Если Штрански узнает, что я звоню Кизелю через его голову
Я уже это понял, ответил ему Гауссер. Боишься, что он узнает о твоем звонке?
А кто ему может сказать об этом? И вот еще что, не забывай, что я в хороших отношениях с Кизелем. В следующее мгновение в трубке прозвучал голос адъютанта командира полка. Подмигнув Гауссеру, Мейер заговорил:Это опять Мейер. Забыл сообщить одну вещь, которая наверняка заинтересует полковника. Взводом, который я оставил прикрывать наш отход, командует ефрейтор Штайнер.
Незримый собеседник лейтенанта на несколько секунд замолчал. Гауссер приблизил ухо к трубке и затаил дыхание.
Штайнер? спросил голос.
Да, Штайнер. Снова возникла долгая пауза.
Я доложу полковнику Брандту.
Мейер повесил трубку. Офицеры обменялись взглядами.
Насколько я понимаю, Брандт хорошо относится к Штайнеру, произнес Гауссер.
Пожалуй, согласился Мейер. Закурив, он выпустил к потолку кольцо дыма.
Что он за человек? спросил Гауссер.
Мейер нахмурился.
В том и состоит главная проблема, ответил он. Превосходный солдат, однако часто практически неуправляемый. Он как будто не понимает, что такое уважение и субординация. Но, знаешь, в данном случае, наверное, можно простить все.
Почему же его так и не повысили в чине? спросил Гауссер.
Мейер задумчиво поскреб подбородок. Все это здорово смахивает на заговор, подумал он. Жаль, что он не может дать разумное объяснение Гауссеру, хотя тот, понятное дело, спрашивает исключительно из праздного любопытства.
Штрански дошел до командного пункта батальона. Блиндажи были построены посреди небольшого сада, изогнутые деревья которого были отличным укрытием от воздушной разведки противника. У входа в землянку гауптман остановился и внимательно вгляделся в окружающую местность. Цепь гор, протянувшаяся с запада на восток, обрывалась вниз, в конусообразную котловину. В ее нижней точке, на некотором расстоянии от сада, она переходила в узкое ущелье. На фоне безоблачного неба освещенная солнечными лучами земля казалась красновато-бурой. Мышеловка, подумал Штрански и попытался просчитать вероятность отступления в том случае, если русские внезапно ворвутся в котловину. В таком случае придется отступать через ущелье. Если судить по карте, оно ведет на запад, а в полутора километрах отсюда находится село Канское, где разместились транспортные средства батальона.
Чье-то осторожное покашливание заставило Штрански вздрогнуть. Он обернулся и увидел солдата, стоявшего в паре метров от него. Узнав его, он кивнул и спросил:
Ну, что, Дудек, в чем дело?
Солдат вытянулся по стойке «смирно».
Ваш блиндаж готов, герр гауптман.
Отлично. Где остальные? Тут, похоже, никого нет.
Дудек посмотрел поверх деревьев, под которыми было замаскировано с полдесятка землянок.
Связные и сигнальщики прокладывают провод. Они также ищут позиции своих рот.
Где лейтенант Трибиг?
По всей видимости, в своем блиндаже.
Скажи ему, чтобы немедленно выставил здесь караул.
Слушаюсь, герр гауптман! Выставить караул, повторил Дудек и щелкнул каблуками.
Штрански зашел в блиндаж. Внутри все было аккуратно и чисто. Возле стены стояла узкая армейская койка, уже застеленная одеялом. Гауптман посмотрелся в зеркало и заново разложил на полке туалетные принадлежности. Затем снял ремень, положил фуражку возле телефона и лег на койку. Ему совершенно не хотелось думать о недавнем разговоре с двумя ротными командирами. При воспоминании об этом кровь тотчас прилила к его лицу. Штрански закрыл глаза и снова почувствовал злость, вызванную дерзостью Гауссера. Затем его мысли обратились к Штайнеру. В этом человеке ему еще предстоит разобраться. Как там говорил Мейер, Брандт ценит его? Похоже, что этот ефрейтор слишком высокого мнения о себе.
Пронзительный звонок телефона заставил его вздрогнуть. Штрански потянулся за трубкой и назвался. С неудовольствием он узнал резкий голос командира полка:
Если я не ошибаюсь, вы оставили ваш взвод в арьергарде?
Конечно, ведь я получил приказ.
Другие командиры батальонов получили такой же приказ. Вы это знаете?
