ЖертваAdrialice
Глава 1
На город опустилась ночь. Бархатным пледом, расшитым миллиардами звезд, укутала грязные улицы, пустые окна домов, выщербленные тротуары. Залила чернильной мглой лужи, оставшиеся от последнего дождя. Мир вокруг затих, разогнав по домам неугомонных людей. Свет в соседних домах давно погас. И лишь я стояла у окна, глядя в темноту, рисуя пальцами на стекле невидимые узоры. Мое любимое время. Эта ночная тишина дарила покой и безопасность, которых у меня не было днем. При свете дня все время нужно быть начеку, реагировать на всё за доли секунды, бороться за себя. Бояться, что не справишься. Не справляться. Днем окружающий мир слишком резкийяркие цвета, громкие звуки, быстрые движения. Деньэто гонка на выживание. Ночь же прекрасна в своей тягучей тишине, где время теряет силу, замедляется. Ночью можно расслабить сведенные мышцы, разжать кулаки, выдохнуть, осознать, что пережила еще один деньсправилась, не сдалась. Можно собрать силы для нового дня, который снова потребует борьбы.
А еще ночью спал он. Отец. И это радовало меня больше всего остального. Знаю, так думать нельзя, я плохая дочьвсе это знаюно ничего поделать не могу. Если он спит, значит, не начнет кричать. Значит, я не попадусь под горячую руку. Значит, меня не ударят. Так просто и так сложно одновременно. Нет, он бьет не всегда, только если расстроен, если я что-то сделаю не так. Все испорчу. Опять. Я его не виню, он растил меня одинмама умерла еще, когда мне было три года. Рак. Отцу пришлось справляться со всем самому. И он не вышвырнул меня, не сдал в органы опеки, за что я благодарна. Да, было тяжело, но мы справлялись. Отец несколько раз пытался завести отношения, но ничего путного не выходило. И он начал пить. Я тогда уже была подростком. Бывало, дома нечего было естья справлялась. Воровала. На рынке можно было незаметно стащить что-нибудь из фруктов или овощей, пока продавец занята другими покупателями. Я воровала только еду. Поймай меня кто на этом, могли понять, пожалетьголодный ребенок. Украденные деньги мне никто бы не простил. Зато я стала сильнее, прошла школу жизни. В обычной-то школе училась кое-как. Замкнутая девочка в старой изношенной одежде, с голодным взглядом и повадками волчонка желания подружиться ни у кого не вызывала. Поэтому обошлось без друзей. Наверно, и хорошо. Меньше близких людейменьше возможности получить нож в спину. Презрительные взгляды я научилась не замечать, на грубые шуткине реагировать. Никто из них не мог по-настоящему меня обидеть. Это мог только отецединственный близкий мне человек. Иногда он так внимательно смотрел на меня, и я знала, что он видитмою мать. Я очень на нее похожа. Те же светло-русые волосы чуть ниже плеч, те же серо-зеленые глаза и хрупкая фигура. Ненавижу это. Ее ненавижу. За то, что бросила нас, умерла. Если бы она осталась, все было по-другому! Отец бы не пил, у нас была бы дружная, нормальная семья. Но она ушла! Не подумала о том, что оставляет меня одну, не подумала, как мне жить дальше. Не научила, не рассказала. Не полюбила. А теперь, как в наказание, каждый день, глядя в зеркало, я вижу там ее. Как на старой фотографии в гостиной. И отец видит. Видит ту, что бросила его с маленьким ребенком. Поэтому бьет. Не могу винить его за это. Это она во всем виновата.
За годы жизни с отцом я научилась некоторым правилам и трюкам, которые позволяют в большинстве случаев избежать оплеух и пощечин. Свести к минимуму встречи с ним, не спорить, не смотреть в глаза, быть тише воды ниже травы. Когда-то я пыталась избежать встреч с ним, допоздна гуляя по улице. Думалаесли он заснет к моменту моего возвращения, то все будет хорошо. Какое-то время работало. Или я так думала. Но однажды отец устроил мне скандал, говоря, что я, как последняя потаскуха, шастаю по ночному городу. Тогда мне здорово досталось. Теперь к его возвращению я всегда дома. Исключениямоя работа. Мои смены в кафе заканчиваются в одиннадцать, что позволяет мне возвращаться домой, когда отец уже в своей комнате. Периодически, он проверяет меня около полуночи. Я притворяюсь, что сплю, и он никогда не будит. Это открытие было облегчением для меня, еще одной лазейкойотец никогда меня не будит, если я сплю. Поэтому, если он пьян, я включаю «сонный режим». А если слышу его недовольное «Кэтрин!», то знаю, что у меня проблемы.
