С востока, тяжелый и ненастный, надвигался вечер. Провисшие низко над землей от собственной тяжести облака серой неудержимой массой тащились по небу. Со злым шипением пронизывал ветер спутанные ветви старых осокорей, и в их огромных негнущихся стволах слышался тихий, едва уловимый на слух скрип, похожий на стоны.
Обхватив плечи и прижав локти к животу, чтобы не закатывался холод за пальто, Петька сидел на полусгнившем пеньке и хмуро смотрел на длинное ледяное поле пруда, на котором видны были присыпанные снегом бугорки льда возле пробитых ребятами лунок. Лицо Петьки было бледным и мокрым от стаявшего снега. Он сильно замерз, но это вовсе не волновало его. Простуда не берет, а отогреться у печки всегда успеет. Главное до дна пруда добраться. Чего хочешь отдал бы за это! А уж если он достанет самолет Весь поселок соберется на берегу, особенно деды и старушки, которые вот чудаки! до сих пор ждут своих сыновей с войны. Все будут спрашивать фамилию летчика А что, может, он окажется местным! И тогда ему поставят памятник в поселке, назовут улицу его именем, а в доме-музее повесят фотографии.
Хлестко, как выстрел, сломался сук. Петька вздрогнул, поднял голову вверх и успел проследить его падение, пока тот не ударился о землю. Он снова посмотрел вверх. И вдруг сквозь паутину веток Петька как бы увидел голубое полотно ясного неба и кружащиеся в воздушном бою советские и фашистские истребители. Треск сталкивавшихся под напором ветра сучьев пулеметными очередями отстукивал в Петькиных ушах. А глазами уже схвачены седые следы снарядных трасс и жирный дым горящих фашистских самолетов. И одного нашего Петька даже успел заметить поникшую на приборную доску голову летчика А потом бесшумный высокий всплеск воды на пруду и красные брызги, превратившиеся в радугу. Видение исчезло. Петька зябко клацнул зубами и прислушался. Конечно, он понимал, что ничего не услышит. И вокруг все осталось как прежде. В ветках осокорей шумно путался ветер, ледяное поле пруда и сломанный сук лежали возле его ног. И только небо, казалось, опустилось еще ниже, будто провалилось, и облака быстрее неслись куда-то далеко-далеко.
Петька поднялся на плотину, прошел по ней в конец, где она сливалась с берегом, и по бездорожью, проваливаясь, направился вдоль ручья к огородам, лежавшим ниже пруда. Он знал, он уже надумал, что будет делать, хотя и понимал одному не справиться.
Жидкие проволочные изгороди с небрежно поставленными столбами наполовину занесены снегом. Каждый огород тянулся к ручью. Кое-где возле ручья стояли игрушечные сарайчики. В них обычно прятали лопаты, мотыги, ведра и прочее, без чего не обойтись на огороде. Некоторые и забор дощатый поставили, и сараи попросторней, где и хозяевам от солнца спрятаться можно.
Вот и огород деда Авдея. У него тоже сарайчик стоит, к ручью прижался. Петька с сожалением погладил доски не устоит. И другие не устоят. В этом он не сомневался. Выходит, бросать все надо, забыть о летчике. Забыть? Почему забыть? Из-за того, что здесь эти гнилушки стоят? Из-за того, что его в милицию потащат и многие будут кричать ему в спину «хулиган!»?
Петька с яростным отрицанием закрутил головой. Нет! Многие не будут! Многие поймут! И потом он слышал как-то, отец говорил или еще кто: огороды в этом году сажать здесь больше не разрешат. Будто бы городской парк начнут разбивать и стадион строить. А что? Для парка лучше места и не придумать. Только из города далеко ездить. Замучаешься, пока доберешься. Разве дорогу хорошую построят и большие автобусы по ней пустят. Да и город растет. Отец рассказывал: еще лет десять назад город в бинокль было не углядеть, а теперь и без бинокля видно. А если еще через десять лет? О-го-го! Тогда и автобусы кое-кому без надобности будут. Вышел из девятиэтажного, а вот он и парк и пруд, в котором Петька самолет нашел
ГЛАВА 10
После работы Петька встретился с Эллой. В кино на восьмичасовой сеанс они билеты не достали, пришлось идти на десятичасовой. Элла страшно переживала, а потом немного успокоилась, ее развеселила английская кинокомедия «Мистер Питкин в больнице». И все же, когда он прощался с ней возле ее дома, видно было, как переживала она, что задержалась на улице, не предупредив родителей.
