Степан без сознания рухнул навзничь. В этот момент Петрусь оглянулся. Ноги у мальчика подкосились, он со стоном опустился на сноп.
Тату, тату! шептали побледневшие губы.
Тогда Петрусь впервые услышал полные ненависти и гнева слова односельчан. Люди бросали работу, обступая Юзефа кольцом. Несколько худых рук угрожающе подняли серпы.
Геть, собаки! кричал Юзеф, потрясая плетью, а его налитые злобой и страхом глаза бегали по лицам людей.
Объездчик поворотил коня, и только теперь опомнился Петрусьпрыгнул на место, где лежал отцовский серп, схватил его и судорожно швырнул в Юзефа. Над головой объездчика сверкнула молния, и серп упал далеко в поле, взбив клубок пыли. Юзеф оглянулся, но так и не увидел, кто бросил серп.
Петрусь подбежал к отцу. Знойный ветер шевелил над головой Степана кустики васильков, и синие цветы, склонившись к лицу, словно пытались что-то сказать.
О, пройдёт много лет, но Петрусь не забудет безжизненного родного лица с ручейком крови, стекающим на сухую, жадную землю!..
Охваченный воспоминаниями, Петрусь забылся. Забылся и не видел, как ястреб комом упал в тростниковую заросль, настигая добычу; не видел, как панский объездчик мчался к стаду; не видел Красавки, вступившей на ярко-зелёный полог трясины.
Нарастающий гул конского топота заставил его вздрогнуть. Испуганно обернувшись, мальчик вскочил на ноги.
Красавкав Чёрном бучале, а на него, пришпоривая лошадь, несётся Юзеф.
«Ой, что я наделал!» И Петрусь ещё не успел осознать ужаса происшедшего, как Юзеф на всём скаку остановил перед ним взмыленного коня.
Где пастухи? крикнул объездчик.
Петрусь молча смотрел на Юзефа, и только одна мысльспасти коровуметалась в его сознании.
Скажешь ты, где пастухи? ещё раз вскрикнул Юзеф.
Не дождавшись ответа, он приподнялся на стременах и с размаху хлестнул мальчика плетью.
Острая боль обожгла плечо.
Петрусь упал под ноги лошади, но тотчас вскочил и, подгоняемый криками объездчика, бросился к Чёрному бучалу.
«Пропадёт Красавкачто с батьками будет!»вихрем пронеслось в голове мальчика.
Сначала под ногами мелькали луговые травы, потом проскочила рыжая, покрытая паутиной трещин торфяная земля с редкими белёсыми растениями, и наконец из ярко-зелёной травы трясины замигали первые незабудки Чёрного бучала.
А ведь когда-то на месте Чёрного бучала простирался всё тот же необъятный луг, ветер колыхал густые травы, звенели кузнечики. Но в одно летнее утро всё изменилось: небрежный пастушеский костёр поджёг торф. Огонь, вначале робкий и слабый, усиливаясь, глубоко зарылся в торфяной пласт, и его чадное дыхание долго душило окрестности, пока обильные осенние дожди не заглушили возникший пожар.
В половодье вода промыла обгоревшее место, да так и осталась в нём, как в чаше. С годами прожог затянулся ровным ковром травы, под которым хлюпала гибельная чёрная жижа трясины. Лишь на середине круглилась зловещая полынья, где на коричневой поверхности вздувались зелёные пузыри. Люди эту страшную отдушину назвали «дыхалом». В тёплые, влажные ночи было слышно, как в ней будто кто-то сипит и тяжело вздыхает. Кое-кто из крестьян думал, что это стонет и жалуется пастух Прокоп, затянутый топью.
Тонкий травянистый покров болота скрывал предательские «окна», и только там, где торф выгорел не так глубоко, бугрились редкие кочки.
Крестьяне боялись Чёрного бучала, в особенности в ночном, когда стреноженные кони близко подходили к опасному месту. Одно время от трясины пытались избавитьсярыли через неё канаву, но люди не окончили и половины работ: топь засасывала. После этого осталась узкая лента светлой, отстоявшейся воды.
Петрусь стремительно влетел на трясину. Ноги быстро мелькали, едва касаясь зыбкого зелёного одеяла болота.
Надвигается, растёт Красавка. Чёрное бучало рябит, отчего Красавка кажется окутанной в зелёный туман.
Впереди сверкнула холодная полоска воды.
«Канава!.. Не с того боку зашёл!..»
Петрусь, спотыкаясь, огляделся. Сбокуотверстие «дыхала», огромное, зловещее.
Но что это?
Мальчик оцепенел. Всё болото, насколько хватало глаз, двигалось, как живое, перекатываясь тяжёлыми зелёными волнами.
