Мааг торопливо отправился выполнять приказание. Керн все так же не сводил глаз с раненого русского. Ему неожиданно стало жаль этого старика в военной форме, который беспомощно лежал на земле с искаженным от боли лицом и все так же смотрел на Штайнера. Тот с равнодушным видом разглядывал русский автомат. Что же с ним делать? подумал Керн. Последнее делоотправлять вот таких стариков на фронт. Ведь это Мааг подстрелил его, я же просто стрелял в воздух. Эта мысль немного успокоила Керна. Скверно чувствовать себя убийцей. Особенно когда видишь, что твоя жертваубогий старик. Повернув голову, он увидел, что к ним приближаются Мааг и Крюгер.
Что случилось? спросил Крюгер.
Штайнер указал на раненого:
Спроси его, где он был?
Крюгер склонился над русским и заговорил с ним. Ему пришлось повторить свой вопрос дважды, прежде чем раненый старик что-то ответил ему. Его голос был настолько слаб, что Крюгеру пришлось наклониться еще ближе к нему. После ответа русского Крюгер повернулся к Штайнеру:
Говорит, что охранял лошадей.
Штайнер довольно кивнул:
Я так и думал. Этого мы не предусмотрели. Он, должно быть, услышал стрельбу. Спроси его, остались ли с лошадьми еще другие солдаты?
К радости Штайнера, старик отрицательно покачал головой. Штайнер засунул большой палец за поясной ремень.
Сколько человек в домах?
На этот раз русский ничего не ответил. Когда Крюгер перевел вопрос, он закрыл глаза и отвернулся. Взводный нахмурился. Понимая, что впустую уже потрачено много времени, он решил действовать быстро.
Если он не станет говорить, мы его повесим. Переведи ему! ледяным тоном произнес он.
Крюгер быстро заговорил по-русски. Затем пожал плечами и сказал:
Он не говорит.
Штайнер шагнул к раненому и приставил к его лбу автомат.
Скажет. Задай ему мой вопрос еще раз.
Крюгер посмотрел на Керна и Маага. Все это дело очень не нравилось ему, но он понимал, что иного выбора у них нет. Он снова заговорил по-русски, иллюстрируя свои слова недвусмысленными жестами. Русский медленно открыл глаза и посмотрел на Штайнера, ответившего ему бесстрастным взглядом. Раненый произнес несколько слов, и по его морщинистому лицу пробежала легкая улыбка.
Что он говорит? спросил Штайнер.
Говорит, что он старик, ответил Крюгер.
Мы это видим. Еще что сказал?
Ничего.
Он понял, что мы его расстреляем?
Крюгер кивнул.
Штайнер на секунду проникся восхищением к врагу. Он почувствовал, что во рту у него пересохло. Его палец все так же лежал на спусковом крючке, но он на мгновение замешкался. Закрыв глаза и выстрелив, Штайнер испытывал ощущение, которое было сродни решимости, с которой человек отрывает болтающийся лоскут кожи на месте ранения. Выстрел прозвучал глухо, как будто он стрелял, уперев ствол автомата в землю. Тело русского дернулось и застыло в неподвижности. Штайнер посмотрел на побелевшие от страха лица солдат и, не говоря ни слова, отвернулся. Когда они вернулись к дому, он сказал Крюгеру:
Возвращайся к своему пулемету. Следи за окнами, из них никто не должен выбраться. А мы проверим дома изнутри.
Зайдя за угол дома, они прижались спиной к стене. На мосту их ожидали Голлербах и Шнуррбарт, не сводившие с них глаз.
Когда Штайнер поднял руку, они, пригибаясь к земле, побежали мимо домов.
Что там? спросил Шнуррбарт.
Штайнер объяснил.
И что теперь?
Проверим дома. Штайнер повернулся к Голлербаху:Ты остаешься здесь. Вот тебе автомат, будешь контролировать все двери и окна с этой стороны. Смотри, чтобы никто не выбрался из дома. С этими словами взводный отдал ему автомат русского старика. Бери, он надежнее нашего.
