Ну что ж, сынок, раз надо, значит, надо. Только уж ты нас, стариков, не забывай, приезжай и один, и с девушкой, раз есть. Расстараюсь для вас. Ты меня знаешь, сыночек.
Маматай удивленно взглянул на мать, но та как ни в чем не бывало занималась по хозяйству, не поднимая на него глаз.
Мама, ну не надо так. Я всегда, как только могу, домой еду А ты себя здесь береги, и отцу надо быть осторожней не век джигитовать!
Гюлум долго смотрела вслед сыну, время от времени поднося к глазам кончик белого в черный мелкий цветочек старушечьего платка, потом нехотя, тяжело ступая натруженными за долгую жизнь ногами на скрипучий песок дорожки, было направилась к дому.
Маматай шел не оглядываясь, но чувствовал взгляд матери, ее безрадостное настроение из-за его ухода и переживаний последних дней и вдруг услышал ее голос и задышливое дыхание:
А сурпу-то! Ой, совсем памяти не стало.
Ну зачем же ты, мама, бежала! Нельзя тебе
Да я что Ведь просил А ему там в районе тошнехонько. Не привык наш старик разлеживаться на даровых харчах Вот и думаю, как бы от безделья и дум по-настоящему не разболелся. Она нерешительно прикоснулась к локтю Маматая: Все никак не отпущу тебя, все с толку сбиваю. И вдруг не выдержала, уткнулась лицом в его плечо.
Маматай снова гладил ее по голове, приговаривая:
Ну что ты, мама, не надо
Маматай думал с болью про себя, что не зря мать стала такой некрепкой на слезы, видно, чует материнское сердце свой возраст для жизни ненадежный, вот и прощается каждый раз как будто насовсем и сердится: «Вот ведь как изводит себя Ну хоть не приезжай, одно расстройство!»
На дороге к облегчению Маматая появился местный пропыленный автобус с яркой картинкой из «Огонька» на ветровом стекле. Гюлум, выпустив плечо сына, стала махать шоферу:
Кадырбек! Кадырбек, давай останавливай!..
Автобус проскочил вперед несколько метров и резко затормозил, обдав их горячим запахом бензина и пыли.
Маматай наскоро прижал мать к груди и вошел в салон, уже почти на ходу подхватив снова забытую было передачу для отца из материнских рук. Дверца сразу же с лязгом захлопнулась, и автобус прибавил скорости, вырвался на центральную улицу Акмойнока и мимо правления колхоза, Дома культуры и других общественных построек взял прямиком курс на районный центр.
* * *
Маматай так и не смог повидаться с отцом. Когда он пришел в больницу, был обход, а потом отца взяли на какие-то процедуры. А Маматаю, чтобы не остаться без ночлега, срочно пришлось вернуться на автостанцию. Билеты остались только на последний рейс, так что у него имелось еще достаточно времени, чтобы вернуться в больницу. Но когда Маматай подошел к больничному зданию, там уже и ворота оказались закрытыми.
Он бесцельно бродил по улице, время от времени присаживаясь на пустые скамейки, доставал сигарету, не спеша закуривал. Впервые за последний год было у него совершенно свободное, бросовое время, и он ловил себя на мысли, что тяготится им, чувствует себя каким-то неприкаянным, обойденным жизнью Будто все сели в поезд и уехали, а его не взяли, и вот он слоняется совсем один Маматаю даже думать не хотелось, да и не о чем было и в голове, и в сердце пустота.
И он с тоской думал: «Вот все ждем свободной минутки, все времени не хватает, откладываем сначала до отпуска, потом до пенсии, чтобы на свободе заняться собой, подумать, почитать Проходят отпуска, суматошные, с постоянными поисками развлечений и всевозможных увеселений А помыслы так и остаются неосуществленными. Неужели так до самой пенсии?.. А там что? Видно, в конце концов, и на пенсии вот так останешься с самим собой с глазу на глаз и не найдешь сил заняться чем-то стоящим, скучно станет»
Теперь он по-иному представлял поспешность матери, с которой она хотела женить его, и ход мыслей изменился. «Не так уж будущее надежно, чтобы попусту, не задумываясь, тратить настоящее Мать-то с отцом это знают хорошо, а вот я? думал Маматай. Что я? Занят делом, и ладно Обо всем другом и понятия не имею Только, видно, будущее наше еще больше зависит от нашего настоящего, чем мы сами от родителей своих»
Маматаю было грустно и беспокойно от сознания того, что до сих пор чаще всего жил по инерции сложившегося рабочего ритма, нисколько не думая о том, что уходят безвозвратно лучшие годы для творчества, для того, чтобы люди, близкие тебе люди, а не абстрактное человечество ощущали постоянно твою заботу и тепло.