Я уже привыкла так жить. Часть ночи провести у окна или сидя на кровати, наслаждаясь тишиной и покоем, а затем утром отоспаться, ведь на работу только к обеду. Я не строю планов на дальнейшую жизнь. Не заглядываю вперед, пытаясь угадать, кем и где я буду через год, пять, десять лет. Не мечтаю о своей семье. Можно сказать, я вообще не мечтаю. Лишь иногда думаю о том, как бы сложилась моя жизнь, если бы мама не умерла. Но это лишь пустая трата времени. Мы имеем то, что имеем. И мне выпала такая жизньтяжелая, в борьбе за существование. Но могло быть и хуже.
Сон настиг меня внезапно, и также внезапно рассеялся от трели будильника. Новый день был отвратительно солнечным и ждал меня с распростертыми объятиями. Отца уже не было домаон работал на стройке с раннего утра. Поэтому, я спокойно собралась, надела черные штаны с футболкой, собрала волосы в хвост и ушла на работу. Завтракала я всегда там, как и обедала, а иногда и ужинала. Для нас еда была с хорошей скидкой.
Из всех работников кафе у меня были хорошие отношения только с поваром Альберто. С остальными был нейтралитет. Первое время они еще пытались залезть ко мне в душу, разузнать, кто я, чем дышу, откуда периодические синяки на запястьях, но я отвадила желающих, а остальные благоразумно решили не лезть. И правильно, я могла бы задать такие вопросы, на которые они тоже не захотели бы отвечать. Мы просто избежали взаимных оскорблений.
На работу я ехала на метро. Темнота тоннеля сменялась платформами, а затем снова темнотой. Люди выходили, заходили, толкались. Я же старалась сесть или стать в углу и отрешиться от всего этого. Отодвинуть все на задний план, просто смотреть в окно. Представить, что я тут одна. Не люблю людей.
Кафе было в квартале от станции метро, а еще через квартал находилась набережная реки, по которой я прогуливалась в свободное от работы время.
Альберто встретил меня с улыбкой.
- Доброе утро! Блинчики будешь?
- Давай.
Этот мужчина был немного пухлым, с простодушной улыбкой, но внимательными глазами. Чуть за пятьдесят, Альберто был отцом двоих близнецов, чем безмерно гордился. Его жизнь в свое время тоже немного потрепала, но мужчина нашел свое счастье и теперь реализовывал свою вторую мечту. Собственно, готовил!
Пока он жарил блинчики, я успела переодеться в шоколадного цвета униформу и сделать себе кружку кофе. Моя смена начиналась через полчаса, я как раз все успею.
- Сегодня просто чудесная погода!- Альберто буквально светился. Но увидев мое «кислое» выражение лица, быстро исправился.- Но завтра обещали тучи, и даже дождь. Тебе понравится.
В ответ я только усмехнулась. Вот за что еще я ценила этого мужчину, так за понятливость. Он многое видел, и многое, думаю, понимал, но всегда оставлял это при себе. Ни разу не задал вопроса, откуда у меня синяки или ссадины. Ни разу не спросил в порядке ли я. Но я всегда чувствовала, что могу все ему рассказать, и он выслушает. И не осудит. Наверно, захочет помочь, но навязываться не станет. Знать это уже было достаточно для меня. Ведь рассказывать ничего я все равно не собиралась. Думаю, мы оба это знали. Поблагодарив его за завтрак, я вышла на смену.
А в одиннадцать часов сняла фартук, отложила блокнот с ручкой и размяла затекшие плечи. Ноги гудели. Переодевшись в свои вещи, я покинула кафе, направляясь к метро. И снова тоннель, снова мелькание станций за окном, снова людино теперь значительно меньше. И хорошо, мне их на работе хватило с лихвой. Без пятнадцати минут я зашла домой, осторожно, почти на цыпочках, прошла в свою комнату, где приняла скоростной душ и легла спать. Точнее, делать вид, что сплю. Когда часы показывали пять минут первого, в комнату заглянул отец. Кто бы знал, каких трудов мне стоило продолжить дышать также медленно и ровно, не задерживая дыхание. Он стоял в двери секунд тридцать, не больше, но они вновь показались мне часами. А затем дверь закрылась и отец ушел. Я выждала для верности еще несколько минут, и лишь затем облегченно выдохнула и перевернулась на спину, уставившись в потолок. Все, этот день прошел, я справилась. Пережила его без криков, ссор, оплеух и обвинений. Без слез в темноте комнаты, которые предательски будут струиться по щекам. И никак их не остановить. Не сегодня. Сегодня есть Луна, заглядывающая в окно, ветер, шевелящий ветки дерева под окном. Есть тикающая в тишине стрелка часов. И нет боли. Хорошо.
