Но вот, наконец, написана последняя глава. Закончено произведение. Конец, как известно, делу венец, и как человек, завершивший, наконец, свою миссию, Олива почувствовала громадное облегчение и удовлетворение собой. Но продолжалось это недолго. Ведь роман был написан, миссия выполнена, и теперь Оливе в жизни стало делать как будто и нечего. И холодная пустота страшной бездной снова зазияла перед ней.
Но, тем не менее, кончать с собой, что разрешила она себе два месяца назад после того, как книга будет написана, Олива почему-то не торопилась. Не торопилась она снова сигать из окна семнадцатого этажа, потому что Салтыков всё-таки вспомнил о ней и написал, и у неё, вопреки здравому смыслу, снова появилась надежда.
Естественно, она его послала. А как иначе? После всего, что он сделал... Но, раз написал и попросил прощения, значит, не всё ещё потеряно. Значит, любит, а раз любит, то пусть поборется, чтобы вновь завоевать утраченное им доверие.
Вот только Салтыков как-то не очень старался бороться. С той ночи, когда он писал ей, коротая время в московском аэропорту, прошло три неделии с тех пор от него ничего больше так и не поступило. С каждым минувшим днём надежды таяли, как вода, и становилось очевидно, что это, в общем-то, всё: больше он ей не напишет.
Глава 25
Олива пришла на работу, привычным движением ноги включила компьютер и плюхнулась на кожаное офисное кресло. Вот уже много дней, недель, месяцев каждое утро начиналось у неё с одного и того же. И сегодняшнее утро началось у неё точно так же, как и вчера, и позавчера, и неделю назад. Всё было как обычно, ничто не предвещало чего-то из ряда вон выходящего. Не было ничего необычного и в том, что буквально через пять минут после её прихода на весь офис прогремел резкий телефонный звонок.
Олива не любила, когда в офисе звонил телефон. Она предпочла бы, чтобы он вообще никогда не звонил, ибо ни один такой звонок не приносил ей ничего хорошего, кроме дополнительного гемора и мелких служебных неприятностей. Впрочем, к служебным неприятностям она после своего более значимого горя стала относиться куда более пофигистически, чем прежде, так что звонок этот её поначалу мало взволновал.
Оля?послышался в трубке женский голос,Это звонит Наталья Юрьевна. Гурген Григорьевич просил вас зайти сегодня к нему в кабинет в двенадцать часов дня.
Хорошо,выдохнула Олива и повесила трубку.
«Интересно, что ему надоугнетённо подумала Олива, чувствуя, как комок холодного страха откуда-то из глубины её живота поднимается к горлу,Вот уже более чем полгода я тут работаюи ни разу гендиректор меня к себе не вызывал Не иначе, как выговор влепит И то в лучшем случае»
Она даже как-то скорёжилась от страха предстоящего вызова «на ковёр». Когда её ругал Константиныч, она так не боялась (Константиныча, вообще, мало кто по-настоящему боялсявсе знали, что, хоть он и дерёт глотку, сердце у него доброе). Но вот гендиректор... Этот был пострашнее. Ещё более её пугала неизвестностьза что? Что за неприятность, какая подстава ждёт её на этот раз?
«Может, я где-то в деловых бумагах напортачила?мучилась бедная Олива,Или, может, я опоздала утром, или ушла вчера вечером на двадцать минут раньше конца рабочего дня и пропустила какой-то важный звонок?.. Боже мой, и почему он меня вызывает в двенадцать часов дня, а не сейчас? Вот и сиди ещё два часа, мучайся, думайчто тебя ждёт, какой неприятный сюрприз, и за что тебе хотят надавать по шее, за какую провинность»
Без двух минут двенадцать в дверь приёмной генерального директора негромко и робко постучали. Затем медная ручка двери повернулась, и в приёмную вошла, сутулясь и затравленно глядя исподлобья, молодая сотрудница отдела капитального строительства.
А, это ты,кивнула ей Наталья Юрьевна,Проходи. Я доложу Гургену Григорьевичу, что ты здесь,и, заглянув и тотчас выйдя от директора, добавила,Заходи, не бойся. Никто тебя не съест.
Олива, дрожа от страха и волнения, вступила в кабинет директора. Гурген Григорьевич сидел за столом.
Присаживайтесь,строго сказал он.
Олива повиновалась.
Итак, с какого времени вы у нас работаете?спросил он.
С первого октября,еле слышно пропищала Олива.
