Борские на боевом посту не спят!
Шура аппетитно, по-ребячьи зевнула и попросила:
Вы бы, дедушка Шулыга, сказку нам какую рассказали, а то ведь, если по правде, то очень спа-а-а-ть хочется!
Сказки у меня все старые, для вас неинтересные Разве эту?.. Жил-был царь. И задумал он жениться Нет, постой лучше эту. Жил-был черт. И задумал он жениться. Или вотпро купца Жил-был, значит, купец
А чтобы жил-был колхозниктакой нету сказки? перебила деда Наташа.
Такой нет!
Наступило молчание.
И до чего же сейчас красиво у нас в саду! сказала Наташа Кущина, поднимаясь. Как на сцене. «Вишневый сад», пьесу, помнишь, Шура?
Помню!
Только наш сад лучше того. Тот был запущенный, некультурный.
Все равно я чуть не заплакала, когда Лопахин стал сад рубить! сказала Шура.
Дед Шулыга насторожился:
Это где же и какой такой подлец сад рубил?
Купец один, из книжки.
Купцов-то я знаю, сказал дед Шулыга, они такие, я у них работал в старое время в садаху купцов, у арендаторов. Им бы только урожай снять, продать, а тамхоть трава не расти. И вот, скажи на милость, всю жизнь имел мечту поработать в большом саду, для народа. И все не получалось! Потому что у нас, в Пяткине, профилькартошка. Конечно, на усадебном участке имеется у меня антоновки три дерева. Но разве это для меня масштаб?
Шура Рябинина выразительно посмотрела на подругу. Та молчала.
А вот теперь в нашу бригаду вступайте, дедушка Шулыга, вот и исполнится ваша мечта.
А примете?
С превеликим удовольствием. Только далеко вам будет ходить из Пяткина на работу, не по годам вашим.
Можно перенести избенку в Борское! Колхоз-то, думаю, поможет?!
Колхоз, конечно, поможет. А захотите ли вы сами родную деревню оставить?
Я ведь не в Африку поеду, а в свое, советское, село, сказал дед Шулыга и обратился к Наташе, молча стоявшей под яблоней:А ты что, вроде куксишься, артистка? Не примешь?
Наташа посмотрела на настороженные лица деда и Шуры, широко улыбнулась и сказала просто:
Переезжайте, дедушка. Сработаемся!
Я уж тогда увидел, что мы с тобой сработаемся, гладкая, когда ты на меня ружье наставила!
А я по вашей инструкции действовала. Наставила и дала словесное предупреждение: «Руки вверх!»И, обратившись к Шуре, Наташа властно сказала:
Ну-ка, Шуренок, вставай, пойдем, в самом деле, костры проверять.
Наташа и Шура ушли. И дед Шулыга остался один у костра. Он долго смотрел на дым, уносимый ветром, на черное небо, думая о том, что с бабкой придется, пожалуй, повоевать из-за переезда в Борское. Потом мысли его смешались, и он задремал. Очнулся дед оттого, что кто-то тряс его за плечо. Он открыл глаза и увидел бабку. Это было так неожиданно и странно, что дед замотал головойрешил, что причудилось. Но бабка была живая, настоящая.
Приятных вам сновидений, Матвей Никитич! сказала она голосом, не предвещавшим деду ничего доброго.
Не сердись, Марковна! Нельзя было иначе
Молчи! Ты хоть не спал бы, коли пришел огонь сторожить, идол! Не ровен час Матрена бы тебя увидела сонного. Девки-то ей все ведь рассказали!
Матрена в саду?!
Я же с ней и приехала! Она в Пяткине у нас была. Пришла, а тебя нет. Она к тебе от правления посланником приехалав борский сад, в бригаду к себе, звать. Ей-богу, не вру! «Мы, говорит, его уважаем за опыт и желаем, говорит, чтобы он в нашей бригаде был этим практиком-султаном» так она, что ли, сказала?
Консультантом!
Вот-вот! А я говорю: «Ну что ж, он хоть и старый, а может соответствовать, он у меня в садовом деле понимает». Ждем, ждем тебя, а уж вечер! Матрена ехать собралась, ну и я с ней. «Либо, думаю, он запилтогда я его изничтожу, либо в саду сидиттогда помилую». Ты соглашайся, Матвей, иди в эти в султаны
Да я уж сам тут договорился! самодовольно сказал дед, потянулся и прибавил:Вроде как потеплело. А, Марковна?
Потеплело! И по радио объявили, что ожидается повышение.
Бабка засмеялась мелким своим смешком:
Твоих, видать, рук это дело. Отменил прогноз-то?
