У него своего хозяйства нету, вот он и интересуется, сказала мать Пети, Лукерья Ивановна. Где у него жена-то, не сказывал?
Не говорил. Видно, невесело ему это вспоминать. Я уж Дуське велел, чтобы забегала к ним, прибиралась За Петьку меня ругал. «Как, говорит, вы не отобрали у него письмо». Я ему объяснил, что просил почитать, да не разрешили. «Кто, говорит, не разрешил?»«Известно, говорю, кто. Товарищ сын».
Дальше Пете показалось, что отец запел красивым незнакомым голосом: «Ми-кро-о-о-рельеф», и мать, тоже незнакомым голосом подхватила: «Микрорельеф на схеме не видать». Но это ему уже снилось, и он проснулся, когда дома никого, даже Димофея, не было и в окна било яркое солнце. Быстро одевшись, он побежал собирать ребят. Пришло время искать место для посева.
Между тем весна всё ближе подходила к колхозу «Зелёный дол». На взгорбках снег совсем стаял, в колодцах прибавилось воды, тропки притоптались и высохли, и коровы жадно обнюхивали жирную землю, чуя запах пробивающейся к свету травки. Сугробы захворали, ослабли, и даже лёгонький Димофей проваливался в них.
Со всех сторон бежали к Мараморушке хлопотливые ручейки, собирая на пути соломинки, прелые прошлогодние листья, сор и мусор, подтачивая бессильные сугробы. Казалось, кто-то невидимый торопится согреть и очистить землю, чтобы быстрее могли выйти колхозники на поля.
Несколько дней обсуждали ребята, где посеять драгоценные зёрнышки. Наконец, было решено организовать опытный участок за вторым полем, на маленькой полянке среди кустов лозняка. Это было пустынное, глухое местово время войны там поймали вражеского парашютиста. И вот рано утром, перед тем, как идти в школу, Петя вместе с Фёдором, Толей и Коськой отправились на поляну, вскапывать землю. Они условились выйти на поле огородами, чтобы не попадаться на глаза Александру Александровичу: он сразу обо всём догадается, как только увидит заступы.
На втором поле шумел трактор. Ребята гуськом поднялись по откосу овражка и увидели чёрное поле и трактор Голубова, волочащий длинный сцеп борон «Зигзаг». А у самого просёлка, ведущего к лозняку, на пашне стоял Александр Александрович и мерил линейкой глубину боронования.
Обождите внизу, предупредил Петя своих приятелей. Сейчас он уйдёт.
Глядите-ка, глядите, зашептал вдруг Толя. Димофей!
Действительно, по пашне шагал Димофей, тяжело переставляя облепленные землёй сапоги. Он подошёл к Александру Александровичу и, отдышавшись, спросил:
Дяденька, что это вы делаете?
Александр Александрович осмотрел Димофея с ног до головы и ответил:
Меряю, глубоко ли зёрнышки будут лежать. Чтобы было им тепло и сытно. Понял?
Понял.
Ты чей мальчик?
Председателя Харитона Семёновича сын. У вас очки увеличительные?
Увеличительные. Ну иди, иди. Не мешайся, сказал агроном и пошёл к трактору. Димофей подумал и побежал за ним.
Что это он? с беспокойством спросил Коська.
А как же? Назначили его агрономом, вот он и обучается. объяснил Петя. Ну, теперь пошли.
Ещё издали ребята заметили, что за лозняком творится что-то неладное. Оттуда слышался говор людей и стук топоров. Над кустами поднимался чёрный дым.
Посоветовавшись с приятелями, Петя отправился в разведку.
Человек десять колхозников подкапывали кусты, рубили корни, очищали от камней землю. Девушка в брезентовом плаще и сером полушалке, заведующая агролабораторией Дуся, стаскивала сучья к костру. Хотя Дуся и не отличалась особенной красотой, многие подруги завидовали ей, потому что все наряды приходились ей к лицу: и шёлковое платье с плечиками, и белый лабораторный халат, и ватная телогрейка с застёжками на рукавах, и даже этот длинный брезентовый плащ с большими картонными пуговицами.
Кто вам позволил насаждения уничтожать? упавшим голосом спросил Петя. Нас ругали, а сами уничтожаете.
А какой из них прок? отвечала Дуся. Это тебе не крыжовник. Только место занимает.
Бесполезная работа.
Как же бесполезная! Александр Александрович подсчитал, что от нашей работы второе поле увеличится чуть не на гектар.
Всё равно без пользыкрутое место.
Голубов глядел, берётся вспахать.
