Что в протоколе запишем? спросил Фёдор.
А чего писать, если ушла? проговорил Петя. Отложим на завтра.
Отложим, повторил поглощённый своим занятием Димофей.
Есть предложение: идти за ней и вести собрание на ходу, сказал Коська.
Яблони уже цвели.
Все, даже самые тонкие ветки, покрылись нежными цветочками, словно бело-розовые мотыльки слетелись со всего света отдыхать в этот сад. И до того нежны и хрупки были новорождённые цветочки, что, казалось, достаточно одного громкого слова, чтобы от его звука лепестки тихо и печально попадали на землю. И дедушка Егор, любивший беседовать сам с собой, стал в саду разговаривать шёпотом.
А яблони, которые с утра до вечера махали друг другу голыми ветвями, за стыли теперь напряжённо и неподвижно, стараясь не уронить лёгких, как воздух, цветочков. И галки, привыкшие скандалить на ветвях, стали далеко облетать пушистые деревья и назначали свидания на дальних оградах и заборах.
В прозрачной тени яблонь, упрямо сжав губы, быстро шла побледневшая Лёля. Рядом с ней шагали Толя и Коська. Несколько дальше, припадая на колено, чтобы записать в протокол прения, шёл Фёдор, и рядом с нимПетя. А позади всех, достругивая своё ружьё, плёлся Димофей.
Дай честное пионерское, что не говорила отцу, и всё будет в порядке, уговаривал Толя девочку. Дай честное пионерское.
Лёля шла с каменным лицом, не оборачиваясь.
Ну дай честное пионерское, проговорил Димофей. Чего тебе?
Буду считать до трёх, сказал Коська. Если ничего не скажешь, поставим вопрос на голосование. Раз
Лёля ускорила шаг. Коська догнал её и крикнул:
Два!
Лёля пошла ещё быстрее.
Три! сказал Коська. Кто за то, чтобы не ходить к Лёльке Гусевой на день рождения?
Лёля не удержалась и оглянулась назад. Члены пятой полеводческой бригады шли, подняв руки. Она прикусила губу, чтобы заглушить рыдания, и выбежала из сада.
Федя пересчитывал голоса.
А ты? спросил он Петю.
А япротив.
Ну вот! А я написал «единогласно». Почему ты против?
Но как Петя мог ответить: почему? Он и сам не знал этого.
8. ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Давно у Александра Александровича не было такого хорошего настроения.
Он любил заниматься стряпнёй, и в день рождения дочери с лёгкой душой отдавался этой, по мнению многих, непростительной для мужчины, слабости. Ночью он собственноручно испёк торт и, не переставая удивляться тому, как быстро бегут годы, стал выписывать кремом на торте цифру «Одиннадцать», обозначающую число лет, прожитых Лёлей. Утром Лёля получила подарки: Александр Александрович купил в сельпо самую лучшую куклу, которая, если её хорошенько потрясти, закрывала глаза, а мама прислала из города сказки Андерсена, роскошную книгу с множеством картинок, купленную, как это было видно по отметке на переплёте, в букинистическом магазине за сто пятьдесят рублей.
Существовала и ещё одна причина хорошего настроения Александра Александровича.
В трудные дни весны ему часто приходилось спорить и ругаться с бригадирами, с трактористами, с председателем и даже с Дусей, и, возвращаясь по вечерам домой, он чувствовал себя усталым, одиноким и кем-то несправедливо обиженным.
Ему казалось, что колхозники на него сердятся, и никто не ставит его ни во грош.
Но в этот день люди словно переменились.
Дуся, получившая головомойку за неверные анализы, прибежала в Александру Александровичу нарядная и весёлая, поздравила его, поцеловала и, не спрашивая разрешения, стала помогать ему накрывать праздничный стол. И хотя было воскресенье, и дядя Вася несколько раз приходил под окна звать её в соседнюю деревню в кино, она не ушла, пока на столе и в комнате не был наведён достойный торжественного случая порядок.
Потом зашёл вечный спорщик, председатель колхоза Харитон Семёнович. Он принёс Лёле подароктолстую фарфоровую кружку для молока, совершенно белую, без всяких украшений. Впервые за всё время они с Александром Александровичем побеседовали мирно, без всяких споров. Александр Александрович сказал, что белая кружка на пёстрой скатерти выглядит очень красиво, даже художественно, и Харитон Семёнович согласился с тем, что белая кружка на пёстрой скатерти выглядит художественно. Александр Александрович сказал, что не грех на втором поле провести культивацию, потому что после дождей образовалась корка. Харитон Семёнович подтвердил, что действительно на втором поле образовалась корка и там не грех провести культивацию.