Петька опоздал на последний автобус. Из города в поселок придется идти пешком.
Ближе к окраине донеслись до Петьки соленый мужской говорок, бренчанье гитары.
Петька оперся плечом о дерево и стал поджидать. Он не боялся таких компаний: пару слов и он свой человек. В крайнем случае за себя он всегда постоять сможет. Все-таки Петька решил пропустить ребят, не заговаривая, но они замедлили шаг возле него, остановились и окружили полукольцом.
Один из них, высокий, с подвешенной на шею за алую ленту гитарой, пожевывая мундштук погасшей сигареты, процедил сквозь зубы, обращаясь к Петьке:
Купи гитару.
Петька понял ввязываться в ссору опасно, пятеро других парней стояли уже наготове и малейшая оплошность с его стороны могла вызвать драку. А драка, как ни крути, не в его пользу. Петька тревожно глядел в незнакомые лица агрессивно настроенных парней, молчаливо ожидающих ответа. Бежать некуда окружен, но и отступать он не любил.
Сколько?
Высокий помусолил папиросу и сплюнул:
Пять.
Барахло, наверно, притворно засомневался Петька и протянул руку за гитарой.
Деньги у него были, и торговаться он не боялся, важно было не разозлить ребят, иначе все отнимут да еще отдубасят.
За кого ты нас принимаешь? обиделся высокий, но гитару все же передал Петьке.
Не «нас», а гитару, спокойно ответил Петька и деловито провел пальцами по тугим струнам. Так сколько?
Тебе же сказано пять, недовольно проворчал стоявший рядом с высоким маленький, тщедушный парнишка в длинных, собранных книзу гармошкой брюках.
А точнее? продолжал рядиться Петька, понимая, что чем смелее он будет вести себя с этими парнями, тем больше шансов разойтись с ними по-мирному.
Точнее некуда, сказал высокий.
Ладно, бери пятерку, с добродушной усмешкой сказал Петька, отдал деньги и приложился ухом к грифу гитары. От ветра поет. Музыкальная штука! И запел:
Запрягай, отец, кобылу,
Сивую, лохматую,
Я поеду в ту деревню,
Цыганочку засватаю
Голос Петьки был сочным и свежим. Захваченный мелодичными звуками гитары, пел легко он и красиво, а когда кончил, высокий одобрительно похлопал его по плечу.
А звучит! Поешь что надо, похвалил он.
По улице шли вразвалочку, закусив, как удила, светящиеся красными огоньками папиросы. Задымила и Петькина трубка.
Где ты такой коптильник достал? полюбопытствовал один из парней.
У твоей тетки слямзил! отшутился Петька.
Не пыли!.. Я серьезно.
На базаре у одного цыгана выменял.
Повезло, с сарказмом протянул высокий и взял у Петьки гитару, пальцы его, тонкие и вялые, неумело защипали струны:
Я там бывал, где ветер
Снегами ворошил.
Я там бывал, где ветер
И больше ни души
Пел высокий тоскливо, невнятно, нервно подергивая головой в такт немудреной песенке. И было в его глуховатом голосе столько беспокойства и грусти, словно он только что вылез из поезда в незнакомом многолюдном городе и все не решался спросить: «Скажите, пожалуйста, а как мне найти»
Кончу десятый, неожиданно оборвал он песню, в мореходку в Ленинград подамся.
У тебя трояков навалом не примут.
Шалишь, брат! отрезал высокий. Я не из тех, кто на шкентеле втихаря языком треплет: поднажму перед экзаменами и ни одной не будет. А после мореходки на Север попаду. Я его днем и ночью вижу: айсберги с нашу школу, птичьи базары и льды, льды. Понимаешь, иногда вижу, как мой корабль крошит, ломает их, в борта бьется черная вода, а я подаю команды: «Малый вперед! Самый малый вперед!»
Ну и сказал! не согласился один из парней. Когда льды, нужно на большой скорости. Чтобы с ходу таранить!
Слепота! снисходительно ответил ему высокий и передразнил: «На большой скорости»! Так и корабль потопить можно! Спички!
Низкорослый паренек суетливо достал коробок и чиркнул спичкой, осветив посиневшее от холода, в крупных конопушках лицо.