Гауптман Кизель уже информировал меня.
Разумеется. Командир полка замолчал. Штрански еще крепче прижал трубку к уху и услышал шумный ток крови в собственных висках. После небольшой паузы Брандт заговорил снова:Вы знаете, что другие командиры взяли на себя ответственность и поступили вопреки приказу?
Нет, пробормотал гауптман. Я не понимаю подобного поведения, герр полковник. Во всяком случае, я подчинился полученному приказу и выполнил то, что мне было сказано.
Верно, гауптман Штрански. Мне кажется, что вы пока еще не обладаете достаточным фронтовым опытом, чтобы понимать, что в отдельных случаях уместны поправки к приказам. К сожалению, у нас не было времени, чтобы дать дополнительные указания. Фогель и Кернер на свое усмотрение забрали с собой взводы, которые предполагалось оставить в арьергарде. Я положительно отразил действия этих офицеров в своем рапорте для штаба дивизии.
Штрански прикусил губу. Вся эта суета из-за какого-то типа по имени Штайнер, спасшего Брандту жизнь, подумал он. Должно быть, он узнал, что взводом командует Штайнер. Интересно, кто
Вы меня слушаете, гауптман Штрански?
Разумеется, герр полковник. Вы должны понять, что я то есть я хочу сказать, что эта ситуация представляется мне очень неприятной. Если бы мог догадываться! Но у нас не возникло даже малейших трудностей при отходе с наших прежних позиций. Таким образом, я не видел причин для того, чтобы забирать с собой взвод. Я
Очень хорошо, гауптман Штрански, оборвал его командир полка. Вас никоим образом нельзя винить за то, что вы выполнили приказ. Просто так сложились обстоятельства. Сколько человек в этом взводе?
Извините, герр полковник, я пока еще не уточнял, замялся Штрански. Десять или пятнадцать человек, как мне кажется. Я немедленно выясню это у лейтенанта Мейера.
Вам следовало сделать это раньше. Хочу, чтобы вы регулярно сообщали о том, как обстоят дела с этим взводом.
В трубке раздался щелчок, и Штрански медленно положил ее на рычаг. Затем встал и негромко чертыхнулся. Подойдя к окну, он принялся разглядывать залитый солнцем пейзаж. За что ему приходится так страдать? В конце концов, он сам попросил перевести его сюда из Франции. Наверное, я сошел с ума, подумал он, просто потерял голову. Штрански вернулся к столу, достал из полевой сумки карту и разложил ее на столе. Его взгляд скользнул по лесному массиву, протянувшемуся на восток со стороны Крымской до позиций, занятых батальоном только вчера. Зеленая поверхность во многих местах пересекалась тонкими синими линиями. Это, разумеется, болота. Изучение карты наполнило гауптмана несомненным удовольствием. Протеже командира полка придется несладко, подумал он. Сначала лес, затем город и, наконец, позиции русских войск. Штрански медленно выпрямился. Есть ситуации, когда люди могут доставить тебе неприятности, сами не зная об этом. Гауптман задумчиво сложил карту. Прежде всего необходимо твердо заявить о себе, следующая задача состоит в том, чтобы научить подчиненных знать свое место. После того как он укрепит свои позиции в батальоне, их не сможет пошатнуть даже сам Брандт. Во Франции он смог сделать это в первую же неделю. Здесь обстановка значительно сложнее. Но он своего добьется. Хотя и существуют некоторые ограничения в сфере полномочий командира батальона, его способности решать подобные проблемы гораздо сильнее способностей генерала. Чем меньше камешек, попавший в сапог, тем больше неприятностей он способен доставить. Подобное сравнение позабавило Штрански.
Раздался стук в дверь.
Кто там?
Дверь открылась, и на пороге появился адъютант.
Я только что узнал, что вы вернулись, герр гауптман. Я вам не помешал?
Я вам зачем-то нужен? недружелюбно осведомился Штрански.
Лейтенант Трибиг улыбнулся:
Двадцать минут назад звонил майор Фогель. Просит вас зайти к нему как-нибудь вечером.
Благодарю вас. Что еще?
Нет, герр гауптман. Изволите дать какие-то распоряжения?
Штрански с неудовольствием отметил, какие тонкие, почти женственные черты лица у этого лейтенанта. Что он за человек? подумал гауптман. В его голосе не слышно интонаций военного, а вьющиеся волосы причесаны чересчур аккуратно.