Тут же не росло ничего.
У нас вырастет! Александр Александрович говорил, что вырастет.
Подумаешь, знает твой Александр Александрович!
Впрочем, Петя понимал, что никакие разговоры теперь не помогут, и, вернувшись к ребятам, сообщил, что, пока не поздно, надо искать другое место.
Глядите, в школу опоздаем, сказал Толя.
Есть полянка за Николиным борком, задумчиво проговорил Федя, возле выгона. Может, сбегаем?
Николин борок был далекопо ту сторону деревни. До начала занятий оставалось минут сорок. Если бежать бегом, то можно и полянку осмотреть, и в школу поспеть.
Ребята побежали, волоча заступы. По дороге им снова встретился агроном. Сунув толстый почвенный термометр в землю и опустившись перед ним на корточки, Александр Александрович записывал что-то новеньким карандашом в свой новенький блокнот.
Гляди-ка, Петька, обратно Димофей бежит, засмеялся Коська.
Ребята остановились. Димофей подошёл к агроному и спросил:
Дяденька, чего это вы делаете?
Агроном вздрогнул и обернулся.
Ты опять здесь? спросил он строго.
Здесь.
Вижу, что здесь.
Что это вы делаете?
Температуру меряю. И тебе не надоело таскаться за мной?
Не надоело.
Агрономы, я думаю, без нас разберутся, сказал Коська. Пошли!
За Николиным борком было тихо и пустынно. Среди ломких прошлогодних былинок скучно торчали почерневшие за зиму осиновые пеньки давней вырубки. На сырой землетолько мелкие ямочки заячьих следов (видно, ночью косой удирал от лисицы) и больше ничего: ни дорог, ни тропок. Никто не ходит сюданечего здесь делать. Слева от вырубки виднелся выгон, огороженный перевязанными лозняком кольями, справареденькая стенка голых кустов, а за ними начиналась та самая Даниловская ляда, через которую Петя перевозил Александра Александровича.
Побродив среди кустов, ребята нашли две хорошие полянки и третью, очень хорошую. Затем была найдена четвёртая полянка, самая хорошая, и наконец пятая, оказавшаяся даже лучше, чем четвёртая. «Здесь будет город заложен», начал декламировать Толя, выходя из-за кустов, но вдруг остановился, испуганно открыв рот. Навстречу шёл заведующий фермой дядя Вася, промеряя длину вырубки. Он ловко орудовал саженкой: казалось, она сама переставляла свои деревянные ноги, а дядя Вася только придерживал её рукой, чтобы не отстать.
Пришлось выведывать у дяди Васи, что здесь собираются делать.
Дяде Васе было двадцать два года. Был он человек неторопливый, любил разъяснять непонятное. Закурив, он сказал, что в колхозе неблагополучно с кормовой базой и что вопрос давно стоит перед колхозным руководством. А с другой стороны, на этом самом месте, за Николиным борком заморожено гектара полтора годной для пастьбы площади. Пастухи не соглашаются пасти здесь скот из тех соображений, что боятся, как бы коровы не поранили о пни вымя. В настоящий момент решено выкорчевать пни до самых до кустов и гонять сюда скот. Затем дядя Вася заметил, что давно пора было решить этот вопрос и что он лично несколько раз ставил этот вопрос, но ему отказывали из тех соображений, что не хватает рабсилы. И только Александр Александрович помог продвинуть этот вопрос
Всю землю позабирали, раздражённо сказал Коська, когда дядя Вася пошёл мерить дальше.
И правильно, равнодушно заметил Фёдор.
Правильного правильно, а где сеять будем? спросил Петя.
Ой, мы вовсе в школу опоздаем! всё больше беспокоился Толя. Давайте сейчас заниматься пойдём, а после обеда снова подумаем.
Для сокращения пути ребята побежали в школу прямиком, через Николин борок и через фруктовый сад колхоза.
В саду, среди мокрых голых яблонь, бродил сторож дедушка Егор и ругался:
И так жили хорошо, в полном достатке, а вот, на тебе, не терпится переворотить хозяйство кверху пятками Недодумы, язви вас в душу
Кого это ты, дедушка, честишь? спросил Коська.