После этого Штайнер обратился к остальным солдатам, все так же прижимавшимся к стене и, казалось, готовым надолго занимать эту позицию:
Не стрелять, пока четко не увидите цель. Огонь открываем только по моей команде.
А если тебя неуверенно начал Керн. То есть я хотел спросить, что делать, если с тобой что-то случится?
Штайнер смерил его тяжелым взглядом.
Тогда командиром станет Шнуррбарт. Но ты не беспокойся, я не доставлю вам такого удовольствия.
Когда Шнуррбарт попытался возражать, взводный жестом оборвал его.
Нас не слишком мало для этой задачи? поинтересовался Мааг.
Нет. Проникнуть в дома нам помогут гранаты. С этими словами Штайнер снял с ремня гранату и, пригнувшись, пробежал под первым окном. Недавними выстрелами стекло было разбито почти полностью. Быстро вытащив чеку, он бросил гранату в окно. Остальные солдаты по-прежнему прятались за углом. Услышав, как граната ударилась о пол, Штайнер метнулся в сторону. Грохнул гулкий взрыв. Казалось, будто в доме на пол уронили какую-то тяжелую вещь. Напряженные позы солдат сменились новыми, расслабленными. Они увидели, как Штайнер снова приблизился к окну и медленно поднял голову на уровень подоконника. Несколько секунд он внимательно разглядывал комнату, затем выпрямился в полный рост.
Пусто, тихо произнес он и сделал шаг назад.
Остальные опасливо подошли ближе и заглянули в окно. Хотя внутри помещения было темно, поскольку другие окна были закрыты ставнями, солдаты увидели, что большая прямоугольная комната пуста, а пол покрыт толстым слоем пыли. Никакой мебели в ней не было.
Я так и думал, признался Шнуррбарт. Труба в этом доме не дымила.
Но в двух других трубы дымили, заметил Мааг.
Пойдешь со мной, свернем за другой угол! обратился Штайнер к Голлербаху. Здесь дальность будет короче. Теперь только два дома внушают подозрения, но мы с ними легко справимся.
Он медленно зашагал вперед и внезапно остановился. Напряженное выражение его лица сменилось. Теперь он выглядел крайне удивленным. Солдаты замерли на месте. Штайнер, прислушиваясь, склонил голову набок. Затем сделал знак остальным, и те на цыпочках подошли к нему. Они остановились в нескольких шагах от него, когда он прижал палец к губам. Из дома доносились приглушенные стоны и плач, явно издаваемые женщинами. На лицах солдат появилось удивленное выражение.
Шнуррбарт собрался что-то сказать, но вместо этого лишь покачал головой.
Похоже, я схожу с ума, запинаясь, произнес Мааг.
Керн беззвучно рассмеялся и, повернувшись к Маагу, прошептал:
Женщины!
Тот глубоко вздохнул, чувствуя, что страх покидает его, затем облизнул губы и ответил:
Наверное, это бордель.
Керн усмехнулся. Почему бы и нет? подумал он. Может, русские придумали передвижные бордели для своих солдат.
Вы оба придурки, сказал Голлербах. Вы что, только об этом и думаете?
Слушай, а может, это родильный дом? предположил Шнуррбарт, который первым оценил комичность сложившейся ситуации. Парни, мы брали штурмом родильный дом!
Получим медали! прыснул Керн и шлепнул Маага по спине. Штайнер бросил на них недовольный взгляд.
Хватит шуметь! резко осадил он их. Мы пока еще ничего толком не знаем, а вы ведете себя как дети. Посмотрим, что будет дальше.