Впрочем, я кое-что вспомнил, продолжил Штрански все тем же неприязненным тоном. Передайте командирам рот, что завтра утром я жду их на совещание. Оно состоится у меня, в девять ноль-ноль.
Так точно, герр гауптман. Еще приказы будут?
Нет, можете идти.
Трибиг отдал честь. Когда дверь за ним закрылась, Штрански опустился на койку. «Что нужно Фогелю? подумал он. Откуда такая внезапная дружба?» На прошлой неделе, когда они впервые встретились в штабе полка, этот пожилой майор отнесся к нему с высокомерной снисходительностью. Но он командир 3-го батальона, и никто не может сказать наверняка, когда могут пригодиться хорошие отношения с соседями. Тем не менее Штрански не испытывал особой радости от предложения зайти в гости к майору. Их общение на прошлой неделе было коротким, но гауптману этого хватило, чтобы заключить, что Фогельчеловек невеликого ума.
Штрански неожиданно почувствовал, что устал и у него слипаются глаза. Это сказывался недостаток сна в прошлую ночь. Он вытянулся на койке во весь рост, затем перевернулся на бок «Когда только закончатся эти неприятности?»подумал он.
После разговора со Штрански лейтенант Трибиг вернулся в свой блиндаж и сделал несколько телефонных звонков командирам рот. Затем сел за стол и принялся листать старый иллюстрированный журнал. Воздух в блиндаже был затхлый, но снаружи стояла одуряющая жара, и выходить все равно не хотелось. Взгляд лейтенанта остановился на фотографии полуодетой девицы, лежавшей на животе и болтавшей ногами. Грудь ее почти вываливалась из декольте. Трибиг какое-то время внимательно изучал снимок. Затем вырвал страницу из журнала, скомкал ее и бросил в угол. Взглянул на часы. Первый час. Пора перекусить, подумал лейтенант. Вымыв руки над жестяным тазиком, он взял каравай хлеба, отрезал несколько тонких кусков и аккуратно намазал каждый маслом. Налил в кружку холодного кофе из котелка. Ностальгически вспомнил ароматный кофе, который подавали в полевой кухне во время службы во Франции.
Закончив есть, он остался за столом. Неожиданно раздался стук в дверь. В блиндаж вошел ординарец и в нерешительности замер у порога.
Что-то желаете, герр лейтенант?
В данный момент пока ничего, ответил Трибиг и задумчиво посмотрел на мальчишеское застенчивое лицо ординарца. Затем жестом пригласил войти в блиндаж.
Можешь ненадолго составить мне компанию, милостиво разрешил он. Я почти не знаю тебя. Присаживайся.
Юноша огляделся по сторонам. Лейтенант сидел на единственном стуле.
Можешь сесть на койку, предложил Трибиг. Ты всегда такой застенчивый?
Ординарец принял предложению и неуверенно улыбнулся.
Нет, еле слышно пробормотал он, усевшись на самый краешек койки.
Трибиг закурил и с интересом посмотрел на ординарца. Кепплера прислали в батальон вместе с пополнением, прибывшим всего несколько недель назад. Трибиг взял его к себе, потому что его прежнего ординарца ранило. Кепплер также был связным 1-й роты. Ему не больше девятнадцати, предположил Трибиг. Нежные, еще не до конца сформировавшиеся черты свежего юношеского лица, беспомощное выражение, которое еще сильнее подчеркивается постоянно приоткрытым ртом.
Откуда ты родом? приступил к разговору лейтенант.
Кепплер положил сжатые руки на колени.
Из Франкфурта, герр лейтенант.
Неужели? Я хорошо знаю Франкфурт, заметил Трибиг. Я когда-то часто ездил туда на моей машине.
В глазах Кепплера мелькнуло восхищенное уважение:
У вас есть своя машина, герр лейтенант?
Трибиг небрежно кивнул:
Когда-то была. Правда, ее пришлось передать вермахту. Мы должны вносить свой вклад в дело победы. Лицо Трибига приняло романтически-задумчивое выражение. Этому мальчишке не обязательно знать, что машина принадлежала фирме, в которой он работал. На таких юнцов упоминание об автомобиле всегда действует безотказно и существенно облегчает дело. Трибиг выпустил кольцо дыма и подался вперед.
Живешь с родителями? спросил он.
