Влюбленные
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВСТРЕЧИ НА ДЕВИЧКЕ
Шагая по Большой Пироговской к Девичьему Полю, Костя всякий раз нетерпеливо поглядывает вперед. Стоит ему свернуть в сквер напротив Олсуфьевского переулка, как в то же время (с запозданием очень редким) на противоположном конце аллеи появляется девушка в клетчатом пальто нараспашку.
Вот и сегодня
Поскрипывает под микропоркой только что просеявшийся последний мартовский снежок. Хорошо, почерпнув его ладошкой, выжимать прямо в рот ледяную, ломящую зубы влагу. Снежок мягким серебром оттенил черноту ветвей, притих на бровях девушки, отчего ее глаза потемнели и светятся глубоким озерным блеском.
Они встречаются на развилке аллей и, бегло взглянув друг на друга, расходятся в противоположные стороны.
«Почему мы так часто встречаемся? Случайность? Конечно!» И Костя старается не думать о девушке. Но встречи стали его занимать. Хочется, поравнявшись с девушкой, крикнуть ей что-нибудь дружески-беззаботное, метнуть заранее припасенным снежком берегись! Наверно, он так бы и поступил, если бы однажды не глянул в ее настороженно-внимательные глаза близко-близко, в глаза, точно пропустившие его сквозь себя
Если в первые дни Костя уносил с собой облик незнакомки всего лишь на десяток метров, то с приближением весны это расстояние стало возрастать в геометрической прогрессии: девушка в клетчатом пальто нараспашку (ей, казалось, всегда было жарко!) незримо шла рядом, вместе с ним входила в больничную палату, где лежал его друг однокурсник Ладо Квачадзе, проникала в стены академии, и Костя, задумавшись, начинал ощущать как бы разлитое вокруг себя свечение ее глаз.
Ты чего улыбаешься? спросил его как-то в такую минуту Денис Решетов, конопатый здоровяк с Южного Урала.
Тебя увидел.
А ну не темни Почему меня не берешь к Ладо?
Тебе бы не в агрономы, а в следователи! без причины вспылил Костя и взъерошил рукой густые, торчком растущие волосы. Сиди в читалке, чем колесить туда да обратно. Будешь на зачетах молоть вроде Славки Дупака: «Существуют два способа посева семян гнездовой и полосатый».
Денис оглушительно захохотал.
Добродушного Дениса легко было провести. Но не таков был Ладо.
О! Ты один? Почему опять один? воскликнул он, едва Костя переступил порог палаты.
Денис грызет науку, а ты рубай свои лепешки, Костя извлек из кармана чурек, который ему удалось купить в магазине «Грузия».
Ай, ай, бедная наука!
Бедный Денис. Еще не известно, кто кого осилит.
Ха-ха! Ладо любит шутку. А ты, я замечаю, какой-то не такой стал, Костя. Веселый! Почему?
Ты на поправку пошел.
Ай, ай, какой хороший друг! Спасибо, Костя! Почти каждый день стал ко мне приезжать. Тронут. Сердечно тронут. Только почему ты глазами все в коридор косишь? Не понравилась ли тебе какая-нибудь сестричка?
О другом ты, конечно, не можешь?
Ох, Костя, тут есть такие милые девушки! Обрати внимание, когда пойдешь мимо лаборатории. В белых халатиках, в белых шапочках. По-моему, это самый прекрасный наряд для женщины.
Ну, это кому как, улыбнулся Костя. Мне больше нравится, когда в клеточку.
А! Ладо с силой хлопнул его по плечу, и они засмеялись, отлично понимая друг друга
За черемуховыми волжскими поймами, быстрыми речушками-девчушками и угористыми полями осталось родное Костино село Журавлево, откуда он грузовиками и поездом приехал в Москву. Сутолока и бензинная гарь столичных улиц повергли его, сельского жителя, в растерянность, но ненадолго. Он накупил карт столицы, путеводителей и стал часто бывать всюду, особенно в музеях. Все это бессистемно: сегодня в Третьяковке, завтра в Бахрушинском и Зоологическом. Заглядывал в планетарий, если путь лежал мимо. Нередко его можно было увидеть на грохочущей улице перед каким-нибудь неуклюжим древним особняком облупившимся дворянином, окруженном легкими современными зданиями. «Где тут ампир и где модерн?..» «Проходите, гражданин, не задерживайтесь», вежливо провожали его милиционеры, когда он не в меру долго разглядывал гербы и флаги на фасадах иностранных посольств. Мосты через Москву-реку, театры, стадионы, выставочные залы все входило в его планы, везде хотелось побывать. К зачетам готовился прямо в троллейбусах. С оттопанными ногами возвращался в общежитие на Лиственничной аллее и бухался на кровать. Но снились ему все-таки песчаные плесы, вересковые пригорки с искорками земляники в траве и тишина.