Отменил! сказал дед Шулыга и тоже засмеялся.
1950
Первый приказ
Откровенно говоря, до этого случая я думал, что отдать приказдело простое. В особенностив мирное время.
«Если ты знаешь уставы, рассуждал я, то командовать нетрудно. Нужно только, чтобы в голосе была стальная непреклонность, в глазахстрогость, как у сокола, во всех движениях четкость и уверенность. Исполняйте!и все! А об остальном пускай думает тот, кому надо исполнять».
Теперь я так не думаю Впрочем, расскажу по порядку.
Вызвал меня к себе сам командир хозяйственной роты, капитан Солодухин.
Вот что, товарищ Дроздов, сказал мне капитан, возьмете рядовых Ночкина и Потапова, поедете с ними в Круглянский лес, где наши заготовляют дрова. Надо доставить туда литературу, музыкальные инструменты и еще кое-что. На время командировки назначаю вас начальником отдельной команды с правами старшины. Задача ясная?
Так точно, ясная, товарищ капитан!
Документы и аттестаты получите в канцелярии. Грузовик отправляется завтра в восемь ноль ноль утра. Водитель тоже поступает в ваше распоряжение. Понятно?
Понятно, товарищ капитан!
Надеюсь на вас, Дроздов! Вам дается серьезное поручение. Не ударьте лицом в грязь. Вы отвечаете не только за себя, но и за всю команду: за точное исполнение приказа, за поведение, одним словом за все. Понятно?
Понятно, товарищ капитан!
Исполняйте!
Утром без десяти восемь Петя Ночкин, Леня Потапов и я стояли на дворе в ожидании грузовика, готовые к путешествию.
Тюк с литературой и свежими газетами, завернутый в плащ-палатку и крепко увязанный веревками, лежал у моих ног. Подмышками у Пети Ночкина торчали гитара и балалайка, а Леня Потапов надел на себя футляр с баяном. Ансамбль песни и пляски, да и только! Смех смехом, но мы понимали, как приятно будет нашим ребятам, выехавшим в лес на тяжелую работу, получить мощное подкрепление для своей культпалатки, и оценили заботливость капитана Солодухина. Но я смотрел на своих дружков, таких же солдат, как и я сам, и думал: «Как же я буду ими командовать, когда они для меня Петя да Ленька, а я для нихМиша?!»
Только подумалвдруг Петя Ночкин обращается ко мне и говорит:
Надо бы, Миша, пойти справиться насчет машины. Что-то она не едет.
И тут я сам не заметил, как в моем голосе появилась эта самая непреклонная сталь. Я сказал:
Вот что, орлы, «Миша» на сутки кончился. Был «Миша», да весь вышел. Налицо не Миша, а начальник отдельной команды. Понятно?!
Переглянулись мои орлы, но довольно дружно отрубили:
Понятно, товарищ начальник!
А я со стальной непреклонностью продолжаю их, как говорится, «жучить», чтобы с первой же минуты путешествия вправить им мозги.
Товарищ Ночкин! говорю. У вас шинель не заправлена как следует. Заправить как следует! А вы, товарищ Потапов, как вы ушанку надели? Куда у вас звездочка смотрит?! Надеть головной убор как следует!..
Петя Ночкин покраснел и начал одергивать шинель, а Леня схватился за ушанку. Глядя на них, я и сам стал проверять собственную шинельку, и пришлось мне покраснеть пуще, чем Пете Ночкину: чувствуюу самого складки сзади топорщатся.
«Хорош, думаю, начальник отдельной команды, на котором шинель сидит, как на верблюде! А еще команду свою подтягиваешь!..»
На мое счастье, в эту минуту во двор въехал грузовик, и ребята не заметили, как япод шумокбыстро привел себя в образцовый порядок.
Надо вам сказать, что больше всего меня в этой поездке тревожила фигура водителя машины.
Дело в том, что шоферы (в том числе и военные) особый народ. Шофер сидит у себя в кабинке один. Отсюда у некоторых из них появляется «ячество», или по-научномуиндивидуализм. Сидя один в кабине, шофер чувствует себя полным хозяином машины, в особенности когда газует километров на восемьдесят в час. Отсюда у некоторых недисциплинированность и лихачество. Шоферам приходится много разъезжать, они много видят и много знают. К тому же ония это заметилпользуются, как говорится, «шумным успехом» у девушек. Отсюда у некоторыхзазнайство.
