-Кто знает, может, наш малой вперед всех родит, у него и в восемь лет поклонницы имеются, аж три.
Родители поулыбались - Филюню в последний месяц учебы каждодневно провожали и встречали три подружки, влюбленные в него, мелкий ругался, убегал от них, а потом привык, стал с ними дружить.
В обед по жаре пить за окрещенных не стали, мужики обошлись пивом, остальные пили холодненький компот, сваренный в ведерной кастрюле, опять долго купались, перебаламутили всю воду, согнали с любимых мест гусиков, которые долго возмущенно гоготали, потом были шашлыки, приготовленные доморощенным шеф-поваром Егорушкой, и песни, вот уж где отрывались все.
Баба Тоня сбегала до местного гармониста, и долго ещё из Аверовского сада раздавались песни. Перепели все: и русские народные, и современные, утомившийся гармонист взмолился:
-Ребяты, пальцев не чую!
Рано по утру разъезжались: Чертовы, Доронины и Серый - в Москву, Аверы, синхронисты и Егорушка Доронин - в Гагры. Через сутки с небольшим "русский десант" высадился в Гаграх. С первых же шагов Алька с Авером потрясенно застыли: вместо цветущих окрестностей, полуразрушенные, зияющие пустыми пролетами окон дома, много заброшенных, разрушенных санаториев и пансионатов, разросшиеся, неухоженные кусты и запустение... и только море осталось прежним... Алька, зажав рот руками, со слезами смотрела на все это. Потряс знаменитый вокзал - красивое здание в выбоинах от пуль, с заколоченным входом, а на перроне маленькая будочка с небольшим окошечком, над которым прикреплен обычный лист бумаги с написанным от руки объявлением о прибытии и отправлении скорого поезда Сухуми-Москва.
-Жуть какая!
-Тсс, Алюнь, младшенький тоже кукситься начинает. Так, ребятишки, пошли, тут недалеко баба Маня живет.
А баба Маня гоняла по двору загорелого, чумазого пацаненка, который уворачивался от неё и хохотал во все горло, сверкая из под черных, Адлейбовских кудряшек, голубыми глазами:
-Не догонишь, не поймаешь!
-Я тибя к радителям отправлю, клянус! Уставшая баба Маня остановилась и с удивлением посмотрела на окрывающуюся калитку и входящих в нее людей.
-Вай, дарагие, савсэм нэт мэ..ст... мама дарагая! Сашик, ето ти?
Она перевела взгляд на Алюню, неверяще потерла глаза. Потом увидела Чертовых... -Боже! Боже! - Она как-то неловко взмахнула руками. - Боже, я нэ сплю? Гоги ущипни бабушку и скажи, что я нэ сплю.
-Чего тебя щипать, не спишь, вона народу сколько приехало! - проговорил шустрый Гоги, с любопытством рассматривая всех.
А Манана протянула руки к Аверу:
-Дай я тибя абниму!
Худая, в чем душа держится, седая Манана, мало походила на ту, шуструю, неунывающую женщину, какой её помнили Аверы. Она обнимала Авера и приговаривала:
-Ай, какое щастте! Аличка, иди ко мне, дарагая! Дай, я на тэбэ налюбоваюсь. А где ваш син, Мишук? Етот? Етот високий мущщина ваш син? Какой ти стал замичателний! Дэвочка, иди, милая, ко мне, ти савсем маленким бил! Какой жалост, что Гиёргий и ваша дед не дажили!
А потом её долго тискали Чертушки. Манана вытирала слезы фартуком, Гоги принес ей полотенце. -Фартук мокрый. На тебе палатенц!
-Зачем дразниш бабушка? Аличка, ета бандит, мой старший непаслушни внук. Гаварит савсм чисто па руски, а дразнит, э...
И закружилась Манана в делах и заботах, а когда через день ещё и Стоядиновичи приехали, то Манана 'савсэм забила, што умирать нада'.
Стоядинович долго ходил по полуразрушенному второму этажу, что-то прикидывал, делал расчеты, облазил и перемерял все стройматериалы, купленные в прошлом году Зурабом, но пока так и лежащими во дворе - отпуск ожидался только в августе. Потом долго совещался с Авером и Мишуком, и вынес решение. -Манана Георгиевна!
-Э-э-э, зачем так гаваришь, Манана или, как дети завут - баба Маня, - перебила его Манана, - прасти, дарагой, слюшаю тибя?
-Все восстановить и не успеем, и материалов не хватит, но левую часть сумеем подремонтировать, вот только камня бы привезти, каким низ дома выложен.
- Я папрашу своиво родственника.
Родственником оказался папаня того самого приставалы - тот пропал где-то в войну, ни слуху, ни духу, - сильно постаревший и какой-то сникший пожилой мужчина выслушал Драгана, кивнул и пообещал через пару дней привезти.
