От своих гордых воспоминаний старый Каип даже помолодел, приосанился грудь колесом и усы воинственные в разные стороны. Только вот слов, чтобы описать давние подвиги и воспламененность собственного духа, Каипу явно не хватало, и он возмещал этот пробел широким жестом и покашливанием в кулак.
Вах, и повоевали мы с кулачьим отребьем, вроде вот деда этого молодца! Каип многозначительно махнул рукой в сторону Алтынбека Саякова. Только хитрец он известный Такого голыми руками не возьмешь, вдруг поблек голосом Каип, как бы признаваясь в совершенной своей беспомощности. И все увидели, какой он старый и усохший: разве что усы по-прежнему придавали ему воинственности и самоуважения.
В то время и примкнул к комсомольцам, стал правой рукой Торобека и Каипа Сарманбек, а был он сыном Атабая, брата Мурзакарима. Племянник бая, местного мироеда, комсомолец! Виданное ли дело? Да только попробуй придерись: Сарманбек не только не сказал отцу и братьям, что они включены в списки кулаков, но и сам помогал при их высылке Преданность делу революции налицо. Сам уездный уполномоченный партии Жапар Суранчиев выразил тогда благодарность Сарманбеку Атабаеву!..
Жапар-ака сидел в задумчивости, как бы перенесясь целиком в те давние времена молодости и неоглядного подвига. И стоило только Каипу произнести имя Атабаева, как перед его взором с полной отчетливостью, как будто все происходило не далее чем вчера, возник здоровенный рыжий джигит, бесшабашный и веселый, любящий посмеяться и покутить вволю.
Что было дальше? Уж кто-кто, а Каип лучше всех помнит все до мельчайшей подробности, потому как случилось с ним самим, а на такие обиды у людей память самая сильная и верная, разве не так?
После конфискации отцовских табунов и отар, земли и других богатств и ареста Атабая сыновья его, все пятеро, убежали в горы к басмачам. А Сарманбек? Недолго Сарманбек радовался своему блестящему значку комсомольца Не стало отцовских богатств прекратилось и веселье и выпивки. А на трезвую голову все чаще вспоминал Сарманбек отца таким, каким видел в последний раз, со скрученными и связанными сзади руками Вспоминал его слезы, стекавшие по бороде. И это видение мучило его и днем и ночью, кинжалом резало ему сыновье сердце, а еще сильнее того исчезновение отцовских богатств Теперь Сарманбек думал только об одном: как бы разыскать братьев в горах, примкнуть к ним во время налета, вернуть себе былую беззаботную, сытую жизнь
Парень не был глуп, чтобы показывать всем свой внутренний перелом. Он таился изо всех сил, еще больше выслуживаясь перед новой властью в Акмойноке, выжидая своего часа. Как раз подоспел нужный момент. Из ГПУ для добровольного спасательного отряда из местных активистов было доставлено оружие пятьдесят пять карабинов. Его сложили на складе и выставили часовых, комсомольцев.
Пришла очередь и Каипу с Сарманбеком сменить товарищей на посту. С карабинами на изготовку они ходили вокруг склада в смутном, тусклом свете керосинового фонаря, время от времени перебрасываясь словом-другим, чтобы скоротать дежурство.
Каип и сейчас не знает, как Сарманбек подкараулил его из-за угла и навалился всем своим могучим, душным и пропахшим самогоном телом. Сначала ему было показалось, что тот шутит. Но хватка у Сарманбека была мертвая И вот он ухватил Каипа за горло и стал душить. Уже почти потеряв сознание, Каип каким-то инстинктивным движением выхватил из-за кушака нож и из последних сил ударил Сарманбека куда-то в бок. Он даже не слышал, как душераздирающе закричал Атабаев: «А-аа!», придавив его своим огромным, осевшим телом
Очнулся Каип оттого, что в него уперлось холодное дуло винтовки, и еще ощутил он, как на грудь ему стекала еще не успевшая остыть кровь Сарманбека. Тогда Каип, оттолкнув тело Атабаева, вскочил на ноги и, не отдавая отчета в происходящем, бросился бежать.
Стой!.. Застрелю, как собаку! услышал Каип знакомый голос и наконец пришел в себя от потрясения. Он остановился и стал вглядываться в темноту: уставив в упор дуло винтовки, к Каипу приближался Мурзакарим.
Мурзакарим? вскрикнул Каип от удивления. Ты?