Однако мои опасения рассеялись, когда машина, въехав во двор, остановилась и из шоферской кабины вышел водительрядовой Николай Семенов и, обратившись ко мне, четко доложил:
Товарищ начальник команды! Прибыл с машиной в ваше распоряжение.
Мне понравилась четкость Семенова, и я с удовольствием ответил на его приветствие. Краешком глаза я заметил, что на Петю Ночкина и Леню Потапова поведение нашего водителя тоже произвело должное впечатление.
Я все же осмотрел чистенькую, как ласточка, машину, потыкал носком сапога в крепко надутые покрышки, проверил, все ли в порядке, и гаркнул басом:
По машинам!
И только тогда, когда уже скомандовал, спохватился: машина-то у нас одна, значит надо было просто сказать: «Садись!»
Ночкин и Потапов, как я успел заметить, переглянулись с усмешкой, и я опять почувствовал, что краснею.
Мы расположились с нашим грузом в кузове, Семенов дал газ, и машина тронулась.
Молча мы проехали несколько кварталов. Я сидел и мысленно ругал себя за то, что так неудачно скомандовал при посадке.
Вдруг Леня Потапов сказал:
Товарищ начальник команды, разрешите обратиться?
Говорите!
Надо же заехать на склад, получить сухой паек на дорогу!
Недовольный тем, что Леня напомнил мне о моих обязанностях, о которых я, признаться, забыл, я сухо сказал ему:
Сам знаю, рядовой Потапов. Доедем до Кузнечной, скажите водителю, чтобы свернул к складу.
Миша! вскрикнул Петя Ночкин и тотчас же поправился, то есть, товарищ начальник команды, мы же давно проехали Кузнечную!..
Я посмотрел по сторонам и увидел, что Ночкин прав: поворот на Кузнечную остался далеко позади.
Скажите водителюпусть повернет назад и едет на склад! буркнул я, не глядя на Петю, понимая, что совершил еще одну ошибку, недопустимую для командира: командир, по-моему, не имеет права ни на минуту забывать о людях, которыми командует, каковы бы ни были его личные переживания и огорчения.
Вскоре мы бойко подкатили к длинному серому зданию военного продсклада.
Мы вылезли из машины. Я отдал Лене Потапову наши аттестаты и со стальной непреклонностью (опять она у меня появилась!) скомандовал:
Рядовой Потапов, получить паек на всех! Живо!.. Чтобы через пять минут здесь быть с продуктами! Понятен приказ?
Понятен, товарищ начальник команды! не хуже, чем я при посадке, гаркнул Потапов. Через пять минут быть здесь с продуктами.
А ну, на носочках! Исполняйте!..
Потапов опрометью кинулся к складу, но тут, как на грех, вылез из своей кабины Семенов, который не слышал, какую команду я подал, и сказал благодушно:
Имеем возможность полчасика покурить, товарищ начальник, а то и больше!..
Почему это полчасика?!.
Посчитайте: пока выпишут продукты на четырех человек, пока взвесят, пока оформят да, полчаса, не меньше!.. Успеем накуриться!
Он сел на бревна, лежащие на дворе склада, вытащил из кармана шаровар кисет и стал сворачивать самокрутку чуть ли не с четверть метра длиной. Я посмотрел на Петю Ночкина и прочитал в его глазах укор и насмешку.
«Эх ты стальная непреклонность! говорили, казалось, Петины, карие, с золотыми искорками, глаза. Отдаешь команду, не подумав! Живо, На носочках!, Через пять минут!.. Ты бы еще секунду дал на исполнение!.. Вот и сел в лужу!»
Мне снова стало неловко. Я не выдержал и сам пошел на окладпомочь Потапову получить продукты.
И мы уже мчимся по гладкому асфальту отличного шоссе. Весна в наших краях замечательная, веселая, дружная, и я с удовольствием дышал чистым полевым воздухом. Настроение у меня улучшилось, а Семенов еще поддал газу, и мы летели, как снаряд. Я вспомнил Николая Васильевича Гоголя: «Какой же русский не любит быстрой езды?..» Леня Потапов и Петя Ночкин сидели, вытянув ноги, в стороне и о чем-то с жаром беседовали.
Ну как, орлы? спросил я, подсаживаясь к ребятам. Самочувствие хорошее?
Подходящее, товарищ начальник! ответил Петя Ночкин, подмигнув Лене Потапову.
Ладно, ладно, Петя! сказал я. Дай-ка закурить!
