Надо что-то делать, заметил Шнуррбарт. Остальные просто обалдеют.
Штайнер кивнул и повесил автомат на плечо.
Они совсем обалдеют, когда увидят баб, сказал он. Приведи ко мне Крюгера. Удвой посты на дороге. Остальных отведи в соседний дом. Если там еще окажутся русские, приводи их сюда. Смотри, осторожнее. Где-то рядом может прятаться русский.
Почему ты так думаешь?
Это же очевидно. Двое русских, которых мы убили, были возницами, а всего телег три.
Не хочешь пойти со мной? спросил Шнуррбарт.
Штайнер отрицательно покачал головой. Когда Шнуррбарт направился к двери, он жестом подозвал Маага.
Остаешься здесь! приказал он. Посмотрим, что с этой бабой.
С этими словами он склонился над раненой женщиной, которая испуганно посмотрела на него и тут же попыталась откатиться к стене.
Спокойно! тихо произнес Штайнер. Я тебе ничего плохого не сделаю!
Он осторожно приподнял повязку. Рана была большой и смотрелась скверно. От соска к талии тянулся бурый свищ сантиметра в два шириной. Когда Штайнер снял повязку, рана стала обильно кровоточить. Он приказал Маагу принести горячей воды. Остальные женщины даже не изменили своих поз. Они все так же стояли, прижимаясь к стене, и опасливо наблюдали за действиями Штайнера. Поймав себя на том, что он не сводит глаз с окровавленной груди женщины, взводный осознал абсурдность ситуации. Раненая тем временем снова закрыла глаза. Взгляд Штайнера скользнул по маленькому шраму над ее правой бровью, затем по тонкому носу и полным губам и на мгновение задержался на второй, не задетой пулей груди. Она слегка подрагивала в такт сердцебиению. На короткое мгновение Штайнер ощутил желание прикоснуться обеими руками к нежной женской коже. Кровь продолжала стекать по боку раненой женщины. Красное пятно на шерстяном одеяле медленно увеличивалось в размерах. Когда она снова открыла глаза, Штайнер наклонился еще ниже.
Тебе больно? спросил он. Когда женщина кивнула, ему стало ясно, что она поняла его вопрос. Скоро боль станет еще сильнее.
Ее лицо как будто погасло, она молча поджала губы.
Вскоре вернулся Мааг с кастрюлей горячей воды.
Никакого убедительного предлога он придумать не мог, однако решил воспользоваться первой же возможностью, которая только подвернется.
Вот, возьми, пригодится, сказал Мааг и поставил ее на пол.
Штайнер кивнул. Пока он промывал рану, Мааг стоял рядом и не сводил глаз с раненой. Ему стало стыдно, что он беззастенчиво таращится на ее полуобнаженное тело, поэтому повернул голову так, чтобы остальные женщины не видели его лица. Поскольку рана доходила почти до талии, Штайнер расстегнул на женщине штаны и немного стянул их вниз. Мааг неожиданно почувствовал, что весь дрожит.
Помочь тебе? хрипло спросил он Штайнера. Не дождавшись ответа, он стянул штаны чуть ниже, при этом как будто нечаянно коснувшись ее кожи.
Прекращай! резко осадил его взводный. Замешкавшись на секунду, Мааг все-таки убрал руку. Охватившее его возбуждение было настолько велико, что причиняло ему едва ли не сладострастную боль во всем теле. Как будто охваченный жаром, он лихорадочно размышлял над тем, как бы уговорить взводного хотя бы на несколько минут выйти из комнаты. Никакого предлога ему придумать так и не удалось, но он решил воспользоваться первой же подвернувшейся возможностью. Прежде чем мы убьем этих женщин, одну из них я все-таки поимею, подумал Мааг. Это будет его единственный шанс. Тут он никому не покажется смешным, и если все получится нормально, то он навсегда избавится от этого проклятого страха остаться на всю жизнь импотентом. Как же ему быть? Нужно действовать! Сейчас или никогда!
Тем временем Штайнер закончил очищать рану. Достав из кармана аптечку, наложил новую повязку. Закончив работу, он услышал шаги приближающихся к дому людей. В следующую секунду в комнату ввалились Крюгер, Шнуррбарт и Голлербах. Штайнер снова посмотрел на раненую женщину. Она склонила голову набок. Глаза ее были закрыты. Казалось, будто она снова потеряла сознание. Так будет лучше для нее, подумал он.
Как там дела? спросил он.