Гоги, Филюня и Любица в момент нашли общий язык, и эта троица постоянно куда-то лезла, что-то придумывала. Исцарапанные, чумазые, они носились как оглашенные, пока Авер, в своей манере объяснять все доходчиво, не поговорил с ними. Даже набалованный сверх меры бабулей Гоги прислушался. А баба Маня воспылала огромной любовью к "Игору", который дотошно выяснял рецепты абхазской кухни, записывал их и пробовал готовить их под её присмотром.
-Какой умный малчик, гаржус табой!
Мужики рано утром и под вечер - днем было душно и жарко, - стучали, пилили, замазывали дырки в стенах, настилали пол, вставляли рамы. Привезший камни родственник, осмотрев все, кивнул головой, и на следующий день пришли помощники, два взрослых сина и три подростка. Работа продвигалась, и к отъезду гостей левая часть дома - три комнаты на втором этаже - приняла жилой вид, оставалось побелить их и все.
Купаться полюбилось всем вечером, когда море, уставшее за день качать на своих волнах шумных и колготных людей, затихало и едва плескало водой на берег. В сгущающихся сумерках поблескивающая вода казалась загадочной, а неспешно выплывающая луна - как раз было полнолуние - украшала море серебристой, в небольшой ряби, дорожкой. Накупавшись, все просто сидели и любовались такой красотой. В такие минуты и случалось единение с природой - душа просто растворялась и парила высоко в небе.
И хвалилась Манана приехавшей Ольге Евсеевне своими такими 'замичателни гости'. А на ехидное замечание Дашки про то, что помирать собралась, ответила:
-Нильзя! Далжна много! Пояснила, что 'далжна' Стоядиновичам отцу и сину, Сашику и сину Миньке, Димусику, Ваничке залатому -'надо жит, чтоби всэм било куда приехать к морю.'
Отдых пролетел быстро, провожали Стоядиновичей и Аверов со слезами и причитаниями Мананы, велела всэм мамой поклясться, что приедут еще! Сама грозилась 'пириехат на ваш халодний Урал, э!'
Синхронисты и Егор оставались на август с баб Олей - им ещё год учиться в школе. Егор твердо решил после девятого класса пойти в ПТУ на повара, а там, после окончания и навыки будут, и на вечернее отделение можно поступить, Манана предрекала ему 'високий пост и балшой успэх'
У Аверов больше всех печалился Филюнька, уж очень ему полюбилось и море и друг Гоги.
Димка Чертов в последние дни перед отъездом Аверов, любуясь необыкновенно красивым закатом, сказал им:
-Дядь Авер, я, знаешь, чё-то передумал в Рязань поступать, нагляделся на всю эту разруху и страдания людские, ещё Чечня вон никак не успокоится. Не хочу! Не хочу стрелять, что-то разрушать, лучше в гражданский институт попробую, вон, хоть в автодорожный. Дед Плешков и ваш старенький дедулька мне как-то ответили почти одинаково, когда я спросил про войну, типа - ничего хорошего, тяжело. А здесь насмотрелся... двадцать первый век, блин, да и вы с батей, и Саня Плешков - все, как говорится, попали под раздачу.
-Слова не мальчика, а мужа, - приобняла его Алька.
Авер, помолчав, проговорил:
-У тебя ещё есть время все взвесить. Я вот с детства спал и видел себя десантурой, мысли не допускал, что буду учиться где-то в другом институте, а ведь не все так, и в то время - по призванию поступали. Кто-то за компанию, кто-то, как сейчас говорят, адреналинщик, кто-то и с расчетом карьеру сделать, в те годы армия была в почете. Просто подумай, если дело по душе - отдаешь всего себя, а если нет, лучше не рисковать. Армия, она много дает, но и много требует, а служить спустя рукава... Как в том фильме: "Есть такая профессия - Родину защищать!" Батя вот твой... умолила Евсееича баб Оля перевести его в Москву, типа, под крылышко, а много он там был? Постоянно мотался по командировкам, каждый вылет в Афган и оттуда на нервах, ведь сбивали частенько. Не знаю, говорил ли он тебе про восьмидневные блуждания по горам или нет?
-Да, как-то однажды сказал, что их подбили, они уходили от душманов и кружным путем добирались до своих.
