Оттуда Елена и сбежала с первым попавшим в поле ее зрения моряком. Оставив полуторагодовалую дочь норвежским родственникам.
*
- Ничего себе!только и выдохнул Степан. При их внешней с Турой совершенной разности и даже некоторой полярности судьбы оказались более чем схожи.
- Да уж, - криво усмехнулась девушка.Ничего себе, все вам.
- А как ты тут оказалась?Степа уже забыл про свое великодушное «Не отвечай». История Туры таила в себе еще много интересного.
- А вот тут, Степа, и начинаются государственные тайны, - вздохнула Ту.Тебе чаю подлить?
- Ага. Только я это - Степан виновато покосился на пустые тарелки. Ни следа бисквита и сыра. И это, похоже, его рук то есть, рта дело.
- Что найдешьвсе твое!Тура махнула рукой в сторону холодильника.Только печенку не трогай, я ее завтра пожарю.
С очередной чашкой чая Степа уминал творожную массу и слушал продолжение рассказа Ту.
*
Леночка вернулась в отчий дом. Там ее приняли - куда деваться. Обогрели, приласкали, пожалели. Но когда был задан вопрос: «Что с ребенком?» когда не было получено внятного ответа Павел Корнеевич влепил дочери пощечину. За то, что ребенка бросила. И бушевал потом долго. Но совершенно безо всякого практического результата.
Добиться того, чтобы дитя вернули матери, не получилось. Ни сразу. Ни потом. Законодательство Норвегии было всецело на стороне отца, гражданина страны. Получать удавалось только скупые отчеты о том, что ребенок жив, здоров, благополучен и растет. Так шли годы. Елена почти сразу получила развод, и у нее вовсю крутились новые романы. Менялись мужчины, цвет волос, места работы. О дочери, растущей где-то в Норвегии, она преспокойно забыла.
Павел Корнеевич не забыл.
А Тура росла с все больше и больше пьющим отцом и молчаливыми тетками, которые приходили, чтобы приготовить еду и произвести уборку. Еще зашивали отцу одеждуон почему-то постоянно рвал штаны и прочее. Иногда забирали девочку к себе. Впрочем, помнилось Туре об этом очень-очень смутно. Ни лиц, ни слов, ни событий. Только ощущение холода и одиночества. Словно не люди вокругтени, темные и безголосые.
Жизнь ее с отцом прекратилась в тот день, когда он заснул в доме, закрывшись. А Тура осталась на улице. Она специально вышлане любила его пьяным. Ей тогда было пять.
Почему не пошла к соседямне знала, и объяснить потом не моглани себе, ни кому-то еще. Села в сугроб и начала присыпать себя белым, красивым, пушистым снежком. Там и нашла ее соседская собака. И лай подняла. А потом уж и соседи подтянулись.
Так Тура оказалась в приюте в Вадсё (3). До русских родственников эта информация дошла с огромным опозданием. Но дошла. И тут дед, за три месяца до этого известия похоронивший жену, просто как с ума сошел. И пошел в Большой дом (4).
Профессор Дуров работал на ФСБ. Ну, в то время название было иным - КГБ. Разумеется, никто об этом тогда не подозревал - государственная тайна, все дела. Что-то, связанное с мозгомвот все, что было известно Туре. Да и знать не хотела, что стояло за теми событиями. Как дед выторговывал помощь самой могущественной организации страны. Не знала она, каких усилий, нервов и переживаний это все стоило Павлу Корнеевичу. Но был один непреложный свершившийся факт: в возрасте пяти с половиной лет она оказалась в России. Как это произошлонеизвестно.
*
- Как этонеизвестно?Степка поймал себя на том, что сидит с открытым ртом.Телепортация, что ли?
- Почти, - Тура выплеснула остатки остывшего чая в раковину. Подошла к плите и снова зажгла огонь.Я не знаю, как эти люди проводят свои операции. Вывезли. Как-то. Какя не в курсе.
- Ты что а ты А что ты сама помнишь?
Она отвернулась.
- Ничего.
Степан с все возрастающим изумлением разглядывал тонкую спинусегодня футболка ради разнообразия серая. Как этоничего?!
- В смысле Ты тебя чем-то накачали? В ковре вывезли? В футляре от контрабаса?
- Смешно, - тем же тоном и так же тихо.
- Извини!спохватился Степан.Я просто не то хотел извини.
Она все-таки обернулась.
- Меня потом несколько лет дед таскал по разным врачам, специалистаму него же много знакомых в этой среде. В психушке лежала два месяца. Я не говорила. Совсем. В постель мочилась каждую ночь лет до девяти. И ни чер-та не помню о своем детстве там. Помню только, что все время было холодно. И одиноко. И страшно. Последствия стресса, так считали врачи. Такая вот история, Кос.
Неожиданно Степа осознал, что у него тоже холодная спина. Холодная и влажная.