Я уже поняла. Не волнуйся. Небольшая рана на колене меня не убьет.
Он подмигнул и посмотрел на мое колено. Мои рабочие брюки были покрыты пылью и грязью.
Вот придурок.Когда он посмотрел вверх, я могла точно сказать, что он снова собирается извиниться.
Все нормально,улыбнулась я.Действительно, я в порядке.
Он улыбнулся. Эта улыбка была милой и кривоватой.
Джим,он протянул мне руку.Джим МакАлистер.
Ты шотландец?спросила я, пораженная осознанием того, что жму его мозолистую руку.
Да,ответил его друг, также протягивая мне руку.Родди Ливингстон.
Я Нора О'Брайен.
Американка с ирландскими корнями?глаза Джима восторженно загорелись.Знаешь, ты одна из немногих, с кем нам пришлось иметь дело в Америке, кто догадалась, откуда мы родом. Нас принимали за
Ирландцев,перебил Родди,англичан, и, никогда не забуду, шведов. Это мое самое любимое.
Я извиняюсь за своих соотечественников,пошутила я.Надеюсь, что мы не сильно обидели вас.
Джим улыбнулся мне.
Нисколько. Откуда ты узнала, что мы шотландцы?
Просто предположила,призналась я.Не так уж и много людей из Европы приезжают в наш маленький городок.
Мы путешествуем,объяснил Родди.
У него были густые волнистые рыжие волосы, и он был выше менякак и большая часть людей вокруг меня,но ниже, чем его друг. Родди был среднего роста, но крепкого телосложения, Джим же был высоким и с фигурой пловца. Загорелая кожа, темные волосы и карие глаза, которые густо обрамляли ресницы.
И все время, пока его друг рассказывал, где они уже успели побывать, он неотрывно смотрел на меня. Я покраснела из-за пристального внимания Джима, потому что никогда до этого не бывала в центре интереса кого-либо, не говоря уже о внимании от милого шотландского парня.
Вообще-то,прервал Джим своего друга, когда тот сказал, что они завтра уезжают,я подумал, что нам стоит задержаться здесь ненадолго,он произнес эти слова мне, одарив милой мальчишеской ухмылкой, как уже делал прежде.
Он что, флиртовал со мной?
Родди фыркнул.
Правда? После пятиминутной встречи?
Да.
Полностью поняв смысл того, что иностранец готов отложить свой отъезд из Донована, лишь бы увидеть меня снова, хотя мы едва ли перекинулись и парой слов, заставило меня усмехнуться. Все это было глупо и авантюрно, ну и импонировало моей тайной романтической натуре. Это было настолько чуждо для моей скромной жизни. Думаю, что именно поэтому я отбросила все сомнения и спросила:
Вы уже были на озере?
Лицо Джима засветилось.
Нет. Ты предлагаешь мне сходить?
Вам обоим,я засмеялась, напоминая, что у него есть друг.Любите рыбалку?
Я да,Родди вдруг начал выглядеть намного счастливее от идеи остаться.
Я нет. Но если ты будешь там, то это не имеет значения.
Очарованная им, я снова покраснела, а он сделал шаг ко мне, что меня поразило. Казалось, его это тоже удивило, как будто он не контролировал свои движения.
Бля, если я буду чувствовать себя третьим колесом все чертово время, пока мы будем там, то нет, я не пойду,заупрямился Родди.
Лицо Джима стало мрачным, но прежде чем он успел что-либо сказать, что могло бы привести к спору, я вмешалась.
Ты сбил меня с ног,напомнила я Родди.Ты должен мне.
Он вздохнул, но уголки его губ изогнулись в улыбке.
Хорошо.
Мне надо домой,сказала я, нехотя делая шаг назад.
Джим проследил за моим движением, и я почувствовала себя, словно олень, пойманный в свет фар. Он действительно смотрел на меня решительным взглядом. И я вдруг поняла, что не знала, стоит ли мне чувствовать себя взволнованной или быть настороженной.
Где мы встретимся?
Моя рабочая смена на следующий день начиналась только после обеда. Мне придется соврать родителям и сказать, что у меня не было выбора, кроме как взять сверхурочные часы.
Здесь. Завтра в девять утра.
Девять утра? Я не...
Джим зажал рукой рот своего друга и ухмыльнулся.
В девятьпрекрасно. Увидимся, Нора О'Брайен.
