Кто там буянит? Не знаете? А-а Тот самый, что вчера разбил нос нашему Сарыку! Отлично.
Не знаю Сарык и сам не видел, кто ему по носу в темноте стукнул.
А больше у нас некому в темноте носы разбивать Или ты сомневаешься?
Паренек молча сопел носом, боясь мести хулигана.
Тут они и вышли на того парня, прижавшего сразу двоих в коридоре и что-то с угрозами и ругательствами требовавшего от них.
Хакимбай сердито приказал ему оставить ребят в покое.
Парень выпустил из своих лапищ воротники ребят, неуклюже развернулся, как разъяренный бык, направился к Хакимбаю.
На-чаль-ни-чек! Парень расставил здоровые ручищи, как бы желая заключить Пулатова в объятия. А вот мы сейчас посмотрим, на что ты годишься
Дебошир приблизился к Хакимбаю почти вплотную от него несло кислым запахом вина и табачного перегара.
Успокойся! Не забывай, что находишься в общественном месте.
Да я у этих сопляков только и попросил папироску, а они ну чистая зайчатина, сразу дара речи лишились, и парень запустил руку в карман Хакимбая, разорвав ему при этом брюки.
Хакимбай теперь окончательно понял, что такого уговорами не проймешь. Не привыкший к сопротивлению, он распоясывался все больше и больше, желая немедленно получить курево. Тогда Хакимбай отступил назад и по-боксерски ударил нахала в мощную челюсть, так что тот плашмя растянулся у его ног. Но он очень быстро опомнился и, набычив шею, отчего она стала еще толще и короче, стал, злобно сузив глазки, надвигаться на Хакимбая. А тот только слегка двинул ногой, и парень окончательно оказался на полу, издав странный звук: «шак» видно, туфля Хакимбая попала ему под подбородок
И тут от его компании отделился самый вертлявый и наскочил на Хакимбая, но на его пути оказался Маматай.
Берегись, начальничек, это я тебе говорю, чиркнул ногтем большого пальца характерным жестом у себя под подбородком, скороговоркой зачастил: А ну на пару слов. Да ты не боись я вежливый.
Тут они начали пятиться к выходу, видно струсив, что их могут задержать. Хакимбай бросился за ними, но дежурные ему не помогли, даже не сделали попытки остановить хулиганов. Когда Хакимбай с Маматаем выскочили на улицу, их и след простыл.
Вскоре по вызову Пулатова приехала милицейская машина. Протрезвевшему парню, наверно, тоже хотелось смыться, но сил не было встать, так ловко уложил его Хакимбай на обе лопатки.
Пусть получит по заслугам хотя бы этот, может, остепенится, сказал Хакимбай, когда они поднимались наверх в свою комнату. Думаешь, они случайно здесь? В женском общежитии дебош сошел с рук, вот они и сюда безбоязненно явились.
Маматай помалкивал. Ему-то не хуже, чем Хакимбаю, было известно, что из себя представляла эта компания
Ну что же ты молчишь? Что узнал о Сарыке? вывел Маматая из задумчивости Хакимбай.
Лучше ему, много лучше!
И Маматай подробно пересказал весь свой разговор с Айкюмуш, зная, как близко к сердцу принял Хакимбай несчастье с Сарыком.
Вот и ладно, облегченно вздохнул Пулатов и благодарно положил руку на его плечо.
Так они и поднялись к себе, друзья, единомышленники, коллеги
Маматай, как сейчас, видит Хакимбая Пулатова перед собой, высокого, молодого, горячего, готового в любую минуту прийти на помощь тому, кто в ней нуждался Да, от одного сознания, что рядом с тобой был такой человек, жизнь становилась богаче и осмысленней.
И вот теперь его нет Сознание отказывалось воспринимать то, что с ним произошло. «Нет-нет, не хочу!» шептал Маматай, что есть силы стиснув руками виски. Он ощутил в себе страшную пустоту и, больше не в силах переносить горе, разрыдался тяжко, скорбно, по-мужски
* * *
С Хакимбаем Пулатовым печально и торжественно прощался весь город, заполнивший улицы народ. Заплаканные лица. Темные одежды. И тишина, такая, что слышно было, как шурша ложились на тротуары последние, подбитые утренниками листья
Увеличенный портрет Хакимбая в раме, перевитой черным крепом, несли юноша и девушка. С портрета смотрел улыбающийся Хакимбай, как будто радовался, что видит вокруг так много дружеских лиц
А за портретом море цветов, печальных в своей мертвящей душу белизне; траурные широкие ленты на венках.