Он был отнюдь не обрадован подобным поворотом событий. Боевая операция, которую он воспринимал абсолютно серьезно, превращалась в нечто смехотворное. У него возникло ощущение, будто из него пытаются сделать дурака. Когда Штайнер приблизился к дому, на его лице читалось недовольство. Он вскочил на высокое крыльцо и тряхнул дверной засов. Звуки внутри дома стихли.
Это может быть ловушка, прошептал Шнуррбарт, поднимая ствол автомата.
Штайнер еще раз попытался открыть дверь.
Заперто, произнес он. Две ручные гранаты.
Шнуррбарт снял с ремня две гранаты, отвинтил запорный колпачок и передал Штайнеру.
Осторожнее! заметил Керн и сделал шаг назад. Штайнер продел проволочную петлю через кольца и прикрепил их к засову. Затем кивком велел остальным спрятаться за угол. Все поспешили выполнить его приказ. Когда за углом скрылся последний солдат, он натянул проволоку, а затем выпустил ее из рук.
Гранаты повисли под засовом. Раздалось шипение, подобное свисту струи пара кипящего чайника. Солдаты начали отсчет:
Двадцать два, двадцать три, двадцать четыре
Штайнер бросился за угол дома. В следующую секунду грохнул взрыв. Возвращаясь к крыльцу, усеянному щепками, он почувствовал, что у него по-прежнему звенит в ушах. Сорванная взрывом разломанная дверь висела на одних петлях. Шнуррбарт пинком открыл ее. Все осторожно заглянули внутрь. Это было что-то вроде прихожей, в дальнем конце которой были в кучу свалены какие-то вещи. Когда глаза солдат привыкли к полумраку, они увидели две двери. Штайнер поднял автомат и медленно шагнул за порог. За ним последовали остальные. Под подошвами сапог заскрипели половицы. Снаружи, там, где покачивался на ветру камыш, донеслось пение птиц, показавшееся в помещении необычайно громким.
Неожиданно раздался какой-то другой звук. Штайнер замер на месте и прислушался. Сначала ему показалось, что звук исходит из задней части прихожей. Это было похоже на глухой стон, раздающийся темной дождливой ночью, когда ветер завывает в печной трубе. Стон сделался громче и вскоре стих, перейдя в еле слышные вздохи. Вскоре он раздался снова и прозвучал откуда-то сверху, затем со всех сторон, как будто просочился сквозь стены и наполнил всю комнату. В нем было что-то необъяснимо жуткое.
Глаза Штайнера превратились в узкие щелочки. Он попытался избавиться от гипнотизирующего воздействия этих зловещих стонов. В то время как мозг посылал настойчивые приказы телу, он как будто неким необычным образом выскочил из телесной оболочки, сознавая полную беспомощность собственного эго. Ему казалось, что он стоит где-то в стороне и наблюдает за своей слабостью бесстрастными глазами чужака, лишенного возможности вмешаться во что-либо. Пот стекал по его лицу, капая с подбородка на грудь. Штайнер чувствовал, что его тело сотрясает безумная болезненная дрожь, вызванная одновременно и гневом, и стыдом. Он как будто сквозь вату слышал голос Керна, который, запинаясь, произносит что-то неразборчивое. Затем что-то глухо грохнуло, и загадочные стоны внезапно прекратились. Штайнер повел себя как турбина, вращающаяся на высокой скорости, которой неожиданно уменьшили нагрузку. Он резко крутанулся, краем глаза заметил, что винтовка Керна валяется на полу, вот, очевидно, откуда этот удар, и в следующее мгновение увидел, как Керн бросился к двери и выскочил наружу. Шнуррбарт и Мааг от удивления открыли рты, провожая его взглядом. Увиденное показалось Штайнеру настолько забавным, что он тут же утратил над собой контроль. Его самым пугающим образом разобрал беспричинный смех. Он смеялся как безумный, согнувшись пополам, и его тело содрогалось при этом в уродливой и неприятной манере. Каждый раз, когда он поднимал голову, хватая ртом воздух, то видел испуганные лица Шнуррбарта и Маага, с его губ слетал все тот же безумный смех. Шнуррбарт напрягся и посмотрел в сторону двери, где появилось встревоженное лицо Голлербаха. Тот удивленно наблюдал за происходящим и медленно опускал ствол автомата.