С делопроизводством вы хорошо ознакомлены?продолжал он свой допрос.
Да,прошелестела Олива пересохшими губами.
Видите ли, в чём дело,озадаченно произнёс директор,Ваш начальник, Игорь Константинович, попал в больницу с инсультом. По всей видимости, он нескоро вернётся на работу, если вообще вернётся. Кандидатуры на должность нового руководителя отдела у нас пока нет. Между тем, дела отдела капитального строительства находятся сейчас в таком состоянии, что откладывать их в долгий ящик просто нельзя. Известно ли вам, что договор на три миллиона рублей, заключённый нами с Вилюйской научно-исследовательской мерзлотной станцией, может быть расторгнут из-за невыплаты данной суммы вследствие внезапно возникших проблем с финансированием нашего учреждения?
Конечно, Оливе это должно было быть известно, как никому другомуведь она сама печатала этот договор в двух экземплярах, в присутствии обеих сторон, которые при ней же и подписывали это соглашение. Конечно, она не могла не помнить, как на прошлой неделе в их офис пришла факсограмма с жёстким требованием срочно оплатить счета, какая из-за этого поднялась суматоха, и как шеф орал кому-то по телефону, словно резаный кабан, что если Федеральный бюджет не выделит им в ближайшее время достаточно средств, чтобы погасить долги, то и дальше шла откровенная нецензурная брань, которую начальник отдела на её памяти ещё ни разу не употреблял. Кто знает, возможно, именно из-за этого бедного старика хватил инсульт, но Оливе до сего момента все эти служебные передряги были так глубоко параллельны, что она даже не потрудилась вникнуть в суть дела, как будто её это абсолютно не волновало и не касалось.
Итак, я даю вам два дня, чтобы войти в курс дела,продолжал гендиректор,Пока что вы у нас остались одна на весь отдел, поэтому именно вам придётся взять на себя всё делопроизводство. Девушка вы серьёзная, ответственная, так что временно исполнять обязанности руководителя отдела капитального строительства будете вы.
И тут Олива наконец-то ощутила, какая карта попала в её руки. В этот же вечер она не преминула сообщить о своём повышении Майклу и, естественно, приукрасила, сказав, что её назначили начальником отдела, а не временно исполняющей его обязанности. Это был ход конём против Салтыкова: Олива знала, что Майкл, конечно же, не преминет доложить ему об этом.
«Ничего, ничего, пустьехидно думала она,Пусть Салтыков знает: он меня бросил, а я вон теперь какая стала! Теперь он ко мне на хромой козе не подъедет»
Однако чаяния Оливы относительно Салтыкова так и не оправдались. Майкл, конечно же, передал ему, что Оливу повысили, но реакция Салтыкова была на это более чем спокойная.
Ну что ж, я рад за неё,равнодушно сказал он Майклу и тут же перевёл разговор на другую тему.
Глава 26
Ты разговаривал с Салтыковым?спросила Олива Майкла.
Да, хазговахивал
Ну и как? Он обо мне что-нибудь говорил?
Да ничего особенного,ответил Майкл,Сказал, что хад за тебя, а больше ничего и не говохил.
То есть как рад?обескураженно произнесла Олива.
Ну, я сказал, шо тебя повысили, а он сказал: ну что ж, я рад за неё
И всё?
И всё.
И так-таки больше ничего не сказал, ни слова, ни полсловечка?
Пхо тебя больше ничего. Его тепехь дхугая тема интехесует
Какая же, Майкл?
Да вот, говохит, в Гехманию собхалсяМайкл понял, что ляпнул лишнее, и тут же поспешно добавил,А так он мне ничего особо не хассказывает, так что я не знаю.
Закончив разговор с Майклом, Олива вся как-то сникла. Убийственное равнодушие Салтыкова сбило с неё всю спесь. Она ожидала, что новость о её повышении как-то затронет его самолюбие, заставит его пересмотреть своё отношение к ней, но тщетно: Салтыкову она стала так параллельна, что его абсолютно не интересовала ни она, ни её дела.
«Ну вот, повысили меня, а что толку?думала бедная Олива по дороге к метро,Мне-то что от этого, если ему насрать? Да если б на него это хоть как-то могло повлиять, я бы горы свернула! Только это ведь никому не нужно Даже если б я добилась таких высот, что обо мне узнал бы весь мирему было бы похрену, а для себя мне ничего не надо»
Она пришла домой и тут же, не снимая одежды, легла на кровать. Ей было плохо. Вспомнила, что в кошельке осталась зарплата, но встать и вытащить её не было ни сил, ни желания.