-Ага, только из троих два - батя твой и вертолетчик, как люди, а интендант, тоже, кстати, офицер, вроде по призванию, гнилью оказался. Они бы на пару дней раньше вышли, если б он их не тормозил, истерил как баба. И батю твоего только из-за него ранило. Там и надо-то было минуты две-три внимание на себя отвлечь, чтобы Ванька проскочил простреливаемый участок, а этот... говнюк... испугался, и Ваньку в прыжке зацепило. Ладно бы так, рана-то пустяковая была, вертолетчика за день раньше в плечо, они фляжку со спиртом как зеницу ока берегли, там и была-то треть, раны обрабатывали, ничего же не было с собой - торопились уйти от горящего вертолета, где там было аптечку искать, когда рвануть могло?
-Неет, батя не рассказывал такое, - удивленно протянул Димка.
-И не расскажет, это же Ванька, у него все - хи-хи, ха-ха, а этот гниль, пока они в разные стороны мотались посмотреть, проверить, куда дальше идти, горы-то не как наши Колпаки, спер фляжку и выжрал, у него простуда началась, видите ли. Короче, был он балласт ненужный у них, а ведь не бросишь, в рану Ваньке грязь попала, воспаление началось. К посту выходил, как говорится, на морально-волевых, с температурой и в глазах двоилось. Вот и подумай, как следует, твое ли это призвание? Работа, она если с огоньком и по душе, туда ноги бегом бегут, а если наоборот... А про войну... ладно, мы, служивые - знали на что шли, как говорится... А Миха?.. Три года уже здесь, а самолетов так и не перестал побаиваться, да и на огонь, сам знаешь, как он реагирует. А батя твой - он настоящий, немного дурной, но надежный.
-Да уж, немного! Они с мамкой - два сапога, надо же так подобрались, про мамку её приятели до сих пор с восторгом в Медведке говорят "свой пацан"! Теть Аль, правда, она такая была?
- Правда, все сверстники её слушались, командирша! А уж когда она выревела у Егорыча разрешение в районных играх участвовать, а потом, победив, показала комсомольским вожакам фигу... - засмеялась Алька, - они с твоим папаней как познакомились-то, она его сходу послала, ну а Ваня не привык, чтобы на него такого брутально-красивого внимания не обращали... Саша с Витьком угорали в то время, а Минька в сватовстве участие принимал, - засмеялись Аверы.
-Папка наш и сейчас орел, но козу-дерезу побаивается расстраивать, а после малышка совсем размягчел
. -У него опыт-то какой имеется после вас двоих!
Абитуриенты Стоядинович и Аверченко, находясь вместе, обращали на себя внимание - высоченный темноволосый и темноглазый, баскетбольного роста Михайлик и, под стать ему, темноволосая, кареглазая Настюша, выросшая до ста семидесяти четырех сантиметров.
Алька, смотря на своих не мелких старшеньких, вздыхала:
-Куда уж мне до вас всех со своими метр шестьдесят? Потеряюсь и не заметите.
В институте, у доски с расписанием экзаменов, Стоядиновича уцепил шустрый молодой человек. Сначала поинтересовался, играет ли он в баскетбол, на что Миха ответил:
-Какой же серб не играет в баскетбол? В Сэрбии был разряд по нему.
-О, так ты серб? И к нам, на Урал поступать приехал?
Миха пояснил, что "живе тука уже три години" -волнуясь он забывался и говорил на смеси русского и сербского. Настя добавила, что мать у него русская, отец же чистокровный серб, пришлось уехать из-за натовских бомбежек, в сербской родне имелись погибшие.
-Понял ,понял, если сдашь все экзамены, и поступишь - надеюсь, будешь играть за команду института?
Да, конечно, мы с Настей три года в одной команде, по области второе место завоевали вот весной.
Молодой человек, как потом оказалось, был руководителем ССУ - студенческое самоуправление - и приглядывался к будущим студентам, интересовался активистами, спортсменами.
Настя сдала все экзамены и проходила, Михалику же не хватило полбалла, списков поступивших ещё не было, и расстроенные ребята сидели на лавочке у входа.
-Мих, а давай я тоже скажу дома, что не добрала балл?
-Зачем?
-Да неохота мне без тебя как-то тут учиться, поработаем годик, а там опять попробуем,а?
-Родители и твои, и мои опечалятся, - вздохнул Михайлик. - Пошли по булочке, что ли, купим?
Поплелись, унылые, к ближайшему киоску с булочками, на тротуаре Настю чуть не сшиб, затормозив в паре сантиметров от неё, быстро идущий молодой человек.
-Извините, девушка! О, серб, привет! Как успехи?
- Полбалла не добрал, - вздохнул Стоядинович, - вот уговариваю Настю дуррю не мучится, документы не забират, она солидарност проявляет.
-Стоп! Не гони лошадей, давайте через пару часов встретимся в кафешке, вот там, за углом, через три дома 'Круиз'. Если меня ещё не будет - дождитесь, а я побежал, почву прозондирую.