Вспомнил он, что точно с таким же настроением вернулся когда-то с первого своего Совета изобретателей и рационализаторов и схватился за студенческие чертежи Но как быстро и начисто выветрилось с тех пор это боевое настроение, даже воспоминания о нем! Неужели будет так все время? Нет-нет, все зависит от самого человека, насколько он мобилизует всего себя, разовьет волю «Да, как там, кстати, с моим рацпредложением? Конечно, Хакимбай не терял времени даром вот кому позавидовать можно, вот кто не доверяет времени! Да Хакимбай уже сейчас сделал больше, чем иной за всю свою жизнь Хакимбай бесследно из жизни не уйдет. Маматай вдруг резко оборвал себя: И что это я? Как будто прощаюсь с ним!»
Вспомнив Хакимбая, Маматай стал вспоминать комбинат, людей, комбинатские дела привычное, доброе, устойчивое. С этими мыслями ему было уютнее и спокойнее, чем в родном доме, и уж во всяком случае намного интереснее. И Маматай испытал неловкость и вину перед родителями, перед домом за то, что комбинат со всеми своими делами и заботами стал для него сейчас самой притягательной силой на свете. Для него он теперь больше чем семья, потому что здесь не исчерпывалась взаимная нужда друг в друге, здесь был большой человеческий коллектив, большие цели и большие дела.
«Если бы не этот перевод в отдел снабжения! сетовал Маматай на свою долю. Но может, уже все решилось с моим переводом обратно в ткацкий?..»
Маматай безвольно отдавался своим мыслям, скользя с предмета на предмет И с Бабюшай у него полный разброд. Если правду сказать, то он ни разу не настоял на своем, а ведь должен был показать ей свой мужской характер. Бабюшай должна почувствовать, что человек он твердый, решительный. Да, в сущности, он всегда и был таким
Маматай тихо, чтобы не привлекать внимания прохожих, рассмеялся, вспомнив о своей первой встрече с Бабюшай, как он яростно хлопнул дверью, разозлившись на плоскую шутку Алтынбека. Было же время беззаботное, безоглядное, и больше оно для Маматая, как ни жди, не повторится Тогда он назвал Бабюшай «булкой». И Маматай снова потихоньку смеялся и хлопал ладонью по коленке.
А теперь Бабюшай вертит им, как хочет. Это, наверно, потому, что не любит его, а только хочет быть любимой. От таких мыслей ему стало больно дышать, а жизнь утратила прежнюю привлекательность.
Было далеко за полночь, когда Маматай добрался до дома. Он невольно прислушивался к редким звукам ночи. Вот где-то зашуршал одинокий, сорвавшийся с ветки лист, упала тяжелая капля с водостока. И опять тишина, непривычная, густая, тягучая, как черная патока, как сама ночь над городом, над спящей землей, над ним, Маматаем.
Он поднимался по лестнице, не веря себе, что ранним утром уже побывал здесь, что исколесил за день многие километры, вздохнул облегченно, что все тревоги позади. А утром комбинат, друзья, неотложные дела и новости. Маматай ждет от наступающего дня многого Он даже представил себя опять в ткацком, как пойдет он вдоль длинного пролета цеха, вдоль станов, так успокаивающе гудящих, ну совсем как мохнатые тяжелые шмели над клевером А ткачихи будут кивать ему хорошенькими головками, туго обвязанными платками, но с обязательной кокетливой прядью или как бы ненароком выбившимся завитком. И Маматай тоже будет в ответ кивать и улыбаться
Представить себя вновь среди «бумажек» отдела снабжения он не хотел. Там ему все окончательно опостылело. «Неужели не ясно, что никакой я не снабженец. Для этого тоже талант нужен, хватка. А у меня их нет, только живое дело гублю. Вон сколько просидел в Иваново, а чего добился? расстраивался Маматай. И на пятьдесят процентов не выполнил задание» Его утешала только одна мысль, что все же не зря убил время в командировке: присмотрелся к организации производства, к технике, к людям. Конечно, все это пригодится и на их комбинате, да вот только руки у него сейчас коротки
Так постепенно из сознания Маматая повседневные заботы вытесняли только что пережитое и передуманное, обновляя его для новой жизни, и новых дел, и, конечно, для новых переживаний, и тревог, и надежд на лучшее А вслед за отходчивыми, добрыми мыслями и сон пришел крепкий, освежающий, молодой.