Петрусь увидел, что он стоит на дне глубокой воронки, рядом уже прорвалась и ключом бьёт чёрная, как дёготь, вода, а под ногами что-то угрожающе трещит, словно невидимые зубы рвут мешковину.
Слабо вскрикнув, Петрусь было повернул назад, но трясина бугром вздымала мшистый покров. Подминая его, Петрусь сделал несколько неуверенных шагов. Студёная вода обдала ноги, внизу затрещало.
«Ложись!»подсказывал внутренний голос, и Петрусь, распластавшись, пополз. В голову ударил тяжёлый запах трясины, голубыми мушками закружились в глазах незабудки. Петрусю казалось, что он ползёт по лохматому брюху неведомого животного, внутри которого что-то лопается, урчит, хлюпает.
«Пропаду, погибну!»стучит в висках.
Мальчик, задыхаясь, остановился. Приподнявшись, он увидел похожий на ежа бугорок. Кочка! Петрусь рванулся, и когда его дрожащие ноги укрепились на кочке, под ней захрустело, кочка дрогнула и стала медленно погружаться в трясину.
Петрусь, ухнув, опустился на корточки. Глаза его лихорадочно заметались по болоту.
«Вон ещё бугор Перебегу!»
Вихрем перенёсся он к новому спасительному островку. Осмотрелся. Кругом безмолвной зыбью волнуется трясина, на покинутом местеозерцо воды, справаканава, а за ней, совсем близко, Красавка.
«Красавка!.. Живая!.. И Петрусь замечает, что берег, на котором стоит корова, выше, на нём даже прилепился кустик. Перескочу!.. А ну как не перескочу?..»
Но медлить нельзя. Петрусь бросается на зыбкий покров и, не давая ему прорваться, передвигается всё дальше. Канава. Мышцы напрягаются. Тело мальчика тенью проносится над водой, ударяется о берег, скользит по его откосу и сразу окунается по пояс в воду. Но руки сами хватаются за ветви ивы. Извернувшись, Петрусь выбрасывается на берег. Берег отвалившимся ломтём осел в канаву. Мальчик отчаянно завозился. Ступня наткнулась на корень ивы, оттолкнуласьПетрусь перескочил за линию оползня, а корни, развернувшись диковинным пауком, растаяли в канаве.
Красавка рядом.
Назад! дико кричит Петрусь. Почуяв опасность, корова встревоженно подняла голову, беспокойно затопталась и тяжёло затрусила в сторону. Впереди неё широко покатился зелёный вал, позади, выбиваясь из сил, бежал Петрусь.
С каждым шагом вал становился всё меньше. Наконец он исчезпод ногами была твёрдая почва. Но Петрусю казалось, что самое страшное ещё впереди. Не веря в избавление, он глазами искал Юзефа.
В то время, когда Петрусь выбирался из трясины, объездчик, стоя у края болота, азартно размахивал нагайкой.
Прокопа-утопленника покличь на подмогу! веселился он.
Увлёкшись, Юзеф дал коню шпоры: горячая лошадь взвилась на дыбы, едва не сбросив ездока в трясину.
Тю, сумасшедшая!
Юзеф рванул храпящего коня в сторону.
А-а-а Вот они! оглянулся объездчик.
«Куда это он? подумал Петрусь, видя, как Юзеф припустил коня, Ой, хлопцы бегут! Ну, пропали»
Мальчик, задыхаясь, опустился на землю.
Последним, сгибаясь под тяжестью корзины, бежал Панько.
Ребята, увидев приближающегося к ним гайдука, растерянно остановились.
Попрятались, суслики! кричал Юзеф. Вот я вас
Подскочив к Василю, объездчик замахнулся на него нагайкой:
Старший, а корову упустил! Гулять задумал!
Не бейте! То мы пану графу раков ловили! загораживаясь ладонью, отчаянно закричал Василь.
Рука с плёткой застыла в воздухе и медленно опустилась.
Сами ж не едим для пана лепетал ободрённый Василь. Спросите у хлопцев.
Юзеф уже не слушалувидев корзину, он спрыгнул на землю.
Обдавая острым запахом тины, в переполненной плетёнке шуршала серо-зелёная масса.
Вытащенный объездчиком рак громко защёлкал хвостом.
А таки ясновельможный пане любит их, разглядывая рака, процедил Юзеф.
Он щёлкнул пальцами, по губам пробежало нечто похожее на улыбку:
Поднесу-ка я пану подарок Юзеф оглянулся:А, вы ещё тут?
Пастухи так и подхватились.
А ты, головастый, постой! крикнул он белобрысому Мирону.
