая относилась к своим бедам с величавым спокойствием. По воскресеньям она с особой любовью мыла детей, одевала их в залатанную, но чистую одежду и брала с собой в церковь. Там она часто плакала. Однажды, когда ее спросили, почему она плачет в церкви, мать ответила:
Другие люди оставляют в копилке для пожертвований деньги, а мне нечего оставлять, кроме слез.
Сказав это, она снова заплакала.
От этих воспоминаний Пастернаку стало грустно. Он забыл о том, где сейчас находится. Он больше не испытывал мучительной тяжести коробок с патронами и висевшей на плече винтовки. Глядя себе под ноги, он делал шаг за шагом, преодолевая метр за метром, как это делал и раньше, исходив не одну тысячу километров. Его мысли причудливо сплетались, совершая удивительные путешествия в мрачное будущее и возвращаясь в безрадостное прошлое.
Шедшие во главе колонны, в нескольких шагах позади Штайнера, Шнуррбарт и Крюгер вели неторопливый разговор. Они старались говорить тихо, время от времени озираясь по сторонам. Вскоре кустарник сделался гуще прежнего.
Черт! ругнулся Крюгер и сплюнул себе под ноги. Затем закинул голову и попытался разглядеть небо сквозь листву. Как думаешь, дождь сегодня будет?
Шнуррбарт пожал плечами:
Сомневаюсь. Погода, наверное, будет такая, как и вчера.
Вот дерьмо! заявил Крюгер. Хотя какая разница.
Его упрямый пессимизм заставил Шнуррбарта улыбнуться.
Старый ворчун, заметил он. Подтягивая ремень, он задержал взгляд на небритом лице Крюгера. Ты похож на ежа.
Крюгер провел рукой по подбородку и ухмыльнулся:
Ты на себя посмотри. Кто бы говорил.
Заметив сильно оторвавшегося от них взводного, он крикнул:
Эй, помедленнее там. Думаешь, что ты паровоз?
Штайнер остановился и подождал, когда товарищи подтянутся.
Не кричи! резко осадил он Крюгера. Русские услышат.
Крюгер злобно выругался. Теперь все трое шли рядом.
Далеко еще? спросил Шнуррбарт, вытирая со лба пот.
Штайнер посмотрел на часы:
Примерно полчаса.
До дороги?
Да.
А потом?
Потом мы перейдем мост.
После этого они молча зашагали дальше. Штайнер старался идти медленнее и время от времени останавливался и прислушивался. Каждый раз, когда он делал это, солдаты бросали на него встревоженные взгляды. Говорили они очень редко. Тишина леса, казалось, излучала скрытую угрозу. Ощущение опасности было почти физическим. Ансельм шел за Шнуррбартом. Хотя в лесу было прохладно, он чувствовал, что от пота рубашка у него прилипла к спине. Его преследовали мрачные мысли, он каждую секунду ожидал услышать треск русских автоматов.
Оглянувшись, он увидел бледное лицо Дорна. Осознание того, что Профессор тоже напуган, усилило его собственный страх.
Проклятый лес, подумал он, проклятый бесконечный лес. Шум, который производил Штайнер, прокладывая тропу сквозь заросли кустарника, казался ему адским грохотом. Если русские их не слышат, то они, должно быть, глухи. Затем он попытался представить себе, что будет, если его ранят. Только бы не в живот, подумал он, это было бы ужасно. Перед его мысленным взором возникла такая картина: он лежит на земле, стонет, а остальные равнодушно пробегают мимо.
О Боже! прошептал он.
Пожалуй, ему надо было бы помолиться перед сном. Когда-то он молился постоянно. Его родители были глубоко религиозными людьми и, несмотря на все запреты нацистской партии, ходили в церковь каждое воскресенье. Родители требовали, чтобы он регулярно посещал мессы и принимал причастие. До семнадцати лет он был хорошим сыном и примерным верующим юношей. Так было до тех пор, пока он не познакомился с Гертрудой. Она была высокой девушкой с длинными ногами, на три года старше его. Дело было не в том, что он сильно хотел этого. Это случилось неожиданно. Он до сих пор помнит тот жест, которым она задрала юбку выше колен, заявив, что хочет позагорать. Затем она потянула его на себя. От неожиданности у него перехватило дыхание. А потом Он тяжело сглотнул, вспомнив, что случилось дальше.