XIV
Все эти беспокойные, нуждающиеся в полной сердечной отдаче дни еще сильнее сблизили старого Жапара и Кукарева. Они, привычные друг другу люди, понимали и чувствовали все с полунамека, с полуслова. А время действительно было напряженное и ответственное. Вот и поделили друзья между собой все трудности. Жапар взял на свое попечение Колдоша. И Кукарев мог быть совершенно спокоен и уверен, что парень теперь в верных руках. А сам Иван Васильевич, по собственному выражению, решил курировать автоматическую линию в отделочном. Им оставалось только утрясти с администрацией вопрос о переводе Маматая Каипова в ткацкий цех.
Между собой Кукарев и Жапар-ака были совершенно откровенны, говорили и то, что считали не дипломатичным говорить при самом Маматае, чтобы, чего доброго, не зазнался
Конечно, с Маматаем мы не разобрались, Жапар-ака, Кукарев в задумчивости тер указательным пальцем свой внушительный, орлиный нос.
Да, Алтынбек здесь встрял не вовремя. Ты же знаешь, для него родич, земляк первые люди! И не потому, что чтит обычай или очень заботливый, нет! Для него родич круговая порука, я его раскусил сразу. Да, скользкий он, как налим, не ухватишь голыми руками Саяков так и норовит себя родичами окружить, чтобы понадежней, поспокойней устроиться. А если и падать, то помягче будет Только Алтынбек сам падать не хочет, вот и сталкивает других. Ты думаешь, почему он встал горой за Парпиева, пошел даже на риск? Почему отделался от Маматая руками директора? Смекай сам, Иван Васильевич
Мы тоже виноваты, дорогой, не отступался от своего Кукарев. Ведь до сих пор не разобрались, кто виноват в несчастном случае в цеху. Маматай ли, как начальник? Или сам рабочий, лично пренебрегший техникой безопасности? А это важно не только для отдельного случая, не только ради восстановления справедливости, сколько ради того, чтобы подобное больше не повторилось. Кукарев даже раскраснелся, что было для него большой редкостью, так он близко к сердцу принял Маматаевы дела. Да и приписки Каипова в нарядах учениц не такая уж крамола! Не из комбинатского же кармана брали, а из своего собственного! Организовали своеобразную взаимовыручку. А все же остановил он текучку с кадрами в цеху. Ученицы не так уж материально выиграли от этих приписок, вернее, отписок от заработка опытных ткачих, сколько почувствовали заботу, дружеское участие. Кукарев ораторским жестом поднял руку, забыв, что вся аудитория перед ним Жапар-ака в единственном числе. Разве мы открыли эту рабочую взаимовыручку? Нет и нет. Почти ежедневно в газетах читаем то там, то здесь та или иная бригада взяла обязательство работать за погибшего товарища, а заработанные деньги передавать семье погибшего или отчислять их в Фонд мира!.. Ведь так, Жапар-ака?
Жапар согласно кивал бритой, лоснящейся от густого летнего загара головой:
Так-так, парторг. Маматая нужно направлять, а не тормозить. Разгон не только машине нужен, но и человеку, верно говорю?
Кукарев добродушно улыбался, пряча свои небольшие синие глаза в смешливых морщинках, сутулился и кашлял, усиленно налегая ладонью на рукоять своей трости.
Старые друзья не только тешили себя такими проникновенными разговорами. Они действовали. Первым на Беделбаева «вышел» парторг. Обычно он появлялся в кабинете директора без вызова и без предварительного уведомления по селектору, не обращая внимания на требовательные призывы вернуться властной директорской секретарши. Находясь в приподнятом настроении, Кукарев, сияющий и энергичный, широко размахивал свободной рукой. Если же у парторга что-то не ладилось, слышался его низкий, громогласный бас. Кукарев возмущенно рокотал, и глаза его при этом студили стальным отливом, заставляли нервничать, суетиться виновника его гнева. Конечно, умел быть Иван Васильевич и сдержанным, и суровым, но это исключительно с подчиненными, допустившими умышленно ту или иную оплошность.
В тот день он появился у директора мирным и печальным и начал разговор с того, что вот стареем, Темир Беделбаевич, а замена не готова. Где, мол, теперь старикам угнаться за молодежью, время о преемниках помыслить.