Кого надо Пускай теперь другого сторожа летом становят, не останусь я здесь. У меня вон там, на горушке, с того года, как сад посадили, шалаш стоял. И место покойное, и Мараморушка рядомрыбку половить можно, и, опять же, тебя никто не видит, а ты всех видишь. А теперь велят оттуда подаваться. Где-то плотину хотят становить, Мараморушку запружать. Агроном тут ходил с рейками, говорит, что на горушку не пройти будет летом, Мараморушка, говорит, разольётся, получится из этой горушки остров. Гляди-ка ты, остров получится! Вот недодумы, язви их
Сначала никто не обратил особенного внимания на слова дедушки Егора, и только на втором уроке Фёдор бросил Пете записку, в которой говорилось, что лучшего места для опытного участка, чем дедушкина горушка, и искать не надо.
Ребята условились прийти туда к шести часам вечера и начать работу.
За полчаса до назначенного времени Петя, вооружившись заступом, отправился через фруктовый сад.
Место, с которого согнали дедушку Егора, оказалось для опытного участка очень подходящим. На южном, пологом склоне невысокого холма, сплошь заросшем кустарником, каким-то образом сохранилась небольшая полянка-плешинка, напоминающая своими очертаниями цифру «восемь». Подойти к этой полянке можно было только со стороны сада. Северный склон холма крутым обрывом падал к Мараморушке, речке до того мелкой, что дедушка Егор ловил рыбу самым простым способом: осторожно отворачивал камень, лежащий на дне, и тыкал в спящую под камнем рыбину вилкой.
Сразу же за речкой начинались поля, и с холма, если раздвинуть кусты, хорошо были видны зелёные вагончики тракторной бригады Голубова и даже собачка Пережог, свернувшаяся чёрным крендельком на ступеньке.
Пробравшись сквозь колючие кусты. Петя увидел на полянке Димофея. После занятий Петя рассказал брату о выбранном месте, но никак не думал, что Димофей окажется там раньше всех.
Мальчик сидел на корточках, и возле него в землю был воткнут медицинский термометр.
Зачем градусник? спросил удивлённый Петя.
Температуру меряю, не сводя глаз с термометра, отвечал Димофей. Наверно, испорченный градусник. Целый час гляжуничего не показывает.
У матери взял градусник?
У матери. На комоде.
А если она хватится? А ну, живо неси обратно!
Димофей побежал домой.
Вскоре подошли остальные ребята, и четверо членов секретной полеводческой бригады принялись взрыхлять землю лопатами.
Работалось весело. С полей доносился равномерный шум тракторов, слышалось, как Голубов устало вызывает по рации: «Берёзовская МТС! Березовская МТС!», как грохочут по мостику груженные зерном подводы. Сотки людей на просторных полях делали большое, необходимое Родине дело.
И здесь, на скрытой в кустах тесной полянке, четверо ребят, без подвод и культиваторов, без тракторов и раций, тоже делали большое делоготовили землю под посев Чародейки.
Во время работы обсуждали некоторые организационные вопросы. Во-первых, было решено дежурить на опытном участке каждому по очереди вечерами до одиннадцати часов ночи. Во-вторых, каждый из членов бригады получал в своё ведение определённые зёрнышки и обязывался отвечать за всходы. Петя, Фёдор и Толя получили по пяти зёрнышек, а Коська, как наиболее легкомысленный, четыре.
Несмотря на то, что подсохшая земля была тверда и неподатлива, дело подвигалось быстро. Только когда Коська сказал: «Смотрите, червяка разрезали напополам», произошёл перерыв, да и то недолгий.
Вскоре почва была вскопана на глубину двадцати сантиметров, размельчена, перемешана с сыпцом, и ребята, ползая и стукаясь друг о друга головами, заложили в землю свои зёрнышки.
А всё-таки нехорошо получается, сказал Фёдор. Надо было за Дихофеем хоть одно зёрнышко закрепить.
Молод ещё, возразил Петя. Шесть лет.
Обидится наш агроном.
Нет. Не могу я ему доверить.
Вот у меня есть зёрнышко простой Мильтурумхи, сказал ухмыляясь Коська. Давайте воткнём с краю, а Димофею скажем, что это Чародейка. Пусть ухаживает.
Предложение было принято. Зёрнышко Мильтурумки оказалось рядом с зёрнами Чародейки.
Ну, теперь всё, проговорил Толя, обтирая руки. Кончили.
Теперь только начали, словно сам себе задумчиво сказал Петя, прислушиваясь к далёкому шуму тракторов.