«Пятнадцать тысяч в кошельке плюс семьдесят в конвертезачем-то стала подсчитывать в уме Олива,Если не считать, что всего на руки восемнадцать триста двадцать девять с копейкамипятнадцать в конверт, остальные на расходы, мне ведь много не надо Семьдесят и пятнадцать это будет это будет Сколько же это будет? Восемьдесят пять Да ещё плюс надбавка, это будет девяносто Боже мой, так много?! Когда же это я успела столько накопить? Куда мне столько? Что я с ними буду делать, ведь мне ничего не надо»
«Однажды кто-то из моих друзей сказалкажется, Яначто деньги это ключ, который открывает любые двери. Деньги исполняют желания. Что я могу пожелать на девяносто тысяч? Могу купить плазменный телевизор. А зачем он мне? Мне он нужен как собаке пятая лапа,рассуждала Олива сама с собой,Или, например, могу поехать в путешествие по Европе. А толку? Что я там забыла, в этой Европе?.. Нет,вздыхала она,Вот и выходит, что не в деньгах счастье. Разве буду я счастлива, путешествуя по Европе в одиночестве, зная, что Он меня бросил? Разве буду я чувствовать себя счастливой, позволяя себе покупать всякую дорогую херню, которая мне, в принципе, не нужна? Единственное моё желаниечего там греха таитьэто то, чтобы Салтыков не смог без меня жить, так же, как и я без него, чтобы он искренне раскаялся, и чтобы его любовь ко мне была истинной, а не той показухой, в которую он играл всё это время Но настоящее чувство за деньги не купишь»
Тинькнул сотовый телефон. Олива схватила егоэсэмэска была от Салтыкова! Радостное волнение охватило её несмотря ни на чтовсё-таки, вспомнил написал Дрожащими руками вскрыла она эсэмэску, но тут же с проклятием швырнула телефон на кровать.
Эсэмэска была пуста.
«Конечногорестно усмехнулась Олива,Я-то, дура, понадеялась, что он мне написалкак же, держи карман! Эта пустая эсэмэскапросто досадная случайность, так ведь часто бывает, если нечаянно нажмёшь не ту кнопку в телефоне»
Потом, конечно, уже было непонятно, так ли уж случайно нажал Салтыков эту кнопку в телефоне, но даже если это и была случайность, то впоследствии она обошлась Салтыкову очень и очень дорого.
«Ты издеваешься надо мной?!написала Олива ему в ответ,Я понимаю, что тебе абсолютно похуй на меня, но зачем же так издеваться?! Что я сделала тебе, я не могу понять?! Я же всегда любила тебя, а ты взял и развалил мне всю жизнь! За что?!»
Ответа не последовало.
Олива неподвижно лежала на кровати и видела, как набухали за окном синие сумерки июньской ночи.
Он не ответил.
Позвонила Яна, предложила съездить в Питер к Майклу на выходные. Олива машинально согласилась: ей было всё равно, в Питер так в Питер, лишь бы не оставаться дома, в этих постылых стенах, из которых она так и не смогла вырваться этой зимой.
С горя Олива уснула, как только закончила телефонный разговор. Она ещё смутно надеялась, что ответ придёт хотя бы к утру. Но тщетно: наступило утро, а ответ от Салтыкова так и не пришёл.
Утро сменилось днём, вечером, ночью. Весь день Олива крепилась, подавляла то и дело подступавшие к горлу рыдания. Работа валилась у неё из рукей теперь было не до этого.
«Почему ты не ответил мне?! Почему?! Ответь мне, я тебя умоляю!!!снова написала она ему, как только наступила ночь,Я никогда ещё никого не любила так, как тебя, а ты взял и надсмеялся надо мной!!! Я же верила тебе!!! Зачем ты так поступаешь? Зачем? Ответь мне!!!»
Это был крик души, вопль о помощи. Но и он остался без ответа.
А через десять минут Салтыков позвонил Майклу.
Слушай, Майкл, ты щас с москвичками общаешься или нет?спросил он его.
Да так, иногда А что?
Скажи им, чтобы присмотрели там за Оливой, как бы она опять с собой чего не натворила. Похоже, всё началось с новой силой
Что именно началось?не понял Майкл.
