Клава Прошина, всезнайка и хохотунья, Дашина приятельница, толкала соседей локтями и, показывая глазами на Лешу и Дашу, жарко шептала:
Вот увидитепоженятся они. Через неделю, ну от силы через две. А что? Ребята хорошие!
Этот прогноз был близок к истине. Но для того, чтобы он осуществился, Леша Струнников должен был объясниться с Дашей и оказать ей о своем чувстве.
А ему было очень трудно и даже страшно сказать девушке эти несколько магических слов и потом ждать ответа, от которого, как кажется в ту роковую минуту, зависит вся твоя жизнь.
Провожая Дашу после работы домой по узкой зеленой тропинке вдоль железнодорожной насыпи (завод стоял за городом), Леша Струнников не раз загадывал: «Вот дойду до той козы и скажу все!»
Но, поравнявшись с козой, привязанной на длинной веревке к колышку, Леша почему-то произносил другие слова.
Посмотри, Даша, говорил Леша, какая смешная коза! Она смотрит на нас с таким удивлением, как будто видит людей впервые в жизни.
И Даша отвечала:
Действительно, эта коза смотрит на нас, как баран на новые ворота.
Они смеялись и шли дальше. И Леша, мысленно ругая себя за несвойственную ему нерешительность, думал: «Ладно! Вот у следующей козы обязательно скажу!»
Они приближались к «следующей козе», и опять Леша говорил не то, что хотел сказать.
Так, от козы до козы, они подходили к белому уютному домику, в котором жила Даша с матерью, и здесь долго стояли, прощаясь, глядя, как крупные розовые мальвы в палисаднике клонят под ветром свои нарядные головки.
Потом Леша той же тропинкой шел к себе домой, и ему казалось, что те же самые козы с явной насмешкой пялят на него узкие, почти вертикально прорезанные глаза.
«Ничего! утешал сам себя Леша Струнников. Завтра обязательно скажу».
* * *
В цехе, где работали Леша и Даша, выходила стенная газета. Но это была особая газета. Она называлась «Поршень» и представляла собой большую красочную карикатуру с короткой хлесткой подписью под ней. Ох и крепко же доставалось от «Поршня» бракоделам и лодырям, лентяям и растяпам!
Когда свежий номер «Поршня» появлялся на щите, вокруг него в перерыв сразу же собиралась толпа, и если карикатура была удачной, от дружного хохота рабочих, казалось, трясутся стены цеха. А очень часто бывало и так, что тот, над кем смеялся «Поршень», стоял здесь же у щита. В зависимости от характера и темперамента, он или почесывал в затылке и, криво улыбаясь, говорил: «Здорово прохватили, черти!», или сердился: «Чего смеешься? Гляди, как бы сам в следующий номер не попал!», или с жаром утверждал, что «Поршень» не прав и он это докажет, «где надо».
А кончалось у всех одинаково. Потерпевший шел к редактору «Поршня», члену партийного бюро цеха, старому кадровому машиностроителю Ивану Спиридоновичу Голубину, и говорил, опустив грешную голову:
Спиридоныч, ты того распорядись, пусть снимут с «Поршня». Я даю словобольше этого не будет.
У нас норма: три дня тебе висеть, отвечал неумолимый Иван Спиридонович.
Уж больно он жжет крепко, твой «Поршень». Будто, извини, в крапиву голым сел.
Ничего, посидишь, тебе такая припарка полезна! усмехался строгий редактор в свои густые, тронутые инеем седины усы.
Карикатуры для «Поршня» рисовал Леша Струнников. Он любил сложное и странное искусство карикатуры. Часами он просиживал в городской библиотеке над комплектами сатирических журналов прошлого и настоящего века, всматривался в блистательные рисунки Домье, хохотал над смешной ядовитостью Кукрыниксов. Он любил искусство карикатуры за его активное, прямое, наглядно ощутимое воздействие на жизнь.
Темы и подписи к карикатурам «Поршня» делал третий член редакционной коллегии, Лешин приятель, комсомолец Миша Заикинстройный, с аккуратным пробором на голове паренек.
Шло заседание редколлегии «Поршня». Обсуждались темы очередных карикатур.
Я предлагаю по растратчикам рабочего времени ударить! решительно заявил Миша Заикин. У нас некоторые девчата этим болеют. Еще гудка нет на перерыв, а они уже в душевой сидят. И после перерыва многие полощутся в воде, как утки. Минут по пять, а то и по десять вырывают из рабочего дня. Даша Карпенко особенно этим болеет. По ней и надо ударить, по Дашеньке!
Почему же именно по Дашеньке? сказал Леша Струнников, бледнея.
Я же тебе говорю: она главная конкретная носительница зла. У меня материал на нее есть.
Но, с другой стороны, чистотазалог здоровья! неуверенно сказал Леша Струнников.
Пускай она свою чистоплотность не за счет рабочего времени доказывает. И почему ты вообще ее защищаешь?
Леша густо покраснел.
Ты, брат, ее не защищай, не защищай! продолжал наседать на приятеля безжалостный Миша Заикин. Мало ли какие у тебя могут быть к ней личные чувства. Раз она конкретная носительницакончено! Никаких личных чувств не может быть! Бери свой быстрый карандашрисуй ее в анфас и в профиль. Все! Правильно я говорю, Иван Спиридонович?
Голубин посмотрел на растерянного карикатуриста и, скрывая улыбку, сказал:
Я считаю, Миша тему правильно наметил. Мы за быструю оборачиваемость средств боремся, за всяческую экономию, а они, сороки, ну-ка посчитай! сколько народных рубликов прополаскивают, если эти душевые минуты в деньги перевести?! Давай рисуй Дашу, всыпь ей, гладкой, как следует, чтоб другим неповадно было!
* * *
В этот день Леша не пошел провожать Дашу. Прямо из цеха он отправился в клуб, где для него была отведена маленькая комнатка, которую Леша гордо называл «моя мастерская».
Через три часа карикатура на Дашу Карпенко была готова. На рисунке Даша, скрытая перегородкой так, что видны были только голова и ступни ног, стояла под душем с банным веником в поднятой, как бы для приветствия, правой руке. Милый вздернутый Дашин носик превратился на рисунке в нахальный курносый носище, рот был растянут до ушей, прелестные карие Дашины глаза на рисунке напоминали автомобильные фары. И все-таки это чудовище с веником было Дашей.
Вошел Миша Заикин, посмотрел на рисунок и захохотал.
Похожа? мрачно спросил Леша Струнников и тяжело вздохнул.
Вылитая Даша! пылко воскликнул Миша. Это лучшая твоя карикатура! Обожди, я сейчас к ней стишки припаяю.
На следующий день к началу обеденного перерыва свежий номер «Поршня» с карикатурой уже висел на щите.
Сейчас же вокруг него собрались рабочие. Подошла и Даша. Улыбаясь хохочущим товарищам, вытирая на ходу руки (она уже успела побывать в душе), ничего не подозревая, она спросила:
Кого прохватили, ребята?
Тебя! ответило ей сразу несколько голосов. С легким паром, Даша!
Толпа расступилась. Даша подошла вплотную к щиту и увидела улыбающееся чудовище с веником.
Совсем не похожа! сердито сказала Даша, продолжая от растерянности улыбаться.
Но, увы, красная, с бегающими глазами и с этой нелепой улыбкой на губах, она стала так походить на свой шарж, что зрителей потряс новый взрыв хохота.
Даша выбежала из цеха.
Было совсем поздно, когда Леша Струнников подошел к Дашиному домику. Он тихо отворил калитку, вошел в палисадник. Даша сидела на скамейке под вишней.
Можно к тебе? робко спросил Леша.
Даша пожала плечами и ничего не ответила. Некоторое время они сидели молча. Потом Леша сказал:
Даша, ты пойми, что я только
Но Даша не дала ему закончить фразу. Она вдруг бурно всхлипнула, заговорила бессвязно и страстно:
Я думала ты меня любишь И все так думали Клава Прошина меня так уверяла: «Вот увидишь, он с тобой на днях объяснится!» Объяснился!.. Спасибо!..
Обожди, Дашенька, дай сказать! умолял ее Леша, но Даша его не слушала.
Если ты меня разлюбил, должен был прямо сказать, а не через «Поршень».
Дашенька, но ведь это же общественное дело!
Я понимаю, что общественное. И понимаю, что я виновата Но зачем ты меня такой уродливой намалевал?
Это же карикатура, Даша!
Я знаю, что такое карикатура, я не дурочка. Карикатуры разные бывают У меня нос классический, даже древнеклассический, все знают! А ты что с ним сделал?
Дашенька, но ведь он у тебя только до половины древнеклассический, а потом он неожиданно загибается кверху и становится древнерусским.
Нечего смеяться! Нарисовал ведьму, каких свет не видал! Смотрите, мол, люди добрые, разве можно такую уродину любить?
Можно! сказал Леша, привлекая к себе Дашу. Можно, Дашенька!
А утром Даша Карпенко и Леша вместе подошли к Ивану Спиридоновичу, и Даша жалобно сказала:
Иван Спиридонович, снимите меня с «Поршня». Я даю честное слово, что этого больше не будет.
У нас норматри дня висеть! ответил, как обычно, сурово Иван Спиридонович.
Я за нее ручаюсь, сказал Леша, краснея.
Это почему же так?
Потому что я в общем, женюсь на ней Ну, и ручаюсь как за жену что никогда ничего такого с ней больше не повторится.
Строгий редактор посмотрел на смущенного художника, потом на сияющую Дашу и тоже почему-то смутился. Он подумал, что ему, старику, познавшему всю горечь и уродство старой жизни, нужно сейчас сказать что-то очень важное и значительное стоявшим перед ним молодым людям. Но надо было приступать к работе, и он сказал просто:
Ну что же, в добрый час, как говорится! Ладно, так и быть, снимем тебя, Дарья, раньше срока со щита. Пусть это будет тебе свадебным подарком от «Поршня».
1949
Бал удался
Бал открыл Коля Пимушкин, член комсомольского бюро.
Он вышел на эстраду, одернул пиджак, с привычной строгостью трибуна оглядел столпившихся в зале нарядных юношей и девушек и объявил:
Разрешите считать наш бал открытым. Предлагаю выбрать прези то есть это распорядителя танцев.
Пимушкина! тотчас выкрикнули из зала.
Спокойно, товарищи! В распорядители танцев предлагается Митя Савельев, наш физкультурник. Для него этосмежная область.
В зале зааплодировали. Митя Савельев дал знак музыкантам, те грянули вальс, и самые храбрые и самые нетерпеливые пары заскользили по блестящему паркету.
Бал удался. Всюду царило милое, непринужденное веселье, раздавался задорный, молодой смех.
Даже такой заядлый скептик, как гардеробщик Пахомыч, сказал:
Теперь, если калоши не перепутают, когда будут уходить, и я скажу, что бал удался.
Единственным человеком, который «средь шумного бала» чувствовал себя сиротливо и неуютно, был Коля Пимушкин. Он не танцевал, не пел, не играл в литературную викторину. Не делал он всего этого потому, что боялся подорвать свой авторитет в глазах молодежи.
«Как хотите, а все-таки танцыэто удовольствие для рядовой молодежной массы, руководителю скакать козлом по залу как-то неудобно. Попеть? Попетьоно, конечно, не мешало бы, но петь в общем хорезначит потерять свое лицо руководителя! А петь ни с того ни с сего солопросто глупо. Что касается литературной викторины, то тут имеется другая опасность: начнешь что-нибудь разгадыватьи на глазах рядовой массы наврешь с три короба! Нет, уж бог с ней, с этой викториной. А кроме того, в клуб обещал заехать сам Сергей Васильевич, секретарь партийной организации, человек серьезный, требовательный. Что он скажет, когда увидит, что член бюро комсомола легкомысленно предается удовольствиям?»
Так думал Коля Пимушкин и, не зная, куда себя девать, слонялся по клубным комнатам, делая вид, что он кого-то разыскивает. Вот он заглянул в большой зал. К нему подошла Наташа Соколова, красивая, розовая, возбужденная, и пригласила танцевать. Коля Пимушкин слегка смутился, польщенный приглашением, но потом нахмурился и сказал, оберегая свой авторитет:
Я в общем не танцую
Жаль в общем.
Ну, а как тут у вас идут танцы? снисходительно улыбаясь, спросил Коля Пимушкин. Как говорится, каков процент охвата?
Процент высокий! засмеялась Наташа. Мало кто из ребят у стен жмется. Все танцуют!
Ну, танцуйте, танцуйте! Для того и бал устроен, чтобы размяться. Но смотрите, как бы в переоценку не попасть. Ведь танцы для нас не самоцель, а тоже своего рода культработа.
Танцы не работа! Танцыэто танцы! бурно возмутилась Наташа Соколова. Митя, пошли?
Подскочил Митя Савельев, ловкий, стройный, подал Наташе руку, и они пошли разделывать огненный краковяк.