Беделбаев настороженно поднял на него глаза, и даже сквозь сильные стекла очков было видно, как они настороженно, выжидательно обращены к парторгу.
Ой, совсем никуда не годимся, поддержал дипломатично и Беделбаев парторга. Будто прочел ты, Иван Васильевич, мои мысли, только что об этом раздумывал.
Вот и ладненько, когда мысли, у руководства совпадают, лукаво прищурился Кукарев и сразу же перешел в наступление: Надо решать, директор, с Каиповым. Не на месте парень. Молодой, перспективный специалист-производственник, да такие теперь на вес золота! Многие ли теперь тянутся к станку, к цеху, так сказать, к горячему делу? Бумажных-то душонок развелось полным-полно! Да и таких, что заканчивают институты и сразу же норовят в научно-исследовательские и проектные организации А Каипов наш, комбинатский, дотошный А мы что? Чуть споткнулся и вон. Да ладно бы если, совсем! А то нелюбимой работой наказываем! Отучаем от творческого труда, отбиваем охотку. А без охотки поиска нет и не будет! Я кончил, товарищ директор. Слово за вами.
Беделбаев вдруг не на шутку обиделся, свел густые, кустистые пучки бровей к переносью:
Напрасно ты так, Иван. Васильевич. Что же теперь нам премию выписать Каипову за его художества?
Премию не премию, а разобраться должны по справедливости. Пора. На нас ведь, на наше отношение к работе, к людям равняются и наши подчиненные. А как же иначе? Учатся и нашему отношению к делу, и нашей распорядительности.
Беделбаев продолжал хмуриться. Ему было неприятно, что Кукарев своим визитом опередил его. А теперь создалось впечатление, что он, Беделбаев, тормозит, не желает разобраться с Каиповым, а Кукарев иной, деловой, оперативный.
Уловив настроение директора, Кукарев примирительно улыбнулся, сменил тон:
Кажется, в открытую дверь ломлюсь, а? Ну что ж, бывает
Беделбаев с уважением и облегченно взглянул на Кукарева, удивляясь его чуткости и понятливости: «Хорошо такого друга иметь, чтобы вот так, с полунамека, с полунастроя»
Прав ты, сто раз прав, парторг, сам я так давно решил, да вот, знаешь, текучка продыху не дает: то этот ученик, слесаря, директор болезненно поморщился, все еще не в силах примириться со случившимся, то еще что-нибудь. А тут монтажник Петров хлоп заявление на стол, мол, уезжаю, хватит, так работать нельзя Вот и крутись директор. А ведь такие дела не обязательно до директора доводить Никто мне не помогает, только спрашивают. Ох, прав ты, Иван Васильевич, совсем старый, считаться не хотят
Теперь уже Кукареву пришлось утешать директора:
Да я это так. Мы же, Темир Беделбаевич, стайеры, мы еще свою дистанцию не преодолели. И опять глаза у Кукарева сделались лукавыми, шустрыми. Нам еще Маматая подготовить в директора надо.
Улыбнулся и Беделбаев, а такое с ним не часто случалось:
Согласен, парторг. Смена нам ой как нужна. А ум не только собственным опытом достигается, не зря же мы прожили свою жизнь А с Каиповым, стыдно признаться, пошли мы на поводу у Саякова. А намного ли он старше сам-то и опытнее Каипова? Наш главный инженер? Нужно нам к его работе присмотреться повнимательнее
Кукарев почувствовал, что сейчас самое время напомнить директору про автоматическую линию, чтобы его слова не показались Беделбаеву жалобой на главного инженера.
Помогать молодым надо, Темир Беделбаевич, но и спрашивать тоже.
Совершенно согласен, Иван Васильевич. Кем же вы предлагаете вернуть Каипова в цех? А-а, понятно, значит, пусть пока в сменных мастерах себя зарекомендует. Ну что ж, пусть будет по-вашему.
Пригодится ему в дальнейшем. С людьми научится ладить, да и изобретатель из него, думаю, получится А с вопросами техники безопасности и организации производства нужно решать нам на административном уровне. Раз оказались один раз в прорыве, может случиться и второй, и третий Значит, назрело. А Каипов, я считаю, только проявил ненужную самодеятельность, вернее, мы сами вынудили его, так как остались глухи к сегодняшним текущим проблемам. Вот, товарищ директор, мое мнение как партийного руководителя.