Сам знаешь что,ответил Салтыков,Опять заваливает меня истеричными эсэмэсками. Я уж и вздохнул свободнода не тут-то было
Нда уж,озадаченно пробубнил Майкл,Я, конечно, скажу девчонкам, но не думаю, шо ей это поможет. Поговохил бы ты с ней сам уж, что ли
Нет, Майкл,отказался Салтыков,Чего ради я буду говорить с ней? Опять перетирать то, что уже и так понятно? Ты же сам знаешь, я давно всё решил, и рассчитывать ей не на что
Ладно, я сам как смогу успокоить её, я повлияю, конечно К тому же они с Яной как хаз тут ко мне в Питех собихаются на выходные.
Ну что ж, конечно, пусть едут,сказал Салтыков,Может, смена обстановки поможет ей переключиться
Увидев Оливу онлайн, Майкл не преминул ей написать.
Привет,написал он ей в аську,Ты как там? Нормально?
Какое там нормальноответила Олива.
Ну не знаю, тут Андрей беспокоился просто
Беспокоился!вскипела она,Он не отвечает мне на сообщения, ему же срать на меня! С чего это он вдруг начал обо мне беспокоиться? Он же меня не любит?
Он тебя не любит, но и нельзя сказать, что ему совсем уж безразлична твоя судьба Он же желает тебе только добра
Ах, вот как? Добра желает?!окончательно взбесилась Олива,Он же мне всю жизнь развалил и порушил, и теперь прикинулся перед всеми вами невинной святошей, желающей добра?! Скажи ему, пусть он засунет себе своё добро в
И тут загадка такого непробиваемого равнодушия Салтыкова разрешилась сама собой. Стоило Оливе лишь один раз зайти на давно заброшенный ею форум Агтустуд, как ей всё сразу стало ясно.
Салтыков жизнерадостно писал на форуме, как ни в чём не бывало. Писал о том, как здорово он отдохнул на Средиземном море, какую классную девочку из Германии там подцепил
«Вот оно что!»молнией промелькнуло в голове у Оливы. На минуту ей показалось, что внутри у неё всё разрывается на части, и она с нечеловеческим воем кинулась на постель.
Сволочь! Сволочь!! Сволочь!!!исступлённо выла она, захлёбываясь рыданиями.
«Убить гада!»яркой вспышкой пронеслась мысль в её мозгу.
Убить! Страшно и щекотно стало Оливе от этой внезапно появившейся мысли. Действительно, почему она одна должна страдать, мучиться, резать себе вены и уходить из жизни, а не он? Разве не он свалился ей как снег на голову и кинул теперь в пучину этих невыносимых мучений?
«Я поквитаюсь с тобой и собой, будет время,подумала, успокаиваясь, Олива,Но прежде»
И она, зная, что Салтыков иногда заходит в ЖЖ, зашла туда сама и принялась писать новый пост. Она давно уже не писала там ничего, но теперь ей необходимо было излить на Салтыкова всю свою накопившуюся желчь.
«Говорят, нет страшней оружия, чем равнодушие... убийственное равнодушие...написала она,Но у меня есть оружие пострашней, чем твоё равнодушие...»
Олива вспомнила про свой роман, который она закончила несколько дней тому назад, и вывесила его на Прозе.ру. Подумала мельком, что неплохо бы дать ему ход, но мысль эта проскочила в ней без особого энтузиазма. Это не самое страшное орудие против Салтыкова, решила она. С такими, как он, надо расправляться гораздо жёстче.
«Ты трясёшься за свою презренную жизнь... если я сдохну, это никак не отразится на тебе... но ты умрёшь первым... и смерть твоя будет мучительна...
Презренный, гнилой червь... ты заплатишь за всё...»
Олива криво усмехнулась и продолжила:
«Скоро пробьёт твой час, и ты ещё за всё заплатишь, за всё то зло, что ты мне сделал. Тебе придётся ответить по полной программе за мою изломанную жизнь. Мне-то терять уже нечего. Так что...
Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним».
Оставалось только опубликовать пост и ждать реакции Салтыкова.
«Неплохая тактикаугрозыпромелькнуло у Оливы в голове,Это порой бывает страшнее, чем сама месть»
Однако прошёл день, другой, а реакция так и не наступила. И тут Олива в полной мере ощутила, насколько она слаба и ничтожна, что не может даже задеть Салтыкова, не то что сломить. «Мужик на барина злился, а барин и не знал»всплыла у неё в памяти старинная пословица. И от этой бессильной злобы она зарыдала громко и истерично, как ребёнок.