Я, конечно, я Голос у Мурзакарима был злорадный, змеиный. Теперь не открутишься Наверно, думал втихую, да плохо рассчитал!.. Мурзакарим вплотную приставил дуло винтовки к его груди: Ты убил Сарманбека Убийца Вон, смотри, твой нож воткнут в его печень!
Неправда! Я я Это он хотел задушить, сбивчиво пытался защищаться Каип.
Снимай кушак!
Каип дрожащими, непослушными пальцами пытался развязать кушак, к которому был прикреплен чехол от его ножа, оставшегося в теле Сарманбека.
А теперь вынь и свой нож, продолжал приказывать Мурзакарим.
Каип сделал шаг к телу Сарманбека, но ноги не подчинялись ему.
Быстрей! И рубаху свою давай сюда! Снял? Прекрасно А теперь заверни в нее нож с кушаком и давай сюда! Мурзакарим взял окровавленный узел из дрожащих рук Каипа, зажал под мышкой, а потом прикладом винтовки разбил фонарь и крикнул в темноту: Давай сюда!.. Разбирай оружие, да побыстрей! Труп не трогать!
Пять человек мигом очистили склад с оружием и исчезли так же бесшумно, как и появились.
Шагай! подтолкнул Мурзакарим Каипа дулом винтовки в спину.
Всю дорогу Каип чувствовал между своих лопаток холодящее, жесткое дуло, мешавшее ему спокойно осмыслить происходящее. Он даже не мог заговорить с Мурзакаримом, чтобы объяснить, как все произошло: язык прилип к гортани Каип шел, шатаясь, налетая на кусты и углы дувалов, пока не очутился в незнакомой комнате, слабо освещенной огнем очага и еще фонарем, заправленным топленым маслом. Глинобитная, неоштукатуренная стена с бликами неверного света показалась ему пестрой, странной и таящей неизбежную опасность для его жизни. Опасность притаилась в темных углах и будто следила за ним, Каипом, неотрывно и злобно. И ему было трудно, как завороженному, отвести свой взгляд даже тогда, когда услышал голос Мурзакарима.
Каип, проходи на кошму, на почетное место! У тебя, здесь Мурзакарим усмехнулся коварно и двусмысленно, две дороги, и обе на тот свет!..
Каип и не заметил, что Мурзакарим вместе со своим прицеленным в него ружьем уже сидит на курске и глаза у него, как у барса в темноте, горят злорадным зеленым отливом. Каип не мог проронить ни слова.
Совсем плохие у тебя дела, Каип! Мурзакарим с удовольствием поцокал языком. Убил комсомольца! Ак-ти-вис-та! Преданного делу Ленина не на словах, а на деле! Кто кулачил своего отца? У тебя спрашиваю, Каип? Сарманбек. Сам уполномоченный Суранчиев назвал его огненным сердцем! Вот и спросят они, кто убил Сарманбека, а? Понял?
Каип стоял бледный, почти бездыханный, готовый в любой момент потерять сознание.
Ты, Каип, убил! Вот твоя рубаха, впитавшая его благородную кровь! Мурзакарим потряс в воздухе узлом. Здесь и твой ножик с медным колечком. Милиционер сам найдет тебя по следам пальцев твоих на рукояти. Не веришь? В тюрьме поверишь Так и со мной было, Каип. Нет, не сможешь открутиться! Это я тебе говорю, Мурзакарим, а ты мое слово знаешь Так и знай, расстреляют перед народом или сошлют в Шибер. Это, во-первых, и Мурзакарим загнул свой корявый цепкий палец, а во-вторых, родич ты наш слишком далекий, да еще по женской линии, так что род твой нам чужой, и наше племя отомстит за пролитую тобой кровь Сарманбека. Ты убил сына Атабая! А пятеро еще живы. Стоит только мне вымолвить словечко, и ты труп! Ну, что скажешь на это?
Каип по-прежнему каменел перед Мурзакаримом на указанном им месте.
Молчишь! А ты не молчи, ведь от того, что скажешь сейчас, зависит твоя жизнь и дальнейшая судьба. Жизнь тебе дорога, а? Жить хочешь?
Айланайыр-ака Я еще молод Я не знал
Каип понимал, что слезы сейчас ему очень помогли бы, но, как назло, не мог выдавить из глаз ни единой слезинки и только хныкал фальшивым и жалким голоском.
Я сохраню твою жизнь, восторжествовал Мурзакарим. А ты чем со мной расплатишься?
