Подошли женщины и, перекидываясь шутками, стали ждать, когда работники и пастух привяжут их жеребят.
Тукал, работница и еще несколько женщин подоили кобылиц. Пастух ушел к Алтын-Кулю. Темный след его тянулся в сочной, блестящей зеленой траве
Кончив дела, женщины вернулись к юртам. Тукал поставила самовар и стала раздувать огонь под двумя большими казанами: один с молоком, другой с водой.
Работница вынесла большие мешки с овечьей шерстью и стала сваливать их на камышовые циновки.
Из белой юрты вышла разодетая, красивая, но несколько сонная байбича. Посмотрев на работников, она сказала:
Джолконбай, открой тютюнлык и приподними с правой стороны кошму белой юрты.
Подойдя к котлу, она сердитым голосом, но сдержанно заметила работнице.
Разве я вчера не говорила тебе: оставь черную и красную шерсть, валяй только белую!
Женщина растерялась и заискивающе проговорила:
Ай, боже мой! Память у меня отшибло, забыла ваше приказание
Она стала торопливо уносить мешки обратно и вынесла белую шерсть.
Кончив свои мелкие домашние работы, пришла Айбала. По распоряжению тукал, она разложила на солнце непросохший курт, развела огонь под третьим котлом и принялась варить творог.
Тукал понесла в большую юрту тяжелый самовар и начала приготавливать чай.
Из белой юрты вышел хозяин широкоплечий, здоровый, хотя и начинающий уже седеть, Сарсембай.
Работница бросила дела и быстро подала ему медный кумган.
Бай, нежась на солнце, медленно начал умываться.
Здешним лошадям надо дать отдых. Отведи их в табун. Оттуда приведи саврасого иноходца и сивого жеребца. Сегодня поедем с тобой в город, приказал бай Джолконбаю, направляясь в юрту.
У двери он оглянулся и, обращаясь к Айбале, хлопотавшей у котла, сказал:
Сноха! Видно, Карлыгач-Слу еще не встала. Пойди разбуди ее.
XI
Карлыгач-Слу давно проснулась, но после вчерашних неприятностей стеснялась показаться матери и лежала, погруженная в мрачные думы. Работник открыл тютюнлык. В юрту хлынул поток свежего воздуха. Кошма с правой стороны была откинута. Лучи солнца проникли сквозь решетку киреге и заиграли на коврах, постланных на полу юрты. Было видно, как блестела роса на зеленой траве. Но избалованная красавица все еще лежала в кровати, ворочаясь с боку на бок под мягким одеялом. О чем бы она ни старалась думать, в памяти вставали вчерашние слова матери: «Если ослушаешься, не прощу тебе молока, которым вспоила тебя».
Позавчера вечером приезжал Калтай. По обычаю, тайком от родителей известил ее через Айбалу о своем приезде. Карлыгач-Слу решительно заявила:
Принять его не могу.
Жених был оскорблен, не поверил уверениям Айбалы о мнимой болезни невесты и ускакал среди ночи обратно, кивнув на прощание:
Наш род Кара-Айгыр сумеет посчитаться с дурной девушкой, дочерью хорошего отца!
Айбала в тот же день передала девушке о случившемся. Но она ли рассказала об этом байбиче или материнское сердце само догадалось о больших неприятностях, угрожающих обоим родам, этого девушка не знала. Вчера Алтын-Чач-бикя позвала дочь, приласкала ее и намекнула на предстоящую вскоре свадьбу. Она говорила, как тяжело матери расставаться с дочерью, которую берегла как зеницу ока, отпускать ее в чужой дом.
Вначале Карлыгач-Слу не прерывала мать, а под конец кинулась ей на шею.
Мама, родная, не пойду я за него! вымолвила она сквозь рыдания.
Мать, встревоженная выше меры, старалась успокоить дочь, долго говорила о том, что жених сын прекрасных родителей, уважаемого рода, что такова судьба, что Карлыгач помолвлена с полуторагодового возраста и что калым весь получен.
Доводы матери не убедили Карлыгач. Сдерживая рыдания, она встала и, прислонившись к двери, сказала свое последнее слово:
Поступай как хочешь. Я Калтая не люблю. Если будут меня неволить, тело мое найдете на дне Алтын-Куля.
Обиженная байбича черство ответила:
Если ты ослушаешься мать, если бросишь выбранного нами жениха и поднимешь ссору с его семьей, я не прощу тебе молока, которым вспоила тебя.