4. ВЕЧЕР
Хороши вечера в «Зелёном долу»! Поработавшее целый день и щедро раздарившее свой жар полям, медленно опускается за дальний лес утомлённое неяркое и холодное солнце. Сырой работящий ветер, летавший целый день над землёй, вдруг утихает и, засыпая, устало шевелит флажок на вагончике тракторной бригады. Бойкая речушка, переворошившая за день множество камешков и ракушек, с тихим шорохом ворочается в своем ложе, поудобнее устраивается на ночь На поле шумят трактора, освещая пашню сильными фарами. Из вагончика доносится голос Голубова: «Говорит пятая тракторная! Говорит пятая тракторная!» У реки улюлюкают первые лягушки, но все эти звуки только резче оттеняют спокойную тишину довольного прошедшим днём отдыхающего вечера.
В один из таких вечеров на ступеньке вагончика тракторной бригады под электрической лампочкой сидели Петя и Толя, а мальчик, приехавший из МТС, Гоша читал им рассказ Тургенева «Бежин луг».
«Вот поехал Ермил за поштой, читал Гоша вкрадчивым голосом, чтобы страшней было. Вот поехал Ермил за поштой, да и замешкался в городе, и едет назад уже хмелен Едет он этак псарь Ермил и видит»
А кто такой псарь? спросил Толя.
Это раньше люди такие были при собаках, нетерпеливо объяснил Петя. Их помещики на охоту брали. Читай, Гоша.
«Едет он этак Ермил и видит: у утопленника на могилке барашек белый такой, кудрявый, хорошенький похаживает»
Страшно, поёжился Толя.
И ничего страшного нет, презрительно усмехнулся Петя. Подумаешь, баран белый.
Как это нет ничего страшного? обиделся Гоша. А ты дальше слушай: «Ермил слез да и взял его на руки, а барашек ему прямо в глаза и глядит. Жутко ему стало, Ермилу-то, псарю, что-то, мол, не помню я, чтобы эдак бараны кому в глаза смотрели, однако, ничего, стал он эдак по шерсти гладить, говорит: «бяша, бяша» А баран то вдруг как оскалит зубы и ему тоже: «бяша, бяша», и, придавив пальцем последнюю строчку, Гоша повернулся к Пете. Вот тебе и нет ничего страшного!
У реки всё так же монотонно улюлюкали лягушки. В вагончике включился репродуктор рации, и глухой голос произнёс: «Пятая тракторная, пятая тракторная»
Пятая тракторная на приёме, товарищ директор, сказал Голубов.
Почему Гошку домой не отправляете?
Не хочет.
Как это не хочет? А ну, позови его сюда.
Гоша захлопнул книжку и с недовольным видом вошёл в вагончик.
Скажи ему, что отец сильно сердится, говорил висящий на стене репродуктор, и ругается на чём свет стоит. С ним иначе нельзя.
Я уже здесь, папа, сказал Гоша в трубку.
Ты почему домой не едешь?
Петя заглянул в вагончик. Гоша стоял, опустив голову, и молча чертил ногой по полу.
Довольно ногой картинки рисовать! сказал репродуктор. Гоша вздрогнул и замер. Тебя на сколько мать отпустила?
На неделю.
А ты сколько живёшь?
Гоша промолчал.
Чтобы завтра был дома, а то я тебе Но в это время в приёмнике что-то расстроилось, строгий голос утонул в шуме, похожем на птичье щебетанье, и Голубову удалось наладить приём только тогда, когда репродуктор спросил:
Понятно?
Нам пора идти, я думаю, сказал Петя Толе. Девятый час. На участке тебе сегодня дежурить?
Мне.
Ступай. Пора.
Толя пуглива посмотрел в темноту.
Или белого барана испугался? подозрительно взглянув на него, спросил Петя.
Ну да уж, испугался. Что я из «Бежина луга», что ли?
Петя оправил пиджачок и пошёл домой. Скоро он совсем растворился в темноте, и только сапоги его ещё долго шаркали за овражком.
Толя взглянул в сторону речки, на мохнатую горушку, смутно черневшую на фоне звёздного неба, и ему показалось, что горушка становится то больше, то меньше.
Он замер, затаив дыхание. Внезапно на горушке загорелись два ярких глаза. Толя двинулся немного вправоглаза потухли, двинулся влевозагорелись опять. Может быть, это звёзды просвечивали сквозь кусты, а может быть, и не звёзды. Кто знает
Толя потоптался немного у вагончика и позвал Гошу. Гоша вышел.
Пойдём со мной, предложил Толя, стараясь говорить как можно веселее.
Куда?
Пойдём посидим. Хорошее есть местечко
«Лишь бы время протянуть, думал Толя. Он не догадается. Во-первых, я не проговорюсь, во-вторых, темно, а в-третьих, он всё равно завтра, наверно, в МТС уезжает. Поговорю там с ним о чём-нибудь».