Лаврик и Мирон садятся на землю и с любопытством глядят на Петруся.
Покажи, отбросив палку, говорит Василь.
Петрусь роется в сумке и вытаскивает бережно завёрнутую в серую холстину драгоценную книжку.
Вот она!
Руки пастухов тянутся к «Кобзарю».
Схватив книжку, Лаврик даже понюхал её, а Василь, взвесив на руке, протянул:
Ой и толстющая!
И ты, Петрусь, всю её прочитал? допытывается Мирон.
Вот уже сколько! с гордостью показал Петрусь.
Нам почитай, просит Василь.
Про гайдамаков? загорается Петрусь.
Про них! Ох, люблю! кричит Мирон.
А кто онизлодии? спрашивает Лаврик.
Эх, ты! с презрением говорит Мирон. Казаки они!
За волю они шли, против панов, поясняет Петрусь.
Лаврик снова хотел было что-то спросить, но Василь так на него зашипел, что маленький пастушонок только робко заморгал выцветшими на солнце ресницами.
Не перебивай, чирикало! Так мы и до вечера не начнём сказал Василь. Читай же!
Петрусь склонился над книгой.
Когда он приступил к третьей странице, звонкий лай пастушьей собачонки заставил мальчиков испуганно повернуть головы в сторону балки.
Выбираясь из зарослей на простор, к дубу подходил широкоплечий парубок с иссиня-чёрным, как вороново крыло, чубом. Его серая шапка была лихо сдвинута на затылок, а вышитую у ворота сорочку перехватывал широкий яркий пояс. Наряд хлопца дополняли холщовые шаровары, засунутые в голенища запылённых сапог.
Пастухи переглянулись.
Кто это? забеспокоился Василь. Не панский ли объездчик?
Ой, кажется, он Тикать? поднимается Лаврик.
Да то ж Барма Игнат, вглядываясь, говорит Петрусь.
Его сам объездчик Юзеф боится, сообщает Мирон.
А он нас не тронет? трусит Лаврик.
Хорошим людям он зла не делает. А вот объездчикам да панским слугам достаётся, спокойно говорит Василь.
Хлопцы, а правда, что пан его дивчину загубил? любопытствует Мирон.
Не глядя на беснующуюся у ног собачонку, Барма не спеша приближался к ребятам.
Геть, Рудый, геть! вскакивая на ноги и замахиваясь палкой, закричал Василь.
Лениво тявкнув раз-другой, Рудый откатился назад.
Добрый день, хлопцы! приветливо поздоровался с ребятами парубок.
Здравствуйте, дядя Игнат! хором ответили пастухи.
Вижу, забрались в холодок, ну и меня потянуло отдохнутьпритомился, вытирая рукавом мокрый лоб и опускаясь на траву, сказал Барма. Не помешаю?
Отдыхайте на здоровье, важно, по-взрослому, ответил Василь.
А у нас, дяденька, не душно и комары не кусают, тоненько поддержал Лаврик.
Увидя в руках Петруся книгу, Игнат спросил:
Читаете, хлопцы?
Петрусь кивнул.
Читайте, а я покурю, послушаю.
Барма вытащил кисет, достал из него кресало и с силой ударил им о кремень. Посыпались искры, задымился трут, и опаловые струйки дыма от зажжённой люльки медленно потянулись кверху.
Искоса поглядывая на парубка, Петрусь вспоминал всё, что говорили про него на селе.
Барма жил со старушкой матерью на краю села. Отца он не помнил. Вздыхая, мать говорила, что захлестали его на панской конюшне. Крепким, как дуб, вырос Игнат. Радовал он материнское сердце сходством с отцом: чёрным чубом, жадными до работы руками, весёлым и ласковым нравом.
Выбрал парубок и невесту по себе. Когда его Ивга шла по улице, люди подходили к плетням, чтобы взглянуть на неё, полюбоваться её красотой.
Свадьба близилась. Но не пришлось подругам Ивги попеть свадебные песни. Увидел панский управитель, как плясала в хороводе Ивга, и слух о её красоте дошёл до самого пана. Велел он позвать девушку, да так и оставил её у себя. Много недель прошло. Игнат решил выкрасть Ивгу. Только девушка, отпущенная паном, сама вернулась в родную хату. Но это была уже другая Ивга. Больше не подходили к плетням люди, чтобы полюбоваться ею, а встретив на дороге, качая головами, горестно шептали:
Погубил дивчину
Не видно стало Ивги на девичьих гулянках. Сидела она теперь в поле за курганом и тосковала.
