Агиш ГирфановПУЗЫРИ СЛАВЫСатирическое повествование о невероятных событиях, потрясших маленький городок Яшкалу
Прежде чем войти, подумай о том, как выйти.
Часть перваяТАИНСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ
РАЗРЕШИТЕ ПРЕДСТАВИТЬ: ЯШКАЛА!
До чего же хорошо и привольно в маленьком городке районного масштаба! Это вам и не глухая деревушка, и не шумный город. Тут к вашим услугам все блага городской культуры, но без надоедливого трезвона трамваев, без выхлопных газов нескончаемого потока автомашин, без дыма и копоти фабрично-заводских труб. Словом, атмосфера маленького городка, очищенная от вредоносных микробов и шума, благодатная почва для серийного выращивания образцово-показательных долгожителей. К ним мы смело относим Шагей-бабаяодного из активных героев нашего повествования, с которым познакомим вас чуточку позже.
Экскурсию по городку советуем начать с центральной магистрали, крытой асфальтом и потому названной Асфальтовой. Расплавленный нещадным солнцем асфальт назойливо липнет к обуви, и вы невольно замедляете и без того неторопливый шаг. На углах и перекрестках улиц вам любезно предложат газированную воду. Пестрые вывески пригласят в предприятия коммунально-бытового обслуживания и в торговые точки, где вы легко убедитесь в том, что на прилавках магазинов порой можно найти то, о чем модницы в столице могут только мечтать, а в дамских залах парикмахерских делают модные прически.
Вечером на Асфальтовой зажигаются фонари. В меру своих сил они помогают полноликой луне освещать городок. Но если вам лунно-фонарный свет режет глаза и вы предпочитаете более укромные уголки, отправляйтесь в местный парк культуры и отдыха. Он отсюда совсем близко. У конца Асфальтовой улицы осторожно сверните на улицу с довольно звучным на башкирском языке названиемБаткаклы. (При переводе на русский оно, к сожалению, теряет поэтическое очарование и превращается в прозаическую Грязевую улицу.) Здесь уже не асфальт, а грязь прочно прилипает к грубой мужской обуви и изящным дамским туфелькам. Пройдете еще один квартал и, сделав несколько шагов, очутитесь в парке культуры. Занимайте любую свободную скамью и располагайтесь, как у себя дома. Одно только дружеское предупреждениеесли неподалеку завоют собаки, не смущайтесь: вой бродячих собак, конечно, не заменит концерта духового оркестра, но ничего не поделаешьэто неизбежное бесплатное приложение к культурному обслуживанию местного населения.
За парком культурыходьбы минут десятьпятнадцатьсиневатые горы, луга, усеянные цветами неповторимых красокхоть тут же, не отходя от них, рисуй и налаживай массовое производство пейзажей и натюрмортов. А какие в окрестностях прозрачные речки! Какие леса и рощи! Одним словомвсе сто удовольствий: и работа в здоровой атмосфере, и отдыхникем и ничем не регламентированный: хочешьрыбалка, хочешьохота, а не хочешь ни того, ни другогопрогулка для души и тела!
Вам не терпится узнать, как называется городок, который мы так усердно расхваливаем. Да разве в названии суть? Называйте его, как вам угодно, хоть, ну хоть Xсюжетная линия нашего повествования от этого ничуть не изменится. Однако, во избежание недоразумений и кривотолков, давайте окрестим географический населенный пункт, где развертываются описываемые нами события, Яшкалоймолодым городком.
Яшкала делится на две дополняющие друг друга части: на собственно Яшкалу, где бессменно, круглые сутки, стоят на трудовой вахте длинноногие краны-аисты, приносящие населению трех- и пятиэтажных близнецов, и на Старый поселок, являющийся неотъемлемой частью Яшкалы, с выцветшими на солнце стандартными домиками. Их построили и вскоре покинули непоседы нефтяники, они ушли на новое, более перспективное месторождение черного золота.
В Яшкале, в том числе в Старом поселке, живут простые, скромные труженики: никакими особыми доблестями они не выделяются. По мере своих сил и способностей принимают долевое участие в сводках Центрального статистического управления о выполнении государственных планов. Не обогащают они и милицейских сводок. Все здесь, так сказать, на соответствующем уровне и в пределах приличествующей нормы.
У каждого города свои пути-дороги к вершинам славы. Один город знаменит тем, что у него все самое большое, самое высокое, у второго хоть пруд пруди памятниковисторических и современных. А у третьего Словом, кто как может привлекает к себе внимание и завоевывает популярность.