В первый раз он на исповеди признался в том, что согрешил. Но потом приходить на исповедь стало все труднее и труднее, и он в конце концов перестал исповедоваться. Вскоре он перестал молиться. Вначале это казалось ему великим грехом. Гертруда не была его единственной девушкой. После нее были Хильдегард, Гизела и Криста. Правда, с Кристой это не прошло. Она была родом из приличной семьи, очень религиозной. Когда он попытался овладеть ею, она вырвалась и убежала
Забыв о своем страхе, он рассердился. Глупая гусыня, возмущенно подумал он, зачем же она покорно пошла с ним в лес? Неужели думала, что они станут собирать лесные цветы?
Только после свадьбы! заявила она. Когда же они могли устроить свадьбу? После войны, может быть, в братской могиле? Что за чушь! Если два человека хотят этого, то им следует непременно сделать это. При чем тут свадьба? Вообще-то это они виноваты. Если бы «они» не были настолько упрямы, то мы продолжали бы и дальше играть в эту игру, ходить на исповедь и все было бы в порядке. Когда я вернусь домой, подумал он, я пойду на исповедь, но ничего не расскажу о женщинах и, возможно, снова начну молиться. Самое главноеостаться в живых. Эта мысль принесла облегчение. До этого он если что и упускал, то успешно наверстывал позднее. Что же может с ним случиться, да и с какой стати? Он уже давно воюет в России, и ему приходилось бывать в худших переделках.
Голова колонны остановилась. Штайнер замер на месте. Ложе леса здесь густо поросло папоротником. Взводный посмотрел на часы.
Что случилось? спросил Крюгер.
Мы вышли к дороге, ответил Штайнер. Заметив недоумение на лицах солдат, он указал на заросли кустарника впереди:Она начинается за теми кустами. Садитесь, вы наверняка хотите узнать, что мы будем делать.
Надеюсь, что никто нас здесь не услышит, сказал Шнуррбарт и сел рядом со Штайнером. Остальные устроились вокруг них.
До дороги примерно сто метров. Если будете говорить тихо, как я, то вас никто не услышит.
Хорошо, будем говорить тихо, согласился Шнуррбарт.
Все очень просто, начал Штайнер, затянувшись сигаретой. Самое главноеубедиться в том, что никто из русских не сбежал. Дома стоят по одну сторону моста. Если нам удастся сразу занять другую сторону, то они окажутся прямо между нами. Половина взвода будет ждать на краю леса. Пленных не брать. Понятно?
Гм, задумчиво хмыкнул Шнуррбарт. Может, и получится. Если повезет, то мы сможем перейти через мост.
Отлично, произнес Штайнер. Сейчас, когда настал критический момент, его нетерпение исчезло. Если бы не возможные последствия, то через двадцать минут мост был бы у них в руках. Он повернулся к Дорну:Как твой желудок, Профессор?
Его голос прозвучал почти дружески, и Дорн удивленно посмотрел на него. Да, этот человекнастоящая загадка.
Спасибо, уже не болит.
Штайнер потянулся за своим ранцем, достал из него маленькую плоскую фляжку и бросил ее Дорну:
Держи! Это водка.
Дорн машинально отпил из фляжки. Закашлявшись, он состроил гримасу.
Крепкое лекарство! похвалил он.
Штайнер улыбнулся, забирая водку.
Но оно хорошо помогает. Если бы вчера сказал мне, что тебе плохо, то не стал бы мучиться ночью. С этими словами он спрятал фляжку в ранец.
Крюгер завистливо наблюдал за происходящим. Затем прижал руки к животу и состроил жалобную гримасу.
Что-то у меня схватило живот, шутливо простонал он.
Все рассмеялись. Штайнер даже не улыбнулся.
Сходи в кусты, легче будет! посоветовал он.
Ансельм злорадно хихикнул:
Да он уже и так полные штаны наложил.
Крюгер быстро повернулся к нему:
Я сейчас заткну твою пасть, мальчик мой!
А не понадобится тебе для этого еще сто человек? издевательски спросил Ансельм, сам удивляясь собственной храбрости. Он понимал, что в эти минуты Штайнер не допустит драки.