Коля Пимушкин постоял, посмотрел, вздохнул и пошел в комнату шахматного кружка, где собрались любители хорового пения. Там его встретили шумными возгласами:
Николай! Коля! Иди сюда, присоединяйся! Нам как раз вторых голосов не хватает!..
Я в общем охрип Вы уж без меня, ребята! А вторых голосов, товарищ Тимофеев, между прочим, можешь сколько угодно в зале мобилизовать. Среди молодежной массы.
Я же в смысле вокальном!
И я в вокальном! Продолжайте, товарищи!
Он вышел, и сейчас же за дверью кто-то насмешливо пропел:
Что ты бродишь всю ночь одиноко,
Что ты девушкам петь не даешь?!
Коля Пимушкин быстро зашагал прочь. Он спустился по лестнице и направился в нижнее фойе, где играли в литературную викторину.
Он заглянул в комнату и хотел было сразу же удалиться, но его заметили.
Коля! Пимушкин! закричали со всех сторон. Где ты пропадаешь? Тише, ребята, пусть он отгадает! Коля, скажи, сколько лет было Владимиру Ленскому, когда его зверски застрелил Евгений Онегин?
Коля Пимушкин насторожился, почувствовал, что его авторитет находится на краю пропасти.
Некогда мне, ребята! сказал он, делая значительное лицо. У вас викторина, а у меня весь бал на плечах. Но вы играйте, ничего! Это игра хорошая, культурная. А я пойду
Нет, сначала скажи, сколько лет было Ленскому?
Молодой был парнишка. Комсомольского возраста Вы поглубже, между прочим, ставьте вопросы.
Ты не отвиливай! Сколько же все-таки точно было лет Ленскому?
Я в паспорт Ленского не заглядывал, сухо сказал Коля Пимушкин.
В фойе засмеялись.
А ты не в паспорт, ты в Пушкина заглядывай почаще. У Пушкина точно сказано:
Он пел увядший жизни цвет
Без малого в осьмнадцать лет!..
В фойе опять засмеялись. Коля Пимушкин покраснел, начальственно пробормотал:
Валяйте, валяйте дальше! и ушел с излишней поспешностью.
Повторяя круг своего обхода, Коля Пимушкин снова поднялся наверх, в большой зал.
Оттуда донеслись разудалые звуки «русской».
Войдя в зал, он остолбенел. По паркету белым лебедем плыла красивая Наташа, а рядом с ней вприсядку плясал Сергей Васильевич, секретарь партийной организации! А участники бала смотрели на эту веселую пару, хлопали в ладоши и подпевали в такт музыке.
Увидев Колю Пимушкина, Сергей Васильевич подбежал к нему и, держась за сердце, сказал смеясь:
Наконец-то смена пришла! Ну-ка, смена, жги за меня!
Я, Сергей Васильевич, в общем не танцую!.. пролепетал Коля Пимушкин.
Здравствуйте! А что же тут делаешь, на балу?
Я это в смысле общего руководства!..
По-моему, брат, на балу плясать надо, а не руководить!
Коля Пимушкин посмотрел в смеющиеся глаза Сергея Васильевича, улыбнулся и вдруг махнул рукой:
Эй, музыка, давай! Жги!
И пошел выделывать дьявольские коленца навстречу Наташе Соколовой.
Бал определенно удался!
1949
По техническим причинам
Началось с того, что пришла тетя Надя, у которой смешная бородавка на щеке, поцеловала Тимофея в нос (хотела в лоб, да, видать, промахнулась) и сладким-пресладким голосом сказала:
Здравствуй, Тимочка, здравствуй, миленький! Я тебе новую книжечку принесла, с картинками. На, смотри на здоровье!
Тимофей вежливо поблагодарил щедрую тетю и, не торопясь, как и подобает солидному мужчине (хотя ему очень хотелось помчаться вскачь), пошел за шкаф, где хранились все его сокровища.
Здесь он сел на низкий, очень удобный деревянный стульчик и, раскрыв книжку, принялся рассматривать яркие цветные картинки.
«Это что? А, собачка! Она стоит на задних лапах, просит, чтобы дали косточку, совсем как Валет, который живет в шестнадцатой квартире, у Жени Коноплянникова. Фу, какая грязная эта собака, даже не разберешь, какого она цвета! А на шее у нее растут совсем не собачьи волосы»
Тимофей уже знал буквы и даже почитывал в свободное время. Не без труда ему удалось осилить стишок, напечатанный под картинкой:
Это конь с красивой гривой.
Посмотри, какой игривый!