Я лежала, разглядывая причудливые тени на потолке, слушая тишину, нарушаемую лишь изредка проезжающими машинами, и думала о том, что завтра будет такой же день, как сегодня. Как и сотни дней до этого. Можно ли это назвать стабильностью? Ведь стабильностьэто хорошо? Это что-то постоянное, привычное, что позволяет чувствовать себя спокойно? Ну, хоть немного. Для кого-то такая стабильность могла показаться болотом, илом, засасывающим все глубже в себя. Для того, кто мечтает о движении, о переменах, о новых высотах. Для меня перемены являют собой ужас. Такая стабильность, в которой я знаю правила, причины и следствия, могу сориентироваться в ситуации, для меня предпочтительнее неизвестности. Все новое несет с собой угрозу моему хрупкому ненадежному мирку, шаг в сторону от известной дороги может принести разрушения, которые я не смогу исправить. Не хочу этого. Последнее время мне удавалось избежать гнева отца, и все было хорошо! Вот, если бы так было все время, то совсем отлично! Наверное, надежды, что я смогу все время обходить опасные ситуации, никогда не исчезнут. Каждый раз я думаю, что нашла тот единственный способ избежать отцовской руки, и каждый раз проваливаюсь и ищу новый способ. И верю, что он может быть тем самым. Что возможно будущее, где я больше не буду бояться. Где можно будет свободно дышать в собственном доме, не ходить на цыпочках. Не анализировать каждое слово на возможность его использования против меня. И выкинуть, наконец, из шкафчика в ванной ранозаживляющие и маскирующие средства.
Иногда меня посещают мыслиа как бы я жила без отца? Если бы одна, отдельно от него. Ведь уже совершеннолетняя. Как бы это было? Ложилась и вставала, когда захочу? Ходила с поднятой головой, не боясь встретиться взглядом с отцом. Не думала о том, что на мне надето, прилично ли. Страшные мысли, почти кощунственные. Я ведь не могу его бросить. Во-первых, у меня нет достаточно денег, чтобы снять отдельное жилье. А во-вторых, я не могу так с ним поступить. Он же не бросил меня когда-то, а теперь, когда у него здоровье уже не то, когда нужно помочь, приготовить, убратья не оставлю его одного. Даже, если иногда придется за это получить. Но предательские картины отдельного проживания все равно проскакивают в голове. Как бы это было? Не бояться. Или страх настолько глубоко сидит во мне, что я стала бы бояться кого-то другого? Ведь, дело не в отцедело во мне! Дело всегда было во мне! Это со мной что-то не так.
Глава 2
Сегодняшний день, как и обещал Альберто, был пасмурным и дождливым. Казалось бырадуйся, мир снаружи созвучен миру внутри меня. Но я не радовалась. Что-то мешало. Пассажиры метро толкались больше обычного, норовили прислонить ко мне мокрые зонты, стреляли взглядами-сканерами по вагону в поисках свободных мест. Неодобрительно поглядывали на тех, кто место не уступал. Я стояла в углу вагона и надеялась скорее доехать, чтобы выйти из этой духоты. Ноги в кроссовках еще не хлюпали, но и сухими уже не были. Влажные волосы повисли паклями. Хорошо, что мне плевать, как я сейчас выгляжу.
На своей остановке я прошмыгнула мимо толстяка и вышла первая, с наслаждением вдыхая влажный воздух, щедро приправленный запахом металла и креозота. Зонты я терпеть не могла, поэтому от метро до кафе скакала по лужам, прикрыв голову рюкзаком. Уже на работе завязала волосы в хвост и вытерла лицо от капель воды. Тушь не потекла, макияж от воды не смазалсяни того, ни другого просто не было. Переодевшись в форму, я выпила кофе и вышла на смену.
Благодаря тому, что за окном лил дождь, многие люди забегали к нам переждать непогоду, заодно заказывая кофе и десерты. Выручка была больше, а значит, и моя зарплата. И вот же дилеммая не люблю людей, но чем их больше, тем больше денег я заработаю. И приз «неудачник месяца» получает официантка-социопат!
Вот, как чувствовала, что сегодня не обычный день! Последних посетителей пришлось провожать дольше обычного, из-за чего мой рабочий день закончился на полчаса позже. Успеть домой до полуночи я никак не могла. От метро домой бежала, и все равно у двери была уже в начале первого. В окне нашего дома горел свет, что заставило мое сердце сбиться с ритма. Отец не спал. И мой поздний приход не останется незамеченным. Вопрос теперь лишь в том, легко ли я отделаюсь?