Недолго после этого прожила на свете Ивга. В один ясный, погожий день прибежали с речки ребята и подняли крик на всё село. Они видели, как с высокого берега она бросилась в глубокий чёрный омут.
Прошло несколько лет, а Барма не торопился жениться. Напрасно просила его мать найти себе другую невесту, чтобы хоть перед смертью покачать внучка.
Нет, мамо! Такой, как Ивга, у меня не будет, а другой мне не надо, говорил Игнат.
А сколько красавиц заглядывалось на широкоплечего, приземистого хлопца с чёрными, как смоль, густыми бровями, на карие очи, в которых горел скрытый огонёк!
И чего он так вянет за Ивгу? Её же нет Она умерла, обиженно говорили девчата.
Скорый на всякую выдумку, Барма считался у парубков вожаком. До сих пор проделки Игната и его товарищей были безобидны. Но после смерти Ивги всё пошло по-другому.
Какие-то хлопцы с вымазанными сажей рожами подстерегли на дороге панского конюха-палача, накрыли его кожухом и жестоко избили. Те же хлопцы поймали объездчика, связали его и, втолкнув в мешок с муравьями, повесили на сук.
На другой день на мешок наткнулся лесник. Объездчик ещё шевелил языком, но лицо его, походившее на багровую подушку, было страшно. Люди шептались, что всё это дело рук Бармы.
«Вот он какойни гайдуков, ни пана не боится!»думал Петрусь.
Петрусь, что же ты замолчал? Читай! вывел его из задумчивости голос Мирона.
Давай, хлопче, давай, вынимая изо рта люльку, сказал Барма. Посмотрим, что ты за чтец.
Смущённый Петрусь начал читать неуверенно. Но вскоре голос его выровнялся, окреп.
Не двигаясь слушали пастухи про восстание народных героевЖелезняка и Гонты. В памяти ребят оживали рассказы, слышанные ими в долгие зимние вечера от отцов и дедов.
А про то, как паны Оксану скрали и батько её убили, ещё дядя Панас из Вербовья сказывал, прервал Петруся Лаврик.
Дид говорил, что Железняку сковали такое копьё, что конь под ним подогнулся, вспомнил Мирон.
Ещё мой батько рассказывал, как гайдамаки хлопчика встретили и дали ему золотого дукатика за то, что он им дорогу указал, добавил Василь.
Наперебой заговорили мальчики.
Цытьте! Слушать не даёте! строго произнёс Барма.
Пастухи испуганно оглянулись на парубка.
Игнат сидел, обхватив руками колени, люлька его, сжатая в кулаке, дымилась, глаза мрачно горели.
Петрусь поспешно перевернул страницу, отыскивая глазами недочитанную строчку.
Повтори, как там написанонаклонился вперёд Барма.
Петрусь послушно прочёл:
«Кровь за кровь, муки за муки!»
Барма неожиданно встал.
Что вы, дядько Игнат? встревожился Мирон и тоже приподнялся.
Ничего, хлопче пробормотал, приходя в себя, парубок. А ты читай, читай! подбодрил он Петруся, снова ложась на траву.
Прежнего оживления уже не было. Ровно читавший Петрусь стал запинаться.
Лаврик и Мирон, украдкой поглядывая на Барму, перешёптывались. Василь беспокойно оглядывался по сторонам.
На стадо надо взглянуть, поднимаясь, сказал он нерешительно.
Скорее возвращайся, просит Лаврик.
Обернусь разом! уже на ходу кричит Василь.
Выбежав на открытое место, он, приставив ладонь козырьком, смотрит на стадо. Каменной глыбой застыл среди полёгших коров круторогий бык Ревун. Рядом, в небольшом пруду, одиноко дремлет чёрная корова.
Стоя по грудь в воде, она в блаженном полузабытьи жуёт жвачку.
«Ключи там холодные застудится Прогнать?., Жарко»досадует пастух.
Чтоб тебя водяной напугал! наконец во весь голос кричит он.
И вдругВасиль не верит своим глазамиспуганно мотнув головой, корова повернула к берегу.
Заговорил корову! шепчет поражённый Василь.
Не знал Василь, что жук-водомерка конькобежцем проскользнул у самой морды коровы. Вспыхнула, заискрилась водная гладь.
Мотнув головой, испуганная корова ошалело кинулась к берегу.
Бегом возвращался Василь к товарищам.
Хлопцы! ещё издали, запыхавшись, кричал он. Я корову заговорил!
Мирон и Лаврик как будто того и ждали.
Корову?! одновременно вскричали они, вскакивая на ноги.