На улицу вступили комбинатские музыканты. Горестная мелодия росла и крепла, набирая такую трагическую высоту звучания, что, казалось, вот-вот оборвутся и не выдержат человеческие нервы. Но мелодия плавно и легко, по какой-то немыслимой спирали опускалась на землю, рокотала на низких нотах, отзванивая медью, потом лилась тихо и плавно, охватывая душу просветленной, трепетной волной. И казалось, эти литавро-барабанные звуки подводили невидимую черту, итоговую, неколебимую, под тем, чем жил человек и что оставил после себя на земле
Видя, как человеческие сердца бьются в лад, не сбиваясь и не фальшивя, Маматай впервые в жизни воочию убедился, какая это великая и созидательная сила коллектив, массы И теперь уже смерть Хакимбая представлялась ему не такой, как только что, бессмысленной и непонятной.
Думал ли Хакимбай о смерти? Чувствовал ли ее за своей спиной? Скорее всего как все, как он, Маматай, до этого отрезвляющего трагического события был уверен, что времени у него впереди невпроворот, что жизнь длинная и терпеливая, умеющая ждать и не торопить Тогда почему Хакимбай спешил, старался в своих делах забежать вперед себя самого? Так и подхлестывал своего жизненного скакуна И вот земной предел Был и нет
Да как же так? Не может того быть, чтобы от человека ничего не осталось!.. Не умирает доброта и дела его. В этом, конечно, суть жизни Человеческая жизнь не только цепочка его рода-семени. Вот и спешил Хакимбай оправдать свою жизнь делами, чтобы передать сыну и дочери но только частицу себя, но и трудовую славу, память и уважение. И еще заветы чести и осмысленности судьбы человеческой Ведь у Хакимбая было любимое присловье: «Больше рта не откусишь, больше куска не съешь» И это к тому, что не ради сверхзаработка трудился, а ради большого интереса, для всего общества, а не только семьи Комбинатскому люду есть чем вспомнить инженера Пулатова: не ради карьеры и денег производство поднимал, усовершенствовал, холил каждый агрегат, берег каждый винтик Здесь он вырос и как специалист и как коммунист, не кривя душой, можно поставить его имя в ряд с достойнейшими людьми своего времени.
Маматай настолько углубился в свои думы и переживания, что почти полностью утратил ощущение места и времени, из этого состояния его вывел вдруг раздавшийся одновременно оглушительно-гулкий и притупленный завершающий удар барабана.
Похоронная процессия, замедлив движение, стала обтекать полукругом место последнего успокоения погибшего. Остановился и Маматай у кромки могилы, вздрогнул от неожиданности и поднял голову, когда услышал голос Жапара-ака, вставшего в головах у гроба Хакимбая.
Люди смотрели на него с напряженными, осунувшимися лицами. Жапар долго мялся, теребя в руках скомканную шапку. Глаза его были красны и сухи и пересохло в горле От горя, как от суховея, пересохли и родники его слов
Братья, сестры Голос у Жапара вдруг иссяк, он сильно закашлялся, безнадежно махнул рукой и из последних сил прошептал: Расстаемся с нашим Хакимбаем Надо бы мне, старику, а не ему во цвете жизни Прощай, сынок! Прощай, Хакимбай! Мы тебя не забудем!..
Попросил слова Алтынбек, откашлялся, как привык на трибуне, но потом спохватился, что он не на собрании, достал носовой платок и приложил его к сухим глазам.
Сегодняшний день для меня незабываемый день печали, начал, побледнев, Алтынбек. Никто из здесь присутствующих не знал Хакимбая так, как знал его я С первого курса, с первого дня нашей студенческой жизни мы вместе постигали мир науки. Хакимбай был добрым и верным другом и волевым работником. У него было большое будущее талантливого ученого-практика. И у меня сейчас язык не поворачивается сказать Хакимбая больше нет с нами О какая безжалостная правда!.. Алтынбек опустил глаза и замолчал в глубокой, какой-то сдавленной тишине. Мой дорогой друг, Хакимбай, я перед могилой твоей даю клятву не забуду имени твоего. И дети твои до возмужания будут в поле зрения моего!.. Это священный дружеский долг! Пусть земля тебе будет пухом, друг.