Куда це, дядько?
Пошёл за мной!
Юзеф быстро вскочил в седло.
Мирон с тоской оглянулся на товарищей и поднял корзину.
Первым подбежал к Петрусю Василь:
Что ты наделал, Петрусь?
Петрусь, тяжело дыша, водил дрожащей рукой по голове. Штаны по пояс лоснились от чёрной илистой грязи, а сквозь расстегнувшийся ворот рубахи на плече розовела опухоль.
Он тебя бил? Скажи, Петрусь!
Петрусь медленно стащил рубаху.
Ой-ёй-ёй!
Гляди, а на спине кровь!
Как это получилось? спросил Василь.
Петрусь непонимающе взглянул на него и вместо ответа вытащил из ветвей связку цветов.
Хлопцы, я плыл водяного нема вот нарвал отрывисто начал Петрусь.
Ребята со страхом глядели то на лилии, то на товарища.
Плыл, а корова ушла! с укором сказал Василь и отвернулся.
Да не, Василь, я задумался, лёг, а он и наскочил!
Никто не проронил ни слова. Все, как по команде, обернулись и долго смотрели вслед удалявшемуся всаднику и ковылявшему за ним Мирону.
Петрусь, не журись Ты пойди помойся, а мы одни управимся тихо сказал Василь и повернулся к ребятам:Панько, поднимай стадо! А ты, Лаврик, заходи с того боку!
Залаяла собака, захлопали бичи, и проголодавшееся стадо дружно поднялось на вечернее пастбище.
Петрусь почувствовал, как нахлынувшая теплота зажгла лицо, подступает к глазам, и, как был полуодетым, он скользнул в воду, повернулся к товарищам спиной, чтобы те не заметили, как он плачет.
Слёзы, мешаясь с водой, уносили последние следы пережитого, а Петрусь, обращаясь к кому-то, повторял:
Пойду до пана, пойду Посмотрю
6АНДРЕЙКА
Наконец-то Петрусь попадёт в усадьбу к пану!
Всё было улажено: гайдук, приставленный смотреть за пастухами, заболел, а старший пастух согласился отпустить Петруся.
Оставались родители. Мальчику не хотелось поверять им свои замыслыбоялся, что ему помешают, а то и вовсе могут не пустить. Но в то же время нельзя было не сказать, что один день он не пойдёт пасти скот. Когда вечером он сказал об этом родителям, Степан вопросительно поднял брови, а Катерина, резавшая хлеб, придержала нож.
Чего так? коротко спросил отец.
Да будет другая работа, нехотя ответил Петрусь.
Утомлённые тяжёлым дневным трудом, родители не стали дальше расспрашивать.
Ночью мальчик спал плохо. Он поднялся рано, вышел во двор.
Оглядывая предутреннее бледно-зелёное небо с редкими, слабо мерцающими звёздами, Петрусь подумал: «Скорее бы солнце вышло!»
За завтраком он рассеянно, торопливо глотал картошку и, против обыкновения, молчал.
Степан давно заметил волнение сына и ждал, когда тот сам заговорит. Наконец он не выдержал:
Куда это ты так торопишься?
Дело есть.
Какое?
Так, маленькое.
Говори толком.
Я ж говорюмаленькое. Вот сделаюрасскажу
Потупа сурово глянул на сына, но подумал: «Твёрдый, это добре».
Ох, Петрусь, отозвалась Катерина, смотри не попадись панским волкам на зубы!
Не бойтесь, мамо, я никуда не попаду.
Катерина покачала головой:
Гляди, хлопче.
Петрусь уже не слушал мать и выбежал из хаты.
Мальчик знал, куда идти: давно было облюбовано им место у гребли на Большом шляху, откуда он проберётся в усадьбу графа.
Слыша, как тревожно бьётся сердце, Петрусь думал: «Вот пойду до пана и погляжу, какой он есть».
Выбравшись на шлях, огибающий панскую усадьбу, мальчик неожиданно увидел больного Андрейку. Его фигура, освещённая солнцем, резко выделялась на пустынной дороге. Худой, как шест, без шапки, покрытый выцветшими лохмотьями, он что-то высматривал в бездонном синем небе.
Гей, Андрейка, что ты там видишь? крикнул Петрусь.
Больной отпрянул в сторону и с опаской оглянулся Не раз слышал Петрусь рассказы односельчан о причине безумия Андрейки.
Несколько лет назад любимая курица мальчика перелетела ограду панского сада. Всё дальше и дальше мелькал в густой траве её гребешок.
Андрейка полез через ограду. Здесь его и поймал сторож. Напрасно мальчик уверял, что он не вор, что он только Рябку хотел поймать, сторож его не слушал.