Я кивнула и развернулась на каблуках. Затылком я чувствовала взгляд Джима все время, пока шла на юг по Мейн-стрит, которая проходила через центр Донована, уходя на север и на юг на шесть с лишним километров. Большинство предприятий в Доноване были расположены в северной части, начиная от ветеринарной клиники Фостера, заканчивая начальной и средней школой на самой вершине. У нас в городе имелось много маленьких предприятийУилсоновский рынок, адвокатская контора «Монтгомерри и сын», пиццерия, а дальше стояли узнаваемые цепочки зданий АЗС, маленькое красно-белое здание, где я работала, и так далее. Южная часть Мейн-стрит было самая густонаселенная.
Я пошла вниз по северной части Мейн-стрит, а затем повернула направо на Западную Салливан, где я жила в маленьком одноэтажном домике с двумя спальнями, и прикладывала максимум усилий, чтобы придать ему более уютный вид. Мне потребовалось пятнадцать минут, чтобы дойти от ресторана быстрого питания до дома, и, подходя к нему, я вздохнула, увидев, что трава на нашей маленькой лужайке немного длиннее обычного. Наш домик был одним из самых маленьких в районе, где большинство из домовдвухэтажные здания с красивыми крылечками. У нас не было крыльца. Наш дом походил на светло-серую прямоугольную коробку с темно-серой нависающей крышей. На маленьких окнах висели белые жалюзи, которые я красила каждый год.
Несмотря на то, что Донованэто городок, где каждое здание распланировано так, чтобы на улицах было достаточно просторно и светло, наш дом едва можно увидеть из-за большого дерева, посаженного на лужайке перед ним. Дерево закрывало почти весь свет, который пытался просочиться сквозь окно моей спальни.
Ты поздно,мама тяжело вздохнула, прошмыгнув мимо меня, когда я вошла в дом.
Мама схватила свое пальто с крючка на стене и дернула так сильно, что крючок оторвался вместе с пальто. Она снова вздохнула и пронзила меня взглядом.
Я думала, ты починила его.
Я сделаю это сегодня вечером,скинув ботинки, сказала я.
Он ест и смотрит игру,мама пожала плечами и произнесла чуть тише:и в поганом настроении.
Когда он не был не в поганом настроении?
Хорошо.
В холодильнике есть немного еды для тебя.
Я завтра работаю сверхурочно,сказала я, прежде чем мама вышла за дверь.
Ее лицо вытянулось.
Я думала, ты не собираешься брать сверхурочные. Ты нужна нам здесь.
Нам также нужна и моя работа. Если я не буду работать сверхурочно, они сказали, что найдут того, кто сможет,соврала я впервые.
Из-за обмана мою грудь сдавила уродливая боль. Но возбуждение от чувства, что я буду вдали отсюда с молодым человеком, который смотрел на меня как на особенную, было слишком велико, чтобы сопротивляться уродливой боли
Господи,сорвалась мама.Я работаю на двух сраных работах, Нора. Ты знаешь, у меня нет времени, чтобы находиться здесь.
Я прикусила губу, мои щеки покрылись румянцем. Я чувствовала себя ужасно.
Но ужасно, это мягко сказано.
Хорошо. Мы попросим Дону проверять его время от времени,Дона была нашей соседкой-домохозяйкой, которая по-доброму к нам относилась.Ты закончишь до шести?
Я кивнула.
На этой неделе у меня нет сверхурочных, так что завтра я управлюсь до двух.
Как насчет сегодняшнего вечера?мама работала барменом пять ночей в неделю в кафе у Эла и по совместительству пять дней в неделю официанткой у Джина.
Я буду дома в половину второго.
Папа обычно пристает с пустяками, когда мама возвращается домой, что означает: у нее получится уснуть не раньше трех утра, а потом она снова должна встать в семь, чтобы заступить на свою смену в кафе в восемь.
Такого не должно быть. Я бы спокойно работала на полную ставку днем, пока мама работала бы в ночную смену, или наоборот, и у нас все было б нормально. Но она хотела находиться здесь не больше, чем я. Всю жизнь она постоянно работала.
Я смотрела, как она уходит, вспоминая, какую боль мне это приносило обычно.
Сейчас уже не ощущалось настолько больно. На самом деле, больше всего меня волновало, что мне становилось все пофиг.
Это ты, детка?закричал мой папа.
Я нашла его в гостиной. Его инвалидное кресло стояло напротив телевизора, и глаза были прикованы к экрану. На меня он даже не взглянул, когда крикнул:
Ты опоздала.