Моя голова ваша, Мурзакарим-ака! На всю жизнь буду немым рабом В огонь пойду только прикажите!..
Мурзакарим медлил с ответом, решив для острастки еще помучить неизвестностью судьбы совсем отчаявшегося Каипа.
Наконец Каип услышал долгожданные слова:
Нет, в огонь я тебя не пошлю Еще сгодишься мне здесь, в Акмойноке! Слушай сюда оставайся советским активистом, как и был, но жить будешь, как я скажу, по моей указке, понял? Если сочту нужным, с теми, что взяли оружие сейчас, будешь вместе работать! Тайно! Устраивает?
Ладно, дядя! Конечно, согласен, Каип склонился в низком поклоне.
Но, напомнил ему Мурзакарим, теперь твоя судьба, Каип, на моих ладонях. Хоть через пять, хоть через двадцать пять лет, даже до конца дней твоих, если не сдержишь слова, не я, так мой наследник порешит твою судьбу
Каип в знак верности, встав на одно колено, обратил лицо на кыбыл как велит Коран.
Перед аллахом клянусь! Пусть покарает меня, если нарушу Пусть карает Коран Пусть совесть сживет со свету
Вот и ладно, подобрел голосом Мурзакарим и усадил Каипа на почетную кошму. Вах, как в таком виде пойдешь по кишлаку? Он стукнул себя щепотью в лоб. Да что я! Так-то для дела лучше! Беги, чтобы видели все, к своему уполномоченному и кричи! Подними тревогу, мол, басмачи напали! Убили Сарманбека! И Мурзакарим, когда, мол, почти задушили, спас, отбив у супостатов! Ну, что рот разинул?.. Беги! Кричи! Действуй!..
Теперь и Жапару, и, конечно, Беделбаеву с Кукаревым было смешно, как представили они Каипа, растерзанного и испуганного, что есть мочи бегущего и кричащего от страха. А самому Каипу было далеко не до смеха, так он близко к сердцу и сейчас принимал события тех далеких дней.
Вах, как очутился на улице, не заметил пулей вылетел!.. Все ждал выстрела в спину, но аллах миловал, видно, действительно нужен был Мурзакариму, Каип первый раз улыбнулся присутствующим. Уж и сладким показался мне воздух Акмойнока дышу не надышусь. А в мозгу одна мысль, как теперь самому оставить с носом Мурзакарима Бегу, кричу, как тот велел, а про себя мозгую, как «послужу» ему!.. И отчаяние брало, конечно, ведь понимал, на что Мурзакарим толкал меня.
Рассказ старого Каипа захватил всех присутствующих, даже невозмутимый Беделбаев не сводил с него своих знаменитых очков в ожидании самых невероятных поворотов судьбы.
Так вот, в нерешительности почесал в затылке старик, каюсь, пришлось участвовать и мне в одном деле с басмачами по указке Мурзакарима при расстреле колхозно-партийного руководства Достался мне Жапар-ака тогда
Так вот в чем дело, а я-то вдруг подскочил на месте Суранчиев. А я-то до сегодняшнего дня голову ломал, почему остался жив Грешным делом подозревал басмача в человечности! Вот до чего дошел!
Жапару очень хотелось смягчить горечь воспоминаний Каипа, винившего себя в том, что, хотя и ненадолго, но все же спасовал перед Мурзакаримом. И еще ему было грустно, что так открыто и уверенно начинавшаяся судьба крестьянина на заре Советской власти, в результате оказалась растоптанной, сломленной злой силой
Видно, о том же задумался и сам Каип, тоскливо склонив голову на грудь. И усы старика опустились грустно, и руки беспомощно повисли как плети.
Задумался и Торобек. Ему было тоже не по себе перед старым, столько пережившим на своем веку Каипом.
В кабинете стояла такая тишина, что слышно было, как билась о стекло случайная муха да гудел на тумбочке в углу настольный вентилятор.
* * *
Как все деревенские жители, привыкнув вставать и ложиться с петухами, Каип уже тоненько похрапывал, а Маматай посильнее нахлобучил абажур на настольной лампе, мягко ступая по ковру, погрузился в мысли об отце и своей собственной судьбе.