Тихо войдя в дом, я увидела отца в гостиной на диване. В правой руке пульт от телевизора, в левой выпивка. Плохо. Опустив глаза вниз, я попыталась проскользнуть в свою комнату.
- Не так быстро!- Хриплый окрик отца заставил мою кожу покрыться мурашками страха.
Он поднялся с дивана, отбросив пульт в сторону, и повернулся. Лицо серьезное, брови нахмурены. Черт!
- Почему так долго?- Судя по немного заплетающемуся языку, отец был прилично пьян.
- Сегодня последние посетители задержались. Пришлось ждать, чтобы сдать смену,- мой голос спокойный, безэмоциональный.
- Шляешься по ночам где ни попадя! Нормальные люди ночами дома сидят!- Я не стала говорить ему о том, что он сам частенько ночами задерживается в баре.
- Я вся мокрая, сейчас пойду, переоденусь, и лягу спать.
- Твоя мать тоже под дождем любила ходить,- от сравнения я только сжала зубы.- Бывало, придет вся мокрая, одежду хоть выжимай. А сама улыбается, счастливая! Чего там хорошего, быть, как мокрая курица? Чего, я спрашиваю?
- Не знаю.
- Но ты же тоже так делаешь!
- Я просто зонт забыла.
- Ага, забыла! Можно подумать, я тебе поверю! Отмахнулась от отца и все, да? Соврала и счастлива.
- Я не вру.
- Смотри на меня, когда говоришь!- Этот окрик заставил меня быстро поднять взгляд.- Вот так! А теперь скажи, что не врешь! Глядя мне в глаза, скажи. Да так, чтобы я поверил.
Он подошел ближе, что почти заставило меня попятиться назад. Неимоверными усилиями я приказала себе остаться на месте, буквально прирасти к полу.
- Я просто забыла зонт,- он несколько секунд смотрел на меня, а затем ответил.
- Такая же, как она. Точно такая же. Она также врала мне в лицо. Иди отсюда!
Я развернулась, чтобы уйти, и на грани слышимости произнесла «не такая!». Я не хотела, это вырвалось само. Но он услышал.
- Что ты сказала?
- Ничего.
- Нет, ты сказала «не такая»!
- Я пойду спать.
- Никуда ты не пойдешь,- он схватил меня за руку выше локтя и сжал.- Ты думаешь, я не только слепой дурак, но и глухой?
- Нет.
- Тогда что значило твое «я не такая»?- Он был зол.
- Я совсем не похожа на мать,- мои слова были тихими, голос слегка подрагивал. Я ступила на опасную территорию.
- Похожа!
- Только внешне. А в остальном я другая.
- Откуда тебе знать? Ты еще на горшке сидела тогда!
- Она нас бросила.
Отец на мгновение замер, а потом схватил меня другой рукой за волосы.
- Ты думаешь, что лучше ее? Нееет, ты такая же! Это пока ты мелкая была, тебе нужен был отец, чтобы кормил и одевал тебя. А теперь ты смоешься! Я это знаю! Ты, как и она, уйдешь! Найдешь какого-нибудь прыщавого ублюдка с большим членом, и только тебя и видели!
- Нет, я не уйду.
- Не ври мне!!!
- Я не вру!- Я хотела ему сказать, что я не такая, что не брошу. Но он меня не слышал. Или не хотел слышать.- Я не такая, как она! Ненавижу ее!
В следующую секунду щеку обожгло огнем. Голова мотнулась, во рту почувствовался вкус крови. Такой солено-металлический. Такой до боли знакомый.
- Не смей так говорить!- Он прошипел, буквально выплюнул мне эти слова в лицо.
- Почему?- Моя обида поднялась, как кипящее молоко в кастрюле, и стала выплескиваться наружу. И я не могла ее остановить. По щекам потекли слезы.- Она и меня тоже бросила! Значит, она нас не любила!
- Заткнись!- Рука в волосах сжалась крепче, сильнее выгибая мою шею.- Ты ни хрена не знаешь!
- Мне и не нужно! Я знаю, что не такая, как она, и такой не стану! Ненавижу ее, ненавижу!
Он оттолкнул меня в сторону, но я зацепилась ногой за журнальный столик и стала падать. И все бы ничего, если бы на пути моего падения не стоял комод. Раскаленная добела боль коснулась лба, а затем резко наступила темнота.
В себя пришла, лежа на полу. Через несколько секунд, когда мозг снова стал работать, я поняла, что отец сидит рядом и обнимает меня. А еще плачет. Он почувствовал, что я пришла в себя, и посмотрел мне в лицо.