Я знаю. Мне жаль. Что-нибудь надо?
Его губы искривились, пока он смотрел в телевизор.
Нужно ли мне что-нибудь? Господь бог уже давно решил, что мне нужно намного меньше, чем любому другому гребанному ублюдку.
Я вздохнула про себя, услышав, как он повторил то же самое, что и обычно с тех пор как мне исполнилось одиннадцать лет. Мой взгляд упал на его левую ногу. Или то, что от нее осталось. Семь лет назад она была ампутирована по колено.
Выпить?
Уже есть,он бросил на меня недоуменный взгляд.Я позову тебя, если ты мне понадобишься.
Другими словами: вали отсюда.
С удовольствием.
Я нашла остатки пасты, которую мама убрала в холодильник и выложила ее на тарелку. Так и съела бы ее холодной. Я уставилась на дверь в кухню, которую оставила открытой на случай, если отец начнет звать меня.
Пока все не пошло к черту, я вряд ли могла вспомнить, повышал ли отец на меня голос. Сейчас же он кричал по любому поводу.
К моему удивлению, сейчас он ничего не требовал, и я смогла съесть порцию холодных макарон в тишине. После того как вымыла всю грязную посуду, которую мама оставила для меня, я достала ящик с инструментами и прикрутила крючок для одежды на новое место, а старую дырочку зашпаклевала.
Приняв душ, я дала папе еще одну бутылку пива.
На сегодня последняя,напомнила я отцу. Врач сказал, что он не должен выпивать больше двух в сутки.
Он метнул в меня взгляд полный негодования.
Если я захочу еще пива, я выпью еще одно ебанное пиво. У меня ничего нет. Я просто сижу здесь и гнию, глядя на твое безжизненное ебло, наблюдая за тем, как задница твоей матери исчезает за дверью чаще, чем входит в нее, и ты хочешь лишить единственного удовольствия в жизни, которое у меня есть. У меня было охуенное... Не смей уходить, детка!
Когда он устраивал истерику, больше ничего и не оставалось делать. Иногда, когда он так со мной говорил, мне хотелось прервать его и заорать прямо в лицо. Мне хватало дыхания больше чем на пять минут крика, но все равно это не шло в сравнение с тем, сколько раз я чувствовала слюну от его воплей у себя на щеках.
Войдя в свою комнату, я не стала закрывать дверь на тот случай, если папа позовет снова. Звук телевизора стал громче. Намного громче. Но не совсем громко, чтобы идти к нему в комнату и попросить убавить звук. Я уже научилась не обращать на это внимание. Наконец я зашла в свое убежищенебольшую спальню. В ней мало чего было: кровать, небольшой письменный стол и шкаф для того небольшого количества одежды, что имелось у меня. Также было совсем немного книг. Большую часть информации я получала, беря книги в библиотеке.
Основную часть.
Но не все. Некоторые я спрятала в своей комнате.
Я присела на корточки и вытащила старую коробку из-под обуви, которую припрятала под кроватью и аккуратно положила ее на покрывало. Осторожно открыла, словно это сундук с сокровищами. Спокойствие окутало меня, когда увидела содержимое внутри нее. Там находились старые подержанные книги с драматическими произведениями и сборники стихов, которые купила через Интернет и спрятала так, чтобы мама никогда не смогла узнать, на что я тратила свои деньги.
Я не думаю, что это пустая трата денег. Вовсе нет.
Вытащив всю эту кучу книг, я погладила шероховатую обложку «Салемских ведьм». Под ней находились книги «Доктор Фауст» и «Ромео и Джульетта». Дальше лежали «Двенадцатая ночь», «Отелло», «Гамлет» и «Макбет». Мне нравился Шекспир. Он так писал, что даже самые обычные чувства и обычные мысли звучали просто грандиозно. Более того, он говорил красиво и увлекательно о самых сложных, темных эмоциях. Мне очень сильно хотелось увидеть вживую постановку по его пьесам.
Я ужасно сильно хотела сама принять участие в одной из постановок его пьесы.
Никто не знал этого. Даже Молли. Никто не знал, что у меня была невероятная мечта стать актрисой и выступать на сцене, иначе посмеялись бы надо мной. И правильно бы сделали. В детстве я посещала драмкружок, но когда папа больше не смог заботиться о себе, мне пришлось бросить. Это был единственный мой опыт игры на сцене. Но мне нравилось. Я любила и хотела перевоплощаться в чужую жизнь, попадать в другой мир, рассказывать истории, которые приводят зрителей в восторг. А в конце они бы аплодировали. Просто хлопали и хлопали. Это все было похоже на самое огромное объятие в мире, которое бы заменило все те объятия, которые моя мама не додала мне.