На этом разговор оборвался
Вот об этих неприятностях думала девушка, лежа в одиночестве в юрте, в то время когда степь купалась в солнечных лучах, а в джайляу кипела работа. Услышав слова отца: «Сноха! Видно, Карлыгач-Слу еще не встала. Пойди разбуди ее!», она вздрогнула. Отец всегда ласкал ее, называл нежными именами. Может, он не будет принуждать? Может, пожалеет? Но быть уверенной в этом Карлыгач не могла. Последние дни Сарсембай был чем-то расстроен; казалось, в душе таил на дочь обиду, держался с ней холодно.
«Ума не приложу, как быть!» металась девушка.
Послышались шаги. Вошла Айбала с засученными рукавами. Она напевала:
В клюве ли лучшей птицы
Или в копыте лучшего коня
Родилась ты такая, ау?
Девушка весело расхохоталась и подхватила:
Как сокол летящий,
Как ястреб парящий,
В дорогие одежды одетый,
Благородного рода, ау!
Бедная, некрасивая Айбала была женщиной веселой, жизнерадостной.
Из тютюнлыка смотрит на тебя светлое солнце. Жаворонки взвились на небо, просят: «Встань, Карлыгач-Слу!» А ты все лежишь? Подымайся скорей! стала она тормошить девушку.
Они были давнишними подругами.
Я не одета, не трогай меня, дорогая, сказала Слу, с наслаждением кутаясь в мягкое одеяло.
Мрачные мысли рассеялись. Но Айбала заметила тень под глазами девушки.
Любимая, что случилось? Ты похожа на поблекший цветок! участливо спросила она девушку.
Веселья как не бывало.
Не спалось мне. Мрачные думы не давали покоя, отозвалась Слу.
Айбала встревожилась и, перебирая шелковистые черные волосы девушки, рассыпанные по подушке, промолвила:
Ирке-таем, если простила глупую подругу за вчерашнюю историю с Калтаем, поделись своими думами, открой сердце!
Разве есть у меня тайна от тебя? Я такая несчастная дочь этой широкой степи, что рассказать слов не хватит, спеть песни не хватит, сказала та и задумалась.
Но Айбала не умела долго предаваться горю. Жизнерадостность взяла верх, и она снова принялась тормошить девушку:
Брось! Пустое, Колончагым! Растешь в довольстве, счастье, яркой, как звезда, красотой славишься в народе. Чего тебе не хватает?
Осторожненько, еле ощутимым намеком, выразила предположение, нет ли у девушки любимого. Лицо девушки просветлело, глаза засияли.
Догадлива ты, джингам, улыбнулась она, полная пробудившейся радости.
Айбала давно догадывалась о романе девушки, но не придавала ему серьезного значения. «Молодое сердце встрепенется и успокоится», думала она. Вчерашняя история с Калтаем указала ей на глубокую рану, а сегодняшние слова Карлыгач подтверждали догадку.
Светик мой, понимаю сердце твое, но как бы род Кара-Айгыр не причинил беды
Это давно беспокоило и девушку, но она не могла совладать с сердцем и не скрыла того от подруги.
От судьбы не уйдешь, но я поклялась не выходить ни за кого другого, кроме Арслана. И матери сказала: «Если будете неволить, тело мое ищите на дне Алтын-Куля».
Сочувствие девушке взяло верх над страхом:
Слов нет, Арслан лучший из мужчин. Только обижена я, что ты до сих пор от меня таилась. А если ты и сейчас не расскажешь все как есть, вконец меня разобидишь.
Девушка встала с постели и начала медленно, лениво одеваться.
Я и так вижу, что ты обиделась. Так уж и быть, слушай, сказала она и поведала ей тайну, которую хранила целых четыре года.
XII
На большой свадьбе сидели друг против друга удалые джигиты и пригожие девушки. Играли на домбре, шутили, смеялись, пели песни.
Было тогда Карлыгач всего четырнадцать лет, но она была девушкой рослой и на положении равной принимала участие в развлечениях старших по возрасту девушек. Напротив нее сидел джигит из рода Кзыл-Корт, в роскошной одежде, в шапке, расшитой позументами, подпоясанный чеканным поясом. Но сердце девушки молчало, и на похвалы его она отвечала едкими, тут же сочиненными стихами. В это время открылась дверь и вошел какой-то джигит. Навстречу ему поднялся акын и принялся восхвалять его. Девушка посмотрела на пришедшего: ростом высок, строен, черные усики как выведенные, лицо умное, в руке плеть, туго затянут кушаком.