И прозондировал, поговорил с проректором, вместе пошли к ректору, который только что вышел на работу и был в благодушном настроении, пояснили, что серб настоящий - жил до пятнадцати лет в Сербии и, конечно же, ему русский язык дается тяжелее, а он только одну запятую и не поставил в сочинении...
Вместо двух часов получилось почти три часа ожидания, ребята терпеливо ждали, и результат того стоил - Стоядиновича приняли на первый курс, пока без стипендии, а там по результатам учебы.
-Ты не переживай, год как-то вытянешь, я поговорю кое с кем - наши выпускники, у ребят бывает запарка по заказам, мелочевку они скидывают нашим делать. Какие-то деньги платят, да и родаки на что?
-Михайлик, точно. Я тоже стрижками кой чего подработаю. Дом недалеко, картошку-капусту-грибы всегда привезем, - затеребила его Настька.
-Почему ты его так странно зовешь?
-Он у нас Михайло - полное имя по-сербски так, а у меня старший брат Михаил, вот и зовем с детства, чтоб не путать о ком речь: одного - Минька, другого - Михайлик. Спасибо огромное Вам, Андрей. Дома будет радость, а уж в Сербии, его бабуля на весь город будет хвалиться и гордиться - внук в русский институт поступил!!
Значит, Стоядинович, в баскетбол за сборную играем?
-Да, однозначно! Моя огромная благодарност - много хвала!!
А Минька, побывав на практике, начал задумываться о перспективах на будущее после окончания института. Оборонная промышленность была в глубокой яме, бывшие выпускники, работающие там, не могли похвастаться ни зарплатой, ни другими благами и льготами, что имелись в печально почившем Союзе. Тогда-то работать в оборонке было весьма престижно, да и стать невыездным, теперь, когда заграница стала доступна - были бы деньги - как-то не особо грело, хотелось, по возможности, мир посмотреть, хотя бы немного. Все это он и озвучил Аверу, который надолго задумался:
-Дай мне подумать, посоветуемся с Ванькой и Евсееичем, будем прикидывать. Сейчас проще, распределения и отработки нет . Доучишься, за год определимся. Сын, ты насчет девушек как, а то, может, женишься и поставишь нас перед фактом? Питер - не Горнозаводск, соблазнов и девушек много.
-Цели такой пока нет, да и так, чтобы сильно кто-то зацепил... нет, пока нет. Был тут момент, на Дворцовой площади на Девятое мая, вечером... Там повсюду гулянья, веселье, всякие песни-пляски, у одного помоста нас какие-то сторонние девчонки танцевать вальс вытащили. Ребята из комнаты совсем его не умеют танцевать, так, потоптались на месте. А я расстарался... девчонка такая небольшая, а ловкая, видимо где-то занималась танцами, в общем, два раза подряд мы с ней одни протанцевали, сорвали аплодисменты бурные. Я чуть отвернулся- ребята что-то спросили, а потом смотрю - нет уже её. Прошвырнулись по площади, да разве ж найдешь в таком скоплении народа? А так вроде неплохая, чем-то мамульку напомнила. Может, поэтому и заинтересовала? Говорят же, что сын подсознательно в жены выбирает похожую на мать. Не факт, но как бы доля правды имеется. А может, оно и к лучшему? Из меня муж пока что... как, вон, из дядь Васи - балерина.
Дядь Вася Бутузов как-то сильно погрузнел и заимел приличный живот, что постоянно вызывало ехидные замечания худого, совсем как в юности, Петьки.
.
Студенты разъехались, и Аверы заскучали, в их вечно шумном и веселом доме стало скучно, один Филюнька только и оживлял их совсем недавно тесную квартиру. -Алюнь, какие мы молодцы, что сыночка родили, что бы сейчас делали вдвоем? Дом, как старые люди говорят, строится на Троице, вон и Ванька с Наташкой, видя, что синхронисты не сегодня-завтра вылетят из гнезда, родили себе малышка.
День рождения папы и дочки перенесли на конец сентября - дочка была в колхозе.
Михайлик Стоядинович переживал, что родителям будет сложно его учить, но родители совсем не волновались:
-Выучим, сынок, не переживай, Любица пока при нас, одного студента потянем.
Драган слетал на две недели в Сербию - умерла его майка-мамка, приехал расстроенный:
-Саша, сэрдцэ на два половинки расколото, в Сэрбии - родина, а здесь семья, умом все понимаю, а сильно тоскую за Сэрбию. Но где хорошо дэтям, там и дом.
Стоядиновичей звали Валюхины родители в Набережные Челны, но они, прикинув и взвесив все, решили ничего не менять в своей теперешней жизни: жилье, работа, друзья - все есть, детям здесь хорошо, не бедствуют - Драган зарабатывал неплохие деньги.