А я так, братва, думаю, глубоко втягивая папиросный дым, продолжал высокий, пусто мы живем, небо коптим
Брось загибать!..
Помолчи, салага, когда старшие говорят! Скоро по два десятка стукнет, а в мыслях полторы песни про девок да где бы рублевку прихватить. Тупари во-о! И с силой постучал кулаком по лбу.
Это, по-твоему, я тупарь? возмутился низкорослый. Если я восемь кончил и бросил, то тупарь, да? Я зубрилкой не был!
Хватит пылить! Ты мне свои умственные способности не расписывай, с издевкой проговорил высокий. Ими, браток, в деле ковырять надо. Вон с дружком сегодня, кивком головы указал он на молчавшего до сих пор коренастого парнишку, зашли к тетке моей на чаек, а она в слезы: «Исправь, говорит, племяш, телевизор, третью неделю жду мастера!» Ну а я в нем ни бум-бум. Дружок исправил. Голова!
Ладно тебе, смутился Голова.
А мне летом по области побродить хочется, размечтался парнишка, сидевший на ящике рядом с Петькой. Не одному, конечно. Одному скучно. Махнуть бы группой, по лесам, по оврагам полазить Красота.
Махни кто тебе мешает, ответил ему низкорослый. Только справками запасись, чтобы милиция за бродягу не посчитала. Она ведь чуть что за шкирку и в детскую комнату.
У меня дело есть, ребята, вдруг сообщил Петька.
Воровать не пойдем, сразу же отрезал высокий и исподлобья посмотрел на Петьку. А что за дело?
Петька помедлил, как бы раздумывая: говорить или не говорить о деле, сознавая, что своим молчанием разжигает любопытство парней.
Милиция заинтересуется? спросил кто-то.
Да как сказать, помялся Петька, пожалуй, могут. Я одним чистоплюям предложил это дело. Что ты, мама моя!..
Перетрусили?
Не тяни резину говори! нетерпеливо потребовал высокий.
Остальные ребята поплотней сгрудились полукругом вокруг Петьки и тоже ждали.
Старый заброшенный пруд у нас есть. В рабочем поселке на станции я живу. Так вот надо плотину у него раскопать и спустить воду.
Это зачем? спросил высокий.
Один знакомый дед-фронтовик рассказывал: туда во время войны самолет наш упал. Достать бы Дед говорит, летчик не выпрыгнул.
Некоторое время вокруг Петьки слышалось одно лишь взволнованное дыхание. Каждый, наверное, взвешивал: стоит или не стоит идти разрушать плотину и что можно «схлопотать» за это дело. Может, кто-то думал о том неизвестном летчике, который защищал их город и безвестно погиб. Лежит, возможно, под слоем ила забытый, непохороненный, а где-то родственники вспоминают о нем как о без вести пропавшем.
А если врешь?
Что ж, я тебе справку с печатью представлю? обиделся Петька.
Так, говоришь, чистоплюи отказались? спросил высокий.
Чего повторять
А мы какие?
Вы не знаю. Меня, по некоторым данным, в поселке в пример не ставят.
А лихо бы! загоревшись Петькиной идеей, проговорил низкорослый. Такой бы водопадик устроили!
Тебе все водопадики, презрительно отозвался высокий и выругался: Чума болотная! И снова обратился к Петьке: А что там за плотиной?
Колодцы на частных огородах.
Затопим, решительно заявил высокий. Частная собственность нас не волнует. А еще что?
Мосток деревянный
Пусть плывет! На станции дров много новый сделают.
Больше ничего. Дома старые там посносили. Все голо. Слышал, стадион хотят строить.
Я готов хоть сегодня копать! воскликнул Голова.
Можно и сегодня водопадик устроить.
Как я понял из нашего экстренного заседания, против никого нет, подытожил высокий и посмотрел на Петьку. Как видишь, мои ребята готовы ломать твою плотину в срочном порядке. Инструментом обеспечишь?
Заготовил.
За мной! Высокий поднялся с ящика. Автобуса мы не дождемся до утра. На станцию пойдем пешими.
А почему пешими? возразил один из парней. Выйдем на улицу и попросим шофера любого грузовика подбросить до станции. Что ему стоит семь-восемь километров!
Идея!