Упирающегося Андрейку сторож потащил к графу Казимиру Шауле в террариум. Стоя возле клетки, владелец усадьбы наблюдал за кормлением удава.
Мальчик отшатнулся, увидев, как чудовищная змея, метнувшись вперёд, схватила кролика
Воришку поймал, ясновельможный пан, доложил сторож.
Холодный взгляд графа мельком остановился на Андрейке.
Бросишь его завтра удаву. А покав погреб.
Будет исполнено, ясновельможный пан, вытянулся сторож.
«Я не брал яблок, не брал»хотел было крикнуть Андрейка, но рот его лишь беспомощно кривился.
Плачущего Андрейку втолкнули в погреб. Могильный мрак обступил мальчика. Из темноты доносился тонкий крысиный писк.
Андрейка поверил, что его бросят на съедение удаву. Да как было не поверитьведь это приказал сам пан граф! Мальчик устал кричать и плакать. Всё ярче возникала перед ним картина предстоящей расправы; всё неотступнее маячила перед ним пасть удава. Чтобы не видеть её, Андрейка, закрывая глаза руками, забился в угол, но образ змеи преследовал его и тут.
Когда дверь погреба открыли, перед панскими слугами лежал, скорчившись, потерявший разум Андрейка.
Обо всём этом от них и узнали люди
Жалость к Андрейке охватила Петруся. Он подошёл к больному хлопцу и взял его за руку:
Не бойся, Андрейка! Это я, Петрусь.
Взгляд Андрейки, до этого дикий, блуждающий, стал детским. Только глубокая грусть светилась в нём.
Андрейка, вспомни меня, я же Петрусь Помнишь Петруся? допытывался маленький Потупа.
Мучительное напряжение появилось на лице Андрейки, лоб покрылся морщинами.
Петрусь, наконец прошептал он. Потупа.
Ага, Потупа! Ты ещё учил меня на дудке играть! радостно отозвался Петрусь.
На дудке помню, тихо выговорил Андрейка, и глаза его стали ясными, чистыми. Казалосьвот-вот прорвётся тонкая пелена, отделяющая сознание от мрака.
Вспомнил, смотри! Вспомнил, как на панском лугу мы под дубом играли! удивлённо воскликнул Петрусь.
На панском панском пан невнятно забормотал Андрейка и, будто увидев что-то страшное, отшатнулся, прикрывая рукой вновь появившийся в глазах странный блеск.
Андрейка, не бойся, я же Петрусьне пан! отчаянно крикнул Потупа.
Но было уже поздно: Андрейка, как бы отталкиваясь от него рукой, попятился, затем повернулся и опрометью пустился бежать. Вскоре он скрылся за поворотом дороги, и только облако тонкой пыли напоминало о том, что здесь был Андрейка.
Эх, то я его паном напугал! вслух сокрушался Петрусь, оставшись один. Нехорошо мы делали, что смеялись над Андрейкой. То ж пан его
Но тотчас мысленно перебил себя: «А може, не пан?.. Вот я узнаю»
И Петрусь вдруг вспомнил, куда он идёт и как ждал этого дня.
От нетерпения видеть пана, узнать правду о нём Петрусь уже не мог идти шагом и бегом пустился к гребле.
7ЗА ОГРАДОЙ
Протекающий под греблей ручеёк вырывался из небольшой круглой арки в ограде, за которой широко раскинулся графский сад. По сторонам ручья тесно переплетались покрытые налётом дорожной пыли побуревшая крапива и ещё зелёный, с колючими шишками дурман. Растения плотно обступили ручей, прикрывая отверстие арки. Это и было то место, откуда Петрусь собирался проникнуть в барскую усадьбу.
Подбежав к гребле, мальчик оглянулся. Убедившись, что вокруг никого нет, он быстро сбежал с мостика и, засучив штаны, опустил ноги в холодную воду илистого ручья. Раздвигая руками удушливо пахнущий бурьян, Петрусь обжигался крапивой, натыкался на острые шипы головок дурмана.
Наконец показалась арка. Один только оставшийся ржавый прут мешал мальчику влезть в проход. Еле держась в гнезде, он сиротливо торчал над водой.
Ухватившись за прут, Петрусь сначала потянул его на себя, потом с силой толкнул вперёд. Послышался короткий визгпрут выпал из гнезда и шлёпнулся в воду. Лицо Петруся обдало холодными брызгами. Мальчик замер, прислушиваясь к громким ударам сердца. И только когда, словно сквозь сон, послышалось далёкое конское ржание на селе, Петрусь пришёл в себя, быстро нагнулся и, вздрагивая от прикосновения воды, полез под ограду.