Однако взводный все-таки вмешался в назревающую ссору:
Подождите, пока мы выберемся отсюда. Мне наплевать, что вы сделаете друг с другом, когда вернетесь в батальон.
Крюгер с победным видом усмехнулся.
Все в ажуре, произнес он.
Штайнер стремительно встал.
Идем! Не забывайте: если кого-то ранят, тот останется там, где упал. Мы никого не сможем забрать с собой. Он осторожно подбирал слова и по лицам солдат понял, что его слова произвели нужное впечатление.
Когда несколько минут спустя они добрались до дороги, Штайнер остановился и подождал тех, кто замыкал колонну. Шнуррбарт огляделся по сторонам и кивнул. Дорога была шириной около двух метров и протянулась с востока на запад. В этом месте она с обеих сторон густо поросла кустарником.
И почему мы не смогли найти ее вчера?
Дитц издал сдавленный крик.
Смотрите, произнес он, это следы!
Шнуррбарт нагнулся ниже:
Следы колес, совсем свежие. Интересно, сколько их тут?
Следы машин глубоко отпечатались в мягкой земле. Кроме них, были видны следы копыт неподкованных лошадей. Шнуррбарт выпрямился:
Три телеги, запряженные лошадьми. Есть и следы человеческих ног, но очень трудно определить, сколько их тут прошло. Во всяком случае, отряд был не слишком велик.
Достаточно, чтобы в бою с ним пасть смертью героя, проворчал Керн.
Шнуррбарт усмехнулся. Он повернулся к Крюгеру, который энергично постукивал по земле прикладом пулемета. Затем услышал, как Штайнер со щелчком вставил магазин в свой автомат. Проверив магазин, он вытащил его. Взвод бесшумно проверил оружие. Крюгер вставил в пулемет пулеметную ленту. Цолль помог ему и повесил на шею несколько таких лент, чтобы они были под рукой. Затем солдаты начали осторожно подходить к пока еще невидимому мосту. Кусты по обе стороны дороги сделались еще гуще. Земля курилась дымком пара. В ветвях деревьев щебетали птицы, косые лучи солнце пробивались через полог листвы.
Цолль снял очки. Шагая вперед, он старался не наступить на пожухлые листья, устилавшие почву. Он постоянно повторял себе, что не боится, однако с трудом сдерживал слабость в животе. Это мешало ему быстро идти. Он почувствовал, как мерзко пахнет его давно не стиранная одежда. Постоянно глядя себе под ноги, Цолль заметил на земле пятнышки солнечного света. Они меняли очертания и все время то сжимались, то увеличивались в размере. Иногда луч света перелетал через дорогу тонкой серебряной стрелой. Цолль вспомнил игру, в которую играл в детстве. Гуляя по лесу, они с мальчишками затевали бег наперегонки, и при этом участникам запрещалось наступать на пятнышки света. Странно, что он сейчас об этом вспомнил. Если я не наступлю на пятно света до того, как мы остановимся, то со мной сегодня ничего плохого не случится, подумал он. Эта идея настолько захватила его, что на какое-то время он забыл о предстоящей атаке и захвате моста. Он нашел предлог остановиться и подождать, когда мимо него пройдет последний человек колонны. Затем Цолль зашагал снова, не сводя пристального взгляда с земли. Следующие пять минут он пересекал дорогу раз десять, делая то мелкие шажки, то совершая длинные прыжки и уворачиваясь, чтобы не наступить на пятна солнечного света. Делать это с тяжелыми подсумками было нелегко. Его тело покрылось испариной, но он не замечал этого. Он был настолько поглощен игрой, что перестал обращать внимание на окружающий мир.
Случайно оглянувшись, Штайнер заметил странную походку Цолля. Он пропустил Шнуррбарта вперед и остановился. В это мгновение Цолль собрался перепрыгнуть через полоску света. Их взгляды встретились. Вместо прыжка вперед его занесло вправо, как раз на освещенное пятно. Взгляд Цолля быстро скользнул с неподвижного лица Штайнера на землю себе под ноги, все так же стоявшие на пятне. Все, я пропал, подумал он. Ему показалось, что его парализовало от страха. Несколько секунд оба стояли неподвижно. Наконец Штайнер спросил: