На лбу профессора Шаликова выступили крупные капли пота. Беспомощно озираясь по сторонам, он сказал слабым голосом:
Здесь нет чернил
Возьмите мою ручку, профессор!.. Вот тут надо поставить вашу подпись
Да вы не беспокойтесь, профессор, мы вам потом граночки Благодарю, привет, пока!
Карпухиной в гостинице не оказалось. Дежурная по этажу сказала Коле, что доярка уехала на совещание в обкомне дождалась.
Коля посмотрел на часы, подумал и махнул рукой:
Черт с ней, проскочит!
Через десять минут он уже был у себя в редакции. Там все бушевало. Сила аврала достигла двенадцати баллов. Пишущие машинки били длинными очередями, надрываясь, неистовствовали телефоны, по коридорам непрерывно сновали курьершиот них валил пар. Очкастые сотрудники колдовали над рукописями. Они «резали», «чистили», «сжимали», «шлифовали», «наводили блеск» и «отжимали воду»!
Коля прошел прямо в кабинет к редактору. Глаза у Нестора Максимовича были шалые, отсутствующие.
Все в порядке, Нестор Максимович! небрежно сказал Коля Приданников и царственным жестом положил на редакторский стол вторые экземпляры статей.
А они завизированы, товарищ Приданников?
Профессор подписал, не пикнул. А Карпухину я, к сожалению, не поймал, Нестор Максимович. Она в обком уехала.
Редактор снял очки и сейчас же снова надел их на свой толстый бледный нос.
Как же быть? Материал надо сдавать в набор немедленно!
Сдавайте, Нестор Максимович, не бойтесь! небрежно сказал Коля Приданников. Карпухину я беру на свою ответственность.
Смотрите, товарищ Приданников!
На лице баловня судьбы появилась пренебрежительная гримаска:
Нестор Максимович, это даже обидно. Я за генерал-директора Рябинина писал, с режиссером Мудрецовым справился, с заслуженным деятелем Токарь-скоростник Ряскин также ничего против не имел. А тутподумаешь! доярка! Сдавайте смело, Нестор Максимович. Завтра я вам все оформлю
Газета вышла вовремя. Статьи профессора Шаликова и доярки Карпухиной были напечатаны рядышком, на второй полосе, на самом видном месте.
Коля Приданников, чувствуя себя героем газетного дня, явился в редакцию с опозданием и сейчас же прошел в буфет. Не успел он приняться за яичницу с колбасой, как от редактора прибежала запыхавшаяся курьерша:
Товарищ Приданников, Нестор Максимович велели вам немедленно к нему идти!
Коля отставил недоеденную яичницу, пожал плечами и, недоумевая, пошел со своей бежевой папочкой подмышкой следом за курьершей.
В кабинете Нестора Максимовича сидела молодая женщина. Она мельком взглянула на вошедшего Колю, и литературный работник заметил, что лицо у нее красное, возбужденное, а глаза темные, довольно красивые и очень сердитые. У редактора вид был плачевный, даже его рыжеватая бородкаи та казалась вспотевшей.
Безобразие, товарищ редактор! громко говорила женщина. Мне проходу не дают, говорят: «Так ты, Карпухина, интересно на совещании выступала, а в газете написала какую-то чепуху». Я говорю: «Я не писала». А они мне: «А подпись чья?» А я им: «Подпись моя, а слова не мои»
Нестор Максимович жалобно сморщился и промямлил:
Я понимаю, товарищ Карпухина Тут произошла ошибка Виноват, конечно, наш сотрудник товарищ Приданников
Вот, вот!.. Без меня меня женили, спасибо!.. Как хотите теперь делайте, но народу объясните, что статья не моя!
Когда доярка, наконец, ушла, Нестор Максимович поднялся из-за стола грозный, как сама Немезида.
Ну-с, товарищ Приданников! начал он, выговаривая каждое слово с неприятной отчетливостью. Что вы скажете?
Коля Приданников молчал, опустив голову.
Но это еще не все, продолжал редактор с тем же зловещим спокойствием, сейчас я еду в обком, а там уже сидит профессор Шаликов. Он тоже протестует!..
Коля Приданников поднял голову.
Нестор Максимович, Шаликов завизировал статью. У нас есть оправдательный документ. Вы там покажите. Вот, пожалуйста!
Коля извлек из бежевой папки статью с подписью профессора и подал редактору. Тот посмотрел и бросил статью на пол, к Колиным ногам:
Черта лысого покажу я этот «оправдательный документ»! Вы ему статью Карпухиной подсунули, а он на ней, видимо, расписался! Халтурщик вы, а не журналист!
Губы у Коли Приданникова побледнели и затряслись
Я ошибся, Нестор Максимович!.. Горячка, Нестор Максимович!.. Я надеюсь, что моя прошлая работа Я прошу хотя бы по собственному желанию, Нестор Максимович!
Не знаю, не знаю! сухо сказал редактор. Приеду из обкома, будем решать. Может быть, меня самого не по собственному желанию! Идите.
Коля уныло поплелся к секретарю редакции Василию Васильевичусвоему покровителю. Там собрались журналисты. О печальном происшествии уже все знали.
Коля Приданников сел, закурил папиросу, обвел каменно-холодные лица товарищей ищущим сочувствия взглядом и сказал:
Подумать только: генерал-директора Рябинина сделал, с режиссером Мудрецовым, с заслуженным деятелем, справился, токаря-скоростника Ряскина одолел!.. А на обыкновенной доярке сгорел, как свечка! Что же это такое, братцы?..
«Братцы» угрюмо молчали.
1954
Такая старуха!
В тесной комнате партийного комитета на третьем этаже здания заводоуправления сидят секретарь парткома Сергей Аркадьевич Пучковкоренастый, очень светлый блондин, почти альбинос, и токарь Бабкинвысокий, сутулый, с озабоченным, угрюмым лицом.
Сидит Бабкин в парткоме уже минут пятнадцать, курит, вздыхает, произносит невпопад малозначащие фразы, томитсяникак не может начать разговор, ради которого пришел.
Пучков, недовольный тем, что его оторвали от тезисов праздничного доклада, в конце концов не выдерживает:
Ну, что ты, Бабкин, как девица на сватанье. Пришелговори! Что у тебя там стряслось?
Токарь поднимает на секретаря парткома голубые, простодушно-ясные глаза, странно не вяжущиеся с суровыми чертами его тяжелого лица, и Пучков видит в них укор и душевную боль. Густо краснея, он спешит смягчить свой резкий тон.
Говори, Бабкин, не стесняйся Личное что-нибудь?
Бабкин шумно вздыхает.
Личное!
«Что он мог натворить? тревожно думает секретарь. Человек тихий, непьющий в партию собирается, производственник хороший. Ничего такого за ним вроде не замечалось?!»
Пучков не любит разбираться в бытовых делах. Эти дела всегда так запутаны, так сложны! Психология, будь она неладна! Да и тяжело бывает разочаровываться в человеке, когда вдруг оказывается, что в быту он совсем не такой молодец, каким знаешь его на работе. А Бабкин как будто нарочно сообщает:
Придется тебе, Сергей Аркадьевич, персональное дело на меня заводить хоть я еще и не кандидат даже.
Пучков хмурит белые пушистые брови.
Давай говори все. Только покороче по возможности.
Коротко-то оно навряд ли получится. И ты уж лучше меня не сбивай вопросами, товарищ Пучков, я сам как-нибудь собьюсь!. Д-а-а!.. Так вот, дело моев жене! Вернее, даже не в жене, а в матери ее, в теще. Это, товарищ Пучков, такая старуха!.. Из-за нее и получилось у нас нескладно это все! Женился я три с лишним года назад. Поехал в отпуск в деревню, под Саратовя сам саратовскийну и там все у меня и произошло с Дуней. Влюбился я в нее без памяти! Сам знаешь, как это бывает!
Забыл уже! усмехается Пучков.
Целые ночи на лавочке вдвоем просиживали, любовались луной Песни ей пел под баян: «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь», «Страдания»наши, саратовские, и старинную одну, мою любимую «Скажи, зачем тебя я встретил?!»
Я лично своей Наталье Петровне «Средь шумного бала» напевал, задумчиво говорит секретарь парткома.
А говоришь«забыл»!.. Д-а-а!.. Короче говорярешился на женитьбу. Дуня без отца жилапомер! С матерью с Анфисой Поликарповной, вот с этой самой Такая старухани в сказке сказать ни пером описать! И не то чтобы замухрышка какая-нибудь, опенка червивая, дунь на нееповалится, а рослая старуха гвардейского телосложения, хоть бери ее к нам на завод, в кузнечный цех! И с характером соответственным. В колхозе работала на животноводческой ферме. Хорошо работаладаже трудовую медаль получила. Колхозники ее очень даже уважали. Так посмотришьвполне положительная старуха, на уровне эпохи. Но вот бедадо невозможности привержена к религиозному дурману.
Религиозные предрассудкиэто самый цепкий пережиток прошлого! наставительно подтверждает Пучков.
Факт! Но ты послушай, как дело обернулось. В избе у нее весь угол завешан богами. Полный пленум святых и угодников! Настанет воскресеньеона в церковь за пятнадцать километров. Тона попутной, то лошадку схлопочет, а то и пешком. И Дуню с собой тащит. Та, чтобы мать не огорчить, идет или едет, хоть и не признает божественное. Да-а-а!.. Не понравилась мне ихняя политическая отсталостьпрямо с души воротит. Как к ним ни приду, у меня со старухойдиспут. Но ведь это я сейчас и книжки почитываю, и историю партии изучаю в кружке, и поговорить могу на разные темы, а тогда не хватало у меня этого самого пороху, товарищ Пучков, откровенно тебе скажу! Била меня проклятая старуха, как хотела! Я ей внушаю, что, дескать, мир произошел из материи. А онас ехидцей: «Из какой такой материи. Из ситца?» Объясняю ей своими словами про материю. Такое плетуу самого уши вянут! Запутаюсь, плюну и скажу: «Короче говоря, Анфиса Поликарповна, бог ваш тут ни при чем». Обижается: «Без богатравинка не вырастет. И в писании сказано: В начале бе слово. Слово, а не материя». Я стою на своем: «Материя!» Онана своем: «Бе слово». Слово за слово, разругаемся в дыми ни бе ни ме!.. Ну, ладно! Подходит дело у нас к главному разговору. Набрался я духу, говорю ей, что так, мол, и так, решили мы с Дуней пожениться. Отвечает: «Возражений не имею, новенчаться церковным браком». Яна дыбки: «Категорическинет!»«Тогда и моего согласия нет!» Дуняв рев: «Так уйду, без вашего согласия!» Она: «Прокляну!» Такая старуха, товарищ Пучков!.. Что же ты думаешь, пришлось
Венчаться?!
Бежать пришлось нам с Дуней от неевот что! Прямо как в романе! Комсомольцы помогли, колхоз полуторку далпоминай как звали! Потом мы ей письмо послали. Три дня писали. Приходит ответ: проклястьне прокляла, но сообщила, что даже и знать нас не хочет. Пока, дескать, не покаемся и в церкви не окрутимся, чтобы не смели ни с чем к ней обращаться. Ах ты, думаю, старая перечница! Ладно, у тебяхарактер. И у меняхарактер!
Категорически запретил Дуне ей писать. Решил измором взять, как сильно укрепленную долговременную точку. Год проходитона молчит. И мы молчим! Дуня плачет по ночам, у меня у самого сердце кровью обливается, на нее глядя, но выдерживаю характер! Так три года, поверишь ли, и промолчали. Стороной, через знакомых узнавали про здоровье и прочее. И она тоже стороной. Теперь происходит у нас прибавление семейства. Родила мне Дуня сына.
Поздравляю! улыбается секретарь парткома. А я и не знал, что ты ужепапаша. Что же в гости не позвал?
Постеснялся. Думалне придете! переходит на «вы» Бабкин. Тем более что событие не производственное неудобно как-то звать Д-а-а!.. А мальчишка у меняпервый сорт. Доктора даже удивлялисьдо чего здоров. Орет басом. Гвардеец! В бабку!
И вот, товарищ секретарь, есть такая поговорка: «Там, где бес сам не может навредить, он женщину подошлет!» Поговорочка правильная, между прочим, хоть бесы эти да черти тут, конечно, ни при чем, они тоже от суеверий произошли. Д-а-а!.. Стала Дуня моя ластиться ко мне невозможно как, плачет пуще прежнего, просит слезно: «Давай окрестим мальчика хочу с мамой помириться, не могу больше. Мама только тогда меня простит, когда узнает, что внук у нее крещеный». Ну и дрогнул я! Дал свое согласие. Сам в церковь не ходил, Дуня носила.
Бабкин видит, как мрачнеет лицо Пучкова, как словно льдистым туманом заволакиваются глаза секретаря партийного комитета, и поспешно добавляет:
Ошибку свою признаю целиком и полностью. Да-а-а!.. Даем старухе телеграмму: «Дуня родила сына. Приезжайте поглядеть внука». Приходит ответ: «Выезжаю». Заявляется! Такая же здоровая, как и была. Вошла в комнатукак паровоз! В новом платье шерстяном, на грудимедаль. Поздороваласьничего. Стала на внука глядетьзаплакала. И Дуня ревет. Только мы с ВасюткойВасилием назвали сынадержимся, конечно, как мужчины. Дуня говорит: «Мы крестили его только для вас». И вот ты подумай, товарищ Пучков, что она нам в ответ на наше сообщение преподносит? «Напрасно, говорит, вы это сделали, мне этого не нужно». «Как такне нужно?»«Так, говорит, не нужно, я, говорит, освободилась от своих заблужденийсчитаю, что на восемьдесят пять процентов». Я смотрю на Дуню, Дуня на меня! Трагическая пауза, как в книжках пишут. Васюткаи тот не выдержал, заревел у себя в кроватке. А теща, знай, бомбит: «Вы, говорит, три года моей жизнью вовсе не интересовались. Жива матьи пусть живет! А чем живет да как живетэто вам все равно. Старухи, говорит, разные бывают. Однакак камень лежачий, под который вода не течет, а другая растет и развивается, как любая живая организма». Смех!.. Такая старуха!.. Да-а-а!.. Потом я дознался, что к ним в колхоз приехал работать один молодой агроном, толковый пареньпо всему видать. Ну, и стал лекции читать на эти темы, кружок сколотил. Она пошла послушать. А как же не пойти? С родной дочкой разошлась на религиозной почве. Так и втянулась.
Сели обедать, а теща еще с подковыркойко мне: «Если, говорит, ты, дорогой зятек, не пойдешь в свою партийную организацию и не расскажешь чистосердечно, как ты опростоволосился, я сама пойду». Я говорю: «Я же беспартийный». А она мне: «Собираешься в партию вступатьзначит, должен быть как стеклышко». Такая старуха!.. Да-а-а!.. Вот и все, товарищ Пучков. Ничего не скрыл. Теперьразбирайте!..
Опустив голову, Бабкин ждет, что скажет секретарь.
Пучков смотрит на его спутанные, черные, с курчавинкой волосы, на большие руки с узловатыми сильными пальцами, лежащие на столе, и не знает, что сказать. Ему и смешно, и немного досадно, и почему-то неловко. Смутное это чувство неловкости и мешает ему говорить.
Наконец, он произносит:
Это хорошо, что ты все начистоту рассказал, Бабкин. В партию ты еще не принят, а проступок непартийный уже совершил. Но, с другой стороны, дело у тебя сложное, с психологией, как говорится. Надо подумать, посоветоваться. Подай письменное заявление. Обсудим на парткомевызову.
Бабкин поднимается. Лицо его разгладилось и кажется теперь не таким суровым и тяжелым. На душе легче стало.
А почему не пришел ко мне поговорить? с упреком говорит Пучков.
Бабкин молчит.
Когда он выходит из комнаты, секретарь партийного комитета снова принимается за тезисы своего доклада. Но работа у него не клеитсямешает именно то чувство смутной неловкости, какое появилось у него после исповеди Бабкина.
Секретарь начинает ходить по комнате, курит, думаетанализирует по сложившейся привычке. Потом садится за стол и записывает в свой блокнот с тезисами: «Усилить внимание к людям. Ближе к ним стоять. Знать их душевный мир».
Последнюю фразу он подчеркивает двумя жирными чертами.
1955
ЧУТКОЕ ОТНОШЕНИЕ
Чуткое отношение
Нынешней весной одна ленинградская студентка безумно влюбилась в своего курсового комсомольского организатора, товарища Клирикова.
Это был серьезный юноша с прической «ежиком», увлеченный своей наукой. Впрочем, он не принадлежал к жутковатому виду заучившихся сухарей. Но что касается любви, то ему было не до любви: нагрузка мешала! А вот Леночкетак звали нашу студенткунагрузка почему-то не помешала влюбиться в Колю Клирикова со всем пылом своей увлекающейся натуры.
Влюбившись в комсомольского организатора, Леночка загрустила. Выражаясь языком классиков, она «не знала, как открыться избраннику сердца в своем чувстве».
Встречая Леночку в коридорах института, Коля Клириков здоровался и даже разговаривал с нею, но лишь на академические или общественные темы.
Чем объяснить твой «неуд» по сопромату?.. Не возьмешь ли ты на себя нагрузку по организации стенной печати?..
Леночка обстоятельно отвечала на вопросы комсомольского организатора, а сама грустно смотрела на его «ежик» и думала: «Вот взять так просто и сказать: по сопромату загремела потому, что я вас люблю, товарищ Клириков!.. Фу, как глупо!.. Лучше так: я люблю тебя, Коля, и с наслаждением возьмусь за организацию стенной печати!.. Еще глупее!..»
От тоски и невысказанных чувств Леночка стала тихо сохнуть. Глаза у нее ввалились и смотрели на мир с невыразимой печалью. Подруги по общежитию приставали к ней с расспросами, но Леночка была неприступна.