Я опустилась на кровать, ругая себя за эту мысль. Мама была неплохим человеком. Она обеспечила меня крышей над головой, едой в желудке, обувью на ногах. Но для меня у нее было мало времени. Она много работала. Такова была жизнь моей мамы. Я не должна злиться на нее за это.
Я вздрогнула, когда из комнаты, где отец смотрел игру, раздался рев толпы болельщиков.
Теперь, о нем... Я не знаю, можно ли назвать то чувство, которое я испытывала к отцу гневом. Оно скорее похоже на обиду.
Было ужасным обижаться на него. Это я понимала. Иногда думала, что может я не очень хороший человек.
Я убрала все книги обратно в коробку, закрыла ее и попыталась заглушить боль в груди и то ужасное гложущее ощущение, которое зародилось у меня где-то в желудке уже очень давно. Чтобы как-то избавиться от этого чувства, я взяла книгу, которую принесла из библиотеки и удобно устроилась на кровати.
На какое-то время я погрузилась в чтение истории о другом мире и девушке, попавшей в тюрьму, что заставило воспринимать свою собственную жизнь как сплошные каникулы. Наконец, я взглянула на часы, и нехотя отложила книгу в сторону.
Вернувшись в гостиную, я увидела отца: он спал, уронив голову набок. Когда я выключила телевизор, он резко поднял голову и огляделся вокруг, ничего не понимая. В те минуты, когда отец выглядел так, сонно и растерянно, он был таким уязвимым. Мне становилось грустно, когда я вспоминала, каким был мой отец до болезни.
Папа никогда не полагался на кого-либо, пока не попал в инвалидное кресло. Вот почему он все время злился. Ему ненавистно было зависеть от кого-либо.
Папа,я осторожно дотронулась до его плеча, и он заморгал, глядя на меня.Пора спать.
Он кивнул, и я отошла в сторону. Медленно идя за ним, прошла следом в спальню родителей. Мама всегда помогала ему переодеться перед сном. Папа снял с себя рубашку, оставив только футболку. В свое время плечи у него были широкими, а бицепсы крепкими, так как он работал на стройке. Но спустя время, от них ничего не осталось.
Папа обладал еще достаточной силой, чтобы с моей помощью перелечь в кровать.
Тебе тепло, папа?
Да.
Тогда спокойной ночи.
Нора,он схватил меня за руку, и я почувствовала, как ухнул вниз мой желудок, понимая, о чем пойдет речь.Прости.
Ничего, пап.
Его грустные глаза умоляли меня понять.
Меня так все это бесит, но я не хочу взваливать на тебя, девочка. Ты знаешь, что ты лучшее, что мы с твоей мамой сделали, правда?
Слезы были готовы вот-вот пролиться, и я почувствовала, как ком встал в горле.
Я знаю,прошептала я.
Правда, знаешь?Он еще сильнее сжал мою руку.Люблю тебя, малышка.
Я старалась справиться с жжением в носу и прерывисто выдохнула.
Тоже люблю тебя, папа.
Едва вернулась к себе в комнату, как уткнулась лицом в подушку и зарыдала.
Я ненавидела те вечера, когда папа напоминал о том, что я потеряла.
Жизнь была бы намного проще, если бы у меня не было воспоминаний о папе, который дарил мне любовь, которую не давала мама. Он легко и непринужденно даровал мне свои объятия и поцелуи, и постоянно говорил о своих невероятных планах по поводу моего будущего. Я собиралась в колледжя собиралась получить весь мир.
А потом все изменилось.
Сколько себя помню, мой отец работал как проклятый, и это одна из причин, почему я не понимала, зачем мама так много работала. Отец владел крупнейшей строительной компанией в округе. На него работало много парней, и мы жили в красивом большом доме, который он построил на окраине Донована. К сожалению, у него был диабет. Чем успешнее становилась его компания, тем больше стресса получал отец. Он стал неправильно питаться и больше пить, пока, у него ни началась диабетическая гангрена, и не осталось выхода, кроме как ампутировать ногу ниже колена. Мне было одиннадцать лет. Я была всего лишь ребенком.