Загорелось молодое сердце. Джигит был незнакомый, спросить о нем постеснялась, заговорить язык не повернулся. Под конец все же не стерпела, спросила. Ответили: «единственный сын старейшего из рода Танабуга, Магджан-хаджия. Но, прибавили, надежд не возлагай: у него есть невеста, дочь Азымбая из рода Найманов. Красива, как месяц, стройна, как камыш». В широкой степи немало красивых джигитов, пригожих девушек, но разве успокоится этим молодое сердце? Танком ото всех стала искать его.
Прошли месяцы. Аул Сарсембая перекочевал из Джилкы-Баткана на джайляу Алтын-Куль. В пути произошла вторая встреча. Старики, женщины сидели на телегах, некоторые примостились на верблюдах. Но разве может Карлыгач-Слу сидеть со старухами! Она скакала верхом вместе с девушками и джигитами. Вдруг навстречу им показались две девушки и трое джигитов верхом на прекрасных конях.
Счастливый путь!
Счастливый путь!
Аул Сарсембай-эке перекочевывает в Алтын-Куль.
Едем из Танабуга в гости в Яшель-Сырт.
После этих обычных слов кто-то заметил:
Встреча красивых девушек и храбрых джигитов не может окончиться без игр. Принимайте вызов!
Карлыгач выехала вперед.
Мы готовы, вы о себе позаботьтесь!
Натянулись поводья, заиграли плетки, заколыхались стремена. В открытой степи, под ярким солнцем, началась игра: требовалось выбить противника из седла. Слу задумала подшутить над черноусым джигитом, стащить его с лошади, сделать посмешищем для окружающих. Она стегнула своего горячего коня, выехала наперерез джигиту и, быстрая, как нападающий сокол, натянула повод, а когда джигит хотел повернуть коня, вцепилась ему в руку и рванула в сторону. Конь под джигитом зашатался. Джигит, мгновенно повернувшись, изо всей силы стегнул коня девушки. Карлыгач не успела отвести удара. Джигит догнал ее и скорее, чем может слово сорваться с губ, схватил красавицу за талию и потянул к себе. Лошадь остановилась. Ноги девушки запутались в стременах, сама она повисла, готовая вот-вот вывалиться из седла.
Все засмеялись, а джигит крикнул:
Чем наградите победителя?
Карлыгач со смехом ответила:
Геройства много! Бери что хочешь!
Парень наклонился, притянул девушку к себе, поцеловал ее в полные, алые губы и снова посадил в седло.
Они уехали на юг, а Карлыгач с караваном двинулись на север.
Победитель был Арсланбай.
Айбала с восторгом слушала. Прервать рассказ не было сил, и, хотя знала, как байбича будет ругать ее за то, что она оставила котлы с творогом, уйти не могла. Посветлела, преобразилась и Карлыгач. Шутливым тоном она досказала:
Через два дня пришла в наш аул какая-то женщина. «Если примешь, имею поручение, сказала она. Хватит ли сил отказать посланной человека, которого ищешь?» «Если он лучший джигит в роде, не посмею ослушаться», ответила я. В эту осень справляли помолвку малютки Минелу с двухлетним Куйбагаром. Наши рода состоят в дальнем родстве. Начались пиры. Джигиту открылась возможность стать нашим гостем. С тех пор ношу его в сердце своем. Я испила мед уст его, баюкала его в своих жарких объятиях Спустя два года злой Байтюра обвинил Арслана в оскорблении белого царя, подослал лжесвидетелей и добился его высылки. Он уехал в далекие земли
Где же скитался, бедняга?
Этого я не знаю. Получила я раз письмо. Что делать с ним не знала Целый месяц не находила надежного человека, чтобы дать прочесть, и носила белую бумажку с черными точечками у себя на груди. Раз как-то приехал к нам смиренный татарский мулла. Дала ему рубль, сказала: «Помолись. Отчего-то болит мое сердце» Он, бедняжка, поверил, написал бети, велел носить. Наконец решилась, показала ему бумагу, дала прочесть. Он удивленно посмотрел мне в глаза. «Ах, бедненькая, мое бети от этой болезни тебе не поможет», сказал он и смеясь ушел.
Айбала растерялась от слышанного. Она крепко обняла девушку.
Прости меня, дорогая. Больше о Калтае и не заикнусь Рабой твоей буду. Но только скажи: что будет с родом нашим?