Василь торопливо рассказал.
Чёрная корова, дьячихина, говорит Лаврик.
Нет, возражает Мирон, корова панского управителя. У неё ещё звёздочка на лбу.
Давай ещё раз поглядим. Я знаю, где она легла, предлагает Василь.
Все трое, громко разговаривая и косясь на Игната, побежали к стаду.
Барма с улыбкой посмотрел им вслед.
И ты, хлопче, веришь в водяного? спросил он Петруся.
Нет, дядя Игнат. А корова так, сама чего-нибудь напугалась.
Правда, Петрусь. Тёмные мы, вот и верим в разную нечисть. Барма поднялся. Пойду. Где тут моя люлька?
Положив люльку в карман, Игнат грустно взглянул на мальчика:
Подрезал ты, Петрусь, своей книгой моё сердце, будто косой.
В его словах было столько боли, что мальчику стало жалко его.
Отойдя несколько шагов, Барма оглянулся:
Приходи, Петрусь, как-нибудь до меня в хату, почитаем ещё.
Приду, дядя Игнат, в субботу.
А не забудешь?
Нет.
Ну, будь здоров.
Сгорбившись, он медленно побрёл к дороге.
«То он за Ивгу так мучается. А мы его боялись»думал мальчик.
9ДРУЖБА
Петрусь, ты? Заходи, заходи, говорил Барма, передвигая в сенях мешки с житом, когда в субботу вечером мальчик постучался в дверь.
В хате было темно, пахло чебрецом.
На печи кто-то завозился, глухо закашлял.
Кто тут? спросил дрожащий голос.
Не бойтесь, мамо. То Степана Потупы хлопчик, сказал Игнат.
Вспыхнувшая лучина осветила измождённое лицо сидевшей на печи женщины.
Здравствуйте! обратился к ней Петрусь.
Добрый вечер, хлопчик, приветливо ответила старая Христя.
Петрусь оглядел жилищестол, покрытый домотканой скатертью, две лавки вдоль стен, потемневшую божницу.
Засветив от лучины каганец, Барма обернулся к мальчику:
Садись, Петрусь.
Мальчик сел, осторожно развернул на столе «Кобзарь».
Про что читать? поднял он взгляд на парубка.
Да про то же, хлопчик, что читал под дубом: как боролись Железняк и Гонта с панами, произнёс Игнат и уселся напротив, вытянув по столу большие руки.
Понурясь, слушал он, как похищают паны Оксану, как её жених, батрак Ярёма, идёт в гайдамакимстить панам за свою невесту.
«Так Ивгу мою забрали», думает парубок.
Притупленная временем старая боль вспыхнула с новой силой.
Пожар не гаснет, люди мрут,
Томятся в тюрьмах, на чужбине
читал Петрусь.
И тянутся за нитью стиха думы Игната: «Эх, да разве у меня одного горе? Оно у всех, кто под панами!»
Гневными строками отвечает мыслям парубка «Кобзарь»:
Казачьи дети; а дивчата!..
Земли украинской краса
В неволе вянет, как когда-то
Увяла мать Уже коса
Стыдом сечётся Плачут очи,
От горя слепнут; расковать
Казак сестру свою не хочет;
Сам не стыдится изнывать
В ярме у ляха Горе, горе!
«А разве теперь не так? закипает Игнат. Разве не берёт пан лучших дивчат наших на гибель? Не мордуют, не мучат людей? А люди? Молчат, гнутся, будто бы неживые. Забыли волю! Вот он и укор от кобзаря».
Ну, а внуки? Им нет дела
Панам жито сеют!
Немало их, а кто же скажет,
Где Гонты могила?
Мученика праведного
Где похоронили?
Нет, кобзарь, не только будут жито сеятьвстанут за волю люди! Барма ударил кулаком по столу и поднялся.
Он вышел из-за стола, взволнованно прошёлся по хате. От его мужественного, решительного лица веяло силой и гневом.
Петрусь, опустив книгу, широко открытыми глазами смотрел на парубка
Хватит на сегодня, Петрусь, проникновенно сказал Игнат.
Он сел за стол, охватил голову руками и в глубокой задумчивости засмотрелся на вздрагивгающее пламя каганца.
А я видел, как пан слугу бил, под впечатлением прочитанного прервал молчание мальчик.
Отняв от лица руки, Барма медленно перевёл рассеянный взгляд на Петруся.
Правда, дядя Игнат. Ещё видел, как пан змеяку большущую гладил палочкой.
И Петрусь рассказал, как ходил он слушать бандуру в овраг, как лазил в усадьбу за правдой, как стал пастухом.