Встречи на Девичке так коренные москвичи любовно называют сквер Девичье Поле выбили Костю из привычной колеи. Ему не хотелось больше трястись куда-нибудь в Химки, на Поклонную гору или осматривать гробницы царей в Кремле. Его тянула к себе Большая Пироговская.
«Кто она, эта девушка? Студентка или нет? Если работает, то где?.. Хотя бы самую малость узнать о ней!»
Заговорить с девушкой без всякого предлога он не решался. Для Ладо это «айн момент», а он так не может.
Косте вспомнилось, как на репетиции студенческого драмкружка режиссер заставлял его придумывать своему герою подробнейшую биографию. Роль-то досталась «без ниточки», и он пыжился-тужился, все для того, чтобы Денис и Ладо после спектакля вдоволь натешились над его игрой. Но сейчас он вспомнил об этом уже без досады, а в голове мелькнула забавная мысль: почему бы не воспользоваться советом режиссера?
«И в самом деле! Шансов на успех теперь куда больше! Передо мной не бескровная тень, а живая девушка! Я встречаю ее. Вижу, как она идет, как она одета значит, могу судить о ее привычках, вкусах, характере. А глаза! Это же окна, через которые видны мысли, толпящиеся в голове, так говорил еще Бальзак!»
И он тотчас пустился брать барьеры.
«Зовут ее»
Костя был искренне обескуражен, когда обнаружил, что далеко не всяким именем он может окрестить незнакомку. Стоило сказать Лариса и сразу же возникал образ холодновато-вежливой, надменной девушки, столь непохожей на ту, которую он встречал. Не мог назвать и Жанной: девушка с этим именем в его представлении почему-то курила! Почему? Он и сам это не мог объяснить. Курила сигаретку за сигареткой, нервно комкая пачку тонкими наманикюренными пальцами, и могла часами болтать об искусстве заученно-восторженными фразами. Порой одно и то же имя, но в разном употреблении рождало прямо-таки противоположные образы: так, Марией, в его понимании, могла называться лишь женщина героического склада, а Маша, Машенька, такая кругленькая и ласковая, тотчас же переносила воительницу из грозной сечи в уют домашней обстановки, где вкусно пахнет пирожками, а на ковре, перед диваном, стоят теплые, чуть стоптанные тапочки.
«Чудно!» удивлялся Костя.
Перебрав десятки имен, от земной и телесной Матрены до полунебесной Элеоноры, он остановился на двух Нине и Ирине, которые почему-то наиболее подходили к незнакомке. Не зная, какому из них отдача предпочтение, он так и стал называть ее двойным именем. На франко-испанский манер.
«Нина-Ирина живет неподалеку от Девички, преодолев первый рубеж, фантазировал Костя. Она не бежит к троллейбусу и вообще идет не торопится. Такое впечатление, что отдыхает. Ну да, вышла подышать. Деньки-то стоят мировейшие!
Работает она или учится? Я встречаю ее в такой час, когда рабочий день еще не закончен Учится! Скорее всего учится! У нее и вид студентки. Наверно, с лекций идет
А вдруг Нина-Ирина замужем? За каким-нибудь профессором лауреатом! А? Разлучила бабушку с дедушкой Ну, нет, нет! Девушку с такими с такими глазами не купишь за нейлоновые шубки. Да у нее их и нет! И что это за дичь лезет мне в башку? Ясно она одна. А вот родители-старики у нее есть. Это точно. Есть и братишки с сестренками. Их даже много. Это ничего. Люблю пацанов. Но Нина-Ирина в семье старшая. И когда она уходит в институт, пацаны провожают ее, а потом ждут не дождутся»
После всесторонней и детальнейшей проработки прошлого и настоящего девушки Костя почувствовал себя настолько к ней приближенным, что, завидев ее, тайно ликовал в душе:
«Я о вас, Нина-Ирина, кое-что знаю. А вы и не подозреваете»
И он смелее глядел в ее глаза-озера. Девушка выдерживала его взгляд.
«А что, если и она так же сочиняет? Как-то меня назвала? Не Агафоном ли?»
Смеялся, счастливый.