Впрочем, приход Дуси и Харитона Семёновича удивил Александра Александровича гораздо меньше, чем появление бригадира трактористов Голубова. Этот «лучший тракторист Березовской МТС», как о нём писали в газетах, был, по мнению Александра Александровича, главным вдохновителем всех нарушений правил агротехники. Как только бригадиры замечали обсев у дороги, Голубов заводил разговор о сохранении материальной части, об экономии горючего, о сроках межремонтного пробега и о прочих вещах, не имеющих никакого отношения к агрономии. Александру Александровичу приходилось несколько раз крепко ругаться с Голубовым. И вдруг этот самый Голубов прибежал к нему прямо с работы, в комбинезоне и в кепке с маленьким козырьком.
Вот, передайте, пожалуйста, дочке, застенчиво сказал бригадир трактористов, протягивая Александру Александровичу аккуратную коробочку с ручкой. Этомузыкальный ящик. Если вращать ручку по часовой стрелкебудет играть. Берите, берите. Мне эта музыка ни к чему. С самой войны валяется. Лак тут немного стёрся, так мы подкрасили.
Музыка музыкой, а с плотиной отстаёшь, строго предупредил агроном. Половины ещё не насыпали.
Голубов вздохнул и вышел.
Александр Александрович покрутил ручку музыкального ящика. Послышалась нежная мелодия, словно стеклянные колокольчики зазвенели внутри. И агроном подумал, что напрасно ругал Голубова за обсев: может быть, у самой дороги действительно трудно разворачиваться с сеялками
Каждое такое посещение не могло не радовать агронома. Однако самую большую радость доставила Александру Александровичу Лёля.
До сих пор он был убеждён, что ей скучно в деревне. В большом городе у нее не было недостатка в подругах: детская всегда была наполнена беспокойными, крикливыми девчатами, которые сбегались с соседних дворов. А здесь, хотя они живут в колхозе уже месяц, у Лёли никто не бывает, и по вечерам она всегда остаётся однаучит уроки или читает книжку. Но сегодня утром, убегая куда-то из дому, Лёля попросила собрать у соседей побольше ложек, ножей и тарелок, потому что придёт масса гостейпять мальчиков и, наверно, две или три девочки. «Появились всё-таки у дочки приятели!»подумал Александр Александрович.
Это открытие агроном считал самым важным и самым радостным.
Дело в том, что перед отъездом в колхоз он поссорился с женой. Мать Лёли долго и упорно отговаривала его от поездки. Она работала врачом центральной поликлиники и ни за что не хотела бросать любимое место. Сначала Александр Александрович не придавал особого значения её возражениям. Всегда бывало, что она, наконец, соглашалась. Но тут, как нарочно, приехала погостить бабушка, и при её участии спор приобрёл тяжёлый, затяжной характер и превратился в ссору. По подсказке бабушки, Лёлина мама предложила Александру Александровичу ехать в колхоз одному, если ему этого хочется. Так в конце концов и было решено. Но спор разгорелся с новой силой, когда Александр Александрович заявил, что возьмёт с собой Лёлю. Бабушка сказала, что отрывать девочку от занятий в конце учебного годабезумие, а оставлять одну, без матери, в колхозной избеещё большее безумие. Александр Александрович настаивал. Бабушка обращалась за помощью к родственникам и знакомым. Обратились и к Лёле, спрашивали, кого она больше любит: папу или маму. Лёля, чувствуя какой-то подвох, отвечала, что любит и папу и маму абсолютно одинаково. И, на всякий случай, добавляла, что совершенно так же любит и бабушку.
Споры задержали отъезд Александра Александровича почти на две недели. Наконец, по инициативе бабушки, было решено отправить Лёлю с отцом, чтобы к осени девочка сама разобралась, где ей больше нравится.
Не расстраивайся. Она вернётся, говорила маме бабушка, культурному человеку в колхозе придётся не сладко. А провести лето в деревне ей не опасно. В конце концовта же дача.
