Простите, я отнял у вас столько времени, положительно в ее обществе я терял дар речи. Мне хотелось сказать, что я приду еще раз уточнить кое-какие обстоятельства, но вместо этого я произнес: Какие славные у вас ученики.
Да, просто согласилась она. Я их очень люблю. Она неожиданно вскинула на меня свои большие глаза: У вас есть дети?
Нет. Другой женщине я бы постарался беспечным тоном ответить, что я холост и свободен, но, повторяю: с Гванцей я не мог разговаривать со светской небрежностью.
Гванца подошла к шкафу и вынула небольшой сверток. Это оказалась мальчишечья шапка с козырьком.
Это и есть т а шапка?
Гванца кивнула.
Шапка Пааты, которую он подбросил вверх, когда узнал, что деньги нашлись?!
Я представил себе, как, подкинув шапку, Паата побежал в больницу, за ним товарищи. А шапка упала и осталась лежать на земле. Гванца подняла ее
Голос Гванцы вернул меня к действительности:
Паата помчался в больницу, позабыв о шапке. До нее ли было! Я принесла ее в школу, но Паата на следующий день не пришел. Уборщица спрятала шапку и долго не могла найти. Только вчера отыскала и принесла со слезами
Я хотел спросить, для чего Гванца Шелиава так старательно заворачивает шапку, но сдержался. Я заметил, что вообще остерегаюсь задавать ей вопросы, а если задаю, то совсем не те, что надо бы. Я молча любовался точными и легкими движениями ее пальцев, пока она заворачивала шапку в газету. Но вот она кончила и вопросительно на меня посмотрела. Мне следовало бы откланяться, но я не двинулся с места.
Простите, меня ждут в учительской.
Я нехотя встал:
Спасибо вам большое за все. До свидания.
Я увидел в ее блестящих глазах свое отражение маленький растерянный человечек стоял, не зная, куда девать руки.
До свидания. Гванца Шелиава повернулась и унесла с собой крошечного человечка.
Мне очень жаль, что нам пришлось познакомиться при таких печальных обстоятельствах, проговорил я, идя за ней по школьному коридору.
А я вас еще по университету помню, улыбнулась Гванца. Я была на первом курсе, когда вы кончали
Глава V
Почти каждое утро я звонил в больницу. Вторая неделя была на исходе, а Паата все не приходил в сознание. Его с трудом вывели из состояния клинической смерти и не без оснований опасались, что второй приступ может оказаться роковым. Одним словом, надежды почти не было никакой.
Я часто задавал себе вопрос: принимал бы я так близко к сердцу трагедию Пааты, будь он развязным хулиганом, приносящим родителям и учителям одни сплошные огорчения? Думаю, что в таком случае я переживал бы еще больше, ибо не стал бы винить во всем одного Паату. Напротив: я бы твердо знал, что в гибели его виновны окружающие, допустившие, чтобы он вырос плохим. А теперь я безмерно сожалел о случившемся и не мог побороть стыда, снедающего меня при мысли, что ему ежеминутно грозит гибель, а я официально, по-деловому расследую причину этой гибели и даже зарплату за это получаю. Ничего не поделаешь И еще боролись во мне два противоречивых желания. С одной стороны доказать, что Паата не кончал с собой, а с другой раскрыть во всей его глубине и мерзости вину Иродиона Менабде
Но следствие шло своим чередом, истина медленно и постепенно прокладывала себе дорогу среди моих сомнений и заблуждений
Не без интереса ознакомился я с личным делом Иродиона Менабде. Здесь были собраны его автобиографии, написанные в разное время, трудовая книжка, справки и характеристики из учреждений, где он когда-либо работал.
Прокуратура потребовала также документы из архивов военного комиссариата и республиканского суда.