Кепплер печально покачал головой:
Нет, герр лейтенант. Они умерли. Мой отец скончался десять лет назад, а матьсемь.
Лейтенант изобразил сочувствие и вкрадчиво произнес:
Тебе, должно быть, нелегко пришлось. Где же ты жил?
В приюте, герр лейтенант. Потом стал учеником пекаря. Я жил в его доме и обучался ремеслу.
У тебя есть родственники? поинтересовался Трибиг. Ты с кем поддерживаешь отношения?
Никак нет, герр лейтенант. Мы раньше жили в Мюнхене, а затем перебрались во Франкфурт, и мои родители там умерли.
Понятно, отозвался лейтенант. Лучшего вряд ли можно было пожелать, подумал он и почувствовал, как на него накатывает волна возбуждения. Он облизнул губы и с вожделением посмотрел на узкую талию юного ординарца. Лицо Кепплера медленно покраснело, как будто он догадался о мыслях Трибига.
Тебе нелегко пришлось, повторил лейтенант и пересел на койку рядом с Кепплером. Но времясамый лучший лекарь. Если мы с тобой поладим, то тебе здесь будет неплохо. Сейчас можешь идти. Приходи вечером, поможешь разобрать вещи.
Кепплер со сдерживаемым возбуждением вскочил на ноги.
Так точно, герр лейтенант! Когда прикажете прийти, герр лейтенант?
Трибиг задумался. Ему было ясно, что с этим парнем у него особых проблем не возникнет. Наивный юноша именно того типа, который способен скрасить монотонные будни.
Слишком рано не приходи. Лучше часов в десять. У нас будет возможность поговорить.
Лицо Кепплера порозовело от удовольствия. Он щелкнул каблуками.
Так точно, герр лейтенант! Будет исполнено! Я он неожиданно замолчал, потупив глаза.
Что? улыбнулся Трибиг. Затем встал и слегка приподнял подбородок юноши. Что ты хотел сказать?
Его игривый тон вернул Кепплеру былую уверенность. Он поднял голову, посмотрел лейтенанту в глаза и ответил:
Я хочу справиться со своими обязанностями, герр лейтенант!
Молодец, Кепплер, так держать! покровительственно произнес Трибиг и легонько коснулся щеки юноши. Старайся, и, я уверен, я останусь доволен тобой.
Отлично, мне все удалось, похвалил себя лейтенант, наблюдая за тем, как ординарец выходит из блиндажа. Он почувствовал, как все его тело покрылось испариной.
Чертова жара! произнес Трибиг вслух и опустился на койку. Какое-то время он незряче рассматривал потолок. Что за чертовщина, сказал он себе. Кто знает, что с нами будет завтра? Останемся ли мы в живых? Нужно пользоваться каждой приятной возможностью, но в то же время следует проявлять осторожность. На короткий миг лейтенант представил себе, что будет, если обо всем узнает Штрански или кто-то другой из офицеров. Доверять никому нельзя. Его мысли снова вернулись к Кепплеру. Закрыв глаза, Трибиг позволил воображению унести себя в заоблачные выси.
Блиндажи командного пункта штаба полка находились на западном склоне цепочки гор, протянувшихся с юго-востока на северо-запад и укрывавших штаб от врага. В блиндаже Брандта, кроме самого полковника, находился также гауптман Кизель. Офицеры сидели за столом друг напротив друга. На лице командира полка было написано недовольство.
Мне приходится вникать во все пустяковые мелочи, энергично пожаловался Брандт. Я буду вынужден каждый день выслушивать рапорты каждого фельдфебеля.
Кизель пожал плечами:
Это, конечно, хлопотно. Но в этом нельзя винить Штрански. Он добросовестный исполнительный офицер, точно выполняющий приказы.
Не говорите мне ничего о нем, раздраженно ответил Брандт. Для меня слово «исполнительный» сильно попахивает тупым педантизмом. Мне нужны офицеры, способные проявлять инициативу, когда того требует боевая обстановка. Посмотрите на Фогеля. Мне, видит бог, хотелось бы иметь в полку побольше таких, как он.
Кизель неодобрительно покачал головой и сказал:
Не все способны взять на себя бремя принятия самостоятельных решений, когда возникает возможность переложить ответственность на плечи подчиненных. Однако насколько я знаю Штайнера, он найдет выход даже из самых сложных обстоятельств. Я рассчитываю на то, что сегодня вечером он вернется.