Вот почему Александр Александрович обрадовался, узнав, что у Лёли появились друзья. Значит, привыкать стала дочка, освоилась на новом месте. И вряд ли захочет возвращаться в город. А тогда и мама приедет, оставит свою поликлинику. Что жебезработной не останется: в соседней деревне тоже есть больница.
Так рассуждал Александр Александрович, заканчивая приготовления к встрече гостей.
Он открыл бутылки с лимонадом, переставил цветы с подоконника на стол. Глиняные горшки несколько огрубили сервировку, и он, подумав, убрал цветы обратно на подоконник. Но без цветов стало не так нарядно, и, кроме того, на скатерти отпечатались два сырых грязных пятна. Александр Александрович обернул горшки белой бумагой и снова поставил на стол. И, только когда делать стало решительно нечего, он взглянул на часы. Шёл второй час дня, а Лёля говорила, что гости должны собраться к двенадцати.
Александр Александрович, отодвинув занавеску, посмотрел на улицу. У колодца стояла чужая проезжая полуторка, и шофёр заливал в радиатор воду. Шофёр залил воду, бросил в кузов мятое ведро, и полуторка уехала. Больше никого не было видно, только вспуганные машиной куры снова выходили на дорогу.
Александр Александрович сел за стол и задумался. Всё-таки нехорошо, что Лёля отбилась от рук. Каждый день бегает куда-то, нё спрашиваясь, пользуется тем, что отец занят. При матери этого не было. Надо хоть спросить её, где бывает, что делает.
В сенях послышались тихие шаги. Дверь медленно отворилась, метя отвисшей рогожиной по полу, и вошла Лёля.
Переодевайся скорее! закричал Александр Александрович. Где ты пропадаешь? Сейчас гости придут.
Не буду я переодеваться, папа, сказала Леля и, даже не взглянув на торт, ушла за перегородку.
Что с тобой, дочка? удивлённо спросил Александр Александрович, подойдя к ней.
Ничего, папа.
Я же вижу, глаза на мокром месте.Что-нибудь случилось?
Ничего.
Почему же ты собираешься плакать?
Я не собираюсь.
Я же вижу. Вон уж и подбородок дрожит.
Не говори ничего, папа, ладно? попросила Лёля. А то я я и по правде заплачу.
Ну, конечно. Вот и слёзы текут. Что с тобой?
Лёля отвернулась, положила голову на спинку стула, и плечи ее затряслись.
Ну, довольно, девочка, ну, довольно, растерянно повторял Александр Александрович. Посмотри-ка Послушай, какая музыка.
Он взял музыкальный ящик и покрутил ручку. Зазвенели стеклянные колокольчики.
Ну что у тебя случилось? продолжал он. Что ты плачешь? У тебя, доченька, всё светло, светло впереди. Если бы моё детство было таким, разве я проронил бы хоть слезинку?
Ещё как проронил бы! всхлипывая, отозвалась Лёля.
Ну хорошо. Поплакала и довольно. Александр Александрович потерял терпение. Умывайся и переодевай платье. Сейчас гости придут, а ты ревёшь. Неприлично.
Не придут гости.
Что такое?
Не придут. Мы поругались.
Александр Александрович вопросительно посмотрел на дочь и махнул рукой. Настроение его быстро испортилось, и он пожалел время, убитое на ненужные приготовления. Тем болеев поле ведут подкормку, а он торты печёт. Безобразие.
Не расстраивайся, папа. сказала Леля. Мы и вдвоём справим. Правда? Сейчас я поставлю чайник.
Вдвоём так вдвоём. Александр Александрович сел за стол, налил в чашки лимонад и задумался. В далеком городе жена его, наверно, тоже справляет день рождения дочери, и на столе её тоже стоит лимонад, и ей сегодня так же, как и ему, грустно.
Лёля принесла чайник.
Давай чокнемся, доченька, Александр Александрович поднял чашку с лимонадом и, отгоняя печальные мысли, пожевал губами. Сложность наших отношений с тобой зависит от того, что жизнь стала слишком быстро изменять людей. Я в твои годы был совсем не таким, как ты, а твои дети будут отличаться от тебя ещё больше. С одной стороны, это хорошо, а с другойплохо
В дверь постучались.
Можно, сказал Александр Александрович.
Вошёл Петя. Лёля с радостным восклицанием бросилась к нему.