Джигит мой вернулся. Весточку имею, что приедет он. Жду его каждую минуту. Что захочет, то и будет, я на все готова, не задумываясь ответила девушка.
Айбала со страхом взглянула на нее, но больше докучать вопросами не стала.
Любимая, прости меня, я твоя раба, сказала она и торопливо побежала к забытому котлу.
Карлыгач-Слу первый раз поделилась своей тайной. Она почувствовала какое-то облегчение. В сердце родилось твердое решение. Девушка поднялась, обулась в красивые казанские, красного цвета сапожки, надела голубое платье, расчесала длинные волосы и, не заплетая их, не связывая, распустила по спине, на волосы надела черный каляпуш, кокетливо сдвинув его набок, и вышла в степь, полную солнечного света и криков скота.
XIII
Женщины с песнями валяли войлок, расположившись между центральной большой юртой и юртой для работников. Они встретили Карлыгач шутками:
Солнце с нетерпением ждало, когда проснется красавица, но не дождалось, ушло своим путем.
Голубушка, мы устали, помоги хоть немного, подхватила Айбала. Она уже покончила с творогом и принялась за войлок.
Девушка поздоровалась со старухами и со смехом ответила:
Я в большой обиде на отца с матерью: не обучили они меня этому ремеслу.
Здесь учиться нечему. Захочешь с первого взгляда поймешь, продолжала Айбала.
Пусть не обессудят меня уважаемые женщины за правду не лежит к тому мое сердце.
И не учись, дитятко! Пора девичества золотая пора. Что ни скажешь, то хорошо, что ни сделаешь то же Но когда явишься в дом свекра, другое дело. Бабья жизнь собачья жизнь Играй, смейся, пока живешь под крылышком матери, дитятко, сказала седая старуха с перебитым носом, в грязном платье, руководившая работой.
Истинную правду говорит старуха. Пора девичества золотая пора, а как станешь снохой, жизнь нахмурится, подхватили женщины, расстилая скатанный войлок.
Потом стали поливать его горячей водой из котлов и добавлять, где нужно, шерсть.
Из большой юрты послышался голос байбичи Алтын-Чач. Девушка направилась было к матери, но в это время к юрте сзади подъехала двухколесная арба, в которую был запряжен тощий вол. Правила волом старуха. Женщины побросали работу и обступили арбу.
Добро пожаловать, матушка! приветствовала Айбала старуху, помогая ей выбраться из лубочного короба тележки.
Это была дальняя родственница батрака Джолконбая, та самая старуха из аула Ахмета, которая избила Азымбая. Поздоровавшись с собравшимися, старуха со слезами поведала:
Пес Байтюра обвинил единственного моего сына в убийстве русского начальника, выставил ложных свидетелей, отправил его на каторгу, последнюю кобылу продал за подать. Куда деваться мне, полоумной старухе? Биремджан-эке сказал мне: «Поезжай к брату своему в джайляу Алтын-Куль. Сарсембай тебя и накормит и оденет. Будешь смотреть за скотом, валять войлок, вить веревки» Могу ли ослушаться почтенного аксакала?.. Запрягла вола и тронулась в путь. Как быть? Иль не найдется могилы для дряхлой старухи?
И тут же путаясь рассказала о том, как она избила посла Байтюры Азым-эке.
Ты близкая родственница Джолконбая, росла в этом ауле. Перестань плакать. Пока жив Сарсембай, с голоду не умрешь, стали в один голос утешать ее женщины.
Карлыгач-Слу схватила палку старухи и побежала с ней в большую юрту, к отцу.
XIV
Вот уже два дня девушка чувствовала, что отец холоден с ней. Вестью о том, как оскорбили человека, посланного кровным его врагом, она надеялась вновь снискать его расположение.
Она подошла к отцу, сидевшему в юрте за чаем, и со смущенной улыбкой сказала:
Отец, дочь пришла к тебе с новостью. Что подаришь?
Сарсембай притянул Карлыгач к себе, погладил ее по голове.
Колончагым, ты же моя единственная! Пусть собака сожрет то, что я пожалею для тебя. Скажи, что у тебя за новость, а я дам тебе что попросишь.
Лицо девушки озарилось детской радостью.
Ах, отец, целый год прошу пегого жеребца, сына сивой кобылы
Старик пришел в отличное настроение.
Ладно, сказал Сарсембай, если новость твоя приятная, сегодня же поедем в табун, получишь пегого жеребца.