Так шли день за днем, не нарушая порядка встреч молодых людей. Не зная друг друга, они уже были знакомы, и каждый из них чувствовал: вот-вот еще немного, самую чуточку нужен только предлог! и они однажды скажут:
Добрый день!
Здравствуйте!
* * *
Столица встречала весну. В руках у прохожих запестрели пахучие веточки мимозы. В сквере Девичье Поле в эти дни часто можно было увидеть двух молодых людей юношу и девушку, остановившихся посреди аллеи, немножко смущенных, с трудом завязывающих разговор. Юноша ковыряет носком туфли грязный ноздреватый снег, девушка щурится от нестерпимо-яркого солнца, спустив с плеч на локти клетчатое пальто. Пар от асфальта и обогретых стен колеблет голубоватый воздух, деревья нежатся в его восходящих потоках, и пахнет уже оттаивающей корой лип, бражно-прелым дерном.
Иногда они приносят с собой в карманах хлеб и скармливают его воробьям. Это позволяет им побыть вместе дольше обычного.
Глядите! Глядите! показывает девушка на одного из воробьев. Этот опять прилетел!
Который?
Да вот! Вот! девушка смугла, худощава, стремительна в движениях, как стремительная ласточка, у которой нет ничего лишнего, мешающего полету.
Как вы их различаете? Невозможно
Этого я всегда узнаю! Грудка у него широкая и держится он как-то с достоинством. Ишь академик какой! Прыг-прыг! Прыг-прыг!
И они снова крошат хлеб.
Воробьи стараются вовсю. Они довольны, топорщатся, драчливо налетают друг на друга.
О-го-го, какой кусище потащил мой академик! смеется девушка. А что, если еще увеличить дозу?.. А вот этот малюсенький напоминает мне Петю Живкова. Был у нас такой ученик в классе. Выскочка. Учительница только спросит задание, а ему уже не терпится: «Я знаю! Я знаю!»
Выскочка тем временем схватил корку явно не по силам, отчаянно замахал крылышками, набирая высоту, и все-таки достиг карниза.
Вот голубей я не люблю кормить, неожиданно заявил юноша и тряхнул густыми волосами.
Почему? девушка вскинула на него удивленные глаза.
Дармоеды! До того разленились, что и за город, в поля не хотят летать. Сдобное им теперь подавай из Елисеевского магазина!
Девушка смеется глазами, но слушает внимательно.
В деревне голуби лучше. Те сами себе еду добывают. А эти со временем и совсем летать разучатся.
Уж вы скажете!
Точно-точно! Будут вроде домашних уток! Да вот, и юноша, отступив в сторону, пропустил мимо себя полнотелую молодую женщину с лоснящимся лицом, всю точно налитую жиром. На готовеньком не то что летать, и ходить можно разучиться. Ишь, уже одышка усмехнулся, провожая ее недобрым взглядом.
Может, она просто больна, сочувственно произнесла девушка.
Больна? Уткой домашней стала вот и вся причина! и он швырнул остатки булки в словно взорвавшуюся кучу воробьев.
То ли оттого, что молодые люди подолгу топтались на одном и том же пятачке, то ли потому, что солнце тут припекало сильнее, только снег в сквере раньше всего растаял на месте их встреч сначала небольшим кружком (земля выступала бурой овчинкой, кинутой им под ноги); потом стал расползаться, словно они стояли в самом центре весеннего таяния. Грязно-пенистые потоки зазмеились к вспучившимся прудам, вскрылась Москва-река, и по ее маслянисто-рыжей воде потянулись подновленные за зиму буксиры.
Вы учитесь в медицинском? спросил в одну из встреч юноша.
Да Вы откуда узнали? удивилась девушка.
Значит, узнал и он озорно, по-мальчишечьи улыбнулся. Отгадал.
Как это вам удалось?
Очень просто. Вы недавно сказали «увеличить дозу», когда кормили воробьев Да и где еще тут можно учиться? Целый медицинский городок. Даже улицы Первая клиническая, Вторая клиническая
А где учитесь вы?
Попробуйте тоже угадать.
В строительном?
Нет.
В университете?
Нет. Я отсюда далеко. В Тимирязевке.
А-а была как-то. В парк ездила. Там у вас тоже целый городок! И фермы, поля, питомники.
Да уж зелени побольше, чем здесь. Одна Лиственничная аллея что стоит!
Зато у нас Лужники близко и Ленинские горы!.. Погодите, а почему вы в нашем районе так часто бываете? с некоторой подозрительностью спросила она.