Петя достал из кармана призму бинокля и сказал грубовато:
Бери деталь. Мне её вовсе не надо.
Ну вот! засмеялся Александр Александрович. А ты говорилагостей не будет. Петя, садись сюда. Лёля, передай ему чашку.
За дверью что-то зашуршало, и её стали долго дёргать снаружи.
Еще идут! оживилась Лёля. Пойду всё-таки, переоденусь.
Дверь поддалась. В комнату вошёл Димофей и, не дожидаясь приглашения, сел, вместе со своим ружьем, за стол, рядом с тортом.
Ты зачем пришёл? нахмурившись, спросил его старший брат.
На день рождения.
Ведь ты голосовал против.
Велели подымать руку, вот я я подымал.
Ребята ещё долго беседовали в таком духе. Александр Александрович прислушивался, но ничего не мог понять. А когда появилась Лёля в новом платьице, Петя сказал ей:
Ты не бойся. В общем, никто тебя не выгонит.
Правда? обрадовалась Лёля.
Что же тебя давно не видно. Дима? спросил Александр Александрович, которому наскучили эти непонятные разговоры. Прежде целыми днями за мной бегал, а теперь пропал совсем.
Я его не пускаю за вами бегать, сказал Петя. Чтобы не мешался.
Он мои штаны прячет, пояснил Димофей. Без штанов-то не побежишь. Холодно.
Действительно, с некоторой растерянностью проговорил агроном.
Он чувствовал, что его присутствие стесняет гостей. И, хотя повеселевшая Лёля показала себя радушной, хлебосольной хозяйкой, настоящего веселья не получалось.
В одну из пауз Петя сказал, покосившись на агронома:
Сегодня долгота дня семнадцать часов и шестнадцать минут.
Какой длинный день, заметила Лёля.
А самая большая долгота бывает двадцать второго июня. И Петя снова покосился на агронома.
Долгота большая, заметил Димофей, а спать всё равно велят в девять часов.
«Может быть, мне уйти?»подумал Александр Александрович. Но уходить ему не пришлось. Неожиданно появились новые гостиКлавдия Васильевна в своих неизменных ботиках и две девочки с цветами. Когда утих радостный визг и окончились поздравления, учительница вручила Лёле длинный и узкий пакет, перевязанный ленточкой. При этом перед Лёлей было поставлено условие: распаковать подарок только тогда, когда все разойдутся и она останется одна.
Впрочем, из этого условия ничего не вышло. Во время общего разговора любопытный Димофей вылез из-за стола, подошёл к столику, на котором лежали подарки, и, пользуясь тем, что на него не обращают внимания, развязал ленточку и развернул пакет.
Гляди-ка, Петька, градусник! сказал он.
Лёля оглянулась и ахнула. В руках Димофея был почвенный термометр.
Зачем ей почвенный термометр, Клавдия Васильевна? удивился Александр Александрович.
К счастью, разговор о термометре больше не поднимался. А минут через пять Петька поманил Димофея и сказал ему на ухо:
Всё ясно, Клавдия Васильевна писала. Иди, зови ребят.
Вскоре пришли Фёдор, Толя и Коська.
Подробно рассказывать, как праздновался этот день рождения, пришлось бы очень долго. Во всяком случае, было весело, потоку что Коська на следующее утро ходил с фонарём на лбу, полученным во время игры в жмурки, а Димофей до того объелся тортом, что у него заболел живот. А ручку музыкального ящика крутили так часто, что он испортился, и Голубов забрал его, как он сказал, «для капитального ремонта».
9. СПЕКТАКЛЬ
Наступило лето. Занятия в школе кончились.
Всё выше и выше росли на полянке девятнадцать высоких и крепких стеблей невиданной пшеницы, и рядом с ними обыкновенный стебелёк Мильтурумки, за которым ухаживал Димофей, казался маленьким и чахлым.
Девятнадцать чудес растёт, говорила Дуся, забегавшая иногда полюбоваться на Чародейку.
Ребята ревниво ухаживали за своими стеблями. Ещё одна записка, появившаяся вскоре после празднования дня рождения Лёли, их не особенно взволновала. Все были уверены, что пишет умеющая хранить секреты учительница.
Но, когда кончились занятия, и Клавдия Васильевна уехала на целый месяц в Москву, к родным, на полянке снова появилась записка.