Отлично, усмехнулся Шнуррбарт. Тринадцать баб и один старый козел.
Штайнер кивнул и спросил:
Проблемы с ними были?
Никаких проблем. Сидят на полу, перепуганные до смерти.
Тебе следовало бы сказать нам об этом, заметил Крюгер, разглядывая женщин. Его лицо слегка подергивалось. У нас было такое ощущение, будто мы сидим на горячих углях.
С твоей толстой шкурой ты ничего бы не почувствовал. Неожиданно Штайнер кое-что вспомнил:Где Керн?
Солдаты обменялись многозначительными взглядами.
Еще не пришел, после короткой паузы ответил Крюгер. Мы видели, как он побежал по мосту, как будто за ним черти гнались. Мы даже подумали, что где-то здесь русские зажарили гуся. А что с этой случилось? Он подбородком указал на раненую женщину.
Штайнер равнодушно пожал плечами:
Ее ранило. Возможно, рикошетом.
Поделом ей, прокомментировал Крюгер. Какого черта бабам надевать военную форму? Их следует отшлепать по заднице так, чтобы месяц сидеть не могли.
Пожалуй, им больше не придется сидеть, отозвался Штайнер.
Крюгер нахмурился:
Шнуррбарт что-то говорил на этот счет. Знаешь, в этом деле на меня можешь не рассчитывать.
Обойдусь без тебя, сухо ответил Штайнер.
Сам, что ли, расстреляешь их?
Штайнер ничего не ответил. Ответ на этот вопрос он лихорадочно пытался найти последние пять минут. Чем дольше он думал об этом, тем паршивее становилось у него на душе. Наконец он пришел к выводу, что лучше не терзать себя сомнениями и на время отложить решение этой проблемы. Если у него не окажется иного выбора, то он сам перестреляет их. Русские есть русские, независимо от того, что у них между ног. Он приказал Голлербаху поискать в повозках еду. Если он найдет что-то съедобное, то пусть сварит чай или кофе. Тех, что караулят дорогу, нужно отправить на мост. Двое останутся в доме охранять пленных. Немного подумав, Штайнер добавил:
Посмотрим, что будет дальше. А пока, Крюгер, не уходи, ты мне нужен.
Когда остальные солдаты вышли из дома, Штайнер снова повернулся к женщинам. Их прежний страх пошел на убыль. Они по-прежнему прижимались к стене, но уже принялись о чем-то перешептываться, бросая на немцев тревожные взгляды. Когда Штайнер шагнул к ним, они замерли в ожидании.
Спроси их, откуда они и направляются ли сюда другие русские части. Скажи, что, если станут врать, мы сбросим их в реку.
Напрасная работа, если они умеют плавать, отозвался Крюгер и жестом подозвал женщину с офицерскими знаками различия на петлицах. Когда он поднял ствол автомата, та, с бледным от страха лицом, медленно подошла к нему. Крюгер задал ей несколько вопросов, на которые женщина ответила быстро и смело.
Крюгер повернулся к Штайнеру:
Они из 34-го женского минометного батальона. Направляются из Майкопа в Крымскую. Они
Что в Крымской? перебил его взводный.
Крюгер снова заговорил с русской женщиной. Она внимательно выслушала его вопросы, затем повернулась к остальным пленницам и обменялась с ними несколькими словами. Затем снова повернулась к Крюгеру и медленно заговорила, подчеркивая свои слова частым пожатием плеч.
Русские должны были занять Крымскую вчера вечером, перевел Крюгер. Но она не уверена. Ее отряд вчера должен был дождаться в Майкопе новых минометов, а батальон вчера утром направился в Крымскую.
Почему они пришли сюда? спросил Штайнер.
Какой-то местный житель подсказал им, что есть короткая дорога через лес. Они пришли сюда вчера поздно вечером и собирались отсюда идти в Крымскую.
Штайнер задумался. Рассказ русской мог быть правдой, но мог оказаться и ложью. В любом случае нужно проявлять осторожность. Скверно, если Крымская действительно уже занята русскими. В добавление ко всем прочим бедам им придется обходить город стороной. Хотя Штайнер и раньше предусматривал такую вероятность, он почувствовал, как к нему снова возвращается былое уныние.
До его слуха донесся откуда-то сзади чей-то кашель. Оглянувшись, он увидел возле двери Шнуррбарта, лицо которого было мрачным и усталым. Когда их взгляды встретились, тот произнес:
Такие дела.
Что? спросил Штайнер.