За отца Маматай не беспокоился, понимал, что если люди осудят его, то только за то, что не сумел сориентироваться в обстановке, поддался минутной слабости. А что с него было взять тогда? Темный, забитый, только-только немного поднявший голову от земли! Вот и потерял опять свою человеческую гордость, стремление к свободе, за что и был наказан самой жизнью: вечно оглядывался на то, что скажет и сделает Мурзакарим. Ведь совсем недавно еще готов был породниться по-настоящему, женив на мурзакаримовской внучке его, Маматая А тому бы только опутать посильнее, видно, боится за свои старые грехи, подстраховывается Правильно он сразу тогда отрезал отцу, что Мурзакарим пусть ищет другого, более подходящего ему зятя
Ох как нелегко людям достается свобода. Вся история человечества связана с борьбой за нее. А как же иначе? И себестоимость ее непомерно высокая, обязывающая. Сердце Маматая наполнялось благодарностью за все выстраданное отцами и дедами, чтобы их дети и сыновья стали свободными, чтобы ценили и берегли свободу, были всегда начеку.
Вот ведь что сделал страх с его отцом корни подточил, согнул, высушил душу, ведь недаром мудрецы говорят, что страх превращает человека в животное Нелегко ему было со своими мыслями, но Маматай хотел смотреть правде в глаза, хотел быть с теми, кто не испугался ни смерти, ни голода и холода во имя истины, свободы и справедливости. «Прежде чем бороться с мурзакаримами, нужно победить их в самих себе, рассуждал Маматай. Ведь они и рассчитывают в своей борьбе на то, что в ком-то обнаружат самих себя со всей своей фальшью и увертками»
Маматай с сочувствием посмотрел на спящего отца, радуясь, что теперь ему станет и легче, и радостнее ходить по своей земле.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯРАСПУТЬЕ
I
Прошло уже более года, как Маматая Каипова назначили начальником ткацкого цеха 2. А у него и сейчас счастливо замирает сердце от оказанного ему, тогда доверия руководством комбината. Кому приятно вспоминать свои старые грехи? Конечно, никому, и Маматаю тоже, только и забывать о них нельзя. Здорово поправили и Каипова за самодеятельность на прежнем месте, все вспомнили: и несчастный случай с учеником слесаря, и приписки к зарплате ученицам ткачих И правильно сделали! Теперь Маматай понимает, как важна трудовая дисциплина и порядок не только для работающих у станков, но и в первую очередь для руководителей.
Маматай тогда дал себе самую строгую клятву, что оправдает доверие. И его сердце переполнялось особой гордостью оттого, что назначили его не в передовой, а в отстающий цех значит, верят в его организаторские способности и рабочую хватку, верят, что поднимет производство, выведет цех из прорыва в передовой.
Что тут скрывать, Каипов знает, кому в первую очередь обязан своим возвращением в ткацкий цех партии, парткому своему комбинатскому, ведь Кукарев не зря обещал помочь Маматаю; и конечно, горкому партии, первому секретарю Калмату Култаеву, потому что персональное дело коммуниста Маматая Каипова было взято Калматом Култаевым под его личный контроль.
В городе любили и уважали первого секретаря за то, что считал все дела своими, не чурался и «маленьких», особенно если решалась человеческая судьба. А тут судьба производства огромного комбината, целого рабочего коллектива! Калмат Култаев, сам инженер, прекрасно понимал не только технику со всеми ее современными проблемами и перспективами, но и хорошо знал работу комбината и рабочий коллектив, так как сам не так давно был здесь секретарем парткома. Он так и считал его своей колыбелью, помнил и заботу о себе, начинающем инженере, и ответственность за дело, возложенное на него. И теперь нередко можно было встретить его не только в парткоме или в кабинете Беделбаева, но и в цехах с прядильщицами, ткачихами, отделочниками
Разобравшись в причинах конфликта Каипова с руководством комбината, Култаев вызвал его в кабинет Кукарева и, подперев огромной, как лопата, ладонью подбородок, долго выспрашивал Маматая о том о сем, время от времени довольно хмыкая в кулак. О чем он в это время думал, исподтишка наблюдая за Каиповым? Трудно ответить с достоверностью. Только в конце концов заявил Кукареву:
Согласен с тобой, Иван Васильевич! Парень деловой, предан нашему делу. Думаю, не подведет. На ошибках учимся А главное, человек он открытый, прямой. С такими и жить и работать одно удовольствие. Есть у Каипова и особо ценное на руководящей работе качество: не любит топтаться на месте, ищет, дерзает, и мы должны поддерживать, помогать, а не бить по рукам Есть-есть перегибчик у вас в оценке его промахов И что за формулировки: «очковтирательство», «нарушение дисциплины»!..