Вот, допустим, такой факт: после окончания института Иродиона Менабде призывают в армию. Идет война, товарищи Иродиона уходят на фронт, а он является в военкомат весь распухший глаз не видно. Врачи в недоумении пожимают плечами, но от армии его освобождают. Получив освобождение, Иродион расхаживает здоровехонький. Его опять вызывают на комиссию, он снова является опухший, как отпустят он здоров. Тогда его дело передают экспертам-медикам. Ему угрожает привлечение к ответственности за симуляцию в военное время. Но медики устанавливают, что это не симуляция. Внезапная отечность результат нервного потрясения. Попробуй призови труса в армию и отправь его на фронт так, чтобы от страха с ним не случилось шока! Иродиона освободили от воинской повинности
В 1945 году он работает в городской больнице (часть здания тогда занимал военный госпиталь). Почему-то не указано, кем он работает, какую должность занимает. После войны Менабде расходится с первой женой, из больницы его увольняют вместе с завхозом «за злоупотребление служебным положением». Из бумаг видно, что начальник пытался втянуть Иродиона в какие-то махинации. С работы его увольняют, но под суд не отдают. После больницы Иродион работает в транспортном отделе треста. Здесь его привлекают к судебной ответственности при следующих обстоятельствах: Иродион Менабде работает на строительстве Дигомского жилого массива, под его руководством самосвалы привозят песок на стройку с дальних карьеров. (Мне кажется, «дело» Иродиона Менабде достойно учебника психологии как пример того, какую фантазию будит в человеке трусость и угодничество!) Главный инженер стройки любитель чужими руками жар загребать быстро раскусил, что из Менабде веревки можно вить Вызывает он Иродиона и начинает пробирать за плохую работу: я-де тебя уволю и к ответственности привлеку Перепуганный Иродион, хоть и работал не хуже других, не стал доказывать свою правоту, а внял «добрым людям», шептавшим, что «главный» берет взятки. Фантазия его заработала, и вот до чего он додумался: подговорил сторожей Земо-Авчальской ГЭС ночью на несколько часов открыть шлюзы и пустить поток из водохранилища на стройку (и как не побоялся этот трус риска: аварии, возможных человеческих жертв!). После «наводнения» на стройке осело столько песка, что только оставалось оформить его «доставку» на самосвалах Денежки потекли в карман главному. А Иродион лишился покоя. Отнюдь не от сознания своей вины, а все из того же страха. Холодный пот прошибал при мысли о том, что милиции и прокуратуре все давно известно. Неторопливо собирают там доказательства его виновности и, многозначительно улыбаясь, потирают руки, хотят застать его врасплох. Нет, не доставит им Иродион Менабде такого удовольствия! Нервы его не выдерживают, и он сам является с повинной. Два года отсидел, сидел бы еще, да, спасибо, амнистия подоспела. В 1950 году Иродион Менабде женится на Маке Хергиани. В 1956 году получает сообщение о реабилитации родителей, скончавшихся в ссылке. В настоящее время заведует гаражом одного из министерств. В основном обеспечивает транспортировку химического сырья для медицинских препаратов. Год назад получил строгача с последним предупреждением, теперь дрожит за свое место Вот, пожалуй, и все.
В кабинете у прокурора сидел какой-то старичок. Сначала он с любопытством принялся меня разглядывать, водрузив на нос очки, потом так же внезапно потерял к моей персоне всякий интерес и, сцепив руки на животе, завертел большими пальцами.
Что нового, Заал? бодро спросил прокурор и, не дожидаясь ответа, широким жестом указал в сторону своего посетителя. Ты, конечно, знаешь нашего уважаемого Левана Антоныча?
Я еще раз поклонился старичку и только сейчас сообразил, что передо мной заслуженный юрист республики, в свое время снискавший славу лучшего знатока права, Леван Андриадзе. Он снова поглядел на меня сквозь очки и не спеша протянул мне легкую старчески сухонькую ручку, которую мне пришлось самому нащупать, чтобы заключить в рукопожатие.
Знаю, поспешил я загладить свое замешательство.
Старичок, довольный, заулыбался.
Ничего, дружок, скоро и тебя будут знать. Ты еще молод
Заал скоро заставит говорить о себе весь мир, позволил себе сыронизировать прокурор.
Не сомневаюсь. Сейчас за любое дело возьмись оно громкое, серьезно, словно не поняв шутки, подхватил Андриадзе.
Не надо преувеличивать, нарушений всегда хватало, мягко возразил прокурор.
Но такого, как сейчас, не было никогда! Во всем мире людей охватила какая-то лихорадка, они все себе позволяют Я получаю судебный бюллетень, так хронику просто читать не могу, не по себе становится. А ведь меня удивить не так просто. Впрочем, это разговор длинный, а я спешу. Меня в президиуме ждут, я ведь у них почетный член.
Если вы подождете буквально пять минут, я вас подвезу, пообещал прокурор, и старичок снова опустился в кресло.
Так что новенького, Заал? повторил свой вопрос прокурор.