Я про Крымскую.
Еще одна причина для того, чтобы не позволить этим бабам оказаться там раньше нас, раздраженно проговорил Штайнер. Где вторая группа пленных?
Снаружи. Привести их?
Штайнер кивнул:
Приведи, только не забудь о часовых. Остальные парни вернулись?
Все здесь, ответил Шнуррбарт.
Штайнер повернулся к Маагу:
Остаешься здесь вместе с Цоллем. Если кто-то из женщин начнет дурить, стреляйте не раздумывая.
А что с мужиком делать? поинтересовался Шнуррбарт. Может, его того?..
Молодой?
Нет, старый.
Приведи его сюда, приказал Штайнер. Мы обо всех них позаботимся. Он посмотрел на Крюгера, тупо уставившегося на стену. Только не думай, что я только и мечтаю об этом. Мне и без этого тошно, потому что приходится постоянно видеть ваши тупые рожи.
Они вышли наружу, где пленных построили возле стены дома. Охраняли их Ансельм и Цолль. Штайнер задержался на последней ступеньке крыльца и внимательно всмотрелся в испуганные лица русских женщин. На левом фланге стоял пожилой возница, пугливо вжавший голову в плечи. У него были бегающие глазки и уродливое рябое лицо с типичными азиатскими чертами. Несмотря на возраст, он выглядел энергичным и имел крепкое телосложение. Поймав на себе взгляд Штайнера, он сделал шаг вперед, умоляюще вскинул руку и произнес:
Начальник!..
Взводный ткнул его в грудь стволом автомата. Старик испуганно отшатнулся. Женщины вскрикнули и прижались к стене.
Отведи их в дом! Где часовые? спросил Штайнер.
Шнуррбарт указал в сторону моста:
Они у кромки леса. Я сам выбрал место для поста. Оттуда дорога просматривается с обеих сторон.
Кого ты туда отправил?
Дитца и Пастернака.
Штайнер спустился с крыльца и стал наблюдать за тем, как Ансельм и Цолль загоняют пленных в дом. Когда дверь за ними закрылась, он посмотрел на остальных и только сейчас заметил, что солдаты держат в руках огромные ломти русского хлеба и жадно жуют. Это напомнило ему о том, что сам он не ел целые сутки. Из открытого окна кухни на секунду показалась голова Дорна. Несмотря на скверное настроение, Штайнер не смог удержаться от улыбки. Значит, заправлять на кухне будет Дорн; Шнуррбарт мог бы выбрать более подходящего человека для приготовления еды. Например, Керна. До него неожиданно дошло, что Керна до сих пор нигде нет. Этого идиота нужно хорошенько привести в чувство, он совершенно забыл, что такое дисциплина. Керн сейчас, должно быть, до смерти перепугался и прячется где-то в лесу. Забросив ремень автомата на плечо, Штайнер направился к повозкам. По пути он вспомнил, что забыл спросить про лошадей. Он остановился и окликнул Крюгера. Ответа не последовало. Штайнер вернулся туда, откуда пришел. Пруссак стоял рядом с другими солдатами и о чем-то говорил, энергично жестикулируя. Штайнер почувствовал, как в нем закипает гнев. Быстро подойдя к солдатам, он произнес, обращаясь к Крюгеру:
Пойдешь вместе с Ансельмом и приведешь лошадей. Что толку стоять здесь и попусту трепать языком? Боже, у нас еще столько дел!
Крюгер смерил его непокорным взглядом.
Мы тут обсуждаем кое-что поважнее, чем эти чертовы лошади.
Штайнера на какой-то миг охватило нестерпимое желание заехать Крюгеру кулаком в лицо, но он усилием воли сдержался.
Все самое важное сейчас определяю я.
Да ты у нас зазнайка! прорычал Крюгер.
Лучше быть зазнайкой, как я, чем таким придурком, как ты. Пошевеливайся! Чтобы через десять минут лошади были здесь!
Оба солдата, нахмурившись, двинулись к дому. Штайнер повернулся к Шнуррбарту:
Пошли со мной.
Обойдя дом, они натолкнулись на Голлербаха, который, стоя возле повозки, перебирал какие-то ящики. Услышав их шаги, он крикнул:
Где вас черти носят? Думаете, я один тут буду надрываться с этим дерьмом?
Штайнер подошел ближе и заглянул в повозку. Там лежали два тяжелых миномета, наполовину скрытые ящиками с боеприпасами. Взводного заинтересовал их калибр.