Ты что, с ума сошел? взревел он. Что тут, черт побери, происходит?
Скорее тембр его голоса, а не сами слова вернули Штайнера в нормальное состояние. Он забросил ремень автомата на плечо и крепко провел рукой по лицу. Затем быстро повернулся к левой двери и открыл ее. Она вела в узкую комнату, половину которой занимала огромная русская печь. Из закопченного чайника с шипением вырывалась струя пара. Возле противоположной стены стоял длинный стол с кухонной утварью. Мебели, кроме него, было малопара стульев и скамья. Штайнер оглядел помещение и, обернувшись, столкнулся с Шнуррбартом, который рассматривал убранство комнаты. Остальные солдаты также пытались заглянуть внутрь. Штайнер вытолкал их обратно в прихожую и подошел к другой двери.
Где Керн? обратился он к Голлербаху.
Голлербах усмехнулся:
Не знаю. Он пробежал мимо меня и бросился к мосту.
Неужели. А ты где?
Голлербах удивленно посмотрел на него. Сначала он подумал, что это шутка, однако глаза Штайнера не предвещали ничего доброго.
Здесь, где же еще?
Верно, раздраженно согласился Штайнер. А где ты должен быть?
Голлербах все понял. Ему следовало находиться снаружи и наблюдать за окнами. Он опрометью бросился за порог.
Шнуррбарт повернулся к взводному и спросил:
Что с тобой?
Что ты имеешь в виду?
Шнуррбарт задумался над возможным ответом. Было ясно, что Штайнер ведет себя как безумный. Дело в другомстоит ли говорить ему об этом. Пожалуй, лучше пока воздержаться.
Я хотел сказать начал и запнулся. Затем пожал плечами и продолжил:Все это начинает действовать мне на нервы.
Видишь эти горшки?
Вижу, не слепой, оборвал его Штайнер.
Мааг, испытывая неловкость, наблюдал за происходящим. Он охотно сбегал бы за Керном, однако благоприятная возможность была упущена. Он опасливо посмотрел на дверь и сказал:
Хотел бы я знать, откуда доносится этот вой.
Штайнер промолчал. Его терзала мысль о том, что он повел себя как женщина. Как бы ни оценивать случившееся, факт остается фактому него сдали нервы. Такое произошло с ним впервые. Нерешительно глядя на дверь, за которой могли скрываться хозяева этих кастрюль и горшков, он понял, что боится. Несколько часов назад это показалось бы ему невероятным. Однако теперь он был вынужден признать свой страх и задуматься над его причиной. К его удивлению, ему почему-то вспомнился недавний разговор с Дорном. Но прежде чем Штайнер успел все осмыслить, инициативу перехватил Шнуррбарт. Он молча наблюдал за действиями взводного. Но пока тот вот уже несколько минут стоял в полной неподвижности, его терпению пришел конец. Он оттолкнул Штайнера в сторону, поднял автомат и дал очередь прямо через дверь, израсходовав при этом целый магазин. Первый же выстрел заставил Штайнера вздрогнуть. Теперь он почти безразлично наблюдал за тем, как Шнуррбарт придавил засов и дернул его. Дверь была заперта. Шнуррбарт быстро вставил новый магазин, сделал шаг назад и выстрелил в засов. После первых нескольких выстрелов дверь открылась.
Штайнер медленно поднял автомат. Мааг испуганно прижался к стене. Затем оба посмотрели на Шнуррбарта, который стоял перед дверью, медленно опуская ствол автомата. Когда он что-то произнес, Штайнер шлепнул себя по левому уху. От автоматной очереди, прозвучавшей в замкнутом помещении, он на какой-то миг оглох. Шнуррбарту пришлось громко повторить:
Иди сюда! Штайнер приблизился к нему. А теперь посмотри!