Товарищ у меня болен. Вот и навещаю. Конспекты привожу.
А что с ним?
Затемпературил как-то Мы с Денисом это тоже мой друг ему и молоко кипятили с медом, и кагор давали. Не помогает! Вызвали врача желтуха. Да какая-то редкая, научный интерес представляет. Вот его и сюда.
Чудаки! Разве можно больного желтухой поить вином!
Так мы же не догадались. Ладо кавказец, кожа у него смуглая, поди разберись. Теперь вот он лежит, а мы с Денисом на положении «смертников».
Как это? не поняла девушка.
Известно! Ладо увезли, а нам градусник оставили, чтобы мы целый месяц температуру меряли. Как будто и мы тоже чепуха, конечно!
Можете заболеть.
Сразу не заболели, так теперь ничего не стрясется!
Да вы же не знаете, что за болезнь желтуха! Она инфекционная! Вполне можете! Где лежит ваш друг?
Вон в том корпусе.
Я там бываю на практике.
И на следующий день сообщила:
Видела вашего Ладо. Ну чудак! Всех в палате смешит! девушка не выдержала и звонко рассмеялась. Есть у него бабушка Марико, а может, и прабабушка, совершенно допотопная старушка. Когда он начинает рассказывать, как она его учит уму-разуму, можно с хохоту умереть! Так и видишь ее! примолкла на минуту и вдруг спросила: Вас зовут Костей?
Да. А вас?
Ниной.
Ниной?! крикнул Костя, да так, что девушка выронила из рук папку. Правда, Ниной?
А что?
Я Я потом как-нибудь расскажу, потом и Костя торопливо и взволнованно начал задавать вопросы: Вы москвичка?
Н-нет.
А живете здесь с родителями?
Одна.
Но у вас есть младшие братья и сестры?
Нет у меня никаких сестер и братьев! все больше недоумевая и уже сердясь, ответила девушка.
Костя сокрушенно вздохнул и широко развел руками.
Не получился из меня гениальный психолог.
Да в чем дело? Почему вы все это спрашиваете?
И Костя был вынужден рассказать, как он гадал, кто она и откуда, где учится.
Но главное я все-таки угадал вас зовут Ниной!
Ниной-Ириной!
Это неважно. Второе имя привесок!
Интересно и Нина изучающе, чуть исподлобья посмотрела на него.
А Костя не унимался:
Но живете вы действительно отсюда близко?
Недалеко. У тети. Вот она коренная москвичка. А приехала я сюда и Нина назвала областной город к северо-востоку от Москвы.
Так мы с вами земляки! Да, да! еще больше обрадовался Костя. Я тоже оттуда, только из села. Село Журавлево! Не приходилось слышать?
Журавлево?.. медленно повторила Нина, вслушиваясь в слово. Погодите, это не рядом с Кувшинским?
Конечно рядом! Как не рядом! Всего в двенадцати километрах!
Так я жила там в Кувшинском! Всю войну! У Максима Потаповича. Это врач. Папин друг. Отец с мамой осенью сорок первого уехали на фронт, а меня увезли в Кувшинское. Почти четыре года я там жила!
Знаю я и Максима Потаповича он в наших местах славится, и Полину Алексеевну, его жену, хорошо знаю.
Ой, как здорово!
Каждое лето их вижу.
А я, как уехала, так и не бывала.
Кувшинское Одно только слово, а как много возникло в памяти: пыльная дорога посреди лужайчатой улицы, березы и рябины вдоль изгороди, бревенчатые дома, прокопченные овины, где по ночам так таинственно потрескивали огни, шатер крытого соломой тока с запахами ячменя, гречихи, тресты, хорошо там было прятаться меж снопов! Вспомнились вьюжные зимы военных лет, когда при красноватом свете раскалившейся железной печки керосин был дорог, берегли, без конца хотелось слушать рассказы инвалидов о боях под Ржевом и Тихвином. Как все это было давно!..
Нина разволновалась и стала вспоминать все то, что сохранилось в ее памяти, имена людей, названия деревень, рек, а Костя подтверждал, дополнял Незаметно за разговором подошли к Фрунзенской набережной. Остановились у парапета, дрожащего от нескончаемого движения грузовиков и самосвалов. Везли щебенку, панели, перекрытия. Выхлопной газ стлался по асфальту, сизыми клубами возносился ввысь, но и он, приторно-сладковатый, едкий, не мог испортить ликующего весеннего денька, а только еще больше усиливал голубизну воздуха.