Чертова штуковина, заметил Шнуррбарт. Между тем Голлербах стащил брезент с задней части повозки и вытащил автомат советского производства. Он передал оружие Штайнеру, который с любопытством принялся изучать его.
Выглядит как новенький, прокомментировал Шнуррбарт.
Есть там еще такие? спросил Штайнер.
Сейчас посмотрим, ответил Голлербах и, нагнувшись, отбросил в сторону брезент. Половина телеги нагружена боеприпасами, половинаоружием. Что будем делать со всем этим?
Штайнер продолжал вертеть в руках русский автомат. Судя по всему, в эту минуту он пытался принять какое-то решение. Наконец он произнес:
Вот что тебе скажу, надо взять с собой несколько таких штук. Пусть каждый захватит по автомату и патронов столько, сколько сможет унести. Остальное выбросим в реку. Мне кажется, что и сами повозки нужно скинуть с моста.
Неплохая мысль, зевнув, ответил Шнуррбарт. Он положил руки на край телеги и, моргая, посмотрел на солнце. А что будем делать с нашими винтовками? Не хочется тогда еще и их тащить с собой.
Конечно, не хочется. Сбросим их в воду.
А стоит ли? нахмурился Голлербах. Согласен, что русские автоматы лучше наших. Но ведь в роте поднимется вонь, когда мы вернемся без винтовок. Мейер тут же устроит истерику.
Да плевать мне на его истерики, ответил Штайнер. Та переделка, в которую мы попали, оправдывает любые наши действия. Что ты так цепляешься за свою паршивую винтовку? Пока ты будешь перезаряжать ее, русский автомат успеет превратить тебя в решето. Кроме того, у нас осталось всего три коробки патронов.
Шнуррбарт одобрительно кивнул.
Я понял, ухмыльнулся он. Приказ есть приказ. Я уже много лет ждал, когда появится возможность бросить винтовку в реку.
Как у нас обстоят дела с едой? спросил Штайнер Голлербаха. Нашли что-нибудь приличное?
Нашли. Несколько десятков буханок хлеба и несколько ящиков консервов.
А эти идиоты жрали хлеб всухомятку! выругался Шнуррбарт. Готов спорить, что консервы были где-то спрятаны.
Точно, подтвердил Голлербах. Его лицо приняло заговорщическое выражение. Знаешь, откуда эти консервы?
Да откуда мне знать? проворчал Шнуррбарт, злясь на себя за то, что не догадался проверить содержимое повозок раньше. Да хоть из Сибири!
Сделано в США! торжествующим тоном сообщил Голлербах и поднял над головой консервную банку.
Шнуррбарт негодующе сплюнул.
Вот дерьмо! Какого дьявола я делаю тут, в России? Наверное, способствую укреплению добрых международных отношений. Смех, да и только: американские плутократы посылают тушенку русским коммунистам!
Они хорошо поладят друг с другом, если сговорятся и поведут против нас войну, вздохнул Голлербах и присел на оглоблю.
Да ты не страдай так сильно! хрипло рассмеялся Штайнер. Настанет день, и им отплатят за тушенку и прочее.
Эти слова заставили всех задуматься. Наконец Голлербах тряхнул головой и с многозначительной интонацией произнес:
Евреи, куда же от них денешься.
Хватит болтать! оборвал его Шнуррбарт. Стоит ли заводить такие разговоры на пустой желудок?
Это единственный случай, когда я терплю разговоры о политике и меня не тошнит, признался Штайнер и положил автомат в повозку. Действительно, хватит болтать. Дело надо делать.
Точно, отозвался Голлербах и засучил рукава.
С чего начнем? спросил Шнуррбарт. Сначала достаем оружие и боеприпасы, потому продукты. Остальное выбрасываем в речку.
Все трое принялись за работу.
Дитц и Пастернак лежали на земле на краю леса на другой стороне моста. Они тихо переговаривались, не сводя глаз с дороги.
Я тебе вот что скажу: это совершенно исключено, пылко проговорил Пастернак. Когда я вернусь домой, то ничего не буду брать в голову.
Он не хочет ничего брать в голову, подумал Дитц. Нет, на такое рассчитывать не стоит. Он приподнялся на локтях и принялся покусывать зубами травинку.
Все не так просто, начал Дитц. Теперь давай посмотрим Он не договорил, думая, как бы попроще пояснить свою мысль. Понимаешь, я в свое время был каменщиком. Мне очень хотелось учиться, но в семье вечно не хватало денег.