Вчера я был в школе. Говорил с ребятами. Накануне того дня они собирались на экскурсию
Что из этого следует? рассеянно спросил прокурор, роясь в бумагах.
Паата очень обрадовался и сказал, что непременно пойдет на Тбилисское море
Ты знаешь, Заал, над твоей версией собираются тучи. Ты составил протокол школьного допроса?
Я их не допрашивал. Я просто с ними беседовал.
Нам не беседы нужны, а документы. Дальше? он явно куда-то спешил и хотел побыстрее меня спровадить.
Я должен вызвать министра и его жену, я почувствовал на себе пристальный, удивленный взгляд.
Это обязательно?
Да. Во всяком случае, жену
Так вот, вызывай жену, а министра оставь в покое. Впрочем, это, возможно, еще хуже
Вызвать их сюда или мне самому подъехать?
Дело твоей тактичности.
Вызову так, как всех, на общих основаниях.
Прокурор смотрел на меня с любопытством и немного сердито.
Министр никуда не убежит, успеешь его вызвать. Лучше займись делом, оно у тебя пока с места не сдвинулось Я понимаю, что тебе не терпится похвастать: такое, мол, дело веду, что самого министра допрашиваю. Зачем тебе, в конце концов, министр понадобился?
Иродион Менабде его подчиненный, в той же системе работает
Знаю, отрезал прокурор.
Как же дело может сдвинуться, если самых необходимых свидетелей я не могу допросить
Каких это самых необходимых?
Мать Пааты, например Ей очень плохо. Я бы не хотел сейчас ее тревожить.
Твое джентльменство до добра не доведет. Ну, допустим. Кого же еще ты хотел бы допросить?
Иродиона Менабде вы мне рекомендовали не трогать собираем материал. Когда налицо будет состав преступления, мы его не только вызовем, но и под стражу возьмем Если и семью министра не трогать, то мне делать нечего.
Леван Андриадзе поднял руку и зашевелил губами, собираясь что-то сказать.
Послушай-ка меня, дружок, наконец заговорил он, стараясь не утерять мысли, вызывай своего министра и допрашивай, ничего с ним не случится.
Я направился к выходу.
Зайдешь в конце дня! крикнул мне вслед прокурор.
* * *
Еще издали я увидел возле моего кабинета нервно прохаживался Иродион Менабде. Завидев меня, он ухватился за ручку двери и попытался ее открыть.
Вас вызывал кто-нибудь? вежливо осведомился я, отпирая дверь.
Пока нет, но, кажется, собираются, дерзко ответил он и следом за мной, без приглашения, вошел в кабинет.
Кто же это собирается?
Если не ошибаюсь, вы!
Откуда у вас такие сведения?
Мир не без добрых людей.
Садитесь, раз уж пришли. Но я не собирался вас вызывать, мы пока собираем материал, расследуем.
Интересно, что же вы расследуете? И кто вам дал право копаться в моих личных делах?! Расследуют! Как будто я что-то скрываю.
Вот мы и выясняем, скрываете или нет.
Но почему именно я? Почему не другой, не третий?
Потому что не другой, не третий, а именно вы отчим Пааты Хергиани.
Удивляюсь я вам, молодой человек! Вы как-никак юрист, а позволяете себе прислушиваться к бабьим сплетням. Если меня спросить, я тоже мог бы многое порассказать.
Придет время и вас спросят.
Он откинулся на спинку стула и посмотрел на меня с жалостью и презрением, как на глубоко заблуждающегося человека.
Меня спрашивать нечего, тут все ясно: мальчишка во сне перепутал дверь с окном
Надел брюки, ботинки и все это во сне?
Ничего он не надевал, а заснул одетый, зачитался
Странно. У меня есть справка из поликлиники, где лечился Паата. Врачи считают его абсолютно здоровым и нормальным
Вполне возможно, недоверчиво пожал плечами Менабде.
И припадками он не страдал, и лунатиком не был. Обычно дети, если встают по нужде, не просыпаясь, то повторяют тысячу раз пройденный путь и ни в коем случае не вываливаются из окон.
Тогда, может, вы скажете, что же все-таки случилось? насмешливо предложил Иродион.
Пока я могу сказать только то, что подтвердили эксперты и медики: мальчик разбился при падении. Но что? как? и почему? Пока не выяснено.
А ваше личное мнение? он почему-то сам испугался своего вопроса.