Барма с любопытством смотрел на мальчика. Глаза его повеселели.
Когда Петрусь кончил рассказывать, Игнат, положив ему на плечо руку, сказал:
Хороший ты хлопец, смелый. Были бы все такие!
Мальчик подумал, что пришло время узнать про всё тайное, что говорили о Барме люди. Собравшись с духом, он спросил:
Дядя Ипнат, правда, что вы с хлопцами повесили объездчика?
От кого слышал? остро взглянув на Петруся, спросил Барма.
Люди так говорят, оробев, ответил мальчик.
Люди, усмехнулся Игнат, оничто сороки: трещат, не зная о чём. А ты не верь словам. Неправда всё это.
Ой, правда, милый хлопчик, правда! отозвалась с печи старая Христя. Повесили, шибеники, повесили ката И, обращаясь к сыну, она сказала:Заберут тебя панские собаки, Игнат. А куда мне, старой, деваться?
Эх, молчите, мамо! с досадой сказал Игнат. И кто вас тянул говорить?
Петрусь понял, что Барме не хотелось, чтобы знали о его делах другие.
Я никому не скажу, дядя Игнат. Не верите? Вот поклянусь!
Барма внимательно взглянул в лицо мальчику:
Верю Тебе и без клятвы, Петрусь.
Он встал, взял со стола «Кобзарь», полистал его:
Счастливый тыграмоту знаешь!
Петрусь посмотрел на парубка, и внезапная мысль пришла ему на ум.
Дядя Игнат, вскричал он, давайте я научу вас грамоте!
Барма нерешительно покачал головой:
Не осилю, хлопче.
Осилите, дядя Игнат! Вот смотрите! Эта, с дрючочком, буки, а вот что пониже, похожа на косу, глаголь.
Увлечённый порывом мальчика, Барма подсел к столу. Через минуту он водил огромным мозолистым пальцем по страницам «Кобзаря».
Аз, буки, веди покорно повторял он вслед за мальчиком.
Так началась их дружба.
10УЛЬЯНКА
В доме богатого хуторянина Барташа жила круглая сирота Ульянка. С утра до позднего вечера мелькали по усадьбе её острые плечики.
Ульянка, пригони гусей!.. Ульянка, выпусти свинью!.. Покачай ребёнка! покрикивают Барташиха, её муж, многочисленные домочадцы.
И Ульянка, как заведённый волчок, вертится весь день, всем угождая, от всех получая тумаки и подзатыльники.
Давно улеглись хозяева, а Ульянка всё копошится, пока не свалит её тяжёлый сон на полу в сенцах, в хлеву на соломегде застанет. Но и в сновидениях не было девочке покоя. То гуси, злобно шипя, вытягивают длинные шеи к её пяткам, то, открыв зубатые пасти, хрюкают на неё свиньи, то зыбка с ребёнком бесконечно порхает у неё перед глазами. Настанет утро и её тоненькие ножки, не успевшие отдохнуть за короткие часы сна, опять мелькают по усадьбе Барташа.
В один из таких дней девочку остановил хозяин:
Пойдёшь, Ульянка, на жнивьё, попасёшь там больную Пеструху. Только глядирядом овсы панские. Упустишь корову И Барташ внушительно трясёт кулаком.
Не упущу, дядя Семён, доглядать буду, пищит Ульянка.
Гляди, девка!
Уйти из постылого дома, посидеть в полекакая это была радость для Ульянки! Отыскав хворостину, она весело побежала выгонять из хлева Пеструху.
Геть, дурная, геть! всякий раз покрикивает Ульянка, когда корова, кося глазом на девочку, подбирается к панским овсам.
Услышав окрик, Пеструха равнодушно отворачивается от лакомых метёлок, но стоит девочке замешкаться, как корова, с жадностью поглядывая на овсы, подбирается к ним ближе.
Хорошо в поле Ульянке. Ласково обвевает её ветерок, веселят рассыпанные по межам и стерне синие васильки, лиловая кашка. Ульянка наклонилась, сорвала один василёк, другой, третий
«Сплету веночек», складывая цветы в подол заношенного серенького платья, радостно думает девочка. Но вот подол полнёхонек. Садится Ульянка плести венок. Подбирая цветы, проворно двигаются её пальчики. Ещё несколько василькови словно свитая радуга сияет в руках у девочки. Смеётся Ульянка, примеряет венок на голову. Только зеркала не хватает посмотреть
А Пеструха? Давно забралась в овсы, хватает спелые метёлки шершавым языком, рвёт с корнем.