До того тихо утиравшие слезы женщины разрыдались в голос. Нервная спазма перехватила горло Маматая, мешала выдавить из себя хотя бы одно слово «Все кончено все кончено кончено», отзывался в его душе стук комьев земли о крышку опущенного в могилу гроба. И Маматай болезненно сжимался от каждого удара, как будто летели они в него и нагромождались над ним, отчего в мире становилось глуше, пустыннее и строже
Ночью Маматай долго не мог уснуть, переживая снова и снова случившееся. И как наваждение, как тягостный бред перед глазами то расплывалось, то вновь становилось четким, почти реальным бледное, тонкогубое, без всегдашней улыбки лицо Алтынбека, звучали его слова, хватающие Маматая за сердце: «не забуду священный дружеский долг пусть земля тебе будет пухом» Неужели и у могилы можно лгать?.. Или Маматай так и не понял Алтынбека, может, и в самом деле не каменный он и не приспособленец?.. И снова наплывали мысли о Хакимбае, как удар грома, как тоска и непонятное раскаяние и вина, что не проявил заботу, не сказал все нужные слова, а теперь уже поздно
* * *
Алтынбек Саяков сидел в своем кабинете мрачный и злой, каким его никто никогда не видел. Настроение его не улучшалось со дня Хакимбаевых похорон, и ему казалось, что тот унес с собой в могилу и его, Алтынбекову, удачливость и довольство плотскими радостями жизни.
Алтынбек долго и раздраженно чиркал спичками, ломавшимися и отказывавшимися гореть. Он зло выругался и отшвырнул пустой коробок, заложив руки за спину, прошелся по кабинету. Немножко успокоившись таким образом, вернулся к столу и по селектору вызвал к себе Маматая:
Каипова немедленно к главному инженеру.
Приказание звучало отрывисто и грозно, ничего хорошего не предвещало, да Маматай давно уже не рассчитывал на добрые вести из этих уст, жестких и равнодушных, замаскированных холодной, размеренной улыбкой.
Забыл о нашем разговоре?.. Не советую начал было Алтынбек, как только Каипов появился в дверях его кабинета, но, заметив, что Маматай смотрит на него растерянно и недоуменно, решил пояснить, предварительно обратив весь свой слух на дверь: нет ли посторонних ушей?
Да-да, о преступлении твоего отца
Маматай взглянул в глаза Саякова открыто и безбоязненно:
Отец уезжал на джайлоо.
А теперь вернулся?
Отец не скрыл от меня, что случилось Давно это было, товарищ Саяков. И к тому же причины
Причины? быстро перебил Маматая главный инженер. Ты, значит, полагаешь, что преступление, убийство можно оправдать причинами? А человеколюбие? Как с ним быть в таком случае, а? Это же основа основ нашего социалистического общества! А ты причины
Наш гуманизм, как известно, товарищ Саяков, тоже оплачен немалыми человеческими жертвами, живой кровью тех, кто боролся за него!
Не-е-ет! Не путай черное с белым, Маматай! Преступление твоего отца подвигом не назовешь, как бы ты сегодня этого ни хотел! Даже за давностью лет не получится! И не надейся Твой отец зарезал комсомольца, борца за Советскую власть! Вот так-то.
А я утверждаю убил врага, решительно свел брови Маматай.
Алтынбек принужденно рассмеялся:
Вот я и говорю: герой твой отец, подвиг совершил Только за такие «подвиги» награда одна будет смотреть на мир в окошко в чугунную клеточку
А ты меня на арапа не бери, Алтынбек. Я ведь не отец, и время сейчас другое Что удалось твоему деду Мурзакариму с моим отцом, то у тебя со мной не получится. Отец был темный, неграмотный, вот и ошельмовали его тогда А совесть у него чистая, и спит он спокойно, не то что некоторые
Это совесть-то убийцы? злобно сощурился Алтынбек, так как ему было уже не до улыбочек.
Ладно, оставим это. Без нас с тобой разберутся. Лучше скажи мне, как, почему и при каких обстоятельствах погиб Хакимбай?
Алтынбек подскочил в кресле он такого поворота в разговоре не ожидал.
Странный вопрос, Маматай, я бы даже сказал наивный, старался выиграть время и сориентироваться Алтынбек. Несчастный случай Авария
Но виновный-то должен быть ни с того ни с сего и чирей не вскочит!
Сам Хакимбай и виноват. Инженер он, понимаешь? Инженер! Техника безопасности его стихия
Маматая такое объяснение не устраивало, и он продолжал пристально смотреть на Алтынбека.