ПОЗНАКОМЬТЕСЬ: ШАГЕЙСЫН ШАХМАНА!
Именно эти соображения и побудили Шагей-бабая, в недалеком прошлом кузнеца из деревни Талтубяк, наотрез отказаться от переезда на постоянное жительство к сыну в большой, слишком большой городв столицу Уфу. С такой же категоричностью он отверг предложение и средней дочери поселиться у нее в Стерлитамаке: там, мол, слишком много заводов. Бабай предпочел обосноваться у младшей дочери Гульгайши, работницы консервного комбината, в Старом поселке, в доме 19 по Яблоневой улице. Шагей рассудил трезво и расчетливо: Яшкала тем именно и привлекала его, что здесь мирно сосуществовали домашний скот, гуси, куры и коммунальные удобства большого городагаз, горячая, холодная вода, а также прочие компоненты городского благоустроенного быта.
Вам наверняка захочется узнать фамилию Шагей-бабая? Боюсь, что и сам он едва ли удовлетворит ваше любопытство. Когда его спрашивают об этом, он отделывается коротким ответом: «Шагейсын Шахмана!» И все. Так же неопределенно обходит и другой каверзный вопрос: сколько ему лет?
Больше чем достаточно!
По приблизительным подсчетам земляков Шагеюсыну Шахмана, должно быть, лет под семьдесят.
На свою жизнь Шагей-бабай не жалуется. А чего жаловаться?! Все, что нужно, всегда под рукой: в домашнем хозяйстве, в магазинах, на рынке. Вчера, говорит он, жили на «четверку», сегодня живем на «пятерку». Завтра, слава аллаху, заживем, быть может, и на «шестерку». Бабай любит повторять слова, вычитанные им на транспаранте у входа в школу-семилетку: «Лет до ста расти нам без старости!»
Много ли надо ему, старику вдовцу? На скромную пенсию плюс то, что аккуратно присылали ему дети, он жил, не зная забот, не тревожась за завтрашний день. Никакие мрачные мысли не одолевали его, да и откуда им было взяться, мрачным мыслям, ежели жизнь старика текла по спокойному, привычному руслу.
Вот и сегодня, утро 23 мая, Шагей-бабай встретил приподнято, бодро. Проснулся чуть свет и подал положенную порцию кормов своим пернатым и четвероногим питомцам, проводил на работу Гульгайшу и снова прилег малость подремать. В течение короткой утренней дремы он мысленно обозревал пройденные годы, с удовлетворением отмечал, что прожиты они не напрасно: вырастил хороших, работящих детей и сам оставил в жизни какой-то следтрудился так, что краснеть не приходится. Сознание этого придавало ему каждый раз новые свежие силы.
Согрев на плите воду, он намыливал лицо и, ловко орудуя бритвой-самоделкой из куска Златоустовской косы, наводил красоту. Бритье узкой каймы бороды и усов не доверял никому. Косметическая процедура продолжалась не менее получаса. Освежив дочкиным одеколоном «Кармен» бороду и усы, он, крякнув от удовольствия, приступал к наиболее приятной его сердцу операцииразжигал самовар
Никто во всей округе не мог сравниться с Шагеем в искусстве заваривать чай. Искусство же это заключалось в том, что Шагей знал, когда именно, на какой секунде следует бросать в чайник щепотку индийского чая.
Многие, даже близкие родичи, упрашивали Шагея раскрыть им секрет заварки чаяна что всегда следовал категорический отказ. Шагей охотно угощал всех своих чаем. Его самолюбию льстило, когда люди превозносили вкусовые, ароматные и целебные качества шагеевского чая.
Итак, утром 23 мая, пребывая после бритья в наилучшем настроении, Шагей вышел на крыльцо и застыл. Нет, это не совсем точно: окаменел. Самовар, который он, по обыкновению, оставил вчера на ночь на колышке забора, трехлитровый самовар, служивший верой и правдой ему, Шагею, его отцу, а может, и деду, этот родовой самовар исчез. У старика, никогда до того не знавшего, где у него расположено сердце, болезненно заныло под ложечкой, перехватило дыхание
Что за злую шутку сыграл со мной шайтан!? растерянно пробормотал старик.
Шагей-бабай, обычно степенный, рассудительный и выдержанный, сейчас, когда на него свалилась такая напасть, являл собой зрелище поистине жалкое: то беспомощно разводил руками, то хватался за голову и бессмысленно таращил по сторонам глаза. Он ни за что не хотел примириться со случившимся и не верил до конца, что подобное могло произойти: у него, у Шагея, сына Шахмана, злоумышленники украли заветный самовар. Для Шагея это был не просто агрегат, способный за семь минут вскипятить три литра воды. В долгой и насыщенной событиями жизни Шагея самовар был его неизменным и верным спутником. И тут нам скороговоркой не отделаться. Учитывая немаловажную роль самовара в биографии Шагея, придется, хоть мы и не любители размусоливать истории, остановиться несколько подробнее на некоторых эпизодах самоварной эпопеи.
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
Это было десять лет назад. Сельскому кузнецу Шагею, знаменитому не только в своей деревне Талтубяк, но и за ее пределами, исполнилось шестьдесят лет. По мнению любителей юбилейных речей, сей возрастсамый расцвет жизнедеятельности человека. Шагей же придерживался иной точки зрения.
К чему самообольщаться? В том, что к твоему от рождения данному имени прибавят из почтения кличку бабайстарик радости и проку, поверьте, мало. Как ни верти, когда ты уже отмахал по жизненной тропе шестьдесят годков, пора и честь знать, пора тебе возвращаться с ярмарки. Короче говоря, пришло время без лишних вздохов сожаления покинуть земную юдоль и смиренно предстать пред грозные очи всеблагого аллаха
О встрече со смертью Шагей рассуждал как о чем-то вполне естественном, обычном. Его мать умерла в пятьдесят восемь лет. Столько же, решил он, отпущено и ему. Он был убежден, что коса смерти оборвет и его суетную жизнь в пятьдесят восемь лет. Но смерть тогда и пальцем не тронула его.
И вот емушестьдесят. Именно в шестьдесят умер его отец. Шагей был убежден, что теперь ему определенно не миновать путешествия к праотцам.
Пока не пробил этот последний час, мне бы хоть успеть со старшим сыном Шайхалямом попрощаться
Вся деревня провожала его в Уфу.
Дай, аллах, встретиться на том свете, вскинув очи к небу, напутствовали его старики.
А не встретимся там, говорили те, кто помоложе, не поминай, бабай, нас лихом
Бабай взял в одну руку узел с гостинцами, другой прижал к груди трехлитровый медный самовар и отправился в путь.
Сын Шайхалям жил в Уфе в большом доме на последнем, пятом этаже. Задрав голову вверх, старик струхнул, аж сердце зашлось. Нет, такой страшной высоты ему не одолеть! Он и на третий этаж едва взберется, а если каким-то чудом все-таки доползет со своим самоваром до квартиры сына, то попадет прямо в объятия ангела смерти Газраила.
Восхождение на пятый этаж, однако, прошло благополучно. Сын встретил отца радушно и сердечно. Заметив знакомый с детства самовар, он скрыл улыбку и виду не подал, что чем-то удивлен. Невестка Галия тоже сдержалась, лишь в мыслях помянула чертей, вдохновивших свекра привезти с собой неведомо зачем самовар.
Утром завтракать с детьми бабай отказался:
Спасибо, детки, вы уж обо мне не беспокойтесь!
Как только Шайхалям с Галией ушли на работу, Шагей-бабай стал разжигать самовар, но операция чуть было не сорвалась из-за отсутствия трубы. В предотъездной сутолоке Шагей забыл ее дома. Старый сапог сына для этой цели явно не годился. Хорошо, что на дворовой свалке бабай выискал покореженный кусок жести и, будучи кузнецом, смастерил из сапога и жести отличную замену самоварной трубе.
Чаепитие прошло на славу. Осушив неторопливо, в свое удовольствие, весь трехлитровый самовар, старик, по обыкновению, впал в блаженное дремотное состояние. Он не расслышал даже, как в обеденный перерыв пришла сноха Галия. Дым и копоть на кухне, щепки и обрезки жести, разбросанные по всей квартире, вывели ее из себя. Не скрывая своего раздражения и не стесняясь в выражениях, она поносила свекра на чем свет стоит. Выложив все, что накипело на душе, Галия схватила остывший самовар и, не отдавая себе отчета, что делает, вышвырнула его с балкона во двор как ненужный хлам. Громко хлопнула дверью и ушла на работу.
Шагей-бабай почувствовал сквозь сон что-то неладное, глухо застонал, проснулся и, размахивая руками, бросился к кухонному столу, где стоял самовар. Но самовара не было ни на кухне, ни на балконе. Глянул вниз на улицу и остолбенел: школьники с радостным визгом уносили его родовой самовар как металлолом в фонд постройки электровоза «Пионер Башкирии».
Долго не раздумывая, старик кубарем выкатился с пятого этажа, сметая с пути все преграды. Соседи, видимо, приняли его за сумасшедшего и, опасливо прижимаясь к стене, уступали ему дорогу. Бабай никогда не участвовал в соревнованиях по скоростному бегу, но тут проявил незаурядные спортивные качества и, можно сказать, заткнул бы за пояс рекордсменов по скоростному спуску по лестнице.
Шагей нагнал ребят. Те оказались сознательными, поверили старику на слово, что в данном случае произошло прискорбное недоразумение, и без долгих разговоров вернули самовар владельцу.
Шагей судорожно, обеими руками, словно мать попавшего в беду ребенка, схватил самовар, ощупал вмятины, полученные при падении с пятого этажа, и возблагодарил небо, что верный друг отделался легкими ушибами: кран остался цел и невредим, а это было самое главное
Надо отдать должное старику, он не стал испытывать терпение снохи: больше не разжигал самовара в квартире, делал это во дворе. Но зато надо было видеть, как гордо и торжественно нес Шагей кипящий самовар на пятый этаж.
Потерпев моральное поражение, Галия все больше ожесточалась, чернея от неуемной злости. На старика же бесконечные стайерские пробежки то вниз, то вверх действовали исключительно благотворно, закаляли, молодили. Одышка исчезла, будто ее и не было, сердце начисто избавилось от перебоев, билось ритмично, как у юноши. О близкой смерти Шагей больше и не думал.
Сын Шайхалям не мог нарадоваться, глядя на отца: как тот посвежел, как поздоровел, и не поверил своим ушам, когда однажды Шагей объявил, что покидает его гостеприимный дом.
Куда спешишь, отец? Чем тебе плохо у нас?
Домой потянуло
Старик и словом не обмолвился сыну об антисамоварных вылазках снохи. Что толку, рассуждал он, в том, что нажалуется на Галию? Не нарушать же из-за того их добрый семейный союз. Он здесь, можно сказать, жилец временный, снимется и покинет их, а они пусть живут себе и дальше в мире и согласии.
Шагей тут же уложил самовар в мешок. Сын предложил отцу денег на дорогу, тот наотрез отказался, отказался он и от билета на автобус:
Я по-стариковски, на своих двоих
КОГДА СМЕРТЬ ОТСТУПИЛА
Дорога вдоль реки Уфимки была хорошо знакома Шагею по пешим прогулкам из Талтубяка в Уфу, когда в молодости он без затруднения отмахивал пешим ходом сто семьдесят километров.
Старик шел четким спортивным шагом, останавливаясь на ночлег в домах для приезжих при леспромхозах.
Здесь каждое утро и каждый вечер он разжигал свой самовар и досыта баловался чайком. В одной такой гостинице случай свел его с интересным человеком, назвавшимся краеведом, сыгравшим впоследствии немалую роль в жизни Шагея, о чем мы в свое время не замедлим поведать читателю.
Краевед исколесил всю Башкирию вдоль и поперек. Шагей не преминул угостить нового знакомого чудотворным напитком из родового самовара.
За чашкой шагеевского чая (это только говорится «за чашкой»! Сколько было выпито этих чашек, сколько раз Шагей снова и снова разжигал самоваристория умалчивает)
Итак, за чашкой чая краевед долго и увлеченно рассказывал о странствованиях по родным и чужим землям. В свою очередь краевед, естественно, полюбопытствовал, куда и откуда держит путь почтенный собеседник, да еще с таким странным багажомс самоваром.
И тут на Шагея нашло: он рассказал историю, смахивающую на фантазию. Рассказал о том, как однажды ночью ему во сне пришло видение о неминуемо близкой смерти, как он трезво стал готовиться к переселению в потусторонний мир и начал прощальный обход своих детей и внуков. А внуки у него пока только от средней дочери в Стерлитамаке. Младшая еще не пристроена, не замужем, все перебирает. Сноха же, что за старшим сыном, и не думает обзаводиться малышами, хочу, говорит, пожить, пока молода, в свое удовольствие. Слыхали, какая философия! И понял он, что рано еще покидать этот мир, покуда не навел порядка в собственном доме. И задумал во что бы то ни стало одолеть ангела смерти Газраила. И одолел.