Штайнер посмотрел и сглотнул застрявший в горле ком. Возле длинной стены была навалена куча соломы, накрытая одеялами. В углу напротив двери стоял старый шкаф. В задней части комнаты столпилось около десятка русских женщин в военной форме. На их лицах был написан нескрываемый ужас. Оружия у них не было. Они не сводили испуганных глаз с немецких солдат. Когда Штайнер медленно вошел в комнату, они еще теснее сбились в кучу. Возле их ног на охапке соломы лежала молодая женщина с разорванной на груди гимнастеркой, из-под которой виднелись окровавленные бинты. Ее глаза были закрыты. Когда Штайнер сделал еще один шаг вперед, она застонала. Это был тот самый зловещий звук, который так обеспокоил солдат, когда они находились за дверью прихожей. Штайнер остановился посредине комнаты и удивленно посмотрел на женщин.
Так вот что это такое, подумал он. Вот что заставило его сорватьсястоны женщины Штайнер от ярости снова утратил способность логично мыслить. Он почувствовал, что сгорает со стыда. Шнуррбарт, словно угадав его мысли, положил руку ему на плечо.
Успокойся, Рольф, сказал он. Такое может произойти с каждым. У нас у всех нервы ни к черту. Пусть будет так, чем по-другому. Лучше скажи, что с ними будем делать?
Его спокойствие само по себе казалось обидным. Штайнер повернулся к товарищу и рассеянно посмотрел на него. Затем перевел взгляд на женщин.
Что делают с вооруженными партизанами, мужчинами или женщинами? хрипло спросил он.
Они не партизаны, тихо ответил Шнуррбарт. Это солдаты регулярной армии противника, одетые в военную форму. Кроме того, улыбнулся он, у них нет оружия.
Штайнер окончательно пришел в себя.
Если они солдаты регулярной армии, то с ними следует обращаться в такой ситуации как с пленными.
Ты хочешь сказать, что их нужно расстрелять? удивился Шнуррбарт.
Можешь предложить что-то другое? Если хотя бы одна из них сбежит и доберется до своих, то нам несдобровать.
Мааг уже оправился от изумления и вступил в разговор:
Штайнер прав. Их нужно убить.
Они стояли в центре комнаты, не зная, как поступить дальше. Шнуррбарт нервно покусывал губы. Он был потрясен предложением расстрелять женщин и отчаянно пытался придумать другое решение проблемы. Наконец он поделился с Штайнером своим собственным предложением:
Мы можем связать их. То есть связать и запереть их здесь.
Штайнер смерил его презрительным взглядом.
Ты начитался книжек про ковбоев и индейцев. Это тебе Россия, а не Дикий Запад. В его голосе прозвучали истерические нотки. Чем ты станешь связывать их? Трусами? Бюстгальтерами? И где ты собираешься запирать их? В этом доме дыр больше, чем у всех этих баб, вместе взятых. Так что хватит пороть чушь. Я хочу Неожиданно он замолчал и перевел взгляд на раненую женщину. Она открыла глаза и пристально смотрела на него. Возможно, громкий голос Штайнера пробудил ее из беспамятства. Нескрываемый испуг, написанный на ее миловидном лице, заставил взводного успокоиться. Он посмотрел на других женщин. Все они показались ему почти неотличимыми с их типично славянскими скулами и гладкими черными волосами, зачесанными назад. У некоторых из них были приятные черты лица, придававшие им определенную привлекательность. На всех была обычная русская военная форма. Гимнастерки, прикрывавшие бедра, стянуты на поясе ремнем. Все они были как одна грудастыми и коренастыми, что особенно подчеркивалось фасоном гимнастерок. Штаны заправлены в высокие кожаные сапожки, которые обычно носили советские офицеры.