Петя достал свой кисет, мы свернули, по примеру Семенова, по здоровенной козьей ножке и задымили, как смолокурня. Потом Леня Потапов вынул из футляра баян и, перебирая клавиши, затянул тенорком: «Летят перелетные птицы». Мы с Петей подхватили и, пока совсем не охрипли, исполняли одну песню за другой из нашего обширного репертуара. Мы спели и «Одинокого гармониста», и «Пшеницу золотую», и «Не пылать земному шару», и «Брянский лес», и «Приходите свататься!»
Вдруг машина остановилась. Семенов вылез из кабины и, положив руку на борт грузовика, обратился ко мне. Лицо у него было очень серьезное и озабоченное, черные брови нахмурены.
Товарищ начальник, сказал Семенов. Счастье наше кончается: пора сворачивать с шоссе на проселок. В Круглянский лес можно попасть или через Михайловнуэто первый поворот, или через Дубовскоеэто второй поворот. Как прикажете ехать?
И вот тут я совершил, можно сказать, главную ошибку как командир.
Перед отъездом я хотел расспросить насчет дороги в Круглянский лес сержанта Павлюкова, который туда ездил не раз, но не успел это сделать, и поэтому, честно говоря, прямо ответить Семенову на его вопрос не мог. Конечно, мне надо было узнать его мнение о дороге, посоветоваться с ним, но я решил, что такое совещание уронит мой авторитет как начальника команды в глазах Ночкина и Потапова, и поэтому брякнул первое, что пришло в голову:
Поедем через Михайловку!..
В эту минуту на шоссе впереди появился идущий тихим ходом грузовик, и Леня Потапов сказал мне:
Машина едет Остановить бы, расспросить о дороге, может быть, местные люди едут!..
Замечание было дельное, но мне опять показалось, что мой командирский авторитет пострадает, если я сам же начну ревизовать мой приказ. Я так посмотрел на Потапова, что он сразу съежился и опустил глаза. А я со стальной непреклонностью повторил приказ:
Через Михайловку!.. Поехали, товарищ Семенов!..
Через полчаса мы свернули с шоссе на проселок, а еще через двадцать минут крепко засели в большой колдобине, наполненной жидким талым снегом, смешанным с грязью. Дорога на Михайловку оказалась, мягко говоря, неважной. Пришлось нам вылезти из машины прямо в воду, которая доходила почти до колен, заткнуть полы шинелей за ремень и помогать Семенову вырваться из проклятой ямы. Из-под буксующих колес прямо в лицо летела жидкая грязь (хорошо, что предусмотрительный Семенов плотно закрыл брезентом наш ценный груз), но я не замечал ничего: так мне было неловко от своей оплошности и так мне хотелось поскорее выпутаться из беды!
Петя Ночкин и Леня Потапов, грязные, как черти, промокшие так же, как и я, до нитки, тоже старались изо всех сил: окапывали лопатами глину под колесами, подбрасывали в колеи срубленные сосновые и еловые ветки, наваливаясь на кузов сзади, натужными голосами кричали: «Взяли!», «Еще раз взяли!», но машина упорно не брала и не вылезала из ямы. И при этом я не заметил ни одного косого взгляда в мою сторону, не услышал ни одного слова упрекашепотомв свой адрес. Вот когда я оценил дисциплинированность и деликатность моих боевых дружков!
Не знаю, чем бы все это кончилось, но неожиданно на наше сиротское счастье из лесу выехала трехтонка. Колеса ее были опутаны цепями. Трехтонка, как потом выяснилось, шла из Михайловского совхоза в город. Водитель еемолодой парень с казачьим чубом, в серой смушковой «кубанке» набекреньотворил дверцу кабины, посмотрел на наш несчастный грузовик, на нас, свистнул и сказал авторитетно и веско, словно врач, определяющий болезнь:
Сами до ночи не вылезете! Куда же это вы направляетесь, страннички?
В Круглянский лес! ответил я.
Веселый водитель снова свистнул (виднотакая у него была привычка) и сказал:
Какой это чубук посоветовал вам ехать в Круглянский лес через Михайловку?
Я почувствовал, как вся кровь бросилась мне в лицо.
А разве не ездят в Круглянский лес через Михайловку?
Ездят! ответил он. Но только туда и только один раз в жизни!..
Дружный хохот моей команды покрыл его слова.
Летом можно, конечно, и через Михайловку ездить, прибавил веселый водитель уже серьезно, а сейчас только через Дубовское! За Михайловкой дорога еще хуже. Давайте так сделаем: я вас возьму на буксир и вытащу задним ходом на шоссе. Потеряете час, но зато доберетесь до Круглянки. А такпропадете, как швед под Полтавой или как Гитлер под Сталинградом.