В незнании, конечно, Хакимбая не заподозришь и не обвинишь был классным специалистом!.. Маматай отметил про себя, как Алтынбека передернуло от этих слов. И, чтобы окончательно дать понять, что его, Маматая, на мякине не проведешь, добавил: А зачем его торопил? Зачем гнал, а, главный инженер? Знаний у него, ясно, побольше наших с тобой, а приказывал-то ты!.. Вот я и спрашиваю так ли уж было необходимо пустить автоматическую линию на несколько месяцев раньше срока? Зачем было форсировать пуск линии к празднику?
Он сам этого хотел!
Врешь, все-то ты врешь, Алтынбек, в голосе Маматая послышались отчаянные нотки. Тебе самому чужими руками выдвинуться захотелось
Не путай, Маматай, государственные интересы с моими личными, чуть ли не взвизгнул от бешенства и страха Алтынбек.
Государственные интересы Громкие словеса, главный инженер! Ты давно уже их подменил своими личными. Иначе как объяснить такое: работы, в сущности, по пуску линии сорваны, линия законсервирована на неопределенное время
С приказами государственными не спорят, а выполняют, Каипов! Очень жаль, что ты этого до сих пор не усвоил.
Не прикрывайся государством, еще раз говорю гибель Хакимбая не имеет к нему никакого отношения.
На все есть закон и суд!.. И не тебе меня совестить! не сдержался Алтынбек, хотя понимал, что открытый бой для него весьма опасен.
Концы-то ты умеешь прятать! Да только все это до поры до времени И не такие ловкачи, как ты, проваливались Помни хотя бы об этом, Алтынбек, раз совестью природа обошла.
Хлопнув дверью кабинета, Маматай, разгоряченный разговором, бросился вниз по лестнице к себе, решив, что ни за что не оставит без внимания общественности все эти паучьи делишки Саякова и с его отцом, и с гибелью Хакимбая, доведет разоблачение этого ловкача до конца, выведет его на чистую воду, обязательно выведет, даже если ради этого придется ему, Маматаю, потревожить начальство и уважаемых, занятых людей
А Алтынбек после ухода Маматая долго ходил, вернее, бегал из угла в угол, пытаясь успокоиться, обдумать весь разговор по порядку. «Ох, шайтан, как назло, спички кончились», вспомнил он, вышел на широкий лестничный пролет и столкнулся с Кукаревым, который, сильно опираясь на свою палку, отдыхал на площадке. Алтынбек было хотел у него прикурить, но, прежде чем вымолвил слово, встретился с иссиня-стальным, жестким взглядом парторга, осуждающим и непреклонным, и не выдержал, потупился, пробежал мимо, наконец поняв, как трудно теперь будет ему на комбинате.
XVI
Немало сил и времени пришлось потратить Маматаю, чтобы собрать вместе все заинтересованные и так или иначе причастные к тем давним событиям стороны. В большом обширном кабинете самого директора комбината сидели лицом к лицу краснощекий, могучий председатель колхоза Торобек Баясов и суровый, похожий на подраненного беркута Кукарев, настороженный, с сузившимися от напряжения зрачками Алтынбек Саяков и старый, смущавшийся в непривычной обстановке, взъерошенный Каип. Тут же были и Жапар-ака, и сам Маматай, взволнованный и старающийся держать себя в руках.
Усы у старика Каипа топорщились еще больше чем обычно, и он почти не выпускал их кончики из плохо гнущихся пальцев то закручивал, то снова разглаживал, как будто тем самым помогая себе находить нужные слова в своих сбивчивых воспоминаниях о прошедших событиях. Казалось, как будто он не рассказывал, а выспрашивал сам себя, мол, так ли все было, Каип, и, вспомнив какую-либо подробность, радовался, как ребенок подарку, радостно подтверждал: «Так, Каип, все так и было»
Молодой тогда он был моложе Маматая! и красавец. Брови длинные, как у Маматая теперь, и нос ровный. А уж смелый и решительный таких в округе поискать, рубил сплеча, не считаясь ни с чином, ни со званием И жмотом Каип никогда не был, земляки подтвердят, ровесники, конечно Что тут удивляться, если оказался он одним из первых в комсомоле и в активистах кишлака. Вот и Торобек не даст соврать ему! Они с Торобеком и стали сельским ядром и оплотом Советской власти. Их так и звали солдатами Комитета крестьян и сельсовета