Наперебой обсуждая различные варианты разрушения плотины, ребята кучно двинулись на проезжую часть улицы, где еще изредка проезжали запоздалые машины. Кто-то предлагал отложить дело на следующую ночь, но его тут же дружно заставили сдаться. А низкорослый, сомневаясь, что они смогут прокопать плотину за одну ночь, предложил «увести» со стройплощадки бульдозер. Но его подняли на смех: во-первых, это пахнет воровством, а во-вторых, никто не умеет водить трактор, тем более с огромным ножом впереди. Низкорослый не стал защищать свою «идею», но дипломатично отстал ото всех на несколько шагов и сделал вид, что увлечен резьбой по дереву, строгая перочинным ножом срезанную с дерева ветку.
Первую же встретившуюся машину атаковали всей компанией, с криком и шумом кинулись чуть ли не под колеса. Испуганный шофер бросил грузовик на тротуар, едва не врезавшись в дерево, и, отчаянно сигналя, на полном ходу скрылся за поворотом.
Ошалел, усмехнулся высокий. Теперь до самого гаража на четвертой будет шпарить.
Ошалеешь тут! Вон как набросились! А надо голосовать. Поняли?
Попробовали голосовать. Три машины встретили с поднятыми руками, и все три, не снижая скорости, проскочили мимо.
А эти что? Тоже ошалели? подковырнул низкорослый своего вожака.
Этим до нас дела нет. Все в подъезд! По свистку ко мне. А ты, Музыкант, останься, сказал Петьке высокий. Крючком будешь.
Ха, усмехнулся Петька. Крючком!.. Говори, что надумал. Вслепую не люблю.
Все будет в порядке. Садись на дорогу. Да не так, не на корточки! Во-от!
А дальше что?
А дальше сиди. Я тебе буду скучные анекдоты травить.
Валяй. Я тебя понял. Но анекдотики повеселей.
На перекрестке показался маленький служебный автобус. Его желтые габаритные огоньки быстро приближались к двум парням на дороге.
Ложись! отрывисто приказал высокий и тут же ухватил упавшего навзничь Петьку за кисти рук. Закрой глаза и не шевелись! И стал неумело делать искусственное дыхание, размышляя вслух: Если на такой крючок не поймается, то уж точно сволочь.
Высокий, как ни хотелось, не смотрел в сторону приближающегося автобуса, только проворней заработал Петькиными руками, будто на него налетела мошкара.
Да не лупи ты в подбородок!
Терпи, Музыкант! Затылком чувствую тормозит. Объезжать и удирать не будет.
Быстрей бы, все штаны промокли.
Автобус притормозил и, как показалось Петьке, остановился чуть ли не возле его головы.
Что с ним? услышал он голос шофера.
Лежит вот Не пойму то ли дышит, то ли нет.
Петька услышал стук подошв по ступеням автобуса и почувствовал, как наклоняется над ним шофер. В это время по свистку высокого из подъезда выскочили поджидавшие сигнала ребята и вихрем влетели в автобус. Шофер после секундного замешательства бросился к баранке, включил зажигание, но, поняв, что опоздал, мотор запускать не торопился. Низкорослый сел справа от шофера на первое боковое сиденье и не без намека постругивал палку.
Тише, не надо кричать, начал успокаивать шофера высокий, хотя тот и не собирался кричать. До станции семь километров. Так ты нас туда без шума. Договорились?
Ясное дело! с подавленной обреченностью ответил шофер. Мотаешься целыми днями, а тут вот такие
Семь километров!
Шофер, больше не пытаясь продолжать разговор, включил скорость.
Когда въезжали в поселок, Петька все еще не решил, где остановить автобус: у дома или где-нибудь в сторонке, а потом подойти пешим. Мало ли что завтра взбредет в голову шоферу! Запомнит дом, позовет милицию и привет! А после отец лупку устроит.
Петька улыбнулся, вспомнив, что еще не говорил ни отцу, ни матери о работе на заводе.
«Пусть думают шатается, а я им бац первую получку и пропуск на завод! Вот комедия будет!»
Автобус Петька попросил остановить, не доехав до дома метров триста. Так он посчитал надежнее. Когда автобус на перекрестке скрылся за магазином, Петька собрал вокруг себя ребят и сказал, что ломы, лопаты лежат у него дома, а сам открыл проволочным крючком двери в заборе и исчез во дворе. Вернулся он через несколько минут с двумя лопатами и тремя ломами, в сопровождении трех собак.