Сейчас рано об этом говорить.
Мой ответ придал ему смелости.
Не такому, как вы, следователю в этом деле разбираться
Почему же? Объясните подробнее.
А чего объяснять!.. Вы ко всякой болтовне прислушиваетесь. Как можно верить этой потаскушке, как?! Мне вы не верите, а ей поверили, почему? Что она с выражением говорит или голос у нее приятный?
О ком вы говорите?
О соседке своей, Этер Муджири, он деланно рассмеялся. Обидел, видите ли, в жены не взял! Оказывается, я должен на всякой уличной девке жениться! Вот она и мстит, да как мстит; чуть ли не в убийстве меня обвиняет. Так мне, дураку, и надо, с кем связался! Сам себя погубил
Я не знаю, какого поведения гражданка Муджири, но жениться на ней вы все-таки собирались?
Кто вам это сказал? он так вздрогнул, словно невидимый великан тряхнул его за шиворот.
Вы сами только что говорили. С первой женой вы разошлись потому, что у нее не было детей
Это тоже я сказал только что? Великан продолжал трясти Иродиона Менабде, и слова срывались с его непослушных губ против его воли.
Потом вы сблизились с Этер Муджири, своей соседкой, собирались на ней жениться, но в решающий момент раздумали: она была в разводе и за три года жизни с мужем
Ясно! Это все она наболтала.
А вы мечтали о наследнике и не хотели бездетную жену
Доложила, со всеми подробностями!..
И вы женились на Маке Хергиани. Правда, у нее был ребенок, но это ли не гарантия, что она и вам родит наследника
Я хотел было продолжить, но передумал. Еще представится случай, тем более, что моя версия не содержала ничего приятного для слуха Иродиона Менабде: шло время, а Мака все не беременела. Тогда Иродиона охватило сильнейшее подозрение, которое, к ужасу его, подтвердили врачи. Жены, ни первая, ни вторая, не были виноваты в его несчастье бесплодным был он сам. Теперь не оставалось ни сомнений, ни надежд. Примириться с этим было трудно. Как? И за что?! Такая несправедливость, такая суровая кара! Когда у всякого проходимца, ничтожества есть дети, он, человек обеспеченный, солидный, неглупый, обречен на оскорбительное бесплодие.
И гнев обиженного судьбой Иродиона Менабде обрушился на пасынка, самое существование которого он воспринимал как напоминание о собственном бессилии
На что это похоже! поднял голову Менабде. Мальчику угрожает смерть, а вы вы терзаете родителей, как будто нам своего горя мало. Можно подумать, что вы только и ждали этого, чтобы накинуться на меня, когда я убит горем, подавлен
Я насторожился:
Говорите яснее. Чего я ждал?
Ну, этого он замялся, и я не углядел, как втекло и побледнело его большое мясистое лицо.
Как раз меня интересует, что вы под этим словом подразумеваете. Чего «этого» я, по-вашему, ждал?
Он смотрел на меня растерянно и ненавидяще, и растерянность постепенно вытеснила злобу с его лица.
Я, между прочим, не на допрос явился, наконец выговорил он. И не собираюсь отвечать на глупые вопросы. Должен заметить, что подобным образом вы не то что преступника, но и мальчишку, стащившего варенье, не заставите признаться. Лучше не перебивайте, дайте договорить Я удивляюсь, как вам позволяют таскать в прокуратуру родителей, когда ребенок на пороге смерти. Это и есть ваши гуманные законы?
Вас никто, кстати, никуда не таскал, вы сами пришли. Я вас вызывать не собирался и супругу вашу пока тревожить не хочу.
В это время отворилась дверь кабинета, и вошел Леван Андриадзе. Он сначала внимательно поглядел на меня и, убедившись, что я тот, кого он ищет, пошел к столу шаркающей старческой походкой.
Я вот зачем пришел, он показал рукой, что я могу садиться. Вспомнил интересный эпизод из нашей истории. Когда-то царица Тамар обратилась к святейшему синоду а в те времена правосудие вершила церковь, со следующими словами: «Восстановите справедливость, защитите истину, отлучите неправедных и греховных, опросите каждого. И начните с меня» Леван Андриадзе торжественно поднял указательный палец. Слышишь, сынок? «Начните с меня, и пусть не сокроет от вас истины ни слава и богатство власть имущих, ни